Ваш выход, Макспалыч!
Обозреватель "СЭ" - о дебюте Максима Ковтуна на чемпионате Европы
Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ
Много лет назад в одном из разговоров с тогда еще набирающим силу Евгением Плющенко я спросила спортсмена: "Помните свой первый чемпионат Европы в 1998-м, когда вы совсем маленьким попали в сборную?"
- Конечно помню, - ответил тогда Евгений. - Я стал там вторым. Проиграл Алексею Ягудину, хорошо прокатался на тот момент. Но у меня никогда не было ощущения, что я – маленький. Маленьких спортсменов в большом спорте не бывает. И меня раздражает когда я такое слышу. Когда я только начинал выступать, мама всегда мне говорила: "Запомни, ты не маленький, а такой же, как все". Наверное, поэтому я никогда не смотрел, кто взрослее меня, кто опытнее. Всегда стремился сначала приблизиться, а потом обойти. И учился. У Алексея Ягудина, у Урманова, у Олега Татаурова, у Руслана Новосельцева, которые тогда катались в группе моего тренера Алексея Николаевича Мишина. Четверной прыжок учил по видеозаписям Элвиса Стойко. Помню, как вместе с мамой крутили дома видеопленку – смотрели, как Элвис заходит на прыжок, как его делает. Он как раз на каком-то чемпионате мира исполнил каскад 4+3, и мне очень нравилось, как у него это получается…
На том чемпионате Европы Евгению Плющенко было всего 15 лет. Еще через два месяца, когда фигуриста включили в сборную вместо Ильи Кулика, который, выиграв Олимпиаду, отказался от участия в мировом первенстве, он стал третьим.
Фраза сильно врезалась мне в память. Наверное, потому, что тогдашнего Плющенко мало кто воспринимал всерьез как человека, способного размышлять самостоятельно: даже на пресс-конференциях за него в основном говорил тренер. Вспомнились те слова и сейчас, когда на протяжении трех первых недель января в интернете не прекращалось обсуждение Максима Ковтуна, его участия в чемпионате Европы и того, что 17-летнему спортсмену сначала следовало дать возможность повзрослеть, а уже потом кидать его в пекло настоящей мужской борьбы.
Сама обстановка боевых спортивных действий, безусловно, способна сломать недостаточно подготовленного человека. Вот только там нет места для сантиментов: если уж ввязался в эту историю, должен изначально понимать, что в ходу отныне иные понятия: смог ты, или не смог. Ковтун смог.
На самом деле куда более вероятным представлялся совершенно иной расклад. Слишком много нервов, пусть невольно, было истрачено, пока решался вопрос, кто именно из российских фигуристов будет участвовать в европейском первенстве. Слишком много сил ушло на то, чтобы в сжатые сроки перекроить короткую и произвольную программу по "взрослому" лекалу и накатать их до такой степени, чтобы "живые" нитки не торчали со всех сторон. Слишком велика, наконец, была ответственность перед теми, кто голосовал за Максима, в каком-то смысле определяя его судьбу в этом сезоне.
Не важно, что к концу программы Ковтун фактически не стоял на ногах. Не важно, что просчитался с количеством элементов, прыгнув "лишний" каскад. Не важно даже по какой именно причине он его прыгнул. И абсолютно не важно, какое место в итоге было завоевано. Значение имело только то, что ставка, сделанная на 17-летнего парня, никогда ранее не участвовавшего в серьезных взрослых соревнованиях, оправдала себя. И это в данном случае заслуга самого спортсмена: не дрогнул, не подвел, сумел. Оправдал, можно сказать, свое фигурнокатательное и весьма уважительное по звучанию прозвище: Макспалыч.
Не думаю, кстати, что Татьяна Тарасова, сказавшая перед началом чемпионата, что для нее не имеет значения, какое место в итоге займет подопечный, лукавила, произнося эти слова. Во всяком случае, когда в Сочи, где Ковтун выиграл свой первый юниорский финал "Гран-при", я поздравляла его тренеров с успехом, Тарасова сказала: "Мы ведь с Леной Водорезовой еще даже не начинали работать с Ковтуном по-настоящему. Только собрали все, что успели за несколько месяцев".
Вот и в Загребе, подозреваю, тренеру было важно прежде всего понять: до какой степени овчинка стоит выделки.
А может быть, я ошибаюсь. Наверняка даже ошибаюсь. Потому что великий тренер – это прежде всего чутье. Ведь рассмотрела Тарасова что-то особенное в парне, уже практически выброшенного летом на обочину спортивной жизни? И ведь взяла на себя ответственность за его судьбу?
Не факт, кстати, что этой судьбе предстоит быть легкой. Падений, в том числе весьма болезненных, не удавалось избежать на своем спортивном пути ни Кулику, ни Ягудину, ни Плющенко, ни многим другим. Да и пожелать спортсмену на самом деле хочется отнюдь не легкой жизни в спорте. А того, чтобы судьба не скупилась на шансы. Как именно их использовать, Макспалыч, думаю, разберется.
