Дело Валиевой: почему защита оказалась столь слабой?
Что не так с защитой?
Первая эмоция от прочтения мотивировочной части решения CAS по делу Камилы Валиевой — шок. Количеству несуразных моментов в этом тексте в разделе «доказательства защиты» позавидовали бы многие комедийные сериалы — например, «Котострофа», в котором снялась недавно сама Валиева.
Дело получило огласку по сути впервые за два года слушаний. За эти 750 дней с февраля 2022 года сторона Валиевой, возглавляемая лауреатом русского ордена Дружбы французом Андреа Пинна, не нашла никаких вразумительных объяснений своей версии попадания запрещенного триметазидина в допинг-пробу на чемпионате России 2021 года. Рассматривали и саботаж, и заражение. Но нужно быть большим сторонником постиронии, чтобы после такого объяснения сваливать все на теории заговора. Похоже, мы сами оказались не готовы к такой битве.
Краткое содержание — сторона Валиевой сначала говорила просто о непроизвольном заражении, вероятно, из-за лекарств дедушки Геннадия Соловьева. А затем вынуждена была придерживаться этой версии до конца, приплюсовав некий десерт, который Камила взяла с собой на чемпионат России — потому что «стакан» не соответствовал срокам выведения вещества из организма. Слышав немало историй о питании в группе Этери Тутберидзе, могу скромно сказать, что брать с собой дедушкин десерт на чемпионат России — странная тактика защиты. Зато было установлено, что Валиева принимает много препаратов для сердца. Вопрос на полях: неужели было сложно для главной российской спортсменки на Олимпиаде сделать терапевтическое исключение?
Да, это правда, что защитную стратегию пришлось разрабатывать аврально в Пекине. Можно понять, что Валиева и ее штаб хотели участия в личном олимпийском турнире, а не повторения сочинского кейса Плющенко 2014 года со снятием. Хотя была возможность взять время — и поработать над версией поглубже, пожертвовав «личником». Есть подозрение, что уже тогда в команде понимали — такая позиция выглядит слабой. В мотивировочном тексте CAS вообще допускается, что, возможно, нет никакого «дедушки» — так гласит пункт 140: по объяснению РУСАДА, «нет никаких доказательств от самой спортсменки, что дед Геннадий Соловьев существует».
И, конечно, особенно обидно, что сторона обвинения, ВАДА, использовала в свою пользу слова Тутберидзе: «В интервью в 2019 году госпожа Тутберидзе подтвердила, что мельдоний предоставлялся российским спортсменам для улучшения восстановления и поддержки сердечной мышцы и что после того, как мельдоний был запрещен ВАДА в 2016 году, «пришлось искать что-то новое». Триметазидин и мельдоний обладают похожими свойствами», — говорится в документе.
Могло ли быть по-другому?
Даже если защита Камилы пыталась представить дело как заражение не то стаканом, не то десертом деда, то можно было бы попытаться сформировать хоть какую-то доказательную базу. Вообще, возникает много вопросов ко всей команде Валиевой, которая, как кажется со стороны, не в полной мере поддержала борьбу за честное имя и хотя бы двухлетнюю дисквалификацию. Этери Тутберидзе говорит, что не знает, какие лекарства дают ее спортсменке. Врач Филипп Шветский выкладывает на всеобщее обозрение, что версия про стакан — «первое, что могло прийти в голову». Почему никто не озаботился спорной допинг-пробой в системе ADAMS перед Олимпиадой? Никакой дискуссии о том, откуда реально появился допинг, если не из десерта. Полное ощущение, что каждый думает о себе — а Камила должна ответить за всех.
И в этой ситуации больше всего удивляет молчание самой Валиевой и ее семьи. Можно сколько угодно смеяться над плачущей Терезой Йохауг, показушными пресс-конференциями с заламыванием рук — но пиар работает. Камила — несовершеннолетняя девушка, катание которой обожает весь мир. Ей ничего бы не стоило настроить общественное мнение в свою пользу. Но, может, кто-то не хочет, чтобы она говорила?
Хотя мы вряд ли получим ответ на этот вопрос.
*Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
