«Марадона рухнул, стадион притих. Понял: к стенке поставят!» Легендарные матчи СССР с Бразилией и Аргентиной
В 1980 году сборная СССР провела два уникальных товарищеских матча. Сначала в июне в Рио-де-Жанейро на легендарной «Маракане» совместили празднование двух событий — тридцатилетия одного из крупнейших в мире стадионов, построенного специально к ЧМ-1950, и десятилетия победы тогда еще трикампеонов на ЧМ-1970.
В качестве соперников бразильцы выбрали сборную СССР. Матч завершился сенсационной победой гостей 1:2 — благодаря голам Федора Черенкова и Сергея Андреева.
А в декабре 1980-го в Мар-дель-Плата на стадионе «Хосе Мария Минелья» советской сборной противостояла уже Аргентина во главе с Диего Марадоной. В то время — действующие чемпионы мира! Но наши не дрогнули и сыграли вничью 1:1, на гол Марадоны ответив забитым мячом Хорена Оганесяна.
И с бразильцами, и с аргентинцами форвард ростовского СКА Сергей Андреев отыграл 90 минут. Причем в Рио именно его гол и стал победным!
— Что запомнилось на «Маракане», кроме своего гола? — спросили Сергея Васильевича годы спустя в «Разговоре по пятницам».
— Поездке предшествовал товарищеский матч в Мальме в апреле 1980-го. Шведов разнесли — 5:1, я два забил, две отдал и пенальти заработал. А Бесков был помешан на ТТД — технико-тактических действиях, которые высчитывали после каждой игры. На разборе оглашает цифры: «Андреев — 29 игровых действий, 43 процента брака. Что сказать? Показатели ужасные, но сделал пять голов!» А у Чивадзе набралось 143 игровых действия и 3 процента брака! Это что-то фантастическое.
— Откуда?
— Мы еще в первом тайме забили четыре гола. И во втором наши защитники во главе с Чивадзе просто катали мяч на своей половине. Зачем жилы рвать, если 500 долларов уже в кармане? А шведы в атаку не рыпаются — боятся. Один гол мы в концовке все-таки запихнули. Заходит после матча в раздевалку Ланц — импресарио, который возил сборную СССР по коммерческим турнирам: «Достойная победа, господа. Теперь предлагаю игру с Аргентиной». Действующими чемпионами мира! Но в итоге ее сдвинули на декабрь, а в сентябре отправились в Бразилию. Поселили рядом с Капакабаной. Пришли на пляж, волны — мама не горюй! Присмотрелся — в океане старушка плещется. А по колено в воде стоят четыре парня и держат ее на веревках.
— Зачем?
— Чтобы не утонула. С помощью веревок обратно на берег ее и затащили. Экстремалка. К стадиону наш автобус сопровождали полицейские-мотоциклисты. Пробка жуткая, — они руками и ногами расталкивали машины, непонятно чем удерживая руль. Если кто-то отказывался посторониться, хватались за пистолет. «Маракана», тогда еще вмещавшая двести тысяч, совершенно не давила и не выглядела такой громадиной. Это сегодня трибуны поднимают вверх, там же они пологим овалом уходили вдаль. Мы пропустили первыми, затем с пенальти Зико промазал. Попади он — и меньше шести мячей мы бы оттуда не увезли. Нас эти 20 минут гоняли так, что не знали, куда бежать. Но понемногу освоились. Черенков сравнял, а потом и я голову подставил после навеса Шавло с углового.
— Против Марадоны туго пришлось?
— Это он от меня натерпелся. Я ведь в том матче едва его карьеру не загубил. Не специально, конечно. Мяч никогда отбирать не умел, а минуте на 80-й погнался за Марадоной, сделал подкат. Но настолько неудачно, что засадил ногой куда-то в район почек. Он рухнул, стадион притих. Судья несется. Я понимаю: какая красная — черная! И к стенке поставить! Если бы поле от трибун не отделяли четырехметровый ров и сетка, фанаты меня бы прямо там растерзали...
— Что было дальше?
— Я упал перед арбитром на колени, сложил умоляюще руки: виноват, прости. Он улыбнулся и вытащил желтую. Да и Марадона отделался испугом, матч доиграл. Но мне до сих пор стыдно. Кстати, опекал его Сулаквелидзе. Бесков на установке минут двадцать втолковывал ему, как сдержать Марадону. Тенгиз молча кивал с умным видом. А когда вышли в коридор, начал что-то по-грузински обсуждать с Чивадзе. Саша смеялся. «О чем он спросил?» — поинтересовался кто-то.
— Так о чем?
— Оказывается, Сулаквелидзе ни слова не понял. Тенгиз еле-еле говорил по-русски, а уж в то время, кроме «твою мать», не знал ничего.
