От травли и разбитых окон — к «Золотому мячу». Рабинер о Льве Яшине
В ближайшие дни в книжных магазинах появится новая книга обозревателя «СЭ» Игоря Рабинера «Герои не нашего времени. Харламов, Тарасов, Яшин, Бесков в глазах родных, друзей и учеников». Мы уже публиковали отрывок о жизни великого вратаря Льва Яшина после ухода из большого спорта. А сегодня — часть, посвященная одному из самых драматичных фрагментов его карьеры — от неудачи на ЧМ-1962 в Чили и последовавшей за ней травли в родной стране до «Золотого мяча» по итогам 1963 года, когда единственный раз в истории лучшим футболистом года был признан голкипер.
«Комплекс Яшина»
Даже лучшие вратари планеты далеко не всегда находятся в идеальной форме. И, может, тот чилийский чемпионат мира 1962 года Яшину лучше было провести на скамейке запасных. Но, кажется, сама судьба неотвратимо вела его к этому тяжелому испытанию, к проверке на прочность, после которой Черный Паук стал еще сильнее. Об этом я думал, сидя поздней осенью 1994 года в квартире Владимира Маслаченко у метро «Сокол» и слушая драматичный рассказ прославленного вратаря, а позже телекомментатора.
«Чемпионат мира 1962 года в наших газетах все эти годы преподносился как трагедия Льва Яшина. А другой главный неудачник Чили-62, о котором даже в зарубежных изданиях того времени писали не меньше, у нас обойден вниманием. Это я.
В 60-м после Кубка Европы был товарищеский матч в Австрии. С утра зарядка в Венском лесу, и Яшин мне вдруг говорит: «Володя, хочешь сыграть?» Я ответил: «Нет, я еще слишком молод, чтобы руководить такими звездами». К тому же я не хотел никаких подарков. Прошел год, я завоевал приз журнала «Огонек» (лучшему вратарю сезона в СССР, — Прим. И.Р.), впервые обыграв Яшина. И тогда я понял, что готов. И мысленно сказал: «Иду на вы».
Перед чемпионатом мира все знали — Лева не в форме. Он болел, у него была травма, он почти не тренировался. Он сам признавал: на чемпионате мира должен играть Маслаченко. О том же говорили такие авторитетные в команде люди, как Игорь Нетто и Валентин Иванов. Жизнь мне дала удивительный шанс посражаться с самим Яшиным, и я чувствовал — на этот момент победа за мной. Как бы я сыграл на чемпионате мира — другой вопрос, гадание на кофейной гуще.
Но стопроцентного места в составе я все равно не имел. Играли поочередно с Яшиным. Ни мне, ни кому другому не было дано победить комплекс Яшина, которым были больны все наши тренеры и руководители. Они не могли себе представить, чтобы кто-то другой мог встать в ворота сборной.
И играли мы с Коста-Рикой товарищеский матч прямо накануне чемпионата. Стоял Яшин. В перерыве зашел в раздевалку и сказал: «Володька, бери перчатки. Я не в порядке, тебе играть на чемпионате». Но Гавриил Качалин настоял, чтобы Яшин доиграл матч до конца. На следующий день стоял уже я. И, когда в очередной раз бросился в ноги форварду, местный парень, вместо того, чтобы ударить по мячу, что есть силы врезал мне ногой по лицу. Перелом верхней челюсти. Лучший хирург страны семь часов делал мне операцию. Накануне самого чемпионата я присоединился к команде уже чисто символически.
У Льва Ивановича был сумасшедшей силы характер. В памятном матче с колумбийцами, где мы вели 4:1 в середине второго тайма, а затем пропустили три мяча подряд, именно Яшин спас нас от поражения. На последней минуте он вытащил такой выстрел в левую «девятку», который был абсолютно неберущимся. Я в тот момент закричал так, что прямо на трибуне потерял сознание и упал на сидящих ниже зрителей.
Но на морально-волевых можно сыграть один, максимум два матча. И Яшин это прекрасно понимал и безумно переживал — как истый спортсмен и настоящий мужик. Я входил, несмотря на травму, в бюро делегации (был комсоргом) и был во все события вовлечен. Когда вышли в четвертьфинале на чилийцев, было бурное совещание, где Яшину, Нетто и мне удалось убедить Качалина поставить несколько свежих футболистов, не игравших с Уругваем. Мы вспоминали Швецию-58, тренер соглашался.
А потом была установка. Я боковым зрением заглянул в тренерский блокнот — и обомлел. Состав был прежним, уругвайским. Оказалось, после нашего совещания прибыли вышестоящие «наблюдатели». Которые все и решили.
Но матч с Чили мы все равно должны были выигрывать. Лев Иванович пропустил два нелепых, совершенно «неяшинских» гола. Сначала был штрафной, с левого угла, оставалось метров 18 до ворот. Никогда бы Яшин, будучи в форме, не занял так позицию, уйдя в дальний угол и поставив в стенку двух человек. Форвард Санчес сделал то, что сделал бы любой, обладающий резаным ударом.
А затем, при счете 1:1, диспетчер чилийцев Рохас, не видя вариантов продолжения атаки, решился на удар с 35 метров. Это был лучший для нас вариант, и поэтому я даже закричал: «Бей!» Кабы знать... Он, гад, ударил. И Лева опоздал с прыжком в левый нижний угол.
Потом была раздевалка, усохшие, опустошенные лица. И как ребенок плакавший Яшин. Я подошел к начальнику команды Андрею Старостину и тихо спросил его: «А если бы я был в потрясающей форме, вы поставили бы меня сегодня в состав?» Старостин честно ответил: «Нет. Как может Яшин не выйти на поле?» Это была действительно трагедия. Трагедия Льва Яшина и тренеров, не сумевших в этот момент победить в себе «комплекс Яшина»...«
Травля и возвращение
Мне всегда хотелось знать о Яшине что-то настоящее, не глянцевое. О его футбольных достижениях все было зачитано до дыр еще в детстве. История о том, как после неудачного ЧМ-1962 его затравили в советской прессе и на наших трибунах, а на следующий год он выиграл «Золотой мяч», тоже стала классикой преодоления.
Об этом, конечно, я не мог не спросить Валентину Тимофеевну, супругу Яшина. И вот что услышал:
«Когда после ЧМ-62 началась травля Льва, он хотел уйти из футбола. Первый раз после Чили в Москве на поле вышел — его так освистали, в его адрес столько всего орали... Два-три матча такое творилось. Телевидения тогда не было, спортивные журналисты так далеко не полетели, и вся страна судила о его игре против хозяев по отчету корреспондента АПН, который смыслил в политике, а не в футболе. И все решили: Яшин чемпионат мира и продул.
Почему болельщики так отреагировали? Да разве это в одном футболе происходит? У нас все так... Должен быть крайний. И, чтобы начальству как-то «отмазаться», свалили все на Яшина. Он ведь какое-то время даже не тренировался. Тренер «Динамо» Александр Пономарев поддержал Льва, говорил: «Все обойдется». Видя, что творится, отпустил на какое-то время из Москвы на рыбалку. И только потом муж начал потихоньку в дубле тренироваться, но в «основе» вышел лишь в следующем сезоне.
Когда шла травля, нам окна камнями два раза разбивали. Но не знаю, в связи с этим или нет. У нас еще фонарь под окном висел — может, в него хулиганы целились? И на машине пыльной писали кое-что. Нецензурное — и вот тут точно в его адрес. Но думаю, что в основном все разжигали в печати и по радио, и людей заводило как раз это.
А вернулся в состав он в Тбилиси. Там все было добрее. Кто-то крикнул с акцентом: «Ящин — дирка!» — и все расхохотались. Но это звучало так по-доброму, что ему даже понравилось".
Вот красную ковровую дорожку для возвращения в ворота сборной СССР ему никто выкладывать не собирался.
«Константин Бесков его тогда все время вызывал в сборную, — рассказывает Валентина Тимофеевна. — Но не только перед играми, но и перед тренировками говорил: «Лев, да ты отдыхай, отдыхай». И это продолжалось долго. Даже ребята глаза опускали, им было неудобно.
Как-то приехала на электричке к нему на сбор. Муж говорит: «Я, наверное, с тобой сейчас уеду». — «Почему?» — «Бесков не дает мне тренироваться. Хочу работать, а он все повторяет: «Отдыхай, отдыхай». Не говорит ничего обидного, не «отцепляет» от сборной — но явно на меня не рассчитывает». Я ответила: «Он сказал «отдыхай» — ты и отдыхай. В клубе потренируешься. А вот уезжать не надо, потому что ты и со сборной, и с футболом тогда покончишь». Он уперся: «Нет, поеду с тобой». Еле отговорила.
В 63-м Лев, вернувшись в ворота «Динамо», в 27 матчах всего 6 голов пропустил! А к ответной игре в Италии все равно Урушадзе готовился. И тут — приглашение в Лондон. Лев поехал, здорово сыграл... Но и после сборной мира Бесков опять хотел Урушадзе поставить. Николай Озеров нам потом рассказывал, что сверху начались звонки. Бескову сказали: вас не поймут, если Яшина не поставите после такого матча в Лондоне! Воздействовали на него — и Лев отбил пенальти от Маццолы, а ничья вывела нас на чемпионат Европы. И по итогам 63-го года Яшину вручили «Золотой мяч».
Владимир Маслаченко добавляет к этому рассказу жены Яшина еще пару резких штрихов:
«На просмотре всех сборников в Воронеже стало ясно — ни Яшин, ни я Бескову не нужны, он делает ставку на Урушадзе и Баужу. Тренер относился к нам, как к рабам или подмастерьям, и игроков, знавших себе цену, это оскорбляло. Кстати, так же Бесков относился и к Яшину, и можно только позавидовать выдержке Левы — я удивляюсь, почему он не хлопнул дверью. Но судьба подарила ему знаменитый матч столетия английской лиги, где он сыграл божественно. И общественное мнение заставило Бескова вернуть в сборную великого вратаря, на котором он было поставил крест».
Волшебно сыграв в 63-м два раза из двух, Лев Иванович сорвал джек-пот
Не знаю, общественное ли это было мнение или команда из высоких инстанций (хотя Бесков в этом плане был далеко не так договороспособен, как Качалин), но хронология событий заставляет относиться к версии Маслаченко всерьез.
13 октября в домашнем матче 1/8 финала Кубка Европы-64 с Италией ворота сборной СССР в Лужниках защищал вовсе не Яшин, а Рамаз Урушадзе. И сыграл, кстати, насухо — в присутствии 102 тысяч зрителей Советский Союз победил 2:0. Казалось бы — к чему искать от добра добра? Но 23 октября Яшин выдает спектакль на лондонском «Уэмбли», не пропустив за отведенный ему тайм ни мяча в показательном матче сборных Англии и мира, нормальным в котором был бы счет вроде 5:5.
6 ноября в товарищеском матче сборной с французской «Тулузой», тем не менее, снова играет Урушадзе. Но четыре дня спустя, 10 ноября, в ответной встрече со «Скуадрой Адзуррой» выходит Яшин — чтобы на 57-й минуте отразить пенальти от Маццолы и по итогам года быть признанным лучшим игроком (не вратарем!) планеты...
То есть голкипер завоевал «Золотой мяч» единственный раз в истории, даже не будучи в том году стопроцентно основным вратарем своей сборной!
Сколько же в футболе парадоксов. Хотя удивления становится чуть меньше, когда смотришь на список игр сборной СССР в 1963 году — и обнаруживаешь, что, кроме двух встреч Кубка Европы с Италией, официальные матчи в нем... отсутствовали вовсе: одни товарищеские. И так у всех — столь скудным был тогда в нечетные годы международный футбольный календарь.
Не играли тогда наши клубы и в еврокубках — это начнется два года спустя. То есть Яшина иностранцы могли увидеть в громких, резонансных матчах лишь дважды — за сборную мира и в гостях с Италией! И этого хватило. Волшебно сыграв два раза из двух, Лев Иванович, как выразились бы сегодня, снял джек-пот. Да, в том году «Динамо» в последний раз по сей день выиграло полноценный чемпионат СССР (в 76-м, уже без Яшина, первенство будет разбито на две части, и бело-голубые победят в весеннем), но за нашим-то железным занавесом никто в Европе этого видеть не мог!
А ведь был в том году и финал Кубка европейских чемпионов «Милан» — «Бенфика», в котором у победителей-итальянцев дубль сделал форвард Жозе Алтафини, а у лиссабонских «Орлов», бравших главный континентальный трофей в двух предыдущих сезонах, забил великий Эйсебио. В финале Кубка обладателей кубков лондонский «Тоттенхэм» громил мадридский «Атлетико» — 5:1 с двумя мячами выдающегося форварда Джимми Гривза...
В те годы «Золотой мяч», учрежденным французским журналом France Football, мог вручаться только европейцам, и можно было бы предположить, что Алтафини, становившийся чемпионом мира-58 в составе сборной Бразилии, попросту не имел на это права. Однако в 61-м он получил итальянское гражданство и возможность играть за «Скуадру Адзурру» — такие мягкие тогда были законы.
Но нет — лучшим все равно признали Яшина, которому отдали первое место 11 из 21 голосовавших. Алтафини на удивление оказался лишь 11-м с одним-единственным первым местом, а даже ближайших конкурентов советский голкипер опередил с серьезным запасом: у него — 73 очка, у итальянца Джанни Риверы — 55, у англичанина Гривза — 51. Эйсебио стал пятым.
Пожалуй, именно тогда, в 63-м, Лев Иванович окончательно стал одним из символов Советского Союза.
Как срывался Яшин
Все называют Яшина образцом воспитанности и терпения. Но и он — не робот, а живой человек, и мои собеседники расскажут по этому поводу несколько историй. Они сделают его образ еще более объемным.
Его ровно один раз за карьеру удалили с поля, и решился на такой шаг самый авторитетный футбольный рефери СССР — Николай Латышев. Ни много ни мало — в финале Кубка Союза против столичных армейцев! Правда, стоит отметить, что было это в 1955 году, когда Яшин еще не был ни олимпийским чемпионом, ни обладателем Кубка Европы, ни лауреатом «Золотого мяча». Но ведь и самому Латышеву еще было далеко до обслуживания финального матча чемпионата мира-1962 Бразилия — Чехословакия в Чили...
В 2013 году, к столетию со дня рождения знаменитого арбитра, мы беседовали с 89-летним на тот момент Марком Рафаловым, известным судьей и автором книг о футболе. Он вспоминал:
«Насколько помню, один из форвардов ЦДСА (Владимир Агапов, забивший в первом тайме два мяча, — Прим. И.Р.) систематически подталкивал, слегка провоцировал Льва. Он не делал это грубо, но в конце концов, видимо, допёк вратаря. И после очередного столкновения Лёва не выдержал и то ли ударил, то ли сильно толкнул соперника. Латышев это увидел и тут же показал Яшину, чтобы тот уходил с поля (красных карточек тогда еще не было, — Прим. И.Р.). Это было правильно, но мог бы Николай Гаврилович и раньше пресечь такое поведение армейца. Может, тогда бы и не пришлось удалять Яшина».
Валентина Тимофеевна эту историю вспомнила. Причем в совершенно другой трактовке:
«Агапов как-то написал, что Яшин ударил его ногой в грудь. Но это неправда. Игра шла у ворот ЦДСА, а Агапов остался один чуть ли не в центре поля. Мяч прилетел к нему, и он один понесся к воротам Яшина. Лев выскочил из штрафной — и, не доходя до нее метра два-три, сделал ему подножку. В грудь точно не бил.
Агапов упал, назначили штрафной. Пробили — мимо. И тут же ушли на перерыв. Никакого удаления не было. На второй тайм вышли все, в том числе и Лев. Все вроде бы нормально. И вдруг Латышев к нему подбегает и говорит: «Я тебя удаляю с поля за грубую игру». Лев уходит из ворот, а замен ведь тогда не было! К нему подбегает полузащитник Женя Байков, говорит: «Давай, снимай фуфайку, я встану». Муж снял, Байков надел.
Народ ничего не понял, тишина была абсолютная. А когда по стадиону объявили, что с поля за грубую игру удаляется Яшин и в ворота встает Байков, поднялся такой свист! Ему, кстати, так ничего и не забили, хоть «Динамо» и играло в меньшинстве. Но ЦДСА после первого тайма вел в счете — 2:1, так все и закончилось.
Приезжает Лев домой, пасмурный такой. Я его спрашиваю: «Ты что сделал? Зачем ты его сбил?» — «Ну а что было делать? Он выходил один на один. Ни одного нашего больше нет. Он забьет мне гол, сделает 3:1. Да, я грубо сыграл, тот упал. За штрафной — значит, в любом случае не пенальти. Такой тактический фол. Карточек тогда не было, и Латышев меня не предупреждал. А когда вышли на второй тайм, вдруг говорит: «Я тебя удаляю».
Какой скандал после такой истории поднялся бы сейчас — даже представить страшно. А тогда — все «съели». Еще и потому, что авторитет у Латышева был безоговорочный. Его никто ни в чем не подозревал.
Возможно, удалений у Яшина было бы и больше, если бы не всеобщее уважение. Ему прощали больше, чем кому-либо другому. Об этом мне рассказал Владимир Маслаченко:
«У Льва Ивановича был колоссальный авторитет, в том числе среди судей — его не наказывали даже в тех случаях, когда, казалось, это неизбежно. В финальной стадии ЧМ-58 (Маслаченко там был в заявке сборной, — Прим. И.Р.) в матче с австрийцами судья (при счете 1:0 в пользу сборной СССР) придумал в наши ворота пенальти, и Яшин не сдержался — бросил в него кепку. Арбитр промолчал, и наш вратарь отбил сложный удар Буцека. В 61-м в отборочном матче чемпионата мира против Турции Яшин кулаком отмахнулся от насевшего на него Метина — судья из Израиля опять предпочел не заметить.
На ЧМ-62 соперники Яшина обнаглели. Тренеры, видя, что Лев Иванович не в форме, просили своих игроков постоянно бороться с ним, и однажды это чуть не привело к удалению. В решающем матче за выход из группы с Уругваем Лева опять отмахнулся от явно нарушавшего правила нападающего. Отделались, слава богу, штрафным".
Как Логофет Яшина Васей назвал
Слегка сорвался Лев Иванович и в другой ситуации, уже обладая всеми своими главными регалиями. Причем забавно, что три человека, с которыми я разговаривал об этой истории в разные годы, излагают ее по-разному. Опять же — Кубок СССР, только полуфинал. 1965 год. «Спартак» — «Динамо». Участники эпизода, помимо Яшина, — Валерий Рейнгольд и Геннадий Логофет, главный тренер красно-белых — Никита Симонян. Плюс еще один первоклассный рассказчик, вспомнивший реакцию Николая Старостина, — Евгений Ловчев.
Логофет:
«Незадолго до того Бесков впервые взял меня в первую сборную — тогда я был в олимпийской. После тренировок принято было оставаться и «подтягивать» слабые места. А я пробивал Леве пенальти. Куда он «по заказу» просил, туда и бил. Штук двадцать после каждой тренировки.
И вот «Спартак» играет с «Динамо» в полуфинале Кубка. Рейнгольда сбивают, причем до штрафной, сантиметров на 80 точно, а может, и на метр. Судья дает пенальти. Правда, мы к тому времени уже вели — 1:0, Амбарцумян забил. 103 тысячи народу на трибуне. Понимал ли я, что пенальти «липовый»? Понимал, конечно. Но говорить ничего не стал и отказываться бить — тоже. В результате мы и «Динамо» тогда прошли, а в финале — «Шахтер». И Кубок выиграли.
Обычно пенальти у нас Севидов бил. Разводил мяч и любого вратаря по разным углам, но в тот момент Юрка был дисквалифицирован. И я предложил свою кандидатуру. А мы тогда в «Спартаке» вывели правило, согласно которому пенальти бьют холостяки. Считалось, что у них более устойчивая психика — если не забьешь, жена пилить не будет.
Ставлю мяч на «точку». А перед тем в 63-м году Яшин «Золотой мяч» получил, но мы с ним на «ты» были, он меня звал «молодой». У меня мелькает мысль: передо мной — лучший вратарь мира, а я кто такой? Начинающий защитник. Ну не забью — что с меня взять?
Разбегаюсь — и показываю, что буду бить в правый нижний, а в последний момент как завернул в левый верхний! А Яшин кинулся туда, куда я вначале показал — поверил, что туда и буду бить. Он-то думал, что я простачок, как на тренировке сборной — куда показал, туда и пробью. И, когда Яшин завалился в другой угол, у меня вырвалось: «Куда ж ты, Вася?»
Почему «Вася»? А тогда песня была популярная — «Мой Вася», и мы друг другу часто говорили: «Вася, ты куда?» Лев Иванович, конечно, разозлился. Во-первых, пенальти незаслуженный, плюс еще я «накормил» его, отправив мяч в другой угол. Яшин выбил мяч в направлении нас, но попал не в меня, а в Рожкова. Потом встретились в сборной, и я ему осторожно: «Лева, ты на меня не обижаешься?» — «Да ну брось, все, проехали! Проиграли так проиграли».
Рейнгольд:
«Я пенальти заработал, и мы выиграли. Геша Логофет бьет пенальти. Забивает и говорит: «Тащи, Вася!» Яшину, лучшему вратарю мира! Лева взял мяч из пустых ворот — и как засадил! Только по Логофету промахнулся и попал в Славку Амбарцумяна, а рикошетом от того — в Гилю Хусаинова. Тот поворачивается: «Лёва, ну а я-то здесь при чем?» Да ты вообще шпана!
После игры он общался с нами уже совершенно нормально и все-таки возмущался: «Но этот хам Логофет! Какой я на х... Вася!» И все это было совершенно по-футбольному.
А перед тем Яшин за нас ездил во Францию играть, и мы с ним в одном номере жили. Но в спартаковской форме он не выходил. «Спартак», усиленный Яшиным и Витей Понедельником, поехал на один матч как сборная Москвы. Первый тайм Лёва стоял, второй — Маслак (Владимир Маслаченко, — Прим. И.Р.). В номере у Яшина было три блока «Беломора», и он смолил папиросы одну за другой. И говорил: «Кури, Валера, я знаю, что ты куришь». — «Да как можно, Лев Иваныч!» — «Кури, твою мать, сюда никто не зайдет».
Ловчев:
«Люблю рассказывать историю, здорово характеризующую Старостина, показывающую его не как икону, а как живого человека. В связи с многолетним заключением матчи с «Динамо» были для Николая Петровича самыми принципиальными, что только может быть в футболе. Однажды дают пенальти в ворота динамовцев, и Логофет кричит великому Яшину: «Держи, Вася!» И бьет в другой угол.
Возмущенный Лев Иванович идет к раздевалке, дожидается после игры Старостина, к которому с уважением относился. И жалуется: «Николай Петрович, этот молодой, щенок, крикнул мне: «Держи, Вася!» Это что еще такое?»
Николай Петрович пообещал разобраться. Видит Логофета, хмурит брови: «Геннадий, это правда, что ты Яшину сказал: «Держи, Вася!»?» — «Правда». Старостин выдержал паузу и сказал: «Ну и правильно сделал!«
И, наконец, главный (тогда говорили — старший) тренер Симонян:
«Гешка Логофет идет бить пенальти. Яшин падает в один угол, а мяч летит в другой. И вдруг вижу такую картину: Лев Иванович, обычно спокойный, как удав, за мячом в ворота нагибается и в Гешку им пуляет. Спрашиваю: «Геш, что там случилось, почему Лев Иванович рассердился?» — «Никита Палыч, ничего особенного. Когда он прыгнул в один угол, а я ударил в другой, просто сказал ему: «Вася, ты куда?» Услышав эту историю, я укорил Логофета, сказал, что это неуважение к великому человеку.
Кстати, в воротах Лев Иваныч держался в основном со спартаковцами — Исаевым, Ильиным, да и нас с ним связывали очень теплые отношения".
В этих рассказах, пусть детали в них за давностью лет и не совпадают (то «тащи», то «держи», то «ты куда?» — и только Вася фигурирует неизменно, да и фамилии, в кого Яшин вместо Логофета попал, разнятся), — масса любопытных штрихов. И вызов, который молодой-нахальный бросает знаменитому ветерану. И нежелание последнего оставлять такое безнаказанным — включая то, что он дождался после матча Старостина и нажаловался ему на дерзость его игрока. И юморок Николая Петровича, в котором на самом деле нет ни капли неуважения к Яшину, но есть его вечная неприязнь к «Динамо». И сработавшее чувство товарищества с бывшим партнером по сборной СССР (а не с нынешним подопечным) со стороны Симоняна, укорившего Логофета...
И абсолютно везде — то, что действующего игрока, которому на тот момент было 35 лет, соперники называли по имени-отчеству.
