"Потерять бизнес - ерунда. Страшно искать в морге своего". Первое интервью вдовы Владимира Петтая
Владимир Петтай
Родился 8 мая 1973 года в Пудоже (Карельская АССР).
Выступал на позиции полузащитника за "Спартак"/"Карелию" (Петрозаводск). В дальнейшем играл в первой лиге чемпионата России по мини-футболу за петрозаводский "Университет".
Карьеру судьи начал в 1996 году. На матчах высшего дивизиона работал с 2003 года. С 2010 года – рефери ФИФА.
Был в числе пассажиров авиалайнера Ту-134, который 20 июня 2011 года потерпел катастрофу при заходе на посадку в аэропорт Петрозаводска. У Петтая остались жена и двое детей
Для кого-то та трагедия стала личной – как для меня. Слишком мало в нашем футболе людей столь светлых, как Владимир. На которого смотрел – и настроение улучшалось.
Семь лет его жена Надежда отказывалась от всяких интервью, не собираясь делиться болью с чужими людьми. Тем более, из газеты. А боль такая, что примерять на себя страшно.
Переубедил Надежду мой добрый товарищ Юрий Баскаков. Спасибо ему большое. В тот же день, без долгих сборов, отправился я в Карелию. Не сверяясь с датами – а семь лет со дня трагедии исполнились как раз тогда…
Встретили меня на даче под Петрозаводском, где кажется, что хозяин вот-вот подойдет. Может, спустился к озеру. Он где-то рядом, это точно. Я прислушиваюсь ко всякому звуку – но слышу лишь, как чуть поскрипывают на ветру качели.
Сидели за летним столом все вместе – я, Надежда и двое чудесных ребят – Даша и Матвей. Похожие на отца невероятно.
Друзья
– Не забывают вас друзья Владимира?
– Что вы! Чтоб Эдик Малый, Леша Николаев, Юра Баскаков или Стас Сухина не приехали, не позвонили – я такого не представляю. Стас – просто потрясающий человек! Настолько интересный, юморной. Жена тоже очень интересная, Катя. Вам бы послушать, как Сухина с петрозаводскими пацанами разговаривает во время турнира памяти Петтая. Если не могут приехать – непременно позвонят. Сколько я общалась с арбитрами – ни одного глупого человека не встретила. Очень образованные, интеллектуальные. Способные держать удар.
– На кладбище заезжают?
– Обязательно. Как-то иду туда – а навстречу Коля Иванов, питерский судья. Он как собирается в Петрозаводск, непременно заезжает в город со стороны кладбища. Кто-то просто к нам в гости приезжает. Ездили по всей Карелии – Кивач, Валаам… Самые близкие могут приехать на день-другой раньше, до турнира. Не потому, что это "надо". Просто хотят пообщаться.
– Турнир что надо?
– Местные ребята не совсем понимают, что убиваться на поле не надо. Так им надо выиграть! Не понимают, что судьи приезжают поиграть символически. Просто пообщаться с народом в память о Володе.
– Начинают прыгать судьям в ноги?
– Вот-вот. Мне это странно. Пришлось подойти, объяснить. Ты прославишься тем, что вывел Карасева из строя? Он приехал на турнир памяти Петтая, ты прыгнул ему в ноги – и Карасев не смог поехать судить следующий матч. Ребята! В следующий раз эти судьи приедут не играть с вами, а просто к семье. Так будет лучше?
– Последний футбольный человек, который до вас дозвонился?
– Вчера звонила Баскакову, говорила: "Юра, я же никогда с журналистами не встречалась. Надо ли?" – "В память о Володе – надо!" Прежде карельские-то журналисты к нам подходили – я к ним Дашу отправляла: "Иди, поговори…"
– Надо, надо рассказывать.
– Что "жил такой парень"… Ну да.
ФИФА
– Алексей Николаев был ближайшим товарищем?
– Отлично ладили. Хотя как-то разругались.
– Что случилось?
– Играли в футбол, не поделили мяч. Под общий хохот два самых спокойных арбитра рассорились. Азарт!
– На дружбе не сказалось?
– Вообще никак. Через день помирились. Я так рада, что Леша переписал рекорды!
– Обошел другого вашего товарища, Юрия Баскакова.
– А это ничего. Рекорд Баскакова довольно долго держался. Я все говорила: "Леша, не вздумай вешать бутсы на гвоздик. Ты рекорд должен побить!" – "Надь, я обещаю – сделаю!" Молодец.
– То-то он упирался, пересдавал и пересдавал тесты. Его, бедного, допекли – чтоб только избавился от живота…
– Так ему не хватало двух или трех матчей. Лет десять назад у судей, как ни смешно, начали вдруг замерять жировую прослойку. Никакой разницы, хорошо ты бежишь или плохо. Запросто могли написать – "излишки веса".
– Мужу вашему таких диагнозов не ставили?
– Он изводил себя до потери пульса!
– Много скинул?
– Килограмм шесть. Но тренировался каждый день. Дошел до 73 килограмм – и произнес: "Вот теперь идеальная форма". Бегал 2 раза в день, даже в отпуске! Приезжаем за границу – у Володи с собой три пары кроссовок. Для разного покрытия. Чтоб в Греции можно было по песку бежать.
– В 35-градусную жару?
– Да. С утра кепку, майку и вперед. После обеда – снова. А Леша Николаев – удивительный. Такая история с ним связана!
– Это какая же?
– В 2008-м Володю вернули в судейство после дисквалификации. Знаменитого матча ЦСКА – "Зенит". Так он отказывался ездить за границу. Говорил: "Все, ФИФА поставила крест. Больше туда даже стремиться не буду, не хочу".
– Из-за возраста?
– В том числе. Хотя главная причина другая. Помню его слова: "Весь этот сыр-бор затеяли, скорее всего, чтоб отжать меня из списков ФИФА". Ну зачем там парень из Карелии?
– А звали судить международные матчи?
– Приглашали в бригаду резервным. Наотрез отказывался. Только одному человеку удалось убедить – Леше Николаеву. Уж не знаю, каким образом. Поехали на какой-то матч в Германию 25 декабря.
– Долго уговаривал?
– Еще как! Сначала Володя ни в какую: "Нет, нет и нет. Я все, больше не езжу". Вот какие слова Леша нашел в тот момент?! Я была поражена! Вдруг начал спешно собираться: "Я Николаеву нужен". А в Германии рождественские распродажи. Сколько ж он привез деревянных игрушек!
– Что за игрушки?
– Елочные. Вот каждый год с тех пор мы ставим елку – достаем эти "папины игрушки". Он обожал Новый год, все вокруг должны были собраться… Сейчас смешно вспоминать – Володя долго был самым юным арбитром. До последнего его называли молодым. Он уж недоумевал: "Что все молодой да молодой?" Погиб-то – было 38 лет!
– Может, и перекрыл бы все рекорды.
– Кто знает… Сейчас Николаеву говорю: "Суди пока судится. За себя и за того парня". Видели б вы, как тепло друг друга поздравляли с сотыми матчами. Леша отвечает: "Да ладно, через неделю я тебе звонить буду". Мы тот матч часто пересматриваем. Сотый стал последним.
– Кажется, в Казани была игра?
– "Рубин" – "Динамо". Почему-то в том матче камера его выхватывала и выхватывала. Держала крупно. Будто чувствовали что-то. В YouTube такой ролик хороший из этого матча смонтировали, его любимую мелодию наложили.
– Какую?
– Его любимый фильм – "Свой среди чужих". А мелодия оттуда называется, по моему, "Три товарища"…
– Почему-то отец в том матче был очень серьезный, почти не улыбался, – добавил Матвей. – При этом спокойный-спокойный.
– На сотый матч "Рубин" ему невероятный торт вручил.
– Да, красоты необычайной. Жаль, до Петрозаводска такой не довезти. Он вообще любил в Казань ездить. Из Владикавказа всегда привозил пироги, а оттуда – чак-чак. Коля Иванов рассказывал – на казанском новом стадионе в судейской висит фотография Володи.
– Ничего себе.
– Для мусульман память, традиции очень важны, видимо…
Радимов, Титов, Аршавин
– Но и выслушивать после матчей наверняка приходилось.
– Бывало!
– Что помнится?
– Иногда звонит: "Да вот жалобу на меня хотят писать. А у них не получается. Надо подправить". Сам же на себя диктует жалобу! Грамотный!
– Вот это история.
– Скажет им: "Понимаете, вот то, что вы напишете, даже читать не станут. Безграмотно, в комиссии завернут". Начинают писать вместе. Потом те махнут рукой – и уходят…
– Это обезоруживает, надо думать.
– Не то слово.
– Влад Радимов, помню, шел меняться. Вдруг развернулся, пошел назад. Пожал руку Петтаю – только после этого заменился.
– С Радимовым они хорошо общались. Как и с Егором Титовым. Вот нравились ему эти футболисты! Про Аршавина говорил: "Гений. Как мыслит! Такие люди – это лучшее, что есть в футболе".
– Шутили судьи друг над другом?
– У них это принято! – улыбается Матвей. – Отец поначалу обижался. Думал, только он может шутить. Но ему объяснили: "Володя, здесь такая политика". Ну и смирился. Включился в эту игру. С Эдуардом Малым подкалывали друг друга без конца. Они и жили всегда в одном номере.
– Малый, надо думать, сосед довольно беспокойный. Как всякий бывший вратарь.
– Эдуард храпит сильно. Так отец говорил: "Надо уснуть раньше Эдика". Если не удавалось, брал телефон и подносил к уху Малого. Чтоб тот проснулся. Потом за десять минут пытался заснуть, пока сосед снова не захрапел.
Школьные уроки
– С такими разъездами ему не до ваших домашних заданий было?
– Если бы! – усмехается Матвей. – По скайпу проверял.
– Не может быть.
– Еще как может. Я был в классе шестом. Отец с турецких сборов звонил, перед камерой сидели вдвоем с Малым. Обсуждали домашнее задание. Дошли до исторических дат, ка-а-к начали спорить втроем… Еще был интересный учебник. В конце параграфа вопросы. Ищу-ищу ответ – нет его! Мама подключилась – тоже бестолку. Отец увидел мучения: "Да вы читать не умеете, сейчас все найду". Четыре раза перечитал – нет ответа! На пятый разглядел мелким шрифтом подсказку – "воспользуйтесь интернетом"…
– Что за вопрос?
– "Куда наклонена земная ось?" С того момента запомнил – в сторону Полярной звезды. Так папа из моих учебников вопросы выпишет, потом грузит судей на сборах: "А вот это знаете?"
– Учебники у вас мощные. Для шестого-то класса.
– Учебники были веселые, – улыбается Надежда. – Куча непонятной информации. Навсегда запомню "Окружающий мир" Вахрушева. Володя постоянно спрашивал: "Что там новенького у Вахрушева?" Очень судьям нравились логические задачи. Матвей, смотрю, в задумчивости, папа сидит рядом – решает за него.
– Удачно?
– Так нарешал своей высшей математикой, что Матвей вернулся с тетрадью, в которой все перечеркнуто красным. Пожелание от учителя – "Мы еще такого не знаем. Матвей, делай домашнее задание сам".
– Забавно.
– Однажды вечером здесь, на даче смотрели мультик, "Маша и медведи". Только-только появились эти мультики. Настолько смешные, что Вова на сборах всех подсадил на эту "Машу". Скачал и всем показывал. Хохот стоял гомерический.
– Кто-то из судей рассказывал: "Мы с Владимиром часто обсуждали бизнес. У меня свой ресторан, у него – ночной клуб в Петрозаводске". Остался клуб?
– Все осталось. Работает, и неплохо. Называется "Контакт".
– Мне казалось, такое дело приносит больше хлопот, чем доходов.
– И того, и другого. У этого клуба несколько учредителей. Требует постоянного внимания, это ясно. Главное, работает, на самотек не пустили… Не помню, чтоб Матвей с друзьями там отдыхал.
– Да мне и неудобно как-то туда друзей приводить, – пожимает плечами Матвей.
– Но когда судьи приезжают на турнир, все мероприятия проводятся только там. Это обязательно! Приезжают – и начинают литься истории…
Знакомство
– Вы как познакомились?
– Студенческой компанией пошли на футбол. А Володя играл. Потом встретились в университете.
– Подошел знакомиться?
– Вот это было забавно – он долго стеснялся подойти. Потом решился: "Хочу тебя пригласить в кафе. Выпьем по чашечке кофе" – "А я не пью кофе!"
– Растерялся?
– Нет: "Тогда куплю тебе стакан кефира". Хорошо, отвечаю. Давай сходим. А он вдруг говорит: "Только я сегодня не могу. Уезжаю!"
– Вот это знакомство.
– "А что тогда приглашаешь?" – "Вдруг ты откажешься – легче будет пережить…"
– Не отказали?
– Вернулся дней через десять – и встретились. Сходили в какое-то кафе. Рассказал, что тоже учился в университете – но сейчас в академическом отпуске. Я с таким удивлением, видимо, взглянула: как это можно – не учиться?
– Что бросился восстанавливаться?
– В марте мы познакомились – а летом уже восстановился! Получилось что со всеми "академками" ушло у него на университет семь лет. Здесь-то не школа, на общих знаниях и памяти далеко не уедешь. Там-то у него две "четверки" было, остальные – "отлично". Хотя память была роскошная.
– А пример?
– Чтоб кому-то позвонить, никогда не искал имя в телефонной книжке. Начинал набирать номер – имя высвечивалось. Точно так же перед матчем знал про футболистов все! Бежит на него кто-то с агрессией – а Володя ему: "Игорь Олегович, успокойтесь…" Тот в ступор впадал от такого обращения. Вот вам история: наш университет выпускал газету. Как-то мама сидит, читает: "Смотри-ка, петрозаводская команда что-то выиграла. Лучшим нападающим признан Владимир Петтай…" А я возьми, да скажи: "С этим Петтаем иду вечером на свидание".
– Что мама?
– Задумалась – и произнесла: "Вот бы он был лучшим защитником!"
– Поладили они?
– Он ее обаял сразу же. Моментально заставил в себя влюбиться. Хотя первое, что сказала мама: "Ой, у него такие грустные глаза…" Даше нашей такие же достались. Хотя они всегда улыбаются. Про Вову в университете говорят: "Петтай? Помним-помним! Сначала заходит улыбка, потом он". Теперь то же самое говорят про Дашу. Миру надо улыбаться. Ответит тем же.
Свадьба
– Свадьба большая была?
– Не было у нас свадьбы. Если денег нет – как отмечать? Тихонько расписались, вечером посидели в кафе. Наутро на работу. В субботу пришли друзья – человек пятнадцать уместились в однокомнатной квартире. Помню, поставили на стол здоровенную кастрюлю капусты с тушёнкой. Чем ярче свадьба, тем быстрее развод. Зато жизнь была такая… Яркая. Мягкая. Незабываемая.
– Это главное.
– Володя все мечтал, что пройдёт пять лет и устроим настоящую свадьбу. Отпразднуем так отпразднуем! Широко, красиво!
– Случилось?
– Нет. У нас как раз Даша родилась. Не до церемоний. Зато десятилетие отметили шикарно. Как свадьбу.
– Из футбольного мира кто-то был?
– Нет. Это 30 октября, сезон шел. В последнее время судьи узнавали о назначениях в последний момент. Игра в субботу – ты узнаешь во вторник. Все организовывалось наспех.
– Прекрасные воспоминания.
– Знаете, Володя ушел в 38 лет, а у меня даже не осталось ощущения недоговоренности. Все рассказывалось! Никакой экономии на добрых словах, улыбках. Не было такого, чтоб кто-то держал в себе обиды. Главное – все должны лечь спать в хорошем настроении. День должен начаться с улыбки: "Доброе утро!" Чтоб обижаться, не разговаривать – что вы, никогда…
– По два дня не молчали никогда?
– Я-то могла молчать! Но это – по молодости. Как он говорил, "изображение есть, звука нет". Володя понимал, как тяжело оставаться с двумя детьми, крутиться одной. То Матвей заболеет, то Даша. Сегодня приезжал и боялся сказать, что завтра снова уезжает. Сообщал часа за два до отъезда. О премьер-лиге я еще в интернете узнавала, а еще ему и первую со второй давали. Об этом нигде не писалось. Причем, матчи посреди недели.
Бедность
– Ему в радость было – столько ездить?
– Мне кажется, да. Володя был из тех, кто просто не умеет сидеть дома. При этом все время домой рвался! Заглянет в Петрозаводск, воздуха глотнет – этого хватает. Хоть на три часа, но заехать надо. Быстро меняются вещи в сумке – и снова куда-то. Случалось, влажную форму вентиляторами сушили. А судил с таким удовольствием! Приезжает с игры, говорит: "В субботу я свободен". Потом выясняется, что "свободен" он после пяти – потому что с утра надо ехать на стадион, смотреть, как работают молодые судьи. Потом разбирать с ними ошибки. Володя считал, что он свободен – если сам не бегает… Если кому-то помогает – это не считается. Дача-то почему покупалась?
– Почему?
– Потому что летом у него чемпионат идет, никуда не уедешь. Чтоб мы с детьми сидели, ждали его. Владимир даже ключей от дома не брал – его всегда должны встретить и проводить! Во так должно быть!
– Через настоящую бедность прошли?
– Как и все в 90-е! У нас не было родителей, которые могли бы помочь. С отцом Володя тогда не очень ладил. Хотя вырулили мы как раз благодаря тому, что его отец прислал мешок картошки. В 98-м этот мешок нас спас! Еще какую-то еду отправлял нам время от времени…
– Денег не было вообще?
– Совсем. Да, мы были за чертой бедности. Как и многие. Воротнички на рубахе ему перешивала, когда с одной стороны износится. В second-hand одевались. Рассчитывать могли только друг на друга. Я еще студенткой подрабатывала, в Кижах экскурсии водила. Он ко мне приезжал. Останавливался неподалеку.
– Владимир подрабатывал?
– Сторожем работал.
– Когда выдохнули свободно?
– Когда Володя дошел до первой лиги. Не знаю, как сейчас устроено в судействе, но раньше все было за свой счет.
– Вы о чем?
– Хоть ты работаешь во второй, хоть в третьей лиге – едешь на сборы? Оплачивай сам! Вот откладывали деньги, чтоб мог съездить. А потом прорвался в первую лигу, и вдруг оказалось, что сборы тебе оплачивают. Откладывать не надо.
– Большое было удивление – еще вчера нищета, а тут вдруг стали обеспеченными людьми?
– В тот момент я уже зарабатывала. Пока он судил вторую лигу, я оставила школу. Давала частные уроки английского. Большое подспорье для семьи. Так и держались на плаву. Надо было просто выжить. За 98-й год судьям не заплатили вообще – в этом наше везение.
– Ничего себе "везение".
– А дорога расчистилась. Очень многие судьи в тот момент стали искать другую работу.
– Отвалились конкуренты?
– Вот-вот. Как он говорил – "правильное время, правильное место". Попал на тот период, когда был не самый большой выбор судей. Так и зацепился. Потом стало легче дышать… Но это с одной стороны!
– А с другой?
– Сразу началось психологическое давление. Первую лигу уже отсматривают по-настоящему. Много замечаний, соперники появляются… Давят морально и не только.
Машина
– В Петрозаводске Петтай был личностью популярной?
– Да Петрозаводск-то крошечный – здесь все друг друга знают! Чему удивляться? Но он от этой популярности бежал. Очки одевал с простыми стеклами, без диоптрий. Надел – и другой человек. Никто не узнает. А очки ему шли.
– Ловко.
– Обожал ходить в общественные бани Петрозаводска. Возвращается в очередной раз: "Я понял. Судить умеют все, кроме меня. Каждый подходит: "А почему дал карточку?" – "Я пришел мыться…" А Вова стоял, слушал. Не было у него внутреннего хамства, чтоб послать. Но в чем-то эта популярность была хороша. Только поднимает руку, сразу машина останавливается. Любой везет, деньги брать отказывается.
– Он же сам на машине. Что руку поднимать?
– Да не водил он автомобиль. Пыталась-пыталась я научить, так он не придумал ничего лучше, чем посадить ребенка за руль.
– О, Господи.
– Да еще в Финляндии, почти на границе. Я как увидела, что машина поехала, дар речи потеряла. С того момента больше не предлагала. Ну, не хотел человек! Даже права не получал. Говорил: "У тебя хорошо получается". Сам оставался прекрасным штурманом. Любую дорогу отыщет без карт, по памяти.
– Мне рассказывали, вы в автомобиле рядом с собой никого не сажаете: "Это место Володи".
– Не то, что не сажаю… Просто не люблю, когда рядом со мной сидит чужой человек. Рядом всегда сидел Вова. Сейчас туда сын садится. Хотя он и сам машину водит.
– Автомобиль у вас старенький.
– Зато отличный. В сервисе удивляются, как он сохранился. Когда-то решили менять машину, Володя меня спрашивает: "Какую хочешь?" Я задумалась. Отвечаю: "Пежо" – "Почему?" – "Лев красивый на капоте" – "Это единственный критерий?" Понял – на меня лучше в этом вопросе не рассчитывать. Взяли этот "Аутлендер", на котором до сих пор езжу. Вообще, после Володи никаких глобальных решений не принималось, хоть семь лет прошло.
Новая квартира
– Дачу строили сами?
– Купили готовую. Сказал: "Чтоб вам было, где лето проводить".
– Он выбирал?
– Меня отправил: "Съезди, погляди. Понравится – я приеду смотреть". Мое дело было – подготовительные работы. Сегодня смотрю – все о нем напоминает! Все вокруг! Вот качели – в 2010-м году пытался на них спать, даже ночью в доме было жарко. А они скрипели… На дом смотришь – вспоминаешь, как красил. Везде висят его вещи. Кабинет остался таким же. Ничего не трогаем.
– Тоже на даче?
– Нет, в городе. На стену взглянешь – висят часы, которые он привез из Вильнюса. Плитка из Португалии – с корабликами и тамплиерскими крестами. Какой-то Пиноккио из Италии. Даже записка последняя, где он выписывал расписание самолетов, часы его Casio еще долго пиликали… Все лежит! Даже его зубная щётка переехала со мной в новую квартиру. Так и стоят две в ванной.
– Кто-то сказал бы – лучше убрать подальше, не страдать.
– Да, слышала такое – "надо избавиться"… Но я считаю – не надо. Меня это не раздражает. Когда все это рядом, полное ощущение, что он поехал на игру.
– Фотографий вокруг тоже много?
– Ничего не развешивали. Как при его жизни пара судейских висели – так и висят. Не стали менять. Много альбомов. Вы же знаете, как фотокорреспонденты подрабатывают – дают футболисту или судье кипу его карточек. Неважно, просил, не просил… Вот Володя всегда брал, отдавал им какие-то денежки. Говорил: "Люди же трудились!" Каждый год на 23 февраля я отбирала лучшие, делала альбом. Некоторые фотографии подписывала – то цитатами из "Мюнхгаузена", то "Гариками" Губермана… Очень здорово получалось. И ему нравилось перебирать, и мне сейчас это время от времени необходимо. Книжки ему в дорогу подбирала, самому некогда было. Как-то положила в сумку "Алхимика" Паоло Коэльо. Вот эта книжка очень зацепила. Обожал, когда вслух читают. У нас с детьми это сохранилось – вечерами вслух читаем.
– На какую фотографию наткнулись – и вызвала особенные чувства?
– Солнечный-солнечный день на Валааме. Дашка совсем маленькая, у него на руках. Такое тепло от этой карточки! Сейчас она у детей на столе. Володя всегда хорошо получался на фотографиях, везде улыбается, но эта какая-то особенная. Ещё хорошая карточка – они стоят, разговаривают с Акинфеевым…
– Тепло общались?
– Да. Кстати, Матвею очень нравился Акинфеев. Так Игорь ему передал перчатки с автографом. Я вообще-то никому наши фотографии не даю, а Дашка выложили в соцсетях одну – мы в Сортавале, на берегу Ладоги. Сейчас гуляет по газетам.
– Сохранились перчатки?
– А как же. Еще футболку Жо Матвею привез, тот как раз здорово играл. Но ее купил на Арбате.
– Я с Жо начал за ЦСКА болеть, – вспоминает Матвей. – Они играли с "Шинником", выиграли 5:1. Четыре из пяти забил Жо. Его футболку стал носить в Петрозаводске, так пацаны не оценили: "Добавь "па"!" У отца был близкий друг, болел за ЦСКА. Как-то просит: "Может, отдашь ему футболку? Или кепку?" Отвечаю: "Ни за что!"
– В новую квартиру он успел въехать?
– Нет. Вообще, только ребята-судьи меня уговорили эту квартиру оставить. Не хотела в нее въезжать.
– Почему?
– Мы так о ней мечтали вместе… Очень долго строили! Хорошо, полгода дается на вступление в наследство. Потом пришли люди смотреть эту квартиру. Я послушала, как спорят, оценивают.
– Могу себе представить.
– Все им понравилось. Папа хотел купить эту квартиру сыну, тот только-только развелся. Рассуждал: "Вот он снова женится, будет двое детей. Заслуживает такую квартиру". Я стояла рядом и думала – вот Петтай потом и кровью зарабатывал… Как долго мы копили! А теперь отдам, чтоб она стала просто подарком?
– Решили не отдавать?
– Сказала: "Не отдам". Мое!
– Сами туда въехали?
– Да. Там столько Владимира – куда ни войди! Кухню выбирали вместе, плитку он сам. Никому не доверил, вымерял лично. До смешного! Вот высчитал – нужно 50 штук. Покупаем 54. Эти 4 и останутся. Матвей потом сдавал технологию строительного производства, вытащил билет – "отделка плиткой". Так по учебнику плитки надо брать с запасом в десять процентов. Он думает – да отец с ума бы сошел, если б услышал… Его уговаривали две-то плиточки взять про запас! А тут две пачки!
Греция
– Самый фантастический совместный отпуск?
– За год за смерти поехали в Грецию. Обычно летом никуда не выбирались. Все началось с юбилея деда. Исполнилось 60. Столько народа собрал! Гуляли дня три в Пудоже…
– Он лесник?
– Да. В этот Пудож всегда приятно приезжать – оторван от мира, никаких телефонов. Наслаждаешься природой. Оттуда рванули в Грецию всей семьей. Вот там и нагулялись, и накупались…
– Родители оставляли нам какую-то мелочь на автоматы, сами уходили в город, – рассказывает Матвей. – А отель был отличный, все включено. Мы с сестрой сразу в бар, коктейли заказываем. Такой, другой… Перепробовали с Дашкой все! Как-то смотрим – родители возвращаются. Еле успели спрятаться.
– А домой вернулись, сразу поехали по всей Карелии. Дача доктора Винтера в Сортавале, туда еще можно было попасть. Гуляли по ботаническому саду. Валаам, Рускеала… Оттуда Владимир камни заставил тащить в рюкзаках. Помните, дети?
– Еще бы! – расхохотался Матвей. – Даже Даша тащила.
– Вот в то лето нагулялись так нагулялись! Попали в ресторан на какой-то рыбный праздник – Матвей столько тарелок набрал, что еле выкатился оттуда. В Рускеале световое шоу. Фантастика! Такое счастье вспоминать! А Валаам – это же что-то невероятное…
– Там самое интересное вне туристических троп.
– Вот нам организовали как раз такую экскурсию – по скитам. Как и в Рускеале. Там еще нельзя было вниз спускаться, все только строилось. А мы много такого увидели, что мало кому показывают. Неподалеку снимался фильм "А зори здесь тихие", чудесный водопад. Туда заезжали. Такие счастливые, добрые времена…
– Еще куда выбирались всей семьей?
– Вова мечтал, чтоб мы добрались до Португалии всей семьей. В восторге был от этой страны. Но съездили уже без него.
– Впечатление?
– Восторг! А особенно поразило, как любят португальцы путешествовать по собственной стране. Это мы своего края не знаем, а они просто обожают ездить. Отстояли огромную очередь во дворец Пена – так вокруг были одни португальцы. Одних спросили: "Вот свалилась бы на вас куча денег – куда поехали бы?" – "Первым делом по Португалии…" Удивительно дружелюбные люди. Не представляю, как они, бедные, в Евросоюзе выживают. Ничто не напоминает, что владели половиной мира.
– К какому из прошлых дней недавно случайно вернулись памятью?
– Да у нас дня не проходит, чтоб мы Володю не вспомнили… Ребята, что мы последнее вспоминали? Смешное?
– Не обязательно смешное.
– Так мы все время смешное вспоминаем! Вот случай – приехал он ненадолго на дачу. Отправляю на озеро с детьми. Оно вон, рядышком. Берег крутой, можно прыгать. Через десять минут звонок: "Дашка уплывает! Что делать?!" Она совсем маленькая была.
– О, ужас.
– Никакого ужаса. "Да она у тебя уже плавает", – отвечаю. Для него это было такое удивление! Возвращается с игры – а Даша ему навстречу идет! Причем, в первый раз пошла не ко мне, а именно к папе. Все было по Вишневскому – "ты мне роди, а я перезвоню". Дети постоянно его вспоминают. Матвей-то постарше был, когда все случилось. 13 лет. Даше 8. Но в памяти много сохранилось.
– Мы даже не чувствуем, что его нет, – вступает в разговор Матвей. – Ощущение, что уехал на игру. Или на сборы.
– Вы невероятно похожи. Просто одно лицо с отцом.
– Все говорят. Вот у меня на планшете заставка – отец. Кто замечает, косятся с таким сомнением – это ж до чего надо себя любить, чтоб собственный портрет сделать заставкой? Устал говорить – это не я, а папа… А в душе улыбаюсь. Всегда такой праздник был, когда он возвращался! Сразу торт на столе…
– Да, полное ощущение, что он сейчас где-то судит. Вот-вот вернется и все будет как прежде, – говорит Надежда. – Все, кто к нам домой приходил, поражались – что ж у вас такой допотопный телевизор? Не плазма, не панель – стари-и-нный, здоровенный…
– Почему это?
– А у нас привычка была. Что бы ни покупали, вплоть до чайника, – только вместе! Сходить за новым телевизором все не было и не было времени. Вова приезжает: "Ну, дети, что будем делать?" – "В кино, папа!" Ну, в кино. Телевизор не купили – зато увидели новую часть "Гарри Поттера". Потом как-то мятый билет достает из кармана, рассматривает – и вспоминает: "О, это фильм, в котором я ничего не понял!"
– Так прислушивался к детям?
– А он их почти не видел. Поэтому что они скажут – то и будем делать.
– Особенно забавно, как папа с игр возвращался, – улыбается Даша. – Несет авоську в руке, там что-то звенит. Сразу понимаем – лимонад. Бутылок восемь за вечер выдували!
– Мама-то не позволяет эту химию, – смеется Надежда. – А папа добрый, при папе можно. Сразу и газировка на столе, и торт, все-все-все… Праздник у всех – папа дома!
Письма и дневник
– Письма из юности сохранились?
– Все! Еще с той поры, когда я на месяц, два уезжала на Кижи. Володя в тот момент играл за Сортавалу. Приезжать удавалось редко, мобильных не было – так мы на обычном телефоне зависали. А сколько писем друг другу написали! Сейчас лежат прямо с конвертами, ничего не пропало. Володя обожал писать письма. Уже все по интернету переписывались – а он вдруг со сбора мог прислать простое, бумажное.
– Так трогательно.
– Записок много оставлял, открытки приходили от него со всего света. Это у нас в семье сохранилось – на Новый год друг другу оставляем открытки. Помню последнюю его: "С Новым годом. Желаю любить и быть любимой женой". Все. Из роддома с Дашей выходили – вся квартира была в открытках. Кто из друзей заглядывал, всякому давал открытку: "Ну-ка напиши пожелание". Эта кипа тоже хранится. SMS-ки улетают, стоит поменять телефон. А письма, открытки – вот они. Сейчас пытаюсь вспомнить, когда люди перестали писать друг другу – и не могу… В какой-то момент все ушло…
– Главное, те остались.
– Зато сейчас Матвей пишет. Ездил на фестиваль в Сочи, вернулся – а следом за ним открытка прилетает. От него же!
– Я с утра в университет иду, вижу – в ящике что-то белеет. Ага, дошла! Брать не стал, – рассказывает Матвей. – Пусть мама достанет: "О, открыточка…"
– Старые SMS тоже храните в телефоне?
– Конечно! Вообще все!
– Последняя какая?
– "Я в самолете". Он всегда перед вылетом писал: "Я полетел".
– Дневники Владимир вел?
– До последнего дня. Все осталось. К чему-то возвращаешься – совсем другими глазами смотришь. Обязательно надо записывать! Прежде в любой более-менее интеллигентной семье у всех был дневник, заставляли вести. Развивает память, язык.
– Прежде вы не читали?
– Только после его смерти.
– Что удивило?
– Удивило одно – не нашла там ничего, чего бы я не знала! Вот это поразительно: не было в нашей семье недосказанности. Как не было одной жизни в дневнике, и другой – с нами. Если он написал что-то там, об этом говорилось и в жизни. Не скупился на слова, на проявление чувств… А я потом читала – и все эти дни переживала заново.
– Многие бросают эти дневники лет в пятнадцать.
– А он начал вести в 30. Тогда впервые записал какие-то переживания. Мог прерываться на месяц, не писать ничего. Потом съездить в Рим, заглянуть в Ватикан – и выплеснуть море впечатлений! А все началось с анализа игр. Это подтолкнуло.
Избиения
– Приметы есть у каждого судьи.
– Когда еще сам играл, я должна была перед матчем обязательно спросить: "Вы выиграете?" Отвечал одно и то же: "Да, постараемся". Еще есть история на эту тему!
– Жду с нетерпением.
– Многие поражались – почему он монету, которой разыгрывают ворота, прячет в гетры. Никому не отдает, дорожит.
– Особенная монетка?
– Мне в Кижах давали чаевые – вот так появилась двухдолларовая купюра и рубль с Кеннеди…
– Доллар.
– Точно, доллар. Или полдоллара? Нет, все-таки доллар. Очень красивая монета, крупная. Как-то Владимир дома у меня все это богатство увидел, загорелся – выпросил! Он все на свете собирал – монетки в том числе. Тут же и придумал – будет этой монетой разыгрывать ворота. "Ты что! – отвечаю. – Потеряешь. Где еще такую найдем?" – "Обещаю, не потеряю!"
– На каждую игру брал этот доллар?
– Ага. Футболисты как видели – сразу расслаблялись, рассматривали с таким интересом. Улыбались.
– Уцелела?
– Все-таки потерял! Даже не сказал, в каком матче. Потом между делом проговорился – нет, мол, доллара. Нет – значит нет…
– Обычные пошли в ход?
– Вот уж не думаю. И он с выдумкой, и коллекция монеток приличная. Наверняка что-то яркое отыскал. Еще была примета. Наверное, можно рассказывать, 20 лет прошло. Давным-давно была история – судил он "Химки". Те проиграли, судейство не понравилось. В Петрозаводск была отправлена бригада – прессануть Петтая.
– Удалось?
– Прилетело ему тогда. Еще передали привет – чтоб знал, от кого. Проходит какое-то время – ему снова дают эти же "Химки"! Надо ехать!
– Как реагировал?
– Я поразилась этому настрою. Сказал: "Все равно выйду". Даже глазом не показал, что была какая-то история. Полное отрешение. С тех пор крылатой фразой нашей семьи стало: "Ну, давай, как на "Химки".
– Трясло перед матчами?
– Переживал, конечно… Но скрывал это! А я же вижу, что отключает перед матчем все телефоны. Звонит только сам. Полная изоляция.
– Еще одно нападение на него было в московском аэропорту после матча "Локомотив" – "Рубин". Вам что-то рассказал?
– Нет, скрыл. Мы с детьми как раз уехали в санаторий. Сделал все возможное, чтоб до нас не дошло. Узнали, только вернувшись домой.
– Сильно избили?
– Нет, ударили один раз. А он не стал отвечать.
– Может, стоило ответить?
– Меня всегда поражала его дипломатичность. Сын такой же вырос. Не будут они драться! Чтоб кинуться на человека, нужно, чтоб обидели кого-то "из моих девчонок". Тогда сказал: "Вы поймете, что не правы". Потом в самом деле извинялись.
Интеллигентность
– Не было сомнений после такого – стоит ли продолжать вообще?
– Были очень большие сомнения!
– Можно понять.
– Особенно много сомнений было, когда открыл свою школу молодых судей. Как-то говорит: "Иногда задаю себе вопрос, имею ли человеческое право – отправлять их во все это? Мне за них страшно". Была у него мысль – закончить судить. Я переубедила: надо терпеть! А после злополучного матча ЦСКА – "Зенит" все цитаты для него вспоминала. Про проигранный бой, но не сражение, еще что-то…
– Андрей Воронин, тогдашний капитан московского "Динамо", говорил про Владимира: "Какой-то он для судьи непривычно корректный. Тихий". Пытался в себе это перебарывать?
– Глядя на него, я понимала – интеллигентность бывает врожденной! Сколько лет вместе прожили, с 95-го по 2011-й – не помню случая, чтоб Володя оскорбил человека. Вообще не умел оскорблять. Меня-то ни разу "дурой" не назвал. А эту интеллигентность воспринимали за слабость.
– Это штука неизбежная.
– Да, надо быть готовым. Он воспринимал спокойно. Говорил: "Слабы они". Есть люди, которые говорят на повышенных тонах, другу друга как только не оскорбят, а потом общаются как ни в чем не бывало. Вот это совсем не про него!
– Умел обижаться?
– Говорил: "Для меня этот человек умер. Его нет". Здоровался, проходя мимо. Но не воспринимал, не впускал в свою жизнь.
– Вы говорили – все на свете собирал. Что еще?
– Маленькие бутылочки с алкоголем. Знаете, сколько у нас их дома скопилось? Дети пересчитали – 568! Про каждую знал. Точно помнил, каких нет. По форме есть и футбольные мячи, и музыкальные инструменты. Из Вены привез бутылочку-Моцарта… Оттуда вообще много чего – в Вене часто пересадку делали. Было время пройтись по аэропорту. Оттуда и кружки, и ластики, и конфеты. В Петрозаводске таких еще и не видели, а мы раздаривали эти коробки учителям. Еще собирал этикетки с пивных бутылок…
– С таким увлечением и спиться недолго.
– Так он пиво не пил! Видит интересную бутылку – кому-то покупает. Ждет, пока выпьет – и срезает этикеточку…
– А как ванну испортил этикетками? – вспоминает Матвей. – В кипятке отмачивал…
– Крайне разозлившимся Владимира видели?
– Дети доводили!
– Это как же?
– С флажками была история. Сейчас рассказывать-то смешно. Только появились флажки для боковых с каким-то чипом. Его поднимаешь, жмешь кнопку – у главного на руке реагирует датчик. Но вот возить эти флажки должен был главный. Вот оказались они у нас дома…
– Развлечение-то для детей.
– Вот! Естественно, дети все это разглядели: "Папа, это что?" Показал на свою голову. "А можно попробовать?" – "Пробуйте…" Матвей ушел в одну комнату, Даша – в другую. Потом папа уехал на игру – звонит разъяренный…
– Что случилось?
– Посадили батарейки! Перед самым матчем проверяют флажки – не работают. А там стояли особые аккумуляторы, обычную батарейку не пристроишь. Не представляю, как вышли из положения.
– Махали флажком. Как при царе Горохе.
– Скорее всего. С того момента когда папа собирается на игру – мы с детьми уходили гулять. Для спокойствия. К флажкам точно больше не прикасались. Зато появились рации. Приносит домой: "Смотрите, что покажу!" Опять дети разошлись по разным комнатам, начали переговариваться – пока отец не отобрал…
Футбол
– Вы смотрели футбол, когда он судил?
– Это было в обязательном порядке! Прямо в перерыве звонил – что-то перепроверял. Хотя я советчик тот еще – что такое "вне игры", так и не выучила. Первые лет пят он пытался разъяснить, потом плюнул. Могла передать только то, что говорят комментаторы.
– А тот самый случай, когда он пенальти поставил за руку? – говорит Матвей. – В штрафной куча народу, мяч куда-то отлетает – и Владимир Леонидович показывает на точку. Комментаторы в ступоре: "Что там было-то? Судья ошибся, что ли?" С трех камер смотрят – ничего. Вдруг повтор с четвертой – явная рука!
– Сам что рассказывал?
– Дома уже расспрашивали, – вспомнила Надежда. – Спрашиваю: "Володя, как же ты разглядел эту руку? Вообще не видно было!" – "А никак. Только на интуиции! Понимаешь, как-то она неестественно у него дернулась…" Просто Шерлок Холмс. Вот сейчас финал чемпионата мира смотрим – там судья долго-долго смотрит видеоповтор. Хотя понятно – рука была. Думаю: что тут непонятного? Сейчас-то рации, подсказки. Сказка! Только бегай!
– Мы вот сейчас думали – где б он был во время чемпионата мира, если б не судил? – улыбается Матвей.
– И где?
– Решили – наверняка сидел бы дома и пересматривал повторы один за другим. Как с этой камеры видно нарушение? А с этой?
ЦСКА – "Зенит"
– Дисквалификация после памятного матча ЦСКА – "Зенит" должна была стать для него большим испытанием.
– Все то дождливое лето сидел и красил эту самую дачу. Много молчал. Тяжело переживал, что говорить…. Но на нас не срывался вообще. Никак.
– Когда вернулся, многие замечали – изменился. Улыбался не так часто. Ушла жизнерадостность.
– Такая ситуация хорошо объясняет – и без тебя в этой жизни все может продолжаться. Не ты главный в этой жизни, без тебя могут легко обойтись. Не жизнерадостность ушла – просто человек повзрослел. На многие вещи стал смотреть приземленно.
– Сразу после отстранения Виталий Мутко говорил в интервью – шанса не будет, Петтай не вернется.
– А в передаче "Человек и закон" вполне прозрачно намекали – "судья куплен".
– Чудо, что он вернулся?
– Почему чудо-то? Человек работал. Вышел – хорошо отсудил один матч, другой. В какой-то момент говорю ему: "Сходи к Мутко, поговори. Объясни, что он не прав".
– Что ответил?
– Нет, отвечает, не пойду. "Один раз у него был, Виталий Леонтьевич мою позицию знает. Что еще доказывать? Что поменялось?" Но все эти интервью Мутко давал сразу после матча, на эмоциях. На третий день, может, так резко и не выступил бы. А в передаче "Человек и закон" просто не очень разбирались в том, что делают. Это все равно что вам завтра надо будет сделать передачу про бином Ньютона.
– Уж я там наворочу.
– Здесь – все то же самое! Гинер передачу посмотрел – ему не понравилось. Выступил со своей точкой зрения. А кто-то принял тот сюжет за истину в последней инстанции.
– Муж все это смотрел?
– Разумеется.
– Случайно включил?
– У нас же не надо "случайно включать". Всегда кто-то позвонит и предупредит: "Смотри, про тебя будет". Вообще, какие только "гонорары" Вове не приписывали после того матча. Годы прошли – не могли успокоиться. До 300 тысяч договорились.
– Шок для него?
– Нет. У нас дома лежит куча вырезок. К тому моменту Володя собирал заметки про себя – но исключительно ругательные. Ни одного положительного отзыва в той стопке нет. Усмехался: "В судействе должна нарасти толстая кожа, чтоб всё это воспринимать". У команды что-то не получается – все равно виноват будет арбитр: "Не так свистел…"
– Среди тех критических заметок была хоть одна, которая особенно задела?
– Я их вообще не читала. Лежат и лежат. Не хочу! Дети когда-нибудь захотят – пусть перечитают. Да и он обиды в себе не держал. Не его черта.
– Помню, "Спартак" проиграл во Владикавказе 2:5, и Валерий Карпин…
– Назвал всю их бригаду "клоунами"?
– Видите – помните.
– Так Карпин вскоре извинился. Вот даже к этому Вова никак не отнесся! Ну, сказал и сказал. Что ж, теперь "Спартак" не судить? Карпин только начинал как тренер – и тут же получать 2:5. Обидно! Как обычно, все выливается на судей…
– Муж ваш не походил на человека с толстой кожей.
– Это точно. Не было толстой кожи. Как и у любого нормального человека. У нас когда заканчиваются аргументы – начинает литься грязь. Привыкнуть к этому трудно. Чуть что – сразу говорят о "продажности". Вот тот матч ЦСКА – "Зенит". Там все было проверено! Если это было – куда он деньги спрятал? Я до сих пор не знаю! Ну, смешно…
– На Владимира все это произвело большое впечатление?
– Как на любого нормального человека. Очень большое.
– Меня б такое просто размазало.
– Это тяжело, но чтоб "размазать"… Нет! Я после катастрофы поняла: восстановление все равно будет. У кого-то два дня уйдет, у кого-то – три года. Каждый по-своему выходит из этого состояния. Владимиру тогда хватило недели.
– Всего?
– Да. Из шока вышел. До этого выпил хорошо. Наутро просунулся с больной головой. Спрашиваю: "Проблема решилась?" – "Нет" – "Значит, это не решение?" – "Нет, не решение". Забыться не поможет. Все, вопрос исчерпан. Ты виноват в чем-то? Закрыться дома, на звонки не отвечать? Тоже не вариант. Ему ж даже "двойку" за тот матч не поставили.
– Кажется, "тройку".
– В том-то и дело. Многие ошибки-то – на боковых! Друзья в те дни были рядом. Никто не задавал вопросов. Да друзьям и не надо было объяснять – брал, не брал… А врагам говорить тем более не надо. Все равно не поверят. Я помню ситуацию: какой-то матч, Владимир замечает игру рукой – моментально ставит пенальти. Все в недоумении. Комментаторы в том числе.
– Ошибся?
– Нет! Несколько повторов – и видно: было, играл рукой! Комментаторы: "Вот это гениальный Петтай…" А если б не поставил – сто процентов, начались бы разговоры: "Ошибся не просто так". Обязательно это будет "специально"! Вот можно привыкнуть к этой грязи?
– Я б не смог.
– Он тоже не смог. Свои ошибки он видел сам. Признавал – в какой-то момент упустил игру. Вот на чемпионате мира был похожий матч…
– Португалия – Иран?
– Нет, Англия – Колумбия. Арбитру тоже казалось, что он очень уверен в себе. Казалось, хватит авторитета не довести до драки. А не хватило! Тогда-то Володя и понял – авторитет ничего не значит. До того матча к нему прекрасно относился и "Зенит", и ЦСКА.
– От "Зенита" мяч с автографами всей команды вручали.
– Да, лежит у нас дома этот мяч. А в игре вдруг закипело – и на авторитет арбитра уже никто не смотрел. Выпустил игру – и не смог её обратно… Собрать, что ли? Глупо не признавать!
– У каждого была такая игра. Любош Михел мне рассказывал – как-то насудил в Румынии так, что до сих пор стесняется туда ездить.
– Правильно! У каждого арбитра такое было! Переоценил свой авторитет. Тогда понял, что нет в футболе авторитетов. Наступит момент, когда всем наплевать будет, заслуженный ты или нет.
– Валентин Иванов мог бы рассказать, как выбираться из таких ситуаций.
– С Валентином они прекрасно ладили. Когда у него похожее случилось, Володя страшно за него переживал. А здесь Иванов сразу спросил: "Что жена говорит?" Разница в одном – Валентину время спустя принесли официальные извинения. Володе нет. Вернули – и хватит с него… Что ведро грязи вылили – за это извинений можно не ждать.
– "Человек и закон" тоже не извинялся?
– В следующей программе уже смягчали ситуацию – но это скорее ЦСКА с "Зенитом" выясняли вопрос между собой. Найдите эти передачи, пересмотрите. Я уже не помню.
– В том матче сразу почувствовали – что-то не то?
– Сразу. Это ж видно было. Надо быть дураком, чтоб не почувствовать и не увидеть. Володя потом спрашивает: "Как тебе?" – "Бывало лучше" – "Да ладно, я сам все понимаю…"
– Чувствовали – с ним самим во время матча что-то не то происходит?
– Я видела одно – игра не складывается. Забивается гол, вроде все нормально – вдруг боковой поднимает "вне игры". Володю потом спрашиваю: "Что ж ты пошел на поводу? Неужели сам не видишь, было это "вне игры" или нет?" – " Ты смешная. Как же я это увижу?" Тогда и понял – так я с "вне игры" и не разобралась.
– Тот парень, который помог отменить два чистых гола Аршавина, потом не извинялся?
– Там два боковых накосячили, как я понимаю. Не думаю, что извинялись. Но в судейство больше не вернулись, как мне ребята рассказывали. Нормальные же голы отменялись! Потом мужа спрашиваю – что ж ты Аршавина в конце не удалил? Тот уже имел карточку – и демонстративно отбросил мяч. Чистая желтая!
– Что ответил?
– Говорю: "Пожалел, да?" – "У Аршавина только что два гола отобрали, еще б я его удалил…" Вот это он сознательно делал.
– Ну и правильно.
– По-человечески – правильно… Но это мелочь, никто не заметил на фоне остального. Как люди смотрят? Неважно, что там боковой поднимал. Отменил гол главный судья. Все ошибки его.
Авиакатастрофа
– Кто-то из судей рассказывал – накануне трагедии с самолетом был вещий сон.
– Мне никто ничего не рассказывал. Вот у Матвея был сон. Приснилось, что самолет разбивается.
– Прямо накануне?
– Ну да. Вова всегда боялся летать! Говорил, как тяжело переносит взлет и посадку. Самое ужасное. Но бояться – не значит не летать… В тот-то раз мог ехать поездом, но полетел. Подвела интуиция. Я верю в неизбежность – значит, так и должно быть.
– Как преодолевать страх?
– Просто сел, зажмурился и полетел. Вот представьте – как детям после случившегося садиться в самолет? А они летали! Ну, суждено – значит, суждено. Закроешься в четырех стенах – может крышей придавить.
– Он же вернулся в здание аэропорта – и тут вдруг появились билеты?
– Да, вдруг объявили: "Билеты есть". Мог поездом поехать. Просто рвался домой! Ему всегда хотелось быстрее, быстрее, быстрее… Это и стоило жизни.
– Возвращался с юбилея Стельмаха?
– Да, из Владикавказа. Сказал, что надо съездить. Не очень умел говорить "нет", всегда ему казалось, что обидит людей… Получилось как получилось. Зато не обидел никого.
– Он был верующим?
– В отличие от меня. Очень часто ходил в церковь! Ему нравилось, было там хорошо. Я привозила его к церкви, внутрь не заходила. Ждала рядом. А после гибели Володи не заходила в церковь вообще года четыре.
– Но все-таки зашли?
– Зашла. Стояла и думала: "Вот ты ходил сюда – и что?" Это неправильно, наверное. Но это было так, я вам честно рассказываю. Чувство несправедливости! Вот и зачем, думаю, тебе все это наверху? Ладно, у меня отобрали мужа. Почему у детей взяли отца? Для чего? Чтоб сильнее стали? Это обида!
– Это горе.
– В горе нельзя замыкаться. Транслировать его везде. Я долго на эти темы вообще ни с кем не говорила – это было "мое". Мой личный кошмар. Я же ходила рядом с разбитым самолетом.
– Как же вас туда пустили?
– В смысле – "пустили"? Там никого не было. Я примчалась к этому самолету первой.
– Поехали встречать?
– Да, встречала. Рядом стояли другие встречающие.
– Услышали взрыв?
– Никакого удара слышно не было. Вообще ничего такого. Вдруг погасло табло – кто-то пробежал мимо: "Там ваш самолет горит!" Я кинулась туда. Когда подъехала, он действительно горел. Но было ощущение, что там живые люди.
– Это случилось на шоссе?
– Да, в километре от аэропорта. Он раскололся пополам. С одной стороны хвост, с другой – весь фюзеляж. Кто-то вывалился из самолёта, обугленные тела лежали прямо на дороге. Я поначалу даже не поняла, что это люди. В жизни бы не подумала, что я, девочка с филфака, могу ходить и легко их переворачивать. Когда ищешь своего – ты способна на все. Состояние шока.
– Страшно слушать.
– Когда после меня начинают пугать, рассказывать страшные истории – "потерять бизнес"… Ну, смешно! Еще поняла, что меня очень трудно обидеть в этой жизни. Уже ни на что не обижаюсь. Потому что это крайне глупо выглядит. Сегодня обиделся, а завтра тебя нет. Главное, я знаю, что в жизни по-настоящему страшно. Бизнес потерять – это ерунда. Страшно в морге своего искать!
– Там же были живые?
– Были, да… Как раз среди тех, кто вывалился из самолета в момент удара. Их откинуло в сторону. Кто оставался в салоне – живых не осталось. Пытались кого-то спасти – но прямо при мне все загорелось… Даже не помню, кто меня от этого самолета оттащил. Видимо, какие-то мужики подъехали.
– На этой самой машине ездили встречать?
– На ней. Можете посмотреть, фара обгоревшая. Искра отлетела, стекло оплавилось. Так и не меняю.
– Искра от самолета?
– Да. Раз первая подъехала, то и ближе всех стояла. Настолько в шоке была… Мчалась туда и думала: нет, это не наш самолет, это какой-нибудь истребитель упал. Они над нами постоянно летают. Или еще какой-то. Но оказалось – наш…
– Несколько минут там провели?
– Мне показалось, всё это было долго! А кто-то говорит – быстро. Туман был какой-то страшный, нереальный. Я даже думала – зачем еду? Все равно самолет не посадят, отправят на Питер. А они решили садиться в Петрозаводске. Потом были какие-то заседания, разбирались…
– Вряд ли вам это интересно.
– Я четко помню – стою у развалившегося самолета и мне все равно, почему он разбился. Это в моей жизни уже не изменит ничего. Посадят кого-то или не посадят, виноват пилот или не виноват… Пилот оказался слишком уверен в себе, решил, что он может. Точно как Володя в том матче: "Я все могу!" Разница в том, что у пилота за спиной 40 душ. Вот и все. Они не сели.
– Говорили, перепутал шоссе со взлетной полосой.
– Говорили. Но это полная чушь.
– Почему?
– Если б перепутал – он бы и садился на шоссе, а не поперек. Правильно? Он чуть ли не в дома влетел. Была очень низкая облачность, пилоты просто не ожидали, что сосны могут быть такой высоты. У этих "тушек" то ли нет датчика сближения с землёй, то ли вышли из строя. А в петрозаводском аэропорту не работала какая-то система навигации. Череда мелочей, которая росла, росла, росла… Прошли точку невозврата – и случилась авария.
– Вас потом куда-то вызывали?
– Да куда только не вызывали. Но меня не трогали эти разбирательства. К чему добиваться истины – почему это случилось? Что изменится?
– Стоя у горящего самолета, понимали, что это все?
– Я видела – кто-то жив. Ходила по кустам – искала, кричала… Надеялась, он лежит где-то раненный. Или из самолета не вытащили, но он жив. Надежда есть всегда! Но умом-то, конечно, все понимала. Не признавая до последнего.
– Юрий Баскаков говорил – у Владимира только рука обгорела.
– Да, руки обгорели и все. Больше ничего. Проводили какую-то экспертизу, через месяц можно было получить результаты. Москва же на все наложила запрет. Так я за этими документами не пошла.
– Почему?
– Мне было страшно узнавать, что погиб он не от удара, а сгорел заживо. Убедила себя в том, что все случилось в один момент. Боли Володя не испытал. Иначе мне было бы ну совсем тяжко… Понятно же, что весь был переломан. К чему мне это читать?
Эффект бабочки
– Как вам удалось не сойти с ума?
– Ребята-судьи приезжают и смотрят на меня так… Будто пытаются примерить на себя эту ситуацию. Понять – как такое вообще можно пережить? Как вам сказать… Смотреть и читать об этом легче. Чем находиться внутри.
– Это понятно.
– Все-таки я не одна ее преодолевала. Друзья были неподалеку, родня. Постоянно кто-то рядом. Я из города сбежала на дачу – здесь тоже все время кто-то навещал. Что-то делали, убирали. Мне тоже лежать не давали, не церемонились: "Вставай и иди!" Спасибо им большое, так и надо было.
– Первый год прошел как во сне?
– Сложнее всего прожить первый цикл – когда каждый праздник напоминает о случившемся. Первый Новый год без него, первый день рождения… Первые три дня – просто невозможно. Телефон молчит. Понять это невозможно!
– В самом деле, молчал?
– Все звонят – но не он! А я настолько привыкла, что он мне звонит постоянно, отовсюду… Просто чтоб сказать – "доброе утро". "Спокойной ночи" вечером. "Как прошел день? Все ли хорошо?". Всякую игру мне пересказывал. Даже не потому, что мне это было интересно и важно. Просто у себя в голове восстанавливал какие-то моменты. А тут люди звонят, но любимой его мелодии нет. Была у меня установлена на его звонок. Та самая, "Три товарища". Нет этой музыки! Вот это невыносимо. Тяжело было позвонить с утра его отцу. Рассказать, что случилось у нас вот такое. Как говорить?
– Сразу звонить не стали?
– Ночью не стала. Пусть, думаю, спят, ничего не знают. Набрала в 7 утра. Что говорить, тяжело! Первые полгода ощущение, что ты что-то не сделала. Вот стоит сделать – и все будет хорошо. Но все время жить вопросом, почему это случилось, почему с нами… Невозможно.
– Как дети узнали?
– Матвей дома был. Даша у бабушки с дедушкой. Ну, как… Нехорошо! Тяжело было. Но справились.
– Когда такое случается, первая мысль – с кем угодно такое может случиться, но не с тобой, – говорит Матвей. – До последнего веришь, что все образуется. Вот и я думал: да, разбился самолет, упал. Но сколько было случаев, когда люди выживали…
– Его не нашли! – вспоминает Надежда. – Нам всем казалось – пока не нашли, он жив.
– Я же знал привычки отца! – добавляет Матвей. – Он всегда говорил, что нужно садиться в хвосте самолета. Даже в автобусе шел туда, в хвост. Есть же статистика, 70 процентов выживших в авиакатастрофе сидели как раз там. Он серьезно к этому относился! Вот еще и поэтому верили: может, в больнице?
– Вы, Матвей, узнали о случившемся из интернета?
– Нет. Мамина подруга приехала, сказала.
– Это я позвонила подруге, попросила приехать, – говорит Надежда. – Поняла, что сама не могу добраться.
– Почему?
– Машина оставалась около самолета. Не проехать было, все полыхало.
– На каком-то форуме почти сразу проскользнуло – мол, разбился самолет, – рассказывает Матвей. – Часа не прошло. Я телевизор включил во втором часу ночи. В новостях еще ничего не передавали. Ноль информации. Наутро началось. Прямо часов в шесть. Почему помню – как раз начиналась программа "Доброе утро", я ловил все новости… Вот они и сказали первыми.
– Я позвонила в 7 утра, – вспомнила Надежда. – Потому что в 6 утра до меня дозвонился Николаев из Италии. На домашний телефон. Там уже знали!
– Вот и начинаешь думать, – Матвей смотрит не на меня, а куда-то мимо. – Если б не этот матч ЦСКА – "Зенит" – вот где был бы отец в этот день? Может, тоже в Италии? Лишний раз задумываешься: жизнь – цепочка событий. Три дорожки. Не знаешь, что тебя ждет в конце каждой.
– Это точно, – подхватывает мысль Надежда. – Не знаешь, где эта дорожка повернет. Та игра его отбросила назад, в ФИФА тоже. А так бы он давно был в этих списках, ездил и ездил. Нельзя писать жизнь как черновик, серьезно надо относиться к каждому дню…
– Настоящий эффект бабочки. Смотрели фильм? – спрашивает Матвей. – Я в первый раз увидел – думал, как бы с ума не сойти.
– Во сне муж возвращается? – поворачиваюсь к Надежде.
– Конечно. Но это… Я не буду рассказывать. Это мое.
– А к вам, Матвей?
– Возвращается! Но сюжет один – ничего не случилось. Бывает такое, что просто пропал и все. Чего хочешь, то и снится. Вот недавно приснился.
– Как уходить от жутких мыслей, Надежда?
– Искать другую точку опоры. В 35 лет оставаться одной, когда вокруг тебя рухнуло все, скосило планы… Мне все равно в этой жизни сильно повезло! Ведь этой предыдущей жизни могло вовсе не быть. Могла бы выйти замуж за тихого алкоголика. А вышла за бедного студента. Просто полюбила человека. Могло не быть двоих детей. Я училась в те дни благодарить за то, что было…
– Дети просто чудесные.
– Выросли в большой любви. Им много досталось. Если Володя был в городе – в детский садик ходил только он. Дашу вообще исключительно на руках носил, до самого садика. Только – "принцесса моя"… Не мог расстаться, на всех фотографиях Даша у него на руках. Я уж не выдержала: "Как же ты ее замуж будешь выдавать?" – "Не отдам!"
– Даша все помнит?
– Многое помнит. Мне говорили: "Ты должна жить ради детей"… Да это дураку понятно! Что я могла – упасть в горе, забыть про них, самой погрузиться в эту беду? Нельзя было этого делать – жить только случившимся.
– В какой-то момент слез не осталось?
– Да нет… Просто стараешься в эту сторону уже не идти. Только в другую. Вова настолько все выстроил в бытовом плане, что здесь-то дети большой разницы не заметили. Оставил после себя – грамотно используйте, и все будет в порядке. Я часто думала: а если б случилось наоборот? Меня не стало, а дети на нем – как выруливал бы? Справился бы? Страшно!
– Похороны – как во сне?
– Вообще не помню. Многие расспрашивают, ребята что-то вспоминают – кто приехал, кто здесь был… Никого не помню! Да я первые полгода не помню!
– Я вообще не представляю, как вы это пережили.
– Потом память начинает включаться. Все, что было до этого – на автомате.
Кладбище
– На кладбище бываете часто?
– Матвей ездит часто, ему это нужно. Я первый год пропадала там. Сейчас – не так часто. Даша тоже не может на кладбище бывать.
– Почему?
– Все-таки что-то с похорон всплывает. Когда туда приезжаешь, точно знаешь – Володя там. А так можешь себя убедить: он уехал, вот-вот вернется. Даша тоже говорит: "На кладбище точно знаешь, что его нет…"
– Вы чувствуете его присутствие в нынешней жизни?
– Постоянно!
– Он где-то рядом?
– Да, есть такое ощущение. Стоит и улыбается. Иногда прямо совсем рядом. Бывает удивительное – Матвей надел отцовский костюм, спускается к дому… А похож невероятно! Полное ощущение, что Вова! Я не выдержала: "Ах ты, засранец…"
– Ты сказала "мерзавец", – поправляет Матвей.
– Это с ума сойти можно было. Вам-то трудно меня понять. Но это шел прямо он!
– Сейчас на месте катастрофы что-то установлено?
– Стела в память о погибших. Все фамилии перечислены. Но я не люблю туда ездить, ноги не несут. Это деревня Бесовец, рядом аэропорт. Заглядываю только когда судьи приезжают, в октябре. Не думаю, что это то место, куда надо обязательно ездить.
– Может, вы и правы.
– Главное ведь – что у тебя внутри! Все помнят, все знают. А эти стелы, выбитые фамилии… Вот друг Володи снял фильм "Путь Петтая". Чтоб мальчишки на турнире знали, кто такой.
– Не знают?
– Понятия не имеют. Детям по 10 лет – откуда знать? Пусть знают, что был простой парень из нашей школы, бегал здесь в кедах. Чтоб поняли: возможно выбиться в люди! Не ходя по головам!
Будущее
– Чем дети хотят заниматься?
– Пусть сами рассказывают, – улыбается Надежда.
– Не знаю, – нахмурился вдруг Матвей.
– В 20 лет уже можно и знать.
– Варианта два. Либо по специальности – займусь строительством. Но тянет в политику. Вот почему-то интересно! Хочется что-то поменять. Может, это юношеский максимализм…
– Вот не было у нас в семье политика, – реагирует Надежда. – Надеюсь, и не будет. Лучше в строительстве. Созидать!
– Даша, у вас как с будущим?
– Очень хотела профессионально заняться спортом, плаванием, – удивляет меня Дарья. – Но классе в шестом тренер разговаривала с мамой. Она не позволила уехать из дома.
– Почему?
– А вот у мамы и спрашивайте, почему…
– Надежда – почему?
– Потому что мозги надо тренировать, – отвечает Надежда. – А мышцы сами нарастут.
– Бросили плавать, Даша?
– Нет. Даже цели остались. Посмотрим, что будет в этом году. Сдавала экзамены на физмат и поняла: не мое. Может, займусь языками…
***
На следующий день еду на кладбище с Матвеем. Долго стоим молча. Позади памятника крест.
– Видите, наклейка – "Referee FIFA 2018"? Это Алексей Николаев, если не ошибаюсь, оставил. Александр Стельмах очень боялся приезжать на похороны, себя винил в случившемся. Все-таки прилетел. Мама ему говорит: "Да вы-то здесь при чем? Это судьба…"
Петрозаводск – Москва
