«Москвич» выскочил перед автобусом «Спартака». Итог — два трупа». Голышак отыскал бывшего помощника Романцева
Когда-то этот человек помогал Романцеву создавать великий «Спартак». Сидел на скамейке рядом, слушая гимн Лиги чемпионов. Это он вырастил в дубле будущих великих — и вырос с ними вместе.
А потом внезапно исчез. Но память-то, память хранит и тот «Спартак», и ту скамейку.
Отыскал я Виктора Зернова, бывшего помощника Романцева, на московской окраине. Встретил Виктор Евгеньевич возле метро. Пройдем десять метров — встает мой герой, отдыхаем. Сердце!
Уж дома расстегнул пару пуговиц на рубахе:
— Видишь шрам?
У меня нет слов. Только киваю.
— Клиническую смерть пережил. Глаза открываю — надо мной студенты стоят. Потом операция на открытом сердце. Мог бы и вовсе не очухаться, если б мои снимки случайно не попали в руки дочери Бокерии. Увидела и ужаснулась: «Срочно этого гражданина разыскать, на операцию!» Откачали. Вообще, странно, что меня так шарахнуло.
— Да. Вы ж не пьяница. Как говорят.
— Я новороссийский «Черноморец» тренировал — нейтрального играл с командой! В 58 лет!
— Откуда ж полезли хвори?
— У меня нервная система с рождения хлипкая. А когда стрессы один за другим, все копится. Тряхануло!
После клинической смерти слушайте Папетти. Или Джорджа Майкла
— Выхожу гулять во дворик — через десять минут устаю, задыхаюсь. Стою у памятника летчикам, отдыхаю. Наблюдаю за детишками. Знаешь, что сейчас моя жизнь?
— Что, Виктор Евгеньевич?
— Музыка. Документальные фильмы. Книжки. Про Великую отечественную могу часами рассказывать. Поражаюсь, как мы в 41-м выстояли... 80 процентов нашей авиации накрыло прямо на аэродромах, даже не взлетели. А самолеты были такие, что сразу вспыхивали. Во всем уступали немецким. Сзади палку ставили — чтоб казалось, будто пулемет есть. Дорога на Москву со стороны Ржева открыта была — Гитлер решил сразу не брать. Зачистить все вокруг. У нас-то в бой курсантов бросали!
— Это правда.
— А потом грязь, дожди, стужа. У немцев все завязло! Встала техника-то! А почему?
— Почему?
— Потому что работало на своем горючем. Специфическом.
— Вы про музыку говорили. Старых итальянцев слушаете?
— В том числе! У тебя аудиокассеты есть? Слушаешь?
— Слушал в 94-м.
— А зря! Там звук какой! Я и диски слушаю — но это не то. Радио «Монте-Карло» включаю. Как хорошая композиция раз — и записываю! Хочешь Энгельберта Хампердинка послушать? Или Рэя Конниффа? Я подберу. Слышал про таких?
— Мельком.
— Что ты! «Подмосковные вечера» у Конниффа — это слушать не переслушать. Потрясающе!
— Кассеты — это ж надо найти еще.
— А я заказываю в японской компании. Привозят целый блок. Все стеллажи у меня завалены. Папетти, Клайдерман!
— С кем-то из футбольных людей могли говорить обо всем этом — и быть понятым?
— В 63-м меня взяли в дубль «Спартака». В Тарасовке и встретил своего учителя в музыке.
— Логофет, что ли?
— Галимзян Хусаинов! Это был человек такой доброты! Привозил пластинки — и нам, пацанам, давал переписывать. Так и приобщились. Откуда я в 63-м Хампердинка узнал бы? По радио не услышишь. Сейчас аппаратуры-то нет, чтоб это слушать. В 62-м «Спартак» выиграл чемпионат СССР — им всем подарили «Днепр-11».
— Приемник?
— Магнитофон! По звучанию превосходил японскую аппаратуру. Четыре динамика. Кассеты в нашей стране не выпускались. Так гонялись за кассетами фирмы «Арфо», ГДР. Надо было еще узнать, когда завоз будет.
— Что после клинической смерти слушали?
— Не поверишь — в реанимации запрещают музыку слушать! Я как узнал — шепчу им: «Давайте тогда эвтаназию...» Разве это жизнь?
— А если б можно было слушать — что поставили бы?
— Папетти. Балдею от него. Может, Джорджа Майкла.
— Вы в спартаковский музей отдали свои медали. Не жалко?
— Вообще не жалко. Ни секунды. Я даже рад, что взяли! Сколько мне осталось с таким сердцем? Ну, дома они будут лежать. Пять человек об этом будут знать.
— Вручали хоть торжественно?
— Встретился с Лешей Матвеевым (директор музея «Спартака». — Прим. «СЭ») — вот, говорю, возьми. Обрадовался! Не ожидал! Вот и все вручение.
Бесков закрывал манеж изнутри
— Вы тренировали в «Спартаке» еще при Бескове.
— Учился у него!
— Не каждому Константин Иванович позволял учиться. Ревниво относился.
— Бесков манеж изнутри закрывал на ключ, чтоб никто не смотрел за занятиями. Да и работается ребятам лучше в тишине. Ничего не отвлекает. Я тогда в спартаковской школе был, а Бесков за ней следил. В 81-м через помощника попросился: «Можно посмотреть тренировку?» — «Пусть сидит...» Я поднимался на второй этаж, садился в самом конце за перилами. Чтоб меня не видно и не слышно. Все записывал!
— Часто ходили?
— Целую зиму провел в этом манеже. У меня же за год до этого образовался спецкласс. В половине восьмого прихожу в манеж — уже человек пять сидят. Андрюша Иванов из своего Новогиреева ездил, Игорь Корнеев. Но особенно в той команде выделялся Богачев. А его и не помнит никто. У тебя пленки-то хватит в диктофоне?
— Хватит-хватит. Не тревожьтесь. Чем Бесков особенно был силен?
— Вся тренировка — весело, интенсивно, только с мячом! Ребята в парах так работали, что на глазах прибавляли. Все в движении, через пас и забегания. Я все это в своей команде внедрял. В «Спартаке» отношение к молодым особенное. Нам, юниорам, еще в 60-е венгерские мячи покупали — «Артек». Лучше, чем Adidas! Глянцевые, идеальной формы!
— С Бесковым вы общались?
— Бывший главный тренер «Спартака» Николай Гуляев работал завучем в спартаковской школе. В 83-м съездил в клуб, возвращается: «Виктор, Константин Иванович с ассистентом не очень сработался, освобождает его. Хочет тебя взять вторым тренером».
— Потом передумал?
— Как-то замялось. Зато Бесков со Старостиным подписали бумагу, чтоб меня в ВШТ приняли. Туда не пробиться было.
— Почему это?
— Туда брали или бывших футболистов с именем, либо по одному от республики. Но автографы Бескова и Старостина на письме котировались.
— Бескова в гневе видели?
— Один раз самому страшно стало!
— Что случилось?
— Мне практику надо было проходить от ВШТ. Думаю: Бескова-то я и так вижу, запишусь-ка к Лобановскому. Но как только Валерию Васильевичу шепнули, что человек из «Спартака» собирается присутствовать у него на тренировках, отрезал: «Это нежелательно». Зарубили мне практику. Отправился к Бескову. Сижу как-то на разборе — Бесков так обрушился на знаменитого защитника, что мне страшно стало! Нет бы тому сжаться и не перечить, а он возьми, да скажи: «Я вот так хотел». Бесков побагровел — обозвал его, долго не мог успокоиться...
Судьбу Кужлева решил «Кельн»
— У вас в дубле играл любимец Бескова.
— Кужлев-то? Целый сезон отыграл!
— Константин Иванович позволял ему все. Даже обводку ради обводки.
— Это точно. Но парень был талантливый, что и говорить.
— Неужели настолько?
— Очень быстрый! Ловкий как змея! Как никто выскакивал на ударную позицию — раз, и перед воротами. А отдать в «Спартаке» всегда есть кому. Все думали, огромное будущее. Но Олег довольствовался тем, что есть. Вот идет у него — так что из себя еще вытаскивать? Все же нормально! Но решил его судьбу один матч, один момент.
— Что за игра?
— Дома выиграли 1:0 у «Кельна», на выезде проигрывали 0:2. Этот мяч все решил бы! Гаврилов раскрутил двоих, выкатил ему на линию вратарской. До сих пор эпизод перед глазами. Метров пять — только попадай в пустой угол! Замкни!
— Не попал?
— Не попал. Жахнул выше ворот. На этом вся любовь Бескова закончилась. У Олега Ивановича тоже такое бывало — что на одном матче все для человека заканчивалось.
— Это для кого же?
— Для Андрюши Иванова. 93-й, играем в гостях с «Барселоной». У тех Стоичков и Ромарио. Оба маленькие, юркие, а наш Андрей длиннющий. Его чуть качнут — все, не в силах сложиться в другую сторону. А эти двое раскачивали элементарно. В России таких не было. На том матче все для Андрея закончилось, Олег Иванович поставил крест. Понял — для больших дел не годится.
— Это беда.
— Андрей по фактуре вообще не для обороны. Ближе к средней линии. С левой у него была отличная передача, мягкая. Футбол понимал. Дистанционная скорость хорошая. А его, левшу, ставили на левый край обороны. Да еще против Ромарио! Давай я тебе чайку-то налью? Тебе большую кружку?
— Самую большую. Я поражался — как Иванов, лощеный парень, мог так закончить жизнь? А Романцев ответил: «Так его «зашивали» с двадцати лет».
— Так оно и было. Я ж Иванова знаю с детских лет. Нашел его в школе в Новогиреево. Сделал объявление: «Кто любит футбол — приходите!» — Андрюша и явился. Эта слабинка у него уже в школе стала проявляться. Завуч рассказывает: ваш Иванов принес в школу бутылку водки!
— Это в каком классе?
— В девятом!
— Неплохое начало.
— Но в спортивной школе ничего такого не замечал. Вообще-то алкоголика по повадкам видно сразу. А по Иванову вообще не сказать было, что имеет тягу. Беда, конечно. Это ж вы нашли его перед смертью?
— Нашел. Вы когда-нибудь видели, чтоб человек выпивал из горла бутылку водки?
— Никогда. Это Андрюша?
— Да. Зубов не было, борода до пояса. Пробку с бутылки сорвал зубами. Полудикие кошки бегали по квартире, висели спартаковские медали. Говорил: «Забирай какую хочешь, все равно ничего не стоят».
— Ой, Господи... Как больно слышать... Каких футболистов водка губит!
— Пьющие вам попадались?
— Я в душу особенно не лез. А то некоторые тренеры расставляют своих людей: что в автобусе говорилось — водитель докладывает. Из столовой другой. Врач из медицинского кабинета доносит, о чем шепчутся. Еще среди игроков один-два. Все, владеет информацией!
— Вам не нужно было?
— Нет. Дел невпроворот. Года три мы с Романцевым вдвоем работали. На мне еще и дубль. Иногда видел нарушение — до Романцева не доводил. Все же люди! Олег знал, что я докладывать не буду.
— Последняя встреча с Ивановым?
— Видимо, Олег Иванович его вызвал: «Андрей, в интересах дела надо расстаться». Брел к воротам с сумкой грустный-грустный. А я не знал ничего. Окликнул, подошел. Жаловаться он не стал — поговорили с минуту и все. Больше не виделись.
— Самое тяжелое расставание с базой?
— Мне говорили — Бесков заплакал, когда в последний раз проходил мимо дежурных на первом этаже.
«Антверпен»
— Еще для кого один матч все решил?
— Для Бакшеева, например. Для Гашкина.
— После поражения от «Антверпена» Романцев о Бакшееве отзывался жестко.
— Да. Было. Бакшеев ведь из Красноярска, как и Романцев. Наверняка порекомендовали хорошие товарищи. Кстати, в дубле Бакшеев играл неплохо! Парнишка с комбинационным даром! Перед «Антверпеном» совсем худо было с составом, Романцев сажает в запас Гашкина и Бакшеева. Потом выпускает на замену. Для того и другого этот матч все решил — не годятся.
— Гашкин почему?
— Счет 1:1, Гашкину низом накатывают мяч вдоль штрафной. До ворот метров семнадцать. Бей как хочешь!
— А он?
— А он — коряво. Иваныч так недобро выдохнул на скамейке. Как будто все ясно стало. Но Тарханов Гашкина любил. Принял «Торпедо» — сразу туда забрал. А Бакшееву, как Романцев говорил, и не особенно хотелось играть в основном составе. Так, на тихой волне.
Сын Ловчева
— Романцев сам говорил в давнем интервью — «я злопамятный». А недавно Евгений Ловчев это проиллюстрировал историей — как его сын попал на просмотр в спартаковский дубль. Вскоре вы подошли и шепнули: «Олег Иванович вашу фамилию слышать не может». Мальчика первой же электричкой отправили из Тарасовки.
— Читал!
— Что здесь не так?
— Все не так.
— Тогда рассказывайте.
— Ловчев меня подставил, когда вот это рассказывал. Я ему сразу позвонил! Женя цитировать начал: «Чтоб духу не было Ловчевых в Тарасовке...» Ну ерунда же!
— А как было?
— Как на духу — Ловчев мне набрал: «Можете посмотреть сына?» Да какие проблемы? Парень приехал в Тарасовку, поселили. В этот же день звонок Старостина: «Виктор, а ты знаешь, что у Ловчева и Романцева непростые отношения? Будь осторожен!» Откуда мне про это знать?
— А дальше?
— Романцев говорит: «Евгеньич, давай повременим. Нам торопиться некуда. Будет межсезонье, в товарищеских матчах посмотрим». Все, клянусь вам! Никаких «вон отсюда»! Захожу к парню, говорю: «Пока не будем тебя просматривать». Вот и весь разговор. С чьих уж слов Ловчев все выдумал — не знаю. Это даже не лексика Романцева — «чтоб близко не было». Иваныч не такой, все в себе держит. Может в душе тебя ненавидеть — но в лицо слова грубого не скажет.
— Что Ловчев вам ответил?
— «Я был на игре, мне Боря Духон сказал...» Какой Духон? На какой игре ты был? В Тарасовке не появлялся с 77-го! «Нет, — отвечает. — Я приезжал в Лужники на игру со сборной Ирана». Какая-то чушь.
Автобус
— Ездил дубль всюду на автобусе?
— Да. А Старостин — всегда с нами! Хоть в Новомосковск, хоть в Дубну. Мы слышали, что он может всю дорогу стихи наизусть читать. Думали, шутят. Вот однажды спонсор, югослав, сделал нам поездку в Сплит. Ребята и принялись подначивать старика: «Николай Петрович, почитайте нам!» Рядом жены сидят, рты разинули. А Старостин как начал декламировать!
— Что читал?
— «Полтаву».
— Ей же конца нет.
— Есть конец. Как раз хватило на весь маршрут. Наизусть! В лагерях он это учил, что ли? На воле-то времени не было!
— В самом деле.
— А знаете, что в Тарасовке у Старостина даже своей комнатки не было?
— Впервые слышу.
— Наверное, начальник команды мог бы иметь свой угол. Допустим, вечером у нас игра. Старостин к 10 утра приезжает в Тарасовку. Причем, на электричке. Чтоб водителя просто так не гонять. Обойдет базу, каждый уголок осмотрит. Поговорит с директором. Заглянет к Олегу Ивановичу. Потом идет в столовую и садится на одно и тоже место.
— Это какое же?
— В самом дальнем углу у окошка. Обычно я с Олегом Ивановичем там сидел. Сядет, разложит документы, и до самой установки сидит. Какие вопросы надо решить — все знают, где Старостина искать.
— А если отдохнуть?
— Вот я тоже думаю — где ж он отдыхал? Ничего не было! Водителя своего жалел, отпускал постоянно...
— Дорошина?
— Нет, Дорошин — это водитель автобуса. А при нем был Толя Ильин. Если я с оператором Святкиным еду просматривать соперника — Старостин свой автомобиль отдает. Проводить, встретить. А сам на метро. Хотя мог бы сказать — «такси возьмите. Нормально же зарабатываете». Надо какие-то вопросы с Олегом Ивановичем решить — он его в клуб не вызывает, не дергает. Сам едет в Сокольники. По аллейке шагает к манежу с большим зонтом в руках.
— Какой чудесный дед. Что ж у Старостина в последние годы отобрали клубный BMW — и пересадили на «Жигули»?
— Вот ты молодец, помнишь. Так неприятно было! Смотрел, как Николай Петрович коленки руками поджимает, боком усаживается в эти «Жигули» — сердце кровью обливалось... Толя, водитель, и тот не выдержал: «Николай Петрович, да вы что? По столу кулаком!» А он ничего говорить не стал. Я сейчас точно так же усаживаюсь в машину. Боком.
— Какие привычки помнятся?
— Выезжаем за рубеж. За день предыгровая тренировка. Николай Петрович широким шагом ходит вокруг поля — будто измеряет. Видно, примета была.
— Вы были в том автобусе, который кувыркался на Ярославском шоссе — и дело закончилось трупами?
— Был. 13 июня — день смерти моего отца. Я весь в своих мыслях. Отработали в Тарасовке, едем к Сокольникам. Мое место всегда в первом ряду за водителем. Оператор Святкин у окошка, я рядом. Меня спасло-то что?
— Что?
— Что у водителя стекла не было. Я задремал. Уже подъезжаем к Москве — сильнейший удар! Меня с места срывает, хорошо, не ударился в трубу. Разбился бы!
— О, ужас. Все равно ударились?
— Головой в нашего Дорошина. Спина у него потом долго болела. Но нарушал, сто процентов, водитель «Москвича». На ровном месте стал вдруг разворачиваться поперек Ярославского шоссе. Там двойная сплошная!
— Со встречки выскочил спартаковскому автобусу под колеса?
— Да. Прямо под носом. Я тоже виноват немножко.
— Что не так?
— Вышел на улицу — сразу к Дорошину: «Коля, что-то надо?» — «Нет, я разберусь, езжай!» Ну и по глупости отправился домой. Вместо того, чтоб поехать в клуб и доложить. Мне Николай Петрович выговорил: «Виктор, как же так? Надо было сообщить!» Удар был такой, что у меня часы соскочили. Так и пропали. Это когда-то «Спартак» играл в Чехословакии, в выходной пошли на рынок. Смотрю, Боря Кузнецов торгуется за шикарные часы. Черный циферблат. «За столько-то готов взять, а этот не отдает» — «Если ты брать не будешь, я куплю...»
— Что с теми было, в «Москвиче»? Погиб водитель?
— Два трупа. Что говорить — всмятку тот «Москвич». Но я рассматривать не стал, в шоке был.
— К вашему водителю вопросов не было?
— Дорошин — ас! Такие случаи были!
— Какие же?
— Едем на международный матч, сопровождения у «Спартака» еще не было. Как раз после этого стали заказывать. В районе гостиницы «Космос» пробка! Мертвая!
— Там всегда пробка.
— Дорошин вышел из автобуса, примерился к аллее справа. Решил — проходит автобус.
— Неужели по ней?
— По ней! Метров триста — как раз всю пробку объехал. А уж сколько раз по осевой мчал, и не сосчитать. Но тогда уже машина ГАИ помогала.
«Реал» оплатил мини-бар, «Ливерпуль» не дал мячи
— Вас Романцев отправлял просматривать соперников по еврокубкам. Инкогнито?
— Нет, там клубы знали...
— Но рады не были?
— Где как. Приезжаю смотреть «Реал». Встречают шикарно! В аэропорт среди ночи прислали за нами бывшего футболиста, причем звездного. Селят в лучшую гостиницу за свой счет. На следующий день является — ведет нас по музеям. В конце — музей «Реала». Я обомлел от всех этих кубков, толкаю Святкина в бок: «Не зевай, снимай! Это же чудо!» Провожатый улыбается: «Каждый год что-то выигрываем, помещения уже не хватает. Скоро открываем новое». Вернулись в номер, смотрим — какая-то странная стенка. Потянули за ручку — бар!
— Вошли в расходы?
— Бутылки на все вкусы. Как кубки в музее «Реала». Думаем — хоть шампанское попробуем. Выпили, думаем: сколько ж стоит? Оказалось, и это все «Реал» за нас оплатил!
— Раздевалки какого стадиона в 90-е особенно поразили?
— В «Баварии». Спартанская обстановка!
— Вот бы не подумал.
— Крошечная, деревянные лавочки. Армейский стиль. Уже везде были мягкие сидения, а у немцев вот так. На этих лавках еще Беккенбауэр переодевался. Но интереснее всего было в Англии. Там история вышла!
— Что за история?
— При мне играли с «Ливерпулем» и «Блэкберном». Приезжаем сначала в Ливерпуль. «Спартак» привык до матча в раздевалке мячиком жонглировать. Стасу надо мяч пощупать. Просим — англичане отвечают: «Сейчас, сейчас!» Тянут! Не дают!
— Какие подлецы.
— Отправляем администратора — снова слышим: «Сейчас, сейчас...» Нет мячей! Потом один катнули. Что для нас один-то? Еще один выпросили. Два мяча на разминку!
— Ну и ну.
— Вижу игроков «Ливерпуля» в коридоре — настрой страшный! Пышут злобой, прямо трясет. Разорвали бы нас! Еще и трибуны ревут, гонят. До сих пор не понимаю: как же мы там выстояли?
— Помню тот матч.
— Все решил момент — Хлестов бежит лицом к нашим пустым воротам, англичанин бьет. Димка как-то боком разворачивается — успевает вынести! А мы один закатили, потом второй.
— А с «Блэкберном» что?
— Это три года спустя. В Европе положено предоставлять в письменном виде расписание: в 17 часов у нас разминка, нужно то-то и то-то. Приезжаем на стадион — мячей вообще нет.
— «Ливерпуль"-то еще благородно с вами обошелся, оказывается.
— Ребята озираются: «А где мячи-то? Дайте!» На поле уже стоим! Англичане сквозь улыбку: «Кладовщик ушел на обед, ключей нет». Международный матч! Лига чемпионов! Стоим и ждем кладовщика. На трибуне, видим, сидит весь штаб «Блэкберна», посмеивается. Ждут, что будет.
— Что было?
— Проходит время — выкатывают волейбольные мячи! По нему двинешь — летит зигзагом. Я Черчесова как раз разминал. Тот плюнул: «Лучше никак, чем так». Романцев разозлился, как с пыра дал по трибуне — чуть не зашиб англичан! Сжались!
— Обыграли их.
— На следующий день. Юран забил.
— Хоть раз Олег Иванович был недоволен тем, какую информацию привезли?
— Да вы Олега Ивановича совсем не знаете. Он, может, и будет недоволен — но никогда не выскажет. Претензий не предъявит.
— Сейчас общаетесь?
— Недавно созванивались. Он говорит: «Евгеньич, ты звони! Мы же нормально жизнь прожили!» А мне как-то неудобно. Ну что тревожить? Только на день рождения ему набираю. Иваныч такой человек: долго присматривается. Но если поверит — душу свою тебе раскроет!
«Вообще отсюда не уедешь...»
— Когда случилась история со сломанной в Коломне ногой Тишкова, было специальное заседание. Обличали костоломов из команды «Виктор-Авангард» и вы. Сталкивались?
— Дубль «Спартака» отыграл в Коломне — а следом приехало «Динамо» на кубковый матч. Как раз Тишкова сломали. Мне Коля Гонтарь звонит: «Виктор, вы же играли там? Ведь тоже какая-то ситуация была?» А «ситуация» была. Гонтарь все пересказал Толстых — и меня попросили явиться на заседание. Выступил я довольно эмоционально: «К вам «Динамо» раз в 30 лет приехало, такой праздник можно устроить. А вы что сделали — человека покалечили? Команда играет так, как ее настраивает руководитель...»
— С вами-то что случилось?
— Им судьи явно помогали. А у меня команда приличная. Я разозлился!
— Кто б не разозлился.
— Их спонсировала фирма «Виктор». Из воскресенских. Я-то знать не знал обо всем этом. Около раздевалки какой-то мужик трется: «Ты что, считаешь, судьи все сделали?» А я понятия не имел, что это тот самый Виктор. Отвечаю: «Да пошел ты!» Тот побледнел: «Сейчас вообще отсюда не уедешь...»
— Тут уж вы побледнели?
— Напугался будь здоров. Выбрались чудом. Он, наверное, тоже понимал, что тренера «Спартака» прессовать не нужно. Резонанс будет.
— Продолжение было?
— Через неделю у нас повторная игра, уже на Кубок. Я Романцеву не жаловался, тот сам как-то прознал. Видно, Покровский доложил. Послал Сашу Тарханова, чтоб присмотрел. А коломенские думали, мы милицию привезли. Или еще кого-то. Вижу: подходят тихонечко к нашему автобусу, заглядывают... А у нас — никого!
— Как сыграли?
— Спокойно выиграли 2:0. Эпопея закончилась. Вообще-то к «Спартаку» уважительно относились в других городах.
«Виктор, «Спартак» так не играет»
— Старостин одним простодушным интервью сорвал переход в «Спартак» Добровольского и Кобелева. Помните?
— Кобелева я видел — тот в метро ехал в Сокольники. Видно, надо было поговорить с кем-то из наших руководителей. Я поначалу-то не понял, а вскоре встретил Кобелева в нашем манеже на тренировке. Видимо, вопрос был почти решен. Андрей дружил с нашим Поздняковым, стояли рядом, смеялись. Я подошел, перебросились парой слов.
— Обижаться на Старостина приходилось?
— Да ты что?! Мог обидеться один раз — но даже тогда обиды не было. Выходим дублем играть против основного состава московского «Динамо», главный тренер Бышовец. Харин в воротах, Добровольский, Кирьяков и Серега Дмитриев из «Зенита» у них на просмотре. К перерыву 0:0, отбиваемся. Старостин ко мне подходит, отчетливо: «Виктор, «Спартак» так не играет...» А что, надо было открываться против них? Разорвут!
— Чем дело закончилось?
— Мы 1:0 выиграли.
— Ловко.
— Старостин меня еще в 81-м приметил. Следил за школой. Мы в финале обыграли сборную России 8:0! Через два года Бесков семь человек из моей команды зачислил на ставку — Корнеев, Андрей Иванов, Богачев, братья Шараповы...
— Что-то я таких не помню.
— Вот видишь? А они были сильнее Корнеева, однозначно!
— Неужели прямо сильнее?
— Вот история: «Спартаку» приходит два приглашения — в Испанию и Чехию. Основной состав отправляется в Испанию, нас под маркой первой команды в Чехию. За шесть дней — три игры. С «Сигмой» сыграли 2:2, так они после сезона братьев Шараповых и Бокия оставили у себя. В основном составе!
— Надолго?
— Бокий так и остался, а Шараповы отыграли сезон. Со зрением у них было не очень. Потом вернулись — и бросили футбол. Папа у них был стоматолог. Видимо, затянул их к себе. Но бойцы! Дубль был такой, что даже им места не всегда хватало. Центрального полузащитника у меня играл Володя Капустин, слева Олег Иванов, справа Берлизев.
— Сколько ж было талантливых ребят в «Спартаке» у вас.
— Если только до сборной десяток моих доросло! Давай считать: Мамедов, Хлестов, Бушманов, Андрей Иванов, Ананко, Евсеев, Титов, Корнеев, Попов, Тихонов, Бесчастных. А кто рядом со сборной ходил — Градиленко, Ширко, Кечинов, Андрей Коновалов, Каюмов, Головской, Гашкин...
— Каюмов — странный был парень?
— Странноватый, да. Особенности характера и не позволили сыграть — хотя все при нем. Резкий, в борьбе никому не уступит. Но взрывной. Его чуть заденут — вспылит, ответит!
«Мамед, это ты?»
— Старостин из всех дублеров выделял одного — Диму Хлестова. За что такая любовь?
— Вот точно! Молодец, вспомнил! Рассказываю. Отдыхаем в Сплите. Я поехал без жены и Николай Петрович тоже. Целые дни вместе проводили. Как-то начинаю: «Вот Хлестов — он же мастер разрушать. В созидании-то проблемы...» Старостин поправил очки, отчетливо: «Виктор! Ты что?! Дима Хлестов — это Николай Иванович Тищенко! Это боец!»
— Вот это слова.
— В точку. Дима без грубости мог любого выключить. На моей памяти лишь раз его переиграли.
— Это кто же?
— Веа из «ПСЖ». Все! Больше никто! Но все равно, я любил других. Тех, кто созидает. Потоньше. Но такие тоже нужны. Не забуду, как в Ереване играли, там уже война начиналась. Тяжелая обстановка. «Арарат» так настроился — видно, желваки играют. Но об Димку Хлестова все разбивались! Как единоборство — выигрывает! Армяне злятся, а сделать ничего не могут. Если б не Хлестов — проиграли бы. А так 2:2. Однажды голеностоп ему разнесло так, что другой ходить откажется. А Дима матч отыграл...
— Мамедова, азербайджанца, в Ереван не возили?
— Возили. Конспиративным путем.
— Это как?
— Он молодец — мог бы откосить: «Виктор Евгеньевич, ну куда мне в Армению?» Я бы спокойно отпустил. Как раз история с Карабахом полыхнула. А он не стал соскакивать. Приезжаем — гостиница битком, кругом какие-то беженцы... Так я Мамедова записал под другой фамилией. Русской. Запретил ему даже высовываться из гостиницы.
— Лицо Мамедова с русской фамилией монтируется идеально.
— Вот-вот — лицо-то не заменишь! Играли на базе «Арарата», народу собралось тьма. Всех знают в лицо. Кричат: «Мамед, это ты?»
«Миша Бесчастных был талантливее брата»
— Самых-то ярких вы не назвали. Романцев говорил про Костю Веселовского и младшего Бесчастных: «Таких техничных в жизни не видел».
— Точно!
— Вы про кого такие слова сказали бы?
— Про Валерку Кечинова. Его Тарханов привез, знал по «Пахтакору». А у Мишки Бесчастных и Кости Веселовского данные были великолепные. Но! Не хватало функционалочки. Мощи.
— Говорили, Миша Бесчастных талантливее Володи.
— Пожалуй! Обводка была шикарная. Если играем на нормальном поле — раскрутит кого угодно, пара пустяков. Но мальчик худенький, как и Веселовский. Вот был у нас ярчайший игрок — Миша Рекуц.
— Помню его.
— Последний защитник. Так с ним совсем обидно получилось — не хватило роста. Читал игру здорово, но верх проигрывал. В Аргентине играл такой же сзади, вот я и надеялся, что Миша прорвется. Тоже сможет. Для дубля его хватало, мы по 140-150 мячей забивали за сезон. Романцев почувствовал: нет, не потянет в больших делах...
— Убрал его?
— Просто в основной состав не брал. Вот и все.
— Где он сейчас?
— Миша рано умер. Я за ним тяги не замечал, но потом сказали — стал увлекаться выпивкой.
— Костя Головской — тоже ваш?
— Три года у меня отыграл!
— Казалось, карьера ждет поярче. Чем вышло.
— Тут что получилось? Ведь у самого Романцева настоящее место на поле — центральный нападающий. А Бесков ставил левым защитником. Потом история повторилась с Сочновым, тот играл нападающего в Орехово-Зуево. Это шло от Бескова! Команда преображалась — защитники играют созидательного плана. А у меня три нападающих стали защитниками. Вот Костя как раз в школе играл под нападающим.
— А еще кого переделали?
— Серегу Чудина. Пожалуй, самый яркий нераскрывшийся талант в «Спартаке». Стал центральным защитником.
— Помню его. Рыжий.
— Точно, рыжий! Думали — игрочище будет! Удары со штрафных уникальные, резаные. А фактура какая! Но с ленцой. Для него тоже все решила одна игра.
— Какая?
— В Киеве. Матч Лиги чемпионов, 1994 год. Романцев за несколько дней подошел: «Нужен Чудин. Поставлю в основной состав». Видно, кто-то заболел.
— Даже не на замену?
— Да! Первый тайм Серега за Леоненко набегался, а во втором подсел. Леоненко начал отрываться — и два забил. «Спартак» проиграл, а Чудин больше в основном составе не появлялся.
«Евсеев приехал — а зайти боится»
— Зато прорывались те, о ком и не думали. Вроде Вадика Евсеева.
— Вот это точно! Наша юношеская команда обыграла ту, в которой играл Вадик, с каким-то сумасшедшим счетом. Вдруг звонит их тренер Александр Геваргизов: «Посмотри нашего парня!» Какие проблемы-то? Говорю, когда приехать к автобусу. Хотя подумал: ну кого в этой команде смотреть-то?
— Действительно.
— Вадик приехал — а зайти боится. Тушуется. Вроде парень крепенький. Долго за ним смотрел...
— Что-то разглядели?
— Вообще ничего. Не скажешь, что слабый — но у нас ребята не хуже. Техникой Вадик никогда не отличался, а играл нападающего. Куда его брать — при моих-то нападающих? Миша Бесчастных и Веселовский кого угодно раскрутят! Но видно — работоспособность. Боец. Нет, думаю, отправлю его. Вдруг подсаживается Старостин — и указывает на Евсеева: «Виктор, он заслуживает внимания!» Все. Вопрос решен.
— А так — сгинул бы для футбола Вадик?
— Сто процентов!
— Потом уже Романцев хотел убрать Евсеева из дубля — а вы отстояли: «Пусть играет! Кому он мешает?» То ли в интервью, то ли в книжке рассказал.
— Да? Странно. Не помню такого. Вообще-то Романцев мне никогда не говорил: «Этого убери, этого оставь...»
— Евсеев про вас говорил: «Виктор Евгеньевич слишком добрый для футбольного тренера».
— Все правильно. А как быть злым — если все выигрываешь? Моя слабость — физическая подготовка. Мало этим занимался. Думал — это им и в первой команде поставят за две недели, если попадут. Хотя Иваныч говорил: «Виктор, подтягивай это дело». В основном составе раз не обработал, другой раз не отдал — сразу выпроводят. Всю техническую подготовку я брал у Бескова, влюблен был в это дело.
Андрей Тихонов
— Книжку Романцева читали?
— Читал.
— Там довольно странные вещи — будто вы отказывались брать в дубль Андрея Тихонова. Говорили: «Это старик».
— Я читаю и думаю — что-то Олег Иванович запамятовал. Он как загружен-то был! Пишет, что Тихонов играл в Королеве — хотя взяли мы его из реутовского «Титана». Помню, Романцев меня пригласил в свою комнатку: «Виктор, кто в вашей зоне заслуживает внимания?» Я сразу назвал две фамилии — Тихонов и Гашкин.
— Оба яркие.
— Причем, на Тихонова мне указал товарищ. Я обычно чужих игроков не вижу во время матча вообще, мне бы за своими уследить. Вот после этого разговора Романцев отправил Тарханова смотреть — оба оказались в «Спартаке». Так что Олег Иванович подзабыл. Ничего страшного.
— Ну да.
— Может, он спутал. Я про Гену Богачева, собственного воспитанника, сказал вот такое — «старик». Пришел в 27 лет, хотел вернуться в «Спартак». Ну, куда?
— Не взяли?
— Нет. Хотя Тарханов говорил Романцеву — надо брать. Гена уехал, прекрасно играл в ростовском СКА и Перми. Недавно звонил ему, извинялся. Богачев смеется: «Да вы что, Виктор Евгеньевич? Я даже не обиделся!»
— Тихонов-то сразу в дубле себя показал?
— Бросалось в глаза — очень выдержанный и тактичный. Отслуживший, опытный. С его приходом атака сразу расцвела — я даже не ожидал! Получает мяч, моментально обыгрывает — и бьет из-за штрафной. В одной игре 8 голов забил!
— Да ну, вторая лига.
— Милый мой, выйди, забей хотя бы пять во второй лиге. Или на тренировке.
— Кому, кстати?
— С Александровым, кажется, играли. При счете 6:0 хотел Андрея менять, а он в ответ: «Виктор Евгеньевич, не надо!» Ладно, думаю. Играй.
— Титова как отыскали?
— Это все Олег Иванович.
— Я думал — вы.
— Я приехал в манеж, смотрю. Про Титова знал, но больше интересовали другие. В Титове-то сомневался! Ну, хороший. Но у меня Веселовский сильнее. Никакого ощущения, что будущая звезда. А у Олега Ивановича образовалось свободное время, сам вдруг приезжает. Про Титова знать не знал — но сразу на него указал: «Это кто? Как фамилия? Надо брать!»
— Вот это глаз.
— Из той команды взяли, помню, троих сразу — Мишу Рекуца, Титова и Андрея Мовсесьяна.
— В дубле Титова мариновали довольно долго.
— А основа играет — зачем что-то менять? Как говорил Бесков: команда — это часы. Одну детальку поменял, весь механизм страдает. В 96-м всех распродали — тут-то Титов и пригодился.
«Неужели Федя курит?!»
— Мамедова к вам в дубль после ссылали. Когда поддали с Цымбаларем на даче у мамедовской тетки, три дня не появлялись. А их с милицией искали.
— Дней десять они у меня пробыли. Цымбаларь только радовался: «О, как хорошо. У Евгеньича отдыхаешь, нагрузки не те». Помню, играем с Тюменью в манеже. Их ребята выходят, видят у нас в составе Цымбаларя с Мамедовым. Да еще на каких-то странных местах. В шоке!
— Что за места?
— Рамиза я поставил правым полузащитником, Цымбаларя — центральным нападающим.
— Ну и как?
— 5:1 выиграли. Оба отыграли, будто рождены для этих позиций.
— Романцев собирался выгнать из «Спартака» Ледяхова. Как можно — такого-то футболиста?
— Игорь — интересный парень, представительный. Пользовался успехом у девчат. Мастер был красиво время провести. Была у него слабинка в этом. К какому-то международному матчу в плохом состоянии подошел — ну и ослабил команду, как подумал Олег Иванович. Пробазарил, прогулял...
— Игрок выдающийся?
— Выше среднего.
— Покуривали ребята в дубле?
— Я вообще не замечал. Потом увидел Черенкова с сигаретой — обалдел! Неужели Федя курит?
— В плохом состоянии Федю видели?
— Как-то мама Черенкова разыскала мой домашний телефон. Я на базе, попадает на жену. Рассказывает: «Федор ничего не ест, лежит больной».
— Что жена?
— Нашла в телефонной книге номер Старостина, позвонила ему. Николай Петрович сразу все организовал, Федора уложили в больницу. Спасли!
— Травмы симулировать молодежь умела?
— Что вы! Было другое: парень больной, а не говорит. Был такой Секинаев, выпускаю на замену. Три минуты проходит — хромает! Что ж ты делаешь? Не можешь играть — скажи! Рассорились с ним. Потом убрали из «Спартака».
— Зачем выходил?
— За премиальными. Тренера-то надуть несложно — но сыграет против тебя. В 59-м защитник Солдатов получил травму, Симонян в раздумьях — кого ставить против «Динамо»? Возрастного Седова или молодого из дубля? Кто закроет Шаброва? Седов это чувствует, бегает, подпрыгивает недалеко от тренеров — и приговаривает: «Ох, какая сегодня легкость, прыгучесть! Ну, Шабер, держись!» Решили — пусть он играет. Раз легкость-то.
— А дальше?
— Тогда играли 3-2-5. Обыграл защитника — все, уходишь к воротам. Никто не подстрахует. Так «Спартак» проиграл 1:4. Шабров один забил и один отдал. А фраза «Ну, Шабер, держись» еще долго ходила.
— Сейчас бы кто сыграл 3-2-5.
— Это вскоре закончилось. Стрельцов вышел из тюрьмы — поражался: «Раньше я обвожу одного — и тридцать метров никого нет. Сейчас накрутил двоих — и мне не дают ударить!»
Дзюбу не разглядел
— Кто только не прошел через спартаковский дубль.
— На некоторых я смотрел — талантливейший парень! Чего ему не хватает? Почему Олег Иванович его отправил? Татаркин у нас играл. Олег Имреков из «Черноморца». Сильнейший футболист, талантливый! Отец его потом звонил, благодарил...
— Часто родители благодарили?
— Бывало иначе — в 96-м я из «Спартака» ушел. Встречает меня родитель одного звездного футболиста: «Виктор Евгеньевич, спасибо! Столько сделали для моего сына!» Приятно слышать. Прошло лет шесть — встречаю его же в «Олимпийском». Так даже не поздоровался!
— Не узнал?
— Да узнал. Просто сын здорово заиграл. Что для него какой-то бывший второй тренер?
— Не звонит никто?
— Почти никто. Игорь Корнеев работал в сборной — набрал, пригласил на матч с Англией. Потом ездил на тренировку на стадионе «Торпедо». В гостиницу на Тверской.
— Кстати! Не про Дзюбу и его папу вы говорили?
— Нет. Я Дзюбу вообще не разглядел.
— Это где же?
— В 2004-м ненадолго вернулся в футбольную школу «Спартак» — что без работы сидеть? Дзюба в ней был. Я не думал, что вырастет в игрока. Его Женя Сидоров рассмотрел.
— Не любили больших?
— На одном тренерском совещании Игорь Нетто сказал Гуляеву про «больших»: «Николай Алексеевич, динозавры в футбол не играют. Они вымерли!» Считал, здоровые ограничены в скорости и ловкости. Только продавливать — это мало. Вот и я так думал.
— В кого еще не верили?
— Например, в Артема Безродного. Его то ли Есауленко, то ли Грозный привез, имели виды. Но я смотрю: мои-то дублеры не хуже! Про Вадика Евсеева уже говорил. Играть, может, и будет — но чтоб в сборной?!
Поцелуй Романцева
— Бывали случаи, что дублер врывался в основной состав — и показывал себя сразу?
— Бесчастных!
— Ах, точно.
— 92-й, «Спартак» едет на кубковый матч в Ленинград. Иванычу нравился Андрей Коновалов. Тот игрок средней линии — а ставят в нападение. Отыграл неудачно. Команда возвращается... До сих пор помню, где разговор происходил. В столовой сидим с Романцевым, спрашивает: «Твое мнение, кто сильнее — Коновалов или Бесчастных?»
— Что ответили?
— «Я думаю, Бесчастных. Все-таки центральный нападающий». Иваныч задумался: «Да? Хорошо». Ставит Бесчастных — тот в первой же игре «Крыльям» забивает два. Выигрываем 5:0. Потом финал Кубка с ЦСКА — Бесчастных кладет два. Мог и третий, в штангу попал.
— Что Иваныч?
— Прямо на лавке меня расцеловал!
— Дик Адвокат говорил: «Для меня образец профессионала — Тимощук». Кто для вас?
— Вратарь наш, Черчесов. Все самостоятельно! Выходных не было. Упражнения сам знал. Мы три года с Романцевым вдвоем тренировали, с вратарями мне приходилось заниматься. Так не я Черчесову давал задания, а он мне: «Евгеньевич, сегодня делаем это и это». Данные-то вроде бы средние, рост — 183. Сам себя слепил! Глядя на него, и Стауче таким же фанатом стал. Этот вообще кучу упражнений привез из сборной. Там с ним работал Поликанов, бывший вратарь «Зенита» и «Торпедо».
Как Корнеева отправили из «Спартака»
— Корнеева помните совсем пацаном?
— Да. Он из Чертаново. С ним странная история — вообще-то в этом районе никого не упускали. Учителям физкультуры приплачивали, если те устраивали соревнования и приводили ребят в футбольную школу. А Корнеева не «охватили».
— Как же так?
— Игорек учился в интернате. К нам сам пришел. Маленький совсем... Помню, защитник из «Динамо» его жестко встретил. На Ширяевке играли. Так болельщики выбежали — на руках его унесли.
— Уже котировался?
— Для нас, тренеров, не особо. А к 82-му окреп. Играл правого крайнего — я отправил под нападающих. Расцвел — раздает, с двух ног бьет!
— Кто ж виноват, что такой футболист ушел из «Спартака»?
— Несколько человек уже зачислили в команду мастеров. А Бесков просто так не возьмет. 83-й, начало сезона. Вдруг вечером звонок от Федора Новикова, главного тренера «Красной Пресни»: «Виктор, мне набрал Константин Иванович. Просит, чтоб основной состав «Спартака» сыграл с нами. А у меня договоренность с Каширой! Отправишь туда своих ребят, выручишь?»
— А вы занимались юношами?
— Да, юношеской командой. Товарищеский матч. Обыграли пацанами команду мастеров «Динамо» Кашира. За них Кульков играл — развел руками: «Кому проиграли? Детям!» Все было здорово. Эти игроки получили слишком большую нагрузку. Тот же Федор Новиков уже тренировал наш дубль. Мне бы подойти и сказать: «Федор Сергеевич, перебор игр. Дайте отдохнуть!» К зиме все «разобранные». Как раз, когда сезон закончился и у Бескова нашлось время их посмотреть. Как раз Андрея Иванова, Корнеева и Шараповых.
— Решил — «что за игроки такие»?
— Вот именно. Так Корнеев оказался в армии. Еще спасибо Старостину, тот позвонил армейским начальникам: «Парень талантливый, не отправляйте в казарму». Поэтому играл в футбол, а не мел плац.
— Вернуть не пытались?
— Новиков рассказывал — играют с ЦСКА, Бесков вдруг говорит: «Федор, отвечаешь за Корнеева». Мол, сейчас матч закончится, возвращай как хочешь, уговаривай.
— Не удалось.
— Честно скажу: и меня Олег Иванович отправлял к Корнееву на разговор. А я не стал этого делать.
— Почему?
— Думаю: у него все в порядке. А у нас еще Федор играет на этой позиции. Вот сорву своего воспитанника — а сделаю ли ему хорошо? Вряд ли!
— Как думаете, согласился бы?
— Шанс был. А Романцев не стал настаивать. Даже не переспрашивал — поговорил я, нет...
Как уходят из «Спартака»
— Что ж вы ушли из «Спартака»?
— Не по спортивному вопросу.
— А по какому?
— В 95-м мне исполнилось 50 лет. Мы с Романцевым почти в один день родились — я 3 января, он — 4-го. Козероги. Играем на «Содружестве». Помогали Романцеву я, Черенков и Ярцев. Говорю: «Иваныч, давай я соперника посмотрю? Они в манеже играют» — «Давай». С утра работаю с дублем, потом приезжаю в Тарасовку на электричке, а оттуда своим ходом в манеж «Спартака». Вечером уже темно — в Тарасовку не еду. Может, Олег Иванович на это обиделся?
— Так что было?
— Заканчивается «Содружество» — мне премия 50 процентов по сравнению с другими тренерами. А у меня нервы слабые.
— Самого Романцева спросили — что за дела?
— Спросил: «Иваныч, ну какие основания?» А он курит и ни слова в ответ не говорит. Но, видно, думал: «Вот как Зернов себя ведет...» Я после этого замкнулся. Делаю то, что должен, в дубле — а всех остальных не вижу и не знаю! Только свой участок!
— Понимаю вас.
— Романцев все это видит — а остальные не поймут, в чем дело. Видно, думает: раз так — надо с Зерновым прощаться.
— А Старостин?
— Старостин уже ничего не мог сделать. Старенький совсем был.
— Было, куда податься?
— Меня и Ярцев после приглашал в «Динамо», и Тарханов в ЦСКА. Сразу звали на юношескую сборную — я даже думать не стал. Отказался: «7 лет в «Спартаке» молодежью занимаюсь. Опять этим же?»
— Хотелось на взрослый уровень?
— В том-то и дело. Как только за границу позвали, сразу уехал. Сначала Бирма, потом Иран.
— Из «Спартака» ушли сами?
— Сам. Видно же — охладели друг к другу. Я Романцева понимаю, зла не держу. Нельзя второму тренеру замыкаться! Ты кто такой-то? В декабре лечу в отпуск из Мьянмы, самолет Бангкок — Москва. Вижу в салоне Сашку Хаджи, администратора: «О, привет!» Всю дорогу разговаривали. А проходит время — в Москве звонок от него: «Олег Иванович просил передать — загляни в манеж».
— Зашли?
— Да, конечно. Игроки уже ушли на разминку, Олег Иванович сидит. Мне обрадовался — обнял, расцеловал! Рядом сели на балкончике. Ребятам говорю: «У меня за границей еще полгода контракт...» Иваныч слышит — и громко: «Как закончится — возвращайся».
Как удалял Мерк
— Так в чем же дело?
— Контракт закончился, думаю — передохну. Вдруг звонок из Нальчика: «Поедешь?» — «Поеду!» С Романцевым посоветовался, он успокоил: «Ко мне всегда успеешь. Езжай, Евгеньич, опыта наберешься». Ошибся я!
— С чем?
— Там две стороны сошлись возле футбола — мэр города и министр сельского хозяйства. Я принял сторону мэра. Не угадал. Пришлось уйти. Чуть было Андрея Пятницкого не затащил в Нальчик.
— Готов был ехать?
— Да. Андрей без команды был. Для Нальчика это было бы событие. Своеобразный парень — но футболист выдающийся. Характер! Самолюбие! Ранимый! Чуть не по его — уйдет в себя, обидится. Вдруг звонок из «Совинтерспорта». В Иран — на молодежную сборную! Вот это, думаю, мое!
— В самом деле.
— А там и к первой сборной подключили. Перед турне, где предстояло сыграть со сборной США, отвезли нас на остров Киш в Персидском заливе. Вся страна ждала этот матч, ажиотаж сумасшедший! Проигрываем Мексике 1:2 — да всем плевать на это. Обыгрываем Сальвадор — тем более. Только об Америке думают и говорят. Я начал было вкрадчиво: «Спорт — это дружба, сплочение...» — «Не, не, не!»
— Как сыграли-то?
— Играли на стадионе в Пасадене, где проводился финал чемпионата мира-94. 1:1!
— Какое облегчение.
— Это правда. Я выдохнул облегченно, их тренер Брюс Арена тоже. Ему, видно, тоже не рекомендовали проигрывать Ирану. Куда бы мы не приехали — везде толпы иранцев! Песни, транспаранты, подарки!
— Улыбнулась вам судьба.
— Поселили меня в лучшей гостинице — «Лялен». Шикарный номер. Языка не знаю, музыки нет. Одичаешь! Попросился в наше торгпредство — жил там. Бассейн, вечерами шахматы. Русские люди вокруг.
— Что там на футболе творится — это удивительно.
— Стадион на сто с лишним тысяч. Наверное, Советский Союз и построил. На один матч пригласили работать немца Маркуса Мерка, на другой — лучшего арабского арбитра. Кажется, Мерк удалил сразу двоих из одной команды, «Перузи». Минут двадцать после этого игру возобновить не могли, зрители бесновались. А вторая команда дожать не смогла, вничью сыграли. Так ее фанаты базу окружили. Что угодно могли сделать.
— Что ж не сделали?
— Так команду увезли тренироваться в тайное место. На базе две недели не появлялись. Меня-то предупредили: на эти матчи лучше не ездить, смотри по телевизору.
— С тех пор в Тарасовке не были?
— Вернулся из Ирана — меня Олег Иванович сразу пригласил. Поработай, говорит, посмотри на ребят. Подыскивай молодых. Все-таки родной клуб — как не помочь? А потом понял: сегодня ты этого мальчика смотришь в Москве — а завтра надо ехать в Бронницы. Ну куда мне? Говорю: «Иваныч, это не мое. Я практик». Подожди, говорит. Я вернусь из сборной — все решим. А тут звонок из «Черноморца»!
«Черноморец»
— Вы же установили рекорд, не побитый до сих пор — проработали главным тренером в высшей лиге 60 дней. Как раз в «Черноморце».
— Вот на днях вдруг позвонил начальник «Черноморца» Ивасев. Поздравил с каким-то праздником. Говорит: «Евгеньевич, как на духу — к вам вообще никаких претензий!» А как получилось? Май, звонок из «Черноморца»: «Хотим вас пригласить». Ну и дела, думаю. Романцев в Югославии со сборной, я в штате «Спартака». Но поехал!
— Им надо было спасаться?
— Только так и формулировали. Ничего не надо — только сохрани команду в высшей лиге. Рассчитывали, что я с молодежью умею работать. А у них только молодые и остались. Разговаривал со мной человек по фамилии Пупко, новороссийский меценат: «Какие хочешь условия?» — «Предложите сами». Называются рамки возможностей — и тут я их удивил: «Давайте начнем с самых низов». Просят-то обычно побольше.
— Тысяч десять долларов?
— Семь с половиной. Они предлагали десять — я отказался. Квартиру предлагали, тоже отказался. Мне, говорю, удобнее на базе жить.
— Ну вы даете.
— Ситуация гиблая! В предыдущем сезоне Байдачный выступил отлично — лучших футболистов после этого распродали. Денис Попов, Тчуйссе, Левицкий, Догузов... Байдачного не выгоняли, он сам ушел. Начали-то мы неплохо. С «Динамо» ничья, выиграли в Воронеже, ничья в Самаре, с «Анжи»... Все нормально! Но состав слабый. Здорово нас прибили «Зенит» и «Торпедо». После этого и рассыпались. Народ возмущаться стал: «Что с командой? Почему игроков распродали?» А руководство вызвало меня: «Виктор Евгеньевич, в интересах дела распрощаемся». Ну и ладно. Хотя сильно этот «Черноморец» подкосил репутацию. Что и говорить.
— Укрепиться было невозможно?
— Я Мухсина Мухамадиева позвал. Подожди, говорю, до трансферного окна, дозаявим. Но меня убрали.
— Без неустоек?
— Я настолько неопытный, что даже не составил нормальный контракт...
Стыдобища
— Поработали вы в женском футболе. Сколько платили?
— Тысяч пятьдесят рублей. Для женского футбола — хорошие деньги. Как раз книжка Вадика Евсеева вышла, читаю: «Подъемные были 50 тысяч долларов»... Господи! Да еще чуть ли не каждый год!
— Сколько получал тренер спартаковского дубля?
— В начале 90-х — 200-250 рублей. Жили за счет премиальных. Я неизбалованный! Вот эту квартирку на окраине получил благодаря Старостину. Николай Петрович бумагу отправил префекту центрального округа Беляеву, поклоннику «Спартака». Тот помог. До этого было 23 метра в Перово.
— Что поняли о женщинах, заглянув в их футбол — из того, что не понимали прежде?
— Упрямые — это ужас! Если что-то вдолбила в голову — все, не выбьешь. Она и не покажет, но думать будет как прежде.
— Кричать на них нельзя?
— Я и на парней не кричал. Не в моем характере. Иногда думаешь: ну, извинись — я тебя прощу. Всякое бывает! Нет, не станет извиняться. Хотя знает, что не права. Была у меня одна такая. Уперлась — и все.
— Это несчастье.
— Это беда. А несчастье то, что вратарь у меня крошечного росточка. Как ударят верхом — все залетает, не допрыгивает! Приметил высокую девочку — вроде согласилась играть в воротах. Утром учись, вечерами будешь тренироваться. Вдруг перестала ходить. Видно, родители отговорили. «Россиянка» нам накидала столько, что не знал, куда деваться. Стыдобища! Дожил!
— Это правда.
— Говорю сам себе: в женском футболе, да еще дерут тебя как козу. Зачем мне это? Тьфу!
— Ну и ушли?
— Ушел.
