"В нормальных мужских отношениях слово "петух" – оскорбление". Допрос Мамаева, полная стенограмма
Вопросы Павлу Мамаву задавали его адвокат Игорь Бушманов, адвокаты Александра Кокорина – Андрей Ромашов и Татьяна Стукалова, прокурор Светлана Тарасова, судья Елена Абрамова.
Вопросы адвоката Бушманова
– Как себя чувствуете?
– Могу давать показания. Голос подсел.
– Расскажите о себе лично? Как росли, тренировались?
– Начиная с 8 лет начал заниматься футболом. В 12 лет переехал в спортивный интернат. Я там прожил 4 года, все это время занимался в спецклассе футбольной школы. Вся моя юность и детство связана с футболом. В 16 лет дебютировал в профессиональном футболе. Сейчас у меня жена, двое детей. Родители находятся на моем иждивении, как и моя семья. Также помогаю семье своей сестры. Не считаю нужным публично высказываться о благотворительности.
– Насколько плотным был график тренировок и игр до конфликта?
– Мы ("Краснодар". – Прим. "СЭ") играли в трех турнирах. Был плотный график.
– Об игре 7 октября ("Зенит" – "Краснодар" – 2:1. – Прим. "СЭ")расскажете?
– У нас очень тяжелая игра была в четверг (4 октября "Краснодар" обыграл "Севилью 2:1. – Прим. "СЭ"). Был тяжелый перелет из Краснодара (в Санкт-Петербург. – Прим. "СЭ"). Прилетели, сыграли, но проиграли. Была эмоциональная игра. Тяжело было психологически, физически.
– Как решили провести выходные?
– Накануне созвонились с Александром Кокориным, чтобы встретиться в Москве. Я поинтересовался, как он поедет туда – на поезде или на самолете.
– Как проходила поездка?
– Без происшествий. Была информация от РЖД, что произошел инцидент, но такого не было.
– Расскажите о взаимоотношениях с Александром Кокориным.
– Мы с ним знакомы 11 лет. С ним и с его супругой Дарьей мы уже как родственники. Близко общаемся. Ездим отдыхать постоянно вместе, когда происходит пауза (в чемпионате России. – Прим. "СЭ"). До этого момента мы не виделись достаточно долго. У Саши была травма, он проходил реабилитацию. В последнее время у нас не совпадал график.
– У вас были планы что-то отметить?
– Нет. Мы просто приехали отдохнуть, потому что у него были свои дела. За эти три дня мы можем свои дополнительные дела закрыть.
– Кирилла как давно знаете?
– Лет с одиннадцати. Он для меня как маленький брат. Я его всегда помню таким. Мы с ним не так часто общались, как с Сашей, но постоянно держим связь.
– С Александром Протасовицким как давно знакомы?
– Порядка двадцати лет, мы занимались в одной школе в детстве. Потом я переехал в Москву.
– Были ли негативные моменты в Москве?
– Мы приехали в 00.30 в Secret Room, я там был впервые. Там посидели. Затем в районе 7 утра начали собираться в "Кофемании".
– Что-то употребляли?
– Виски и пиво. Потом уже выпивали только пиво.
– Много?
– Это понятие растяжимое.
– Александру Поздняковене (девушка, которая подсела в машину к Виталию Соловчуку. – Прим. "СЭ") давно знаете?
– С лета 2018 года.
– Расскажите, что предшествовало событиям.
– Когда мы вышли, нам надо было заказать машину. Мне сказали, что Александра села в белый "Мерседес". По дороге, когда мы шли к Кириллу, она ругалась и ругалась. Она озвучила фразу водителя – о том, что он обозвал нас петухами. Она сказала, что села в его машину погреться, думала, что это водитель Саши и Кирилла. Водитель начал ругаться.
– Как вы восприняли эту фразу?
– Я не понял, почему он так сказал. Мы к нему агрессию не проявляли. Мы подошли и спокойно сказали выйти из машины.
– Вы оценили это как оскорбление?
– Конечно. Мы не давали повода для этого. Мы его не видели и не обращали на него внимания.
– Что вы тогда подумали насчет того, кого он оскорбил персонально?
– Меня и Александра (Кокорина – Прим. "СЭ").
– Такое оскорбление унижает мужское достоинство?
– Конечно. Мы его (Соловчука – Прим. "СЭ") не трогали, и царапины не нанесли.
– Повлияло ли на ваше состояние это оскорбление?
– Любой человек не имеет права подойти и сказать, что ты такой-то. Это неправильно, не по-человечески. Я такого себе не позволяю. Я открыл дверь и осознал, что это не наша машина. Я его (Соловчука – Прим. "СЭ") даже не видел.
– Открыли дверь, а дальше?
– Сказал, чтобы он вышел из машины.
– Если бы Поздняковене не сказала, что было в машине, контакт бы с ним состоялся?
– Нет.
– Потом что произошло?
– Я сказал Саше (Кокорину. – Прим. "СЭ"), что нас водитель оскорбил. Мы пошли к машине, но злого умысла не было.
– Вы решение для себя приняли самостоятельно? Кто первый пошел?
– Мое осознанное решение. Мы на тот момент не обращали внимания, что Кирилл (Кокорин. – Прим. "СЭ") и Протасовицкий стоят рядом.
– Правильно понимаю, что до момента подхода к машине вы не обсуждали факт слов Соловчука?
– Не обсуждали.
– Что сделал Соловчук в этот момент?
– Я подошел спросить, повторюсь. Я слышал их диалог, но пытался не влазить. Саша говорит: "Зачем ты так говоришь?" Тот: "Хочу и говорю".
– Своими действиями он желал уклониться от беседы?
– Нет. Он не совсем правильно себя вел. Чтобы произносить такие слова, нужно иметь причины, которых не было.
– Он не отрицал факт оскорблений?
– Нет. Он говорил, что это его мнение.
– Вы намеревались избивать?
– Да нет. Все устали, все планировали покушать. Мы не хотели конфликта. Мне даже было неудобно, что девушка так нагло села в чужую машину.
– Если бы Соловчук извинился перед вами, дальше бы конфликт перешел в физическую стадию?
– Думаю, нет. Если бы он сказал, что произошло недоразумение, мы бы развернулись и ушли.
– Как долго шла беседа?
– Пара минут.
– Почему обхватили подбородок?
– То, что он говорил, не соответствовало ситуации. Мне просто не понравилось, и я обхватил.
– Этим жестом (Соловчук пытался отмахнуться от Мамаева рукой. – Прим. "СЭ") он попытался приостановить нелицеприятные вещи?
– Думаю, да.
– Вы планировали продолжать физические действия?
– Планировали только поехать поесть – ничего больше.
– Что произошло дальше?
– После того, как я его взял за подбородок, он меня ударил, и потом пошли последствия.
– Насколько вы были готовы?
– Боль он причинил. Я не ожидал на тот момент.
– Вы остались стоять?
– Меня Саня (Кокорин. – Прим. "СЭ") держал.
– Удар на ваши действия повлилял?
– Это был шок и угроза.
– Соловчук равен вам по габаритам?
– Не оценивал на тот момент.
– Насколько уверенно он держался?
– Как мужчина. Его слова были не совсем правильны.
– Что дальше?
– Я побежал за ним. Догнал его через некоторое время.
– Что дальше?
– Ударил, он упал. Развернулся потом, наносил удары дальше: по лицу, по телу.
– Что можете сказать о ваших действиях?
– Они, конечно, нехорошие. Извинения я ему приносил. Я беру за себя ответственность за его лечение. Я виноват.
– Вы раскаиваетесь?
– Конечно, хочется, чтобы все кончилось по-человечески. Я со своей стороны постараюсь сделать все, чтобы он (Солвочук. – Прим. "СЭ") забыл эту ситуацию.
– Следствие говорит, что выши действия – хулиганские.
– Хулиганства не было, это смешно. Была ситуация, но побуждений не было. Это было личное.
– Следствие говорит о сговоре. Как относитесь к этому?
– Нас было 10 человек, четверо сидят здесь. Непонятно, почему группа лиц. На протяжении нескольких минут мы ходили возле его машины. Я лично открывал его машину, но никто не собирался избивать его.
– Вы своими единоличными действиями совершили легкий вред Соловчуку?
– Правильно.
– В СИЗО вы давали оценку поступку?
– Тысячу раз перекручивал в голове. Из этой ситуации можно было выйти по-другому. Я говорю про свои действия. Хочется сделать так, чтобы все забыли об этой ситуации.
– Вы переживаете не только за потерпевшего, но и за членов его семьи?
– Конечно. У меня тоже есть супруга, дети.
– В ходе очной ставки было понимание с Соловчуком?
– Что бы я не говорил, нужно время, чтобы человек сам пришел к соглашению. В любом случае, когда-нибудь он придет к взаимодействию. И все будет нормально.
– Расцениваете все как случайное стечение обстоятельств?
– В принципе, да.
Следующий эпизод – хулиганство с применением другого предмета в качестве оружия (эпизод в "Кофемании").
– Ваше отношение?
– Не было сговора. Не было предмета. С хулиганством не согласен. К применению оружия я не имею отношения.
– Почему именно в кафе поехали?
– Мы приехали вчетвером. Вторая часть компании была уже там. Мы покушали, разговаривали, я на тот момент больше слушал. Общался только с этой девушкой.
– В какой части стола вы были?
– Лицом к Паку.
– Как вела себя девушка?
– Она присела рядом со мной, высказывалась о чем-то. Я сначала попросил уйти. Несколько раз сказал, но она не слышала.
– Правильно вас понял, что эти действия были направлены к Шинкаревой?
– Да.
– Вы выражались нецензурной бранью, кричали?
– Нет. Разговаривал, но не кричал.
– Клали ноги на стол?
– Нет.
– Нарушали правила общественного поведения?
– Нет.
– Когда вы пришли, этот зал был обособлен?
– Он был в стороне от центрального зала. Я пришел, там никого не было, только наша компания.
– Видели когда и как пришел Пак?
– Нет. Я увидел его только когда подошел к нему после всех событий.
– Вы наблюдали, как оскорбляли Пака?
– Нет, не слышал сравнений и оскорблений. Я был в полусонном состоянии. Ничего не видел.
– Вы услышали шум, когда наносили удары Паку?
– Сам момент не видел, только шум. Не слышал оскорблений ни в чью сторону. Мы собирались уходить уже. Я услышал шум, поднял глаза. Спокойно встал, не понял, что произошло, потому что все стояли и не было никаких действий. Потом официант встал передо мной, сказал: "Да я разберусь, что произошло".
– Что-то вы ему пояснили?
– Официант меня успокаивал, но я не был заведен. Пака начали все обступать, но не понял, кто что сделал.
– К Паку подходили, общались?
– Спросил: "Что произошло?". Он был эмоционально заведен и не мог конкретно ничего сказать.
– Вы на тот момент не были в курсе, что произошло?
– Нет. Узнал после того, как ребята сказали, что нас обозвал.
– Кого?
– Остальных. Это была нецензурная брань.
– В адрес двух подсудимых?
– Да.
– Потом что вы делали?
– Отошел, пришло много народу, Было много шума. И ничего непонятно.
– На видео видно, что когда общаетесь с Паком, вы что-то показываете жестами. Что?
– Я показываю ему, что спокойно, я ничего не хочу сделать. Я не хотел ничего предпринимать.
– Вспомните, в какой момент появился Гайсин?
– Не помню. Там было много людей – персонал, посторонние. Его увидел, только когда произошла следующая ситуация.
– Опишите ее.
– Я отошел, вернулся назад. Стояли, разговаривали. Потом началась сутолока, и он начал меня отталкивать. Я его ударил.
– Вам вменяют хулиганство. Признаете?
– Его действия повлияли на мои действия. Хулиганства не было.
– Как вы относитесь ко второму обвинению?
– Это было все спонтанно. Связано было с действиями в мой адрес. Я ему удар нанес, потом извинился, правда. Никакого хулиганства не было.
– Что Гайсин делал после вашего удара?
– Ребята скрутили нас. Началась сутолока, и не помню, что произошло.
– Помните, по какой части тела нанесли удар?
– В область лица ладонью.
– Ваш удар мог нанести раны губы?
– Теоретически, да.
– Вы видели действия Кирилла и Протасовицкого?
– Нет.
– Не отрицаете, что вашими действиями вы могли нанести ранку, но не согласны, что вам квалифицируют хулиганские действия по предварительному сговору?
– Да. Я готов нести ответственность за содеянное. На очной ставке принес ему извинения. Надеюсь, мы с ним на свободе встретимся и поговорим. Для меня это большой урок. За свои действия я несу наказания, не дома сижу. Рано или поздно я выйду, и у нас недосказанности не будет. Он мужчина, мог озлобиться на нас. Но время лечит, я постараюсь сделать все, чтобы загладить вину.
– Что-то хотите добавить по обвинениям?
– Я не вижу смысла говорить. Все все понимают. Мы понесли своего рода наказание. Наша работа играть, ваша – вести процесс. Надеюсь, все образумится.
– Какое наказание было бы справедливым для вас?
– Я приму любое наказание. Соизмеримость не хочу даже комментировать или давить на жалость. Любое решение приму.
– Желаете ли вы продолжать спортивную деятельность?
– Конечно. Это единственный источник дохода.
– До какого возраста планировали играть?
– Я в тюрьму не планировал садиться (смеется).
– Ваша тюремная отсидка влияет на вашу карьеру?
– Конечно. Не хочу жаловаться. Насколько повлияет, увидим, когда нас отпустят.
– В СИЗО имеете возможность поддерживать физическую форму?
– По-максимуму стараемся поддерживать форму. Спасибо за это. Но все равно многого не хватает.
– Вы как-то стараетесь в СИЗО помогать остальным?
– Не считаю, что нужно в этом деле говорить о моей хвальбе. У каждого из нас есть много характеристик. Мы много что делаем во благо, но это не касается того, что мы сделали потерпевшим, это нас не оправдывает.
– Добровольной ли была ваша явка на следствие по делу?
– Это был смешной момент. По телевизору говорили, что мы в федеральном розыске. Но мы звонили в ГСУ, и там нам говорили, что дело еще не открыто. Куда нам ехать? Мы с 10 октября с 10 утра звонили в органы, затем пришли и предъявили им претензии. Мы сами приехали, каждый сам.
– Что-то хотите добавить?
– Тяжело сказать. Я с судьей никогда не общался. Надеюсь, что гособвинитель не усомнится в моих показаниях.
Вопросы адвоката Ромашова
– Видели, когда двигались к Соловчуку, что Александр Кокорин бросал что-то в машину?
– Нет, не видел.
– Видели ли вы, что Александр Кокорин наносил удар Соловчуку?
– Нет. Ничего не видел.
Вопросы прокурора Тарасовой
– Девушку (Поздняковене. – Прим. "СЭ") вы знали давно?
– С лета 2018 года.
– Как часто общались?
– Довольно часто.
– Насколько доверительные отношения были?
– Достаточно.
– С вами она делилась личными переживаниями? В тот момент, когда вы забрали ее из машины, вы сказали, что она возмущалась, негодовала?
– Она негодовала из-за того, как так можно было говорить. Потом, когда ее вел, понял, что произошло что-то в машине Соловчука.
– Она в каком состоянии находилась?
– Если сказать о том, что мы были свежие – это лукавство.
– Как она приехала в "Эгоист"?
– Со мной. Мы заказывали машину.
– На какой машине ездит водитель Александра Кокорина?
– Не знаю.
– Когда вы вынудили эту девушку сказать, что вас кто-то оскорбил в машине, насколько вы доверяли ее словам?
– Судя по моим действиям, полностью.
– Допускаете ли возможность, что она что-то не поняла, в чем-то соврала?
– Когда мы подошли к водителю пообщаться, мы не стали его сразу бить. Его ответы на поставленные вопросы подтвердили ее слова. Если бы он сказал "вы меня не так поняли" – ничего бы не было. Я не без оглядки побежал его бить.
– В чем выразилась агрессия до того, как вы его взяли рукой?
– Физически – никак, только словами.
– Когда был эпизод с Гайсиным, вы показали ладони. Что означает этот жест?
– Отсутствие физических действий.
– До того, как между вами начинается конфликт, Соловчук на видео сделал такой же жест...
– Он не совсем такой сделал.
– Он сделал именно такой.
– Мы можем включить видео...
– Можем, - прокурор замешкалась.
– Он не пытался никаким образом избежать конфликта. Не было никаких возгласов, что это неправда.
– Этот жест вы не можете прокомментировать?
– Когда я делаю жест, я могу его прокомментировать. Со стороны другого человека – не могу.
– Если вас начнут трогать тактильно, какая у вас реакция?
– Если один на один – то одна реакция, если против нескольких – другая.
– Почему вы тогда ударили Гайсина?
– Я почувствовал для себя угрозу.
– Понимали ли вы, что, прикасаясь к человеку, возможно, последует какая-то реакция?
– Безусловно. И она последовала.
– Как Соловчук ударил?
– Не знаю. Мой взгляд был направлен на лицо. Я не мог подумать в тот момент, наверное, что он мог нанести мне удар. Я бы не нанес удар, стоя против нескольких молодых людей.
– Перед тем, как взяли Соловчука за челюсть, ваши руки были опущены вниз. Какой жест он должен был сделать, чтобы нанести удар в подбородок?
– Подбородок – самый легкий удар при опущенных руках.
– У него ладонь уходит вниз, чтобы вас оттолкнуть. Как?
– Задам вам вопрос: как моя голова отклонилась в сторону, а не на плечо?
– Нельзя мне вопросы задавать. Находились ли вы в состоянии алкогольного опъянения?
– Да, я пил в ту ночь.
– Он (речь о Соловчуке. – прим. "СЭ") весит 108 килограммов. После удара вы всего лишь отклонились?
– Я не говорю, что я потерял сознание. Я говорю о том, что я получил удар и отклонился. Вы же смотрели видео: Кирилл, когда бежал, отлетел от Соловчука на два метра.
– Слово "петух" конкретно для вас каким образом было оскорбительным?
– В нормальных мужских отношениях слово "петух" считается оскорблением. Ты не можешь просто так назвать человека за спиной.
– Если вы почувствовали угрозу после удара Соловчука, почему продолжили наносить удары?
– Потому что находился в шоковом состоянии, неправильно оценил ситуацию. На тот момент это был эмоциональный всплеск.
– От чего вы шок испытали?
– От удара.
– Видели, что Бобкова ложилась на него?
– Я не видел. Не могу утверждать, что она не говорила ничего.
– Что говорил Соловчук?
– "Хватит".
– Почему вы ударили его, когда он встал?
– Можно сейчас придумать, но я не могу сказать.
– Он оскорбил?
– Нет.
– В мужском ли понятии избивать человека, который лежит?
– Я уже сказал: можно было избежать этой ситуации с самого начала. Не хочу себя оправдывать. Не юлю, я не придумываю. Говорю только правду. Очень хочу сделать все, чтобы все забыли эту ситуацию.
– Почему вы упали?
– Споткнулся. Плюс телефон выпал, я его поднимал. Совпадение или нет?
– Вы с ноги в лицо Соловчука били?
– Нет.
– Что там вы увидели?
– Он стоял, отклонившись, держался за лицо.
– Кто-нибудь из подсудимых пытался предотвратить ваши действия?
– Я слышал о попытках предотвратить конфликт в мой адрес, меня оттаскивал Кокорин Саша.
– В какой момент?
– Изначально.
– Конкретно?
– Когда я побежал, он крикнул: "Остановись".
– В какой момент было?
– Когда я побежал.
– Соловчук что делал?
– Бежал.
– И в этот момент вы слышали Кокорина?
– Он мне изначально так говорил. Откуда он кричал, я не могу сказать.
– Вокруг вас находились люди?
– Наверное, судя по видео, да.
– Что дальше?
– Я просто бежал. Увидел, что он (Соловчук. – Прим. "СЭ") Кирилла свалил с ног. Потом я ударил его, он упал, и я начал дальше наносить удары. Я не смотрел, кто наносил ему удары.
– Какая была необходимость наносить удары по машине Соловчука?
– Насколько знаю, машина не проходит по уголовному делу. Мне не хотелось наносить ему удары, потому что понимал, что это неправильно. С учетом этого наносил удары по машине.
– В этот момент он просил остановиться?
– Я слышал, что он кричал, что это не его машина, но прекратить бить не говорил.
– Вы удары других подсудимых видели?
– Два удара Протасовицкого видел.
– Почему его не остановили?
– Я не находился рядом с ним. Я был за перилами, когда он наносил два удара, между нами было 115 метров. Я не мог на него повлиять.
– Какие были нанесены вам телесные повреждения?
– Я не проводил медэкспертизу. Полгода прошло, не помню, какие болевые ощущения были. Челюсть не была сломана. Надеюсь, вас не бьют, конечно. Но вы можете представить какие были боли после удара в челюсть. Если бы он ударил с размаху, то наверное...
– Как долго у вас были болевые ощущения? В кафе были эти ощущения?
– Были.
– Вам это кушать не мешало?
– Вам синяк на руке будет мешать кушать? Покушал чуть-чуть.
– Правильно понимаю, что с теми болевыми ощущениями вы ни в какие медучреждения не обращались?
– Правильно.
– Вы видели в этом же зале других людей?
– Я в правый дальний угол не смотрел, обращал внимание на наше место.
– Сам удар стулом видели?
– Не видел и даже не слышал, из-за чего это произошло. Все эти скоротечные действия перед ударом стулом увидел на видео. Я там (в "Кофемании". – Прим. "СЭ") практически спал.
– До вашего удара Кокорин-старший нанес удар Паку через Гайсина. Этот удар видели?
– Нет. Передо мной находились еще какие-то люди, среди них был Гайсин. Обзор мне еще закрывал Пак. Не мог определить, кто еще стоял – менеджер, управляющий, официант. Из-за этого я не понял, почему Гайсин начал меня отталкивать. У меня нет агрессии к Паку. На видео видно, что мы в полуметре находимся с Паком друг от друга, и что никаких действий нет. Он сам это подтверждает. У меня не было никаких хулиганских побуждений ни к кому из потерпевших.
– Гайсин вас оскорблял?
– Нет.
– Он в вашем присутствии кого-то оскорблял?
– Там все выражались нецензурно, в том числе потерпевшие. Каждый из 15 мужчин что-то говорил.
– Каким образом он вас схватил за куртку?
– Он начал меня отталкивать. Я видел часть головы Пака, потому что Гайсин меня отталкивал. Я не понял, почему он начал так делать, потому что мне казалось, что конфликта уже не было.
– Почему тогда вы нанесли удар?
– Почувствовал, что будут действия в мой адрес.
– Каким образом пытались найти Соловчука?
– Обзванивали больницы 8 октября. Никаких сведений никто нам не дал.
– Вы знали, что ситуации с Паком дадут ход?
– Нет. На айфоне пушом выпало, что Кокорин и Мамаев избили чиновника. На тот момент не было мысли, что кто-то даст ход. Я тогда думал, что надо с ними встретиться и принести извинения.
– Вы отрицаете, что пили алкоголь?
– Я вам четыре раза сказал, что пил. Я при допросе адвоката это уже сказал.
– Очная ставка с Соловчуком проводилась? Показания те же даете?
– Ставка была. Более-менее то же самое говорил тогда. К запятым только можно придраться, вот и все. Следователь мне не задавал так много вопросов, как сегодня прозвучало.
– Не отрицаете, ли вы, что все видео проходят с вашим участием?
– Конечно, не отрицаю.
Вопрос адвоката Бушманова
– На момент явки к следователю, у вас были болевые ощущения подбородка и заявляли судмээкспертизу?
– По-моему, да.
Вопросы судьи Абрамовой
– Была вероятность, что вам бы попался знакомый личный водитель?
– У меня 96 процентов друзей ездят с водителями.
– С чего эта девушка взяла, что должен был приехать водитель?
– Мы вызывали такси, и она могла так подумать.
– Но это такси, а не личный водитель.
– Сейчас можно заказать такси, и тебе не скажут, что это именно такси. Есть много программ, где можно выбрать "Мерседес" или "Минивэн".
– Повторите, что сказал Соловчук Александре.
– "Я таких петухов не вожу".
– Кому были адресованы эти слова?
– Как минимум, Александру Кокорину.
– Как вы об этом догадались?
– Так как вряд ли Соловчук знал Протасовицкого.
– Это слово было обращено к Александру, так как Соловчук его узнал?
– После того, как отвел девушку в машину, я подошел к нему и сказал: "Почему ты считаешь, что Кокорин петух?". Если бы это было не так, он бы сказал, что вы неправильно поняли. Он этого не отрицал.
– Если оскорбление прозвучало в адрес Кокорина, почему пошли к нему разбираться?
– Я не пошел с ним разбираться, хотел поинтересоваться.
– Зачем вы вообще шли? У Кокорина бы спросили, нуждается ли он в вашей защите. А Кокорин не вмешивался в эту ситуацию?
– Эта ситуация не была конфликтной. Идя туда, я не думал, что будет то, что произошло. Задал такой вопрос, потому что подумал, что девушка что-то не так поняла. По крайней мере, если бы он этого не говорил, он бы об этом сообщил.
– Он потом повторил эти слова?
– Он сказал, что это мое мнение. Диалог начался с этих слов.
– А дальше вы о чем с ним разговаривали?
– Саша с ним разговаривал. Я отошел чуть правее от Саши. Я уже не слышал.
– Вам не показалось на видео, что вы несколько раз пытались прикоснуться к Соловчуку?
– С учетом диалога, который состоялся, может быть, Саша в тот момент почувствовал, что конфликт может перерасти во что-то другое.
– Зачем руки к Соловчуку протягивали?
– Я не хотел мириться с тем, что он говорит. Саша спрашивает: "Объясни, почему ты так считаешь?" Он говорит, что это его мнение.
– Так руки зачем к нему тянули?
– Чтобы после этого поменял свое мнение и извинился, принял свою ошибку. Наверное, в связи с этим.
– Когда Гайсин взял вас за одежду, вы к нему как стояли?
– Практически лицом. Он схватил рукой и начал меня отталкивать назад. И кричал что-то типа: "Успокоились!" Хотя мы стояли рядом и никаких действий не совершали.
– Он вам что-то говорил?
– Не помню, была или не была нецензурная брань, но говорил он во множественном числе – чтобы отошли.
Вопросы адвоката Бушманова
– Александра уточняла, что Соловчук – именно водитель Кокорина?
– Не помню. Не хочу повторять.
– Вас оскорбило, что близкого человека обидели?
– Да, мне было неприятно.
– Почему потерпевший говорит абсолютно другое? Какие у него основания оговаривать?
– Я говорю, что в части побоев я свою вину признаю. Что бы он ни сказал, я свою вину признаю. Зачем мне его оговаривать. И так человек пострадал. Зачем мне говорить глупости.
Вопрос адвоката Стукаловой
– Почему Соловчук, узнав, что на него напали Кокорин и Мамаев, сообщил полицейским, что это были неизвестные?
– Это был бы с моей стороны оговор. Не хочу предполагать.
