«Сынок, запомни: лучше я проживу пятьдесят лет как тигр, чем девяносто — как осел!» Рассказ сына об Илье Цымбаларе
9 сентября в 19.00 на «Открытие банк Арене» пройдет матч памяти Ильи Цымбаларя, со дня смерти которого в декабре этого года исполнится 10 лет. Обозреватель «СЭ» побеседовал о выдающемся игроке одесского «Черноморца» и московского «Спартака» с его сыном Олегом — наряду с РФС одним из главных организаторов матча.
Трехлетний внук Цымбаларя нанесет первый удар в матче памяти дедушки
В прошлое воскресенье Олег Цымбаларь и его жена отпраздновали третий день рождения своего сына Даниэля, первого внука Ильи Цымбаларя, которого, к сожалению, выдающемуся футболисту одесского «Черноморца» и московского «Спартака» не посчастливилось увидеть. А в субботу маленький Даня поучаствует в матче памяти своего дедушки.
— Он сделает первый удар по мячу 9 сентября, — говорит Олег, — и сразу прочувствует всю футбольную энергетику своего ДНК. Надеюсь, это произойдет на заполненном спартаковском стадионе и сын запомнит этот момент навсегда!
— Была мысль назвать первенца Ильей?
— Хотел! Но жена, которая с папой не пересеклась, знает, какие у нас с ним были отношения — даже не как у отца и сына, а как у братьев или лучших друзей. И она сказала: «Не хочу, чтобы при виде ребенка у тебя возникали ассоциации, чтобы ты все время вспоминал о папе и переживал. Вижу, насколько сильно ты его любил. Давай не будем». Я прислушался, и мы назвали его Даниэлем.
— Как возникла идея матча памяти вашего отца?
— Мы вынашивали ее уже почти десять лет — с того трагического момента 28 декабря 2013 года, когда отца не стало. В 2016-м провели матч его памяти в Одессе, когда участники разделились на мою команду и команду моего брата Сергея. Огромное спасибо всем нашим друзьям, кто помог его организовать и нашел время в нем поучаствовать, тем 10-12 тысячам болельщиков «Черноморца» и поклонникам папиного таланта, кто на него пришел. О той встрече остались очень теплые воспоминания.
Но и после нее я во всех интервью и в соцсетях говорил, что обязан сделать точно такой же матч для фанатов «Спартака». Потому что они обожали папу и того заслуживают, а сам отец самую яркую часть карьеры провел за красно-белых. Кроме того, я сам — воспитанник спартаковской академии, пусть моя карьера в большом футболе и не сложилась. И эти годы, проведенные в системе «Спартака», — для меня лишняя мотивация организовать такой матч.
— Почему первоначальную идею — встречу легенд «Спартака» и «Реала», ремейк игры Лиги чемпионов 1998 года, в котором Илья забил блестящий мяч со штрафного — поменяли на матч ветеранов «Спартака» и сборной мира? Ведь еще в феврале вы общались с фондом «Реала» в Восточной Европе, о чем говорили в интервью.
— Да, такое общение было. Но обещали одно, а получилось совсем другое. Мы все понимаем реалии сегодняшней жизни и подстраиваемся под ситуацию. Хочу подчеркнуть, что эта игра не имеет вообще никакого отношения к политике и цель у нее только одна — отдать дань памяти футболисту Илье Цымбаларю, которого любили и любят как в Одессе, так и в Москве.
— На стадионе «Черноморца» есть памятная табличка о Цымбаларе. Ее установили как раз по случаю матча 2016 года?
— Нет, на пару лет раньше. Я в тот момент был в Москве и, к сожалению, не смог присутствовать. В Одессе тогда открыли Аллею звезд для героев городского футбола всех времен. Думаю, что и на стадионе «Спартака» стоит сделать такую же вещь. У этого клуба не один десяток имен заслуживает такого увековечения! Может, наш матч станет шагом в этом направлении.
— После десяти лет со дня смерти человека в Москве можно называть улицу его именем и устанавливать мемориальную доску на доме, где человек жил. Будете хлопотать, чтобы на Кутузовском она появилась?
— Пару лет назад шли разговоры, что около стадиона «Спартака» появится улица Ильи Цымбаларя, но потом они затихли. Конечно, и тому, и другому варианту был бы очень рад.
— Игра со сборной мира тоже взялась не из воздуха — ваш отец играл за нее в 1999 году в Сиднее вместе с Клинсманном, Вьери, Леонардо и другими звездами. Он что-то вспоминал о тех днях?
— Крутая история! Во-первых, когда он услышал в РФС, что его пригласили в сборную мира, то не поверил. Решил, что это розыгрыш, на какие он сам был горазд. Но оказалось — правда. Единицы из советских и российских футболистов участвовали в таких матчах, и он оказался одним из них.
Во-вторых, до Австралии он с пересадками добирался целый день. Папа рассказывал: «Почти сутки не курил, и для меня это было очень большое испытание». Его поселили в номере с нигерийцем Тарибо Уэстом. Английского папа не знал, а Уэст, соответственно, русского. Но общаться как-то надо! После игры папа предложил Тарибо выпить пива. Тот охотно согласился.
Через определенное количество выпитых бутылок они уже понимали друг друга с полуслова. Уэст приглашал нашу семью в Нигерию, папа семью Тарибо — в Одессу. Футбол сближает!
— Потом они еще когда-нибудь виделись или общались?
— Один раз точно! В 2003 году, когда отец уже работал в структуре «Спартака», президент клуба Андрей Червиченко хотел пригласить Уэста в команду, и папа с ним связывался. Не сомневаюсь, что разговор сложился тепло, учитывая ту встречу в Сиднее в 1999 году, но до подписания контракта не дошло. Жаль, что и сейчас не получилось его пригласить — это было бы очень здорово.
— А курил отец до конца жизни?
— До конца жизни. И не скрывал этого.
— Футболку с того матча за сборную мира Илья подарил певцу Сосо Павлиашвили. А много атрибутики осталось?
— Нет. Папа был рубаха-парень, всем все дарил и ничего себе не оставлял. Папина майка «Черноморца», как и некоторые другие его вещи, была в частном музее в Одессе — но, к сожалению, все сгорело при пожаре. Музей позже возродили, там много новых экспонатов, но тех, увы, уже не вернуть.
— Читал, что кто-то из его друзей профукал сумку с майками соперников, которыми отец менялся после международных матчей. Как такое возможно?!
— Так и было. Там были майки Рауля, Роберто Карлоса и очень многих других. Папа отдал ее своему нефутбольному другу в Москве на сохранение. Но когда уже после смерти отца я ему позвонил, он сказал, что папа ничего ему не давал и он о ней не знает. Хотя я на сто процентов уверен, что это не так. Вот такие бывают люди.
— Сборную мира вместе с Юрием Семиным, у которого ваш отец год играл в «Локомотиве», будет возглавлять Массимо Каррера...
— Да, буквально сегодня (мы разговаривали в понедельник. — Прим. И.Р.) он уже получил визу.
— Массимо когда-нибудь с отцом на поле пересекался? Или его присутствие — это символическое напоминание об отличном голе Цымбаларя на Евро-96 в ворота сборной Италии?
— Про их пересечения мне ничего не известно. Но Каррера — единственный чемпионский тренер «Спартака» после Олега Романцева, и тут два этих специалиста впервые сойдутся на тренерских скамейках друг против друга.
Огромное уважение Массимо, что он откликнулся на наше предложение. Так что это скорее спартаковская история, чем гол папы итальянцам в 1996 году. Перед матчем будет проведена автограф- и фотосессия. Повторяю, этот матч максимально делается для болельщиков «Спартака».
Йерро сказал отцу: «Готов отдать тебе в «Реале» четвертый номер!»
— Правдива ли история, что после матча Лиги чемпионов 1998 года «Спартак» — «Реал» капитан сливочных Фернандо Йерро сказал Цымбаларю: «Ждем в следующем году у нас», и переговоры между клубами действительно были?
— Да. И такой разговор между папой и Йерро действительно был. Более того, отец рассказывал, что Фернандо в шуточной форме сказал: «Готов отдать тебе свой 4-й номер!» На что папа улыбнулся: «Ладно, хорош прикалываться!» Не поверил, в общем. Он был скромным человеком и любую похвалу в свой адрес воспринимал с юмором. Посмеялись, обнялись и разошлись по раздевалкам.
А переговоры действительно были. После того сезона мы всей семьей были в отпуске в Таиланде, а когда вернулись, папе в клубном офисе сказали: «Илюш, за тобой приезжал «Реал» Мадрид». Что там не получилось — знает, наверное, пара человек, которые эти переговоры проводили. Но совершенно точно помню слова отца, которому в клубе об этом рассказывали.
— Вы сами были на матче с «Реалом»?
— Конечно. Когда папа забил, на меня упал какой-то дядька, килограммов 120. Мне было восемь лет, и как я выжил и могу сейчас с вами разговаривать, вообще не знаю, ха-ха! Возраст был уже осознанный, и хорошо помню старые «Лужники», полный стадион и тот момент. Помню еще, как родители отпрашивали нас с братом в школе, чтобы мы на следующий день могли не приходить — поскольку идем на игру и не сможем делать домашние задания. Запомнилось и то, как на лестничных пролетах продавали билеты — наверное, уже без мест.
— В школе — уже, получается, через день — минута славы вам перепала?
— Да с первого класса перепала — как только узнали, что моя фамилия Цымбаларь! Но бывали, наоборот, и сложности — когда попадали на учителей или ребят, болевших за другие команды, и желавших нас с братом задеть. Но мы старались не обращать внимания. А когда это было невозможно, не давали себя в обиду.
Однажды мне здорово попало и от отца. После этого меня чуть потряхивает, когда слышу свою фамилию. Мы гуляли на детской площадке, и возникла какая-то разборка с пацанами. Я не увидел отца, который шел буквально в десяти метрах сзади, и сказал: «Ты вообще знаешь, кто мой отец и какая у него фамилия? Илья Цымбаларь!» Пытался таким образом себя поставить. Папа это услышал — и как хватанул меня сзади, как налупил! И сказал: «Еще раз такое услышу — будет все синее. Это имя заработал я. Когда сам заработаешь себе такое имя — тогда хвастай». Мне было лет семь, и я это запомнил навсегда. Урок был на всю жизнь.
— Почему из миллиона вариантов с отъездом отца из «Спартака» за границу не сработал вообще ни один?
— Наверное, стечение обстоятельств. Закономерности в этом не вижу. Давайте вспомним историю с тем же «Лацио». Ходила куча легенд, будто папа сказал, что без Юры Никифорова он не поедет. Это все неправда.
— Сам Илья в 2003 году в интервью моим коллегам Юрию Голышаку и Александру Кружкову назвал это бредом.
— История была совсем другая. На Евро-96 отец мастерски забил Италии, и им сперва заинтересовалась «Перуджа». И вот она сделала предложения и папе, и Юре Никифорову. Сели, переговорили: «Уехали из Одессы в «Спартак» вдвоем, и из «Спартака» в Европу тоже поедем вместе!» Все супер, семьи рядом. И дали итальянцам добро.
Буквально минут через 40 в расположение сборной России приехал главный тренер «Лацио» Дино Дзофф и пригласил папу на разговор, где и рассказал о предложении римского клуба. Отец ответил, что с огромным уважением относится к нему и как к вратарю, и как к тренеру, но они с Юрой уже дали добро «Перудже» и брать свое слово назад не в его принципах. И вот на это уже Дзофф действительно произнес известную фразу: «У нас футбол, а не хоккей, мы пятерками игроков не покупаем». И близко не было такого, чтобы папа сказал: «Я без Никифорова не поеду». По приезде в Москву «Перуджа» обещала контракт.
— И почему же с ней не срослось?
— Точно не отвечу. Они приехали в Москву, ждали недели две, а потом их просто поставили перед фактом, что не получилось. А «Лацио» вместо папы купило Недведа.
— Отец ваш сказал, что сказал Дзоффу «да» и отправил его к руководству «Спартака» решать трансферные вопросы. Это не совсем бьется с версией о «Перудже», хотя и факт ее предложения им с Никифоровым он тоже подтверждал.
— Думаю, там сработало то, что одновременно с отцом «Лацио» вело переговоры с Недведом. И когда с папой возникла эта сложность, выбор был сделан в пользу чеха. Точно знаю, что у «Спартака» были переговоры и с «Арсеналом», и с «Фенербахче»...
— По «Арсеналу» сам же Цымбаларь позже говорил, что после просмотра в Лондоне Арсен Венгер сказал ему: «Ты не умеешь играть головой».
— Не знаю, насколько это правда, но «Интеру» он в Лиге чемпионов на «Сан-Сиро» головой забивал. И «Локомотиву», главному конкуренту, в чемпионате России 1999 года. Так что, думаю, проблема была не в его игре на «втором этаже».
— Читал еще, что в 96-м «Нант» хотел взять их вдвоем с Никифоровым. Это даже спортивный директор французского клуба Роберт Будзински подтверждал, но сказал, что посредники заломили нереальную сумму.
— Вот это, честно, впервые слышу.
— В принципе, он хотел играть за границей?
— Конечно, хотел! И я бы этого очень хотел. Он и был одним из тех в России, кто подошел бы под формат европейского футбола и хорошо сыграл где угодно. К сожалению, судьба распорядилась иначе. Думаю, если бы он уехал в европейский клуб и закрепился там, его судьба сложилась по-другому.
— Может, и жив-здоров был бы. Сейчас ему было бы всего 54 года...
— Это и имею в виду.
— Никифоров, ваш крестный, будет на матче 9 сентября?
— Был бы обязательно, но он в эти дни в сборной России. И Юра, и Виктор Онопко, и Валерий Карпин, и Николай Писарев, не сомневаюсь, в той или иной роли поучаствовали бы в матче, если бы не график национальной команды с ее играми против Египта и Катара. Морально они, уверен, будут с нами.
— Кто-то из главных тренеров клубов РПЛ и первой лиги, игравших вместе с отцом, сможет поучаствовать в матче памяти?
— Подтвердили участие Дмитрий Парфенов и Сергей Юран [разговор был до новости о срочной операции Юрана. — Прим. И.Р. ]. Разговоры у меня — чуть ли не каждую минуту. Телефон уже красный, по три раза в день его заряжаю! И очень хочу, чтобы как можно больше людей, которые застали отца, поучаствовали в этом матче. Десять лет — как же быстро летит время...
Дедушка был агрономом на стадионе ЧМП, мама продавала около него семечки перед матчами
— В интервью изданию «Гол» вы рассказали, что фамилия Цымбаларь — уникальная, и если она звучит, то это точно ваша родня.
— Сто процентов. Когда были похороны, я был в тумане. Не хотел верить, думал, что это какой-то страшный сон, я проснусь, и будет все нормально. Но запомнил, как ко мне подошел человек, родственник тоже с нашей фамилией. И рассказал, что навел справки о нашем генеалогическом древе. Мол, она может быть только у наших родственников. «Спасибо, — говорю, — буду знать». Больше в тот момент никакой реакции с моей стороны быть не могло.
А оказалось вот что. Есть музыкальный инструмент — цимбалы. И после Первой мировой войны наш дальний предок, который ее прошел, был без документов. Его спросили: «Как твоя фамилия?» А он хорошо играл на цимбалах, и с перепугу сказал: «Цымбаларь». Оттуда вроде как и пошло. Насколько это правда — честно, не знаю. Но история прикольная.
— Есть легенда, что ваш отец научился так здорово финтить, пока его мама торговала семечками на Привозе. А он сновал между торговыми рядами и обводил покупателей. Сколько в этом правды?
— Нет. Правда в том, что он был одарен от Бога и жил на Маразлиевской улице прямо напротив стадиона ЧМП (Черноморского морского пароходства. — Прим. И.Р.). Дорогу перейти — и вот она, арена. Его дедушка был агрономом на этом стадионе. Маленький Илюша туда очень часто приходил, впитывал в себя всю эту футбольную энергию. И еще пацаном возил на площадке возле ЧМП 35-летних пацанов. А потом вырос в футболиста, который влюбил в себя, не побоюсь этого слова, миллионы людей.
— Насчет мамы Ильи, вашей бабушки, слышал две версии о торговле семечками — у ЧМП перед матчами и на Привозе. Вторая, выходит, ошибочная?
— Да. А вот около стадиона перед матчами — такое и правда было. Отец родился в простой семье, и зачем этого факта стесняться? Никто его не лоббировал, он сделал себя сам. И всегда помогал всем как мог.
— Правда, что он был просто раздавлен, когда работал главным тренером «Нижнего Новгорода», и в этот момент умерла его мама?
— Да, он очень тяжело перенес смерть моей бабушки. Может, это и повлияло на его здоровье.
— Юрий Васильков, многолетний врач «Спартака», сказал: «Илья москвичом так и не стал, его все время тянуло в Одессу. Он строил там большую дачу. Это в какой-то степени и от футбола его отвлекало, он немножко разбрасывался».
— По поводу того, что не стал москвичом — поспорю. Все считали, что даже говор у него, единственного в нашей семье, превратился из одесского в московский. И это была не дача. Понятно, что папа был очень известной личностью в Одессе. Когда он приходил в рестораны, ему нередко делали стопроцентные скидки. Но он просто хотел тишины и покоя, поэтому в десяти километрах от города строил большой дом. Но так и недостроил — нежилая «коробка» стоит до сих пор...
— Отец часто тосковал по Одессе, играя, а потом работая в Москве и других российских городах?
— Одесса — город, который влюбляет в себя в доли секунды и уже не отпускает. Тем более когда ты оттуда родом. Понятное дело, что он скучал. Но такого, чтобы «я буду жить только в Одессе, и все», не было. Да, они с мамой в конце папиной жизни вернулись домой. Но если бы были предложения о работе в Москве, то он бы там остался, и никаких вопросов.
— Вы же с братом оба родились в Одессе?
— Да.
— А в «Черноморец» его играть в конце карьеры и позже работать никогда не звали?
— Насколько знаю, конкретных предложений ни в той, ни в другой роли не было.
Дядя Витя Карабас
— В подростковом возрасте он уехал в киевский спортинтернат. Оттуда — прямая дорога в киевское «Динамо». У Валерия Лобановского не было на него видов?
— Мы все понимаем, что такое стиль «Динамо» (Киев). Папа и эта команда — как говорят в Одессе, две большие разницы, ха-ха! А уехал он туда сам. Просто взял билет на поезд и поехал, никому, включая свою маму, ничего не сказав. Отец рассказывал, что знал, какой там хороший интернат. В 13 или 14 лет решил, что он взрослый, и совершил такой поступок. Как я понимаю, в Советском Союзе у 14-летнего пацана голова была как у 25-летнего мужчины. Как-то все устаканилось, и он потом приезжал в Одессу на летние каникулы. Папа всегда говорил, что интернат дал ему большую закалку — не только футбольную, но и жизненную.
— Папа рассказывал, как служил в армии в одесском СКА, а за пару недель до приказа его забрали в «Черноморец», он забил в первом же матче тбилисскому «Динамо» — и там его увидел какой-то генерал, взбесился и вернул Илью в армейский клуб?
— Там было чуть по-другому. Общую канву событий вы описали верно. Были и игра за СКА, и то, что «Черноморец» забрал его себе, и гол тбилисскому «Динамо», и внимание генерала, начальника Одесского военного округа: «Подождите, это же наш!» Фамилия Цымбаларь — достаточно редкая, чтобы не обратить на нее внимание. Папу хотели на два года отправить в дисбат, и это было совершенно серьезно.
— Что?!
— Да-да. Но была такая известная личность в Одессе — дядя Витя Карабас (криминальный авторитет Виктор Куливар по прозвищу Карабас. — Прим. И.Р). Он решил этот вопрос, и папа вернулся в «Черноморец».
— О каких моментах из выступлений в Одессе папа вспоминал больше всего? Были и решающий мяч в финале первого Кубка Украины 1992 года, и победный гол «Спартаку» дома в чемпионате СССР 1990 года...
— Благодаря этому голу «Спартаку» он туда в итоге и попал, ха-ха! А так, сто процентов, это первый Кубок Украины, гол «Металлисту» в овертайме. Папа его вспоминал. Рассказывал, что были споры — он забил или Иван Гецко. Не до конца понятно было. Но все-таки решили, что он.
— Из Одессы он мог переехать в разные московские клубы — «Асмарал», «Динамо». «Спартак» перехватил их с Никифоровым у бело-голубых в последний момент, и их тогдашний главный тренер Валерий Газзаев даже говорил о предательстве внутри клуба.
— Знаю, что были варианты еще и с ЦСКА, и с «Локомотивом». А почему «Спартак» — потому что он был папе ближе духом игры. Недаром туда из Одессы переходили и Виктор Пасулько, и Геннадий Перепаденко, и папа с Юрой, и Дмитрий Парфенов. Тогда говорили — «красно-белая Одесса»!
— Папа кайфовал от работы с Виктором Прокопенко? Мне кажется, по характеру, по юмору они друг другу очень подходили.
— Они во всем друг другу подходили — и в футболе, и в жизни! Случилась такая история, когда папа только перешел в «Черноморец». Был заезд на базу, и ветераны дали ему, самому молодому в команде, задание купить спиртное. Это можно было сделать только в районе Арнаутской возле железнодорожного вокзала. Папа рассказывал: «Стою с ящиком, а у меня там все — и шампанское, и коньяк. Открывается лифт, и прямо передо мной — Виктор Евгеньевич! Видит и спрашивает: «Кому?» Я: «Себе!» Чтобы ребят не заложить». Прокопенко: «Понятно».
Старшие потом пришли к нему, сознались, что это было для них, и попросили молодого не трогать. Был в «Черноморце» и другой случай — когда его искали, в бане отпаривали перед игрой, Прокопенко говорил: «Я тебя выгоню!» Но поставил на игру, папа вышел и два забил, голевую отдал. Тренер заходит в раздевалку, матерится и смеется одновременно: «Ну как тебя выгнать?» Жалко, не помню, в какой игре это было. Но было точно. Папа рассказывал.
— Мой коллега Сергей Микулик однажды попросил Прокопенко назвать самого талантливого футболиста, с которым тот работал. Естественно, прозвучала фамилия Цымбаларь и характеристика «гений». Но с одной оговоркой: «С ним была только одна проблема».
— Какая?
— «Если жена не встречала его прямо у трапа, на одной-двух следующих тренировках его можно было не ждать». — «И как же ты с ним работал?» — «Так я и не ждал!»
— Ха-ха! Все правильно. Виктор Евгеньевич, царствие ему небесное, золотой человек, как никто знал к папе подход. Есть люди, которым главное — не мешать. Его можно не ждать на одной-двух тренировках, но была уверенность, что он выйдет на игру и отработает не на сто, а на 150 процентов. И принесет результат. Это большая и тонкая работа — понимать такие вещи. За это надо отдать должное и Прокопенко, и Олегу Романцеву. Они могли с этим справляться.
— Олег Иванович был суровее. Осенью 94-го, когда они с Рамизом Мамедовым на несколько дней исчезли, отправил их в дубль до конца сезона.
— Было такое.
— Илью же там уже серьезные люди искали, боялись, как бы чего плохого не случилось?
— Там не просто серьезные — там правительственные люди искали. История была веселая. Но в итоге нигде их не нашли — они сами вернулись!
— Романцев его, говорят, вообще очень любил. И его шуткам, в отличие от шуток многих других футболистов, всегда смеялся.
— Думаю, у них была какая-то человеческая связь. Батя был шутник, мог разбавить атмосферу, и, может, это помогало команде. Олег Иванович это понимал и закрывал глаза на многие вещи, опираясь на результат команды и на его игру. В нужное время, когда папа видел, что в команде депрессняк, он мог прийти в раздевалку, рассказать какую-то хохму, всех расслабить — и это было то что надо. Мы вспоминали это с Егором Титовым, с Дмитрием Аленичевым, они вспоминали тот или иной момент и смеялись: «Цыля — как всегда!»
— Какие-нибудь хорошие истории рассказывали?
— Рассказывали. Но из той серии, как папа любил выражаться: «Есть что вспомнить, детям нечего рассказать!»
— А детям, то есть вам, он эти истории рассказывал?
— Да мы в этих историях жили!
Узнав о смерти папы, Ледяхов прямо в аэропорту поменял билеты и прилетел в Одессу на похороны
— Слышал одну совершенно гениальную — как он вышел выбрасывать мусор в домашних тапочках из квартиры на Кутузовском проспекте, а потом обнаружил себя на свадьбе в Одессе.
— Учитывая все папины возможности и привычки — думаю, это нормальная история. Но сам слышал другую — он играл еще в Одессе, там вышел выкидывать мусор в халате и тапочках, а оказался на свадьбе у друга детства в Киеве. Вернулся домой в костюме и туфлях!
— Но футболисты «Спартака» рассказывали именно ту версию, которую озвучил я. И не один!
— Значит, была еще одна история. Не удивлюсь! Было и такое, что они чартер заказывали из Москвы в Одессу. Говорили, что у них тренировка, которой не было, — а вечером приходили по домам, как будто ничего и не было. Там была целая группа известных футболистов.
— А если возвращаться на поле, пусть и тренировочное, — только Илюша мог в «квадрате» пробросить мяч между ногами сначала у Романцева, а потом у Тарханова!
— Это была манера его игры и жизни. Хотя вы знаете, что «пробросить между» — это, блин, для футбольных людей вообще жестко.
— Тем более главный тренер такому издевательству над собой не сильно порадуется.
— Вот и я о чем. Но папа потом улыбнулся, ляпнул что-то — и сразу забыли!
— Романцев и говорил, что, глядя на улыбку Цымбаларя, на него невозможно было злиться.
— Конечно! Смотрю сейчас на фотографии и думаю: на кого тут злиться? Зачем?
— Слышали историю, как еще в конце 80-х, когда «Черноморец» играл с «Локомотивом», Цымбаларь пару раз обвел Горлуковича, на третий получил от него по ногам и услышал: «Мальчик, тебе больно?» — «Да». — «Иди на другой фланг, а то сломаю»?
— Вот это впервые слышу. Но, зная Горлуковича, верю в достоверность этой истории на сто процентов. Но потом у них с дядей Сережей в «Спартаке» все было хорошо. Он был вожатым их пионеротряда.
— Помню, как вы с братом, еще совсем маленькие, носились по Тарасовке, когда жили там — квартиру отцу еще не дали. У вас что-то в памяти с тех времен отложилось?
— Ну а как же? Тарасовка — неотъемлемая часть нашей жизни, бальзам на душу. Помню длинные коридоры на втором, на третьем этаже. Помню, как Николай Петрович Старостин учил меня в шахматы играть. Как я ему на 9 Мая дарил гвоздики.
— Игорь Ледяхов, тоже живший на базе, рассказывал, что вся команда рвалась в номер Цымбаларей, поскольку ваша мама готовила на всех.
— Мы же одесситы! А это народ гостеприимный. В Одессе так принято, это наша ДНК! Для гостей — максимально вкусно и много. К тому же в «Спартаке» друзья — это была вся команда. Она большая семья. Без разделения на фамилии и важность в команде.
— Ледяхов же был единственным из «Спартака», кто успел приехать на похороны? Ваша мама рассказывала, что он уже был в аэропорту, чтобы лететь с семьей на острова, но услышал страшную весть, перебил билет, отправил родных на отдых, а сам полетел в Одессу.
— Одно уточнение — не на острова, а в Израиль. Все остальное — правда. Билет он поменял прямо в аэропорту — и прилетел на похороны. Но Игорь был не единственным из России, кто туда успел. Были и футболисты, которые играли у папы уже в роли тренера. Я совершенно не поддерживаю попытки разжечь то, что кто-то не приехал. Прекрасно понимаю, что у каждого есть личные дела и проблемы. Тем более это был канун Нового года и все были со своими семьями... Ничего страшного. Главное, что все ребята помнят и ценят папу, и по общению с ними я это вижу. Это важнее.
— А правдивы ли другие слова вашей мамы — что, когда семья обратилась в «Спартак» с просьбой помочь деньгами на памятник отцу, то не удостоилась даже ответа, а уж средств — тем более?
— Не могу точно сказать, поскольку лично я не обращался. В любом случае, тогда в клубе было совсем другое руководство, нежели сегодня. И в конце концов мы провели в Одессе матч памяти папы и поставили памятник на могиле.
— Ледяхов, Онопко, Хохлов помогли деньгами на памятник лично?
— Да. И на памятник, и на организацию того матча. Огромное им спасибо за это.
«Лучше одной хорошо, чем обеими — средне!»
— У вашего папы была волшебная левая нога. То, что он левша, еще в чем-то выражалось — писал он тоже левой, гвозди забивал?
— Нет! Ел, писал, гвозди забивал — все правой. Серьезно! Кстати, он был по домашним делам — если надо, все дома делал. А по поводу того, что правая у него — «для ходьбы», он любил говорить: «Лучше одной хорошо, чем обеими — средне!»
— Тем не менее правой он забил гол в золотом матче с «Аланией» в 96-м.
— Тогда у владикавказцев вратарем был Хапов (вероятно, Олег перепутал Хапова с Дмитрием Крамаренко, защищавшим ворота «Алании» в той игре, — Прим. «СЭ»). Папа ему сказал: «Заур, у тебя вообще шансов не было». — «Да ты что, вообще офигел?» — «Да нет, ты не понял. Я даже сам не знал, куда мяч полетит от моей правой ноги».
— Цымбаларь провел три товарищеских матча за только сформированную сборную Украины, но затем вместе с Онопко, Юраном, Канчельскисом, Саленко, Никифоровым, Тернавским и рядом других игроков предпочел российскую, игравшую в отборе на ЧМ-94. Какие-то подробности рассказывал, как ему дался этот выбор?
— Подробно разговор не заходил. Причины были очевидны — они хотели играть в футбол на высшем международном уровне и не знали, когда это будет возможно со сборной Украины. А с российской командой в 94-м поехали на чемпионат мира в США, в 96-м — на Евро в Англию.
— Романцев с Георгием Ярцевым однажды разыграли врача Василькова. Подговорили Цымбаларя с Мамедовым надеть под майки пятикилограммовые пояса, поставили на весы и сказали: «Значит, игроков покрываешь, Сергеич!»
— Знаю, знаю эту историю! Романцев говорит: «Мне кажется, у Илюши лишний вес». Васильков: «Да нет, у меня все четко». — «Цыля, иди сюда». — «Сергеич, у него же рабочий вес — 70?» — «Да». — «Смотри — 75!» Папа рассказывает, что надо было видеть лицо Василькова. Вся наша жизнь была в юморе, в приколах. И хочу, чтобы на матче его памяти все улыбались той улыбкой, как он. Это будет самая большая награда и для меня как для сына, и для него.
— Лучшая фраза, которую вы слышали от отца?
— Эту фразу я услышал от него однажды. Уже не помню, при каких обстоятельствах он сказал: «Сынок, запомни: лучше я проживу 50 лет как тигр, чем 90 — как осел!» Это был его личный афоризм, он его ниоткуда не позаимствовал. Сейчас начинаю его понимать!
— Вы говорили, что он был для вас близким другом, и личными проблемами вы делились только с ним. Как так вышло?
— Это все произошло в последние годы его жизни. У нас были братские отношения. Были моменты, о которых я не говорил ни маме, ни брату — только ему. Чувствовал, что поймет и никому другому не скажет. И не раз повторял: «Нужно всегда оставаться человеком. В любых обстоятельствах. Это самое главное». Сейчас, в 33, я его понимаю. А в 17-18 этого понимания не было. Спасибо ему огромное за эти слова.
Но было, честно скажу, и другое. Незадолго до его смерти мы не общались довольно долгий срок. Помирились буквально за неделю-две до его ухода. Почему поссорились — это не для прессы...
Папа никогда не говорил родным, что ему плохо. Все держал в себе — как и в игровые годы, когда он мог испытывать очень сильные боли, но ни разу не было такого, чтобы мы об этом услышали. Может, все это и сыграло роковую роль. Но он был мужик, который считал, что должен сам все решать и не перекладывать проблемы на близких.
Отец вообще не должен был лететь во Францию. Но вышел и отдал пас-шедевр Карпину
— В 98-м его признали вторым футболистом России после Егора Титова, у него была великолепная статистика. Мог ли он тогда себе представить, что меньше чем через год ему придется из «Спартака» уходить? И почему у него в 99-м случился в целом неудачный сезон?
— Был тяжелый год, очень много травм. Они, думаю, и сыграли роковую роль. Папа ведь шесть серьезных операций за карьеру перенес, а медицина тогда была не на таком уровне, как сейчас. И всегда возвращался на поле быстрее, чем прогнозировали. Все ребята в «Спартаке» говорили, что на нем заживало,как на собаке. Но, может, это он просто так рвался на поле, и в какие-то моменты делал это раньше необходимого времени — и это сократило его карьеру? Кто знает...
На матч с французами на «Стад де Франс», где он отдал решающую голевую передачу Карпину, папа вообще не должен был лететь. Романцев просто попросил его поехать с командой и поддержать ребят. В апреле, меньше чем за два месяца до матча, ему вырезали паховые кольца. Он успел вернуться в строй, но сыграл мало, форму набрать не успел и никак не думал, что там сыграет.
Приехал в Тарасовку — пробежаться вокруг поля, потому что от полной нагрузки его берегли. А Олег Иванович и говорит: «Поехали с нами, поддержишь ребят морально». Может, речь шла как раз о том, что Цыля всегда мог снять излишнее напряжение, подбросить в нужный момент какую-то шутку. Да и вообще его авторитет мог помочь создать правильную атмосферу. Еще после прилета во Францию ему говорили, что во время матча он просто посидит на трибуне.
А вечером накануне игры папе вдруг говорят, что он в заявке на матч! Это уже было неожиданным поворотом, но в заявке так в заявке — не означало же, что он выйдет на поле. Но во время второго тайма Романцев ему говорит: «Илюх, выйди, что-нибудь придумай». Вышел. Придумал. Отдал Карпину на пустые. Это шедевр! Валерий Георгиевич говорил, что это одно из самых запоминающихся событий во всей его карьере. А в ней, сами знаете, было много чего.
— Куча травм, которая была в карьере у отца, — откуда они брались? Генетика, режим, желание играть, которое захлестывало его во время восстановления, а тренеры с врачами не противились, потому что он был нужен?
— Потребность в нем всегда была, использовали его максимально, где только можно. Случались моменты, и нередко, когда он выходил на уколах. Даже в золотом матче 1996 года с «Аланией», если помните, у отца было перевязано правое колено. Так вот, оно было не только перевязано, но и обколото. Что не помешало ему забить этой, «чужой», ногой. Но эти факторы наверняка сыграли немалую роль. А он был безотказный, советский мужик и спортсмен, который говорил: «Надо — значит надо».
После «Стад де Франс» он прилетел со сборной в Москву, а на следующий день сел в самолет и сутки летел с пересадками в Австралию на матч сборной мира — при том что, напомню, прошел месяц после операции на паховых кольцах. Двое суток в пути и матч при 90 тысячах зрителей. Потом назад — и снова на поле, теперь за «Спартак».
— В октябре того самого 99-го история Цымбаларя в «Спартаке» резко закончилась. Что была за ситуация перед матчем вторых сборных России и Германии, когда он с Александром Беркетовым якобы опоздал к отбою и был навеселе — а тренер Сергей Павлов сообщил об этом Романцеву, и закрутилась карусель, которая и закончилась его выставлением на трансфер?
— Там была какая-то перевернутая история. Насколько знаю, Павлов, передавая эту историю Романцеву, образно говоря, день с ночью перепутал. Батя рассказывал, что там все было совсем по-другому. Но более детально ту ситуацию не знаю, врать не буду.
— Вы обижены на Романцева за то, как он поступил с отцом в 99-м?
— Нет. Многие говорят, что можно было по-другому развернуть ситуацию, но случилось так, как случилось. Мы уже ничего не изменим. Олег Иванович сделал для папы в течение всей карьеры очень много хорошего. И, конечно, оно перевешивает. Но сам отец тяжело это (выставление на трансфер. — Прим. И.Р.) пережил и был в шоке — тут говорю однозначно.
Любую ситуацию можно рассматривать в позитивном и в негативном ключе. Можно вспоминать об этом расставании. А можно — о том, сколько раз Романцев закрывал глаза на папины «шалости». И сколько важнейших голов отец забил после романцевских тренировок и в том числе благодаря отношению к нему главного тренера.
— В январе 2000-го Романцев внезапно позвонил и пригласил его на сборы. Но после двух тренировок и одного контрольного матча отправил обратно.
— Отец рассказывал, что был звонок Романцева: «Цыля, приезжай и будем работать. Забыли все». Но, когда он прилетел, что-то не срослось. Вернулся молча, ничего не рассказывал. А что якобы Романцев увидел его и спросил: «Что ты тут делаешь, я же тебя отчислил» — не знаю, правда это или нет. Я не спрашивал, папа не говорил...
«Аль-Наср» давал отцу контракт только арабской вязью. Поэтому и не подписали
— Как он вспоминал о сезоне в «Локомотиве» у Юрия Семина с победным голом ЦСКА в овертайме финала Кубка России, когда он убежал с центра поля один на один и красиво обвел вратаря Окрошидзе?
— Я был на той игре. И после нее — в раздевалке, с Кубком, наполненным шампанским. Остались фотографии. Тот матч он провел классно, но в целом в том сезоне уже по здоровью было тяжеловато держать такой уровень. Это бедное колено уже на соплях держалось. Все время — травмы. Если раньше на нем все заживало вдвое быстрее, чем на всех, потом произошел какой-то переломный момент, и в организме все начало «сыпаться».
— Валерий Филатов, когда его взяли в «Локо», говорил, что даже в середине сезона готовы будут отпустить Цымбаларя за границу, если его устроят там условия личного контракта. И он ездил на переговоры в Саудовскую Аравию с «Аль-Наср» — нынешним клубом Криштиану Роналду. Неужели арабы денег мало дали?
— Там другая история. Они дали ему контракт только арабской вязью, а он попросил на английском, чтобы хотя бы не на словах почитать условия. Но саудовцы переводить не стали, заверили: «Тут все ок». Отца это не устроило. На том и не сошлись. Помню ту его поездку туда на просмотр — он потренировался, уже должны были подписывать контракт. И тут возникла такая проблема.
— А агента у него не было?
— Тогда ни у кого еще агентов толком не было. Сами договаривались.
— Закончил карьеру он в «Анжи».
— До того какое-то время сидел дома, переживал от невостребованности, была депрессия. Он еще хотел играть. И, когда позвали в «Анжи», откликнулся. Но там не сложились отношения с главным тренером Маркевичем. Мирон Богданович говорил, что ему нужны молодые, а не опытные. Но надо отдать должное президенту «Анжи» Хизри Шихсаидову, который взял папу вице-президентом клуба. Как-то плавно все перешло одно в другое, драматических слов: «Все, я заканчиваю» — не было. Вот только папа с бумагами не сильно мог работать и через какое-то небольшое время сказал, что это — не его.
Мы на год переезжали в Махачкалу всей семьей, а тут вернулись в Москву. И через какое-то время он стал тренером футбольной школы «Спартака». Роман Шишкин, Александр Самедов, в какой-то мере Дмитрий Тарасов — воспитанники отца. Первые двое будут участвовать в матче 9 сентября.
— Самедов всегда с восторгом рассказывал о вашем отце и его тренировках, называл его для себя футболистом номер один. Он и на матче «Спартак» — «Реал» еще мячи подавал.
— Мы с Саней раз в неделю играем в футбол, и он всегда о бате тепло вспоминает. Не только как о тренере, но и как о человеке. Были ситуации, когда папа проявлял качества справедливого человека, который стоит за них горой, и ребят это очень мотивировало.
Ничего не скопил на годы после игровой карьеры
— Какая у отца была самая высокая зарплата во времена игры в «Спартаке» и удалось ли ему что-то скопить на годы после карьеры?
— К сожалению, скопить ничего не удалось. Если кто-то думает, что нам досталось какое-то большое наследство, то это миф и неправда. Наследство сами пытаемся формировать... А зарплата самая высокая у него была в районе десяти тысяч долларов в месяц. Точные цифры не назову, но около того.
— Как он в систему «Спартака» вернулся уже в новой роли?
— Когда мы возвратились в Москву, спартаковские ветераны по средам играли в футбол с президентом клуба Андреем Червиченко, и папу пригласили поучаствовать. После игры он с Червиченко пообщался — и стал тренером академии, ребят 1987 года рождения. Потом был дубль, где он помогал Сергею Юрану. Далее Юран перешел в основу, а папа стал главным в дубле, а помощником — Мирослав Ромащенко.
Когда отец возглавил дубль, у него прямо глаза загорелись, он ожил. Почувствовал себя дома, в своей тарелке. Как в те годы, когда он блистал в «Спартаке». С теплотой вспоминаю те времена. С Червиченко у папы были хорошие отношения, тот относился к нему очень уважительно и не лез в его футбольную работу. Но потом Андрей Владимирович продал клуб «Лукойлу», а с новым руководством отец общего языка не нашел. Затем была самостоятельная работа в нескольких клубах. Рязань, Нижний, которые он вывел из второй лиги в первую...
— Результаты были. Почему же потом, после полугода ассистентской работы с Ледяховым в «Шиннике», вдруг случились полная невостребованность и возвращение в Одессу?
— Думаю, из-за того, что, где бы он ни работал, некомпетентные люди на высоких постах лезли в футбольные дела, состав отцу начинали диктовать. Он этого терпеть не мог, отвечал: «Я, наверное, в футболе чуть побольше вашего понимаю. Берите свисток, идите и тренируйте. Тогда и будете формировать состав, никаких проблем». На этом сотрудничество заканчивалось. С такими начальниками ему тяжело было сработаться, а найти других как-то не повезло.
— Как думаете, мог ли отец стать серьезным тренером или каких-то качеств ему для этого не хватало?
— Сто процентов — мог. Понимаю, что не все большие футболисты становятся большими тренерами, но у отца были хорошие качества для этого. Он мог создать коллектив и направить его, мог развивать игроков. Просто, думаю, чуть не в то время попал, запроса на профессионализм было меньше. Руководителям клубов нужны были удобные люди.
— Червиченко говорил: «Илья — мягкий человек, не помню, чтобы он на кого-нибудь орал». Может, жесткости не хватило, без которой с нашими футболистами вообще никак?
— Может, с Червиченко он и был дипломатичным, но понимал, когда на футболистов надо гаркнуть. Не скажу, что он был мягким тренером.
— Вы как-то сказали, что в какой-то момент он потерял смысл жизни, его глаза потускнели. Когда вы это заметили?
— О последнем этапе его жизни мне говорить сложно, поскольку в это время мы жили в разных странах — они с мамой вернулись в Одессу, я был в Москве. В последний раз я видел папу за девять месяцев до его смерти. А потом увидел уже только, когда провожали в последний путь...
— У вас были дурные предчувствия? Были ли у него какие-то звоночки по здоровью?
— Предчувствий не было, и ни о каких звоночках я не слышал. Но когда в 11 с лишним вечера 28 декабря 2013 года я увидел, что звонит мама, — предчувствия возникли. Потому что она в такое время не звонила никогда, понимала, что мы уже можем спать. Сразу понял, что произошло что-то серьезное. И получил самую страшную весть в своей жизни. Она сказала: «Ты дома?» — «Да». — «Сидишь?» При этом слове я уже все понял. — «Говори». — «Папы больше нет». Понятно, что я в шоке начал нести бред, кричать: «Это все фигня, он просто спит. Разбудите его!» Все произошло мгновенно. Тромб. Первым рейсом наутро я вылетел в Одессу.
Пойти по стопам отца мне помешало раздолбайство
— Что за друг сохранил все футбольные трофеи отца? Назовите для истории это имя.
— Это наш родственник Рома Воронцов, болельщик «Спартака» с еще с 80-х годов. Они с семьей все сохранили — медали, кубки, матрешки. У него свой спортивный бар в Заречье, возле Сколкова. Там все можно посмотреть. И, кстати, там же — одна из немногих сохранившихся папиных игровых футболок с Лиги чемпионов. И его бутсы.
— Вы, насколько знаю, передали в музей «Спартака» отцовскую премию «Стрелец», золотую медаль чемпионата России 1994 года и часы, которые вручали игрокам сборной на чемпионате мира в США?
— Да. Когда мы все это передавали, я был в хорошем шоке. Футбольного музея круче я не видел. Его директору Алексею Матвееву — огромный респект и уважуха за то, что он сделал все на топ-уровне. Очень рад, что у «Спартака» есть такой музей, и там представлены вещи моего папы.
— Вы с братом занимались в академии «Спартака» и, говорят, подавали надежды. Что вам помешало стать профессиональными футболистами?
— Буду говорить только за себя. Помешало раздолбайство. Были неплохие задатки благодаря отцовским генам и тренерам школы «Спартака» Олегу Кужлеву и Михаилу Буренкову. Но, когда я дошел до взрослого уровня, слишком рано почувствовал себя готовым футболистом. Начал заниматься не теми вещами. И получил то, что заслуживал с таким отношением. Хочу сказать молодым ребятам: пока не повесите на себя чемпионскую медаль, да и позже, не думайте, что вы футболисты. А я вот подумал — и не попал в премьер-лигу, куда способности, убежден, позволяли мне попасть.
— Отец мозги вправлял? Ведь, когда его не стало, вы были уже взрослым человеком — 23 года.
— Нет. Он говорил нам с братом: «Это ваша жизнь, и вы сами должны в ней все решать. Хотите гулять — гуляйте, ваше право. Не мешает футболу — ок, мешает — задумайтесь».
Мне было 18 лет, он тогда был главным тренером в «Нижнем», а я играл во второй лиге, в «Нике». Он говорит: «Иди в «Нижний». Я ответил: «Нет, бать. Начнут говорить: папенькин сынок и все такое. Давай сезон отыграю во второй лиге сам по себе, чтобы уже был какой-то фундамент под ногами, а потом — с удовольствием».
Как к тренеру, я пошел бы к отцу! Но именно как к тренеру, а не как к родному человеку, благодаря которому буду играть и получать зарплату. Потому что у него реально был классный тренировочный процесс, постановка игры и подход к ребятам. Да он бы и не ставил меня, если бы я не тянул. Но, когда сезон закончился, в «Нижнем» он уже не работал. И больше главным тренером не был нигде... А я пошел в вуз, отучился и занялся строительным бизнесом. В футболе своим шансом не воспользовался и понял, что надо искать его где-то еще.
— Смотрите видео с голами отца?
— Иногда попадаются в интернете, но сам не ищу их. Больновато.
— Вы создали фонд имени отца. Чем он занимается?
— Называется он — фонд развития футбола имени Ильи Цымбаларя. Занимается футболом во всех аспектах — от детей до ветеранов. Популяризацией игры, социальными проектами. После нашего матча планируем подготовить и провести турнир для больных детей.
— Не имею права не затронуть неприятную тему. Недавно в Одессе ваши мама и брат дали пресс-конференцию, на которой выступили резко против такого матча сейчас в России, сказали, что сделают все, чтобы он не состоялся. Как вы к этому отнеслись? Было ли у вас до или после этого с ними какое-то общение на эту тему?
— Разговора не было. Скажу одно. Считаю, что папа заслужил такой матч на стадионе команды, в которой провел много счастливых футбольных лет и забил множество важнейших голов, в городе, где его очень любили болельщики. И я как сын должен идти до конца, чтобы эту игру организовать. Все остальные моменты комментировать не буду.
— На мой взгляд, это огромное горе, что не зависящие от простых людей события разлучают семьи. Желаю, чтобы вы помирились со своими родными как можно скорее.
— Мы и не ссорились. Мои мама и брат всегда останутся моими мамой и братом. А мой отец — моим отцом. В этом году десять лет, как его с нами нет, и обойти эту дату считаю неправильным. Можно поднять мои интервью еще семь лет назад, после матча в Одессе, и о том, что хочу провести аналогичную игру в Москве, я говорил еще тогда. Более того, буду испытывать такую же гордость, если матч памяти папы пройдет и в Одессе с участием ветеранов или действующих игроков «Черноморца». Одно другому совершенно не противоречит.
Огромное спасибо РФС и лично Кириллу Терешину (начальнику департамента мероприятий и массовых коммуникаций футбольного союза, организатору всех матчей легенд. — Прим. И.Р.), который за последние месяцы подставил мне плечо, многое успел доверить, и благодаря ему я уже получил очень большой опыт. А теперь мы вместе организуем матч памяти папы.
Хочу еще раз пригласить туда всех болельщиков «Спартака» и вообще любителей футбола. Вы увидите там много своих любимцев, по которым соскучились. Будет там и прекрасный видеоролик памяти отца, и музыкальное сопровождение, чтобы все трибуны спели вместе. И чтобы Илья Цымбаларь услышал это наше пение на небесах.
