За Садырина — как за живого
Дата не круглая, но в этот день о Паше, Федорыче, Павле Федоровиче Садырине вспомнят многие. Причем, не только те, кто близко общался с ним, но еще и просто знал, как игрока и тренера. И хотя в нашем футболе у нас есть более титулованные герои, любовь и уважение он заработал исключительной преданностью делу, которому служил до того момента, пока жизнь так жестоко не оборвалась...
Черная икра Семина для бродячих псов
Обычно в дни рождения тех, кого уже нет, чаще всего на память приходят моменты из той светлой поры, когда они были полны сил и уверены в себе. Не зря часто и рюмка за них поднимается со словами: «Как за живых!» Мне вспомнилась одна забавная история, в которой юмор и смекалка Садырина сыграли не последнюю роль. Однажды мы с ним отправились в Баковку, где на базе «Локомотива» Юрий Семин отмечал день рождения.
Пока официантки накрывали на улице праздничный стол, мы с Палычем и Борисом Игнатьевым решили попариться. А когда в предвкушении застолья вышли на улицу, то увидели заплаканных тружениц кухни. Оказывается, пока мы грели кости три бродячие собаки, учуяв запах дефицитной закуски, проникли на базу, забрались на стол и принялись сметать все, начиная от заливных языков и заканчивая рыбой горячего копчения.
В то время достать подобные деликатесы было делом непростым даже для такого уважаемого в столице человека, как именинник. И эта выходка дворняг, храпевших прямо между обчищенных блюд с блестевшими от черной икры мордами, стала ударом ниже пояса.
— Честно говоря, я не знал, что ты, Палыч так любишь животных, — сдерживая смех, обратился к имениннику Садырин. — А поскольку собака — друг человека, обижаться на этих незваных гостей грех. И, слава богу, что все они, из породы непьющих. Значит, и о нас подумали. Поэтому забираем остатки прежней роскоши и в столовой продолжаем праздник, который предлагаю посвятить дню защиты животных без определенного места жительства.
И уже за столом стали подкалывать Семина, как такой опытный тренер как он не сумел предусмотреть тактику защиты закуски. Или почему было не организовать для псов отдельный стол, на котором вместо черной икры стояла бы баклажанная. На что Палыч смеялся вместе с нами и повторял: «Тренер учится на ошибках».
А потом, теперь уже почти 26 лет назад, в жизни Садырина произошло то, чего не ожидал не только он сам, но и работавшие с ним в сборной Семин с Игнатьевым.
Нож в спину
...Федорыч позвонил ночью.
— Только что из Афин прилетели, — сдавленным голосом сообщил он. — Ну, ты игру сам видел, так что о ней говорить нечего. А вот то, что происходило после нее, обсудить стоит. Давай завтра в 11 утра в Черкизове на стадионе встретимся. Есть тема для разговора. До встречи.
Не скажу, что сильно удивился позднему звонку, поскольку с Садыриным был знакомы давно. Но тут осталось неприятное ощущение тревоги. Тем более, поражение от греков ничего не решало — путевка на мировое первенство в США уже лежала в кармане.
Оказалось, предчувствия меня не обманули. О чем я и узнал на следующий день, когда Садырин с Игнатьевым и Семиным рассказали о том, что произошло после матча в раздевалке афинского стадиона. Началось все с главы РФС Вячеслава Колоскова, обвинившего футболистов не только в плохой игре, но и еще в невыполнении контракта с фирмой-производителем экипировки. А завершилось все загадочным появлением письма с требованием отставки Садырина и замене его на Анатолия Бышовца.
Об этой истории уже писано-переписано. Это уже потом стало известно, что Садырин стал в ней заложником интриг тех, кто пытался любыми путями протащить в сборную Бышовца, что уже не раз подтверждалось многими ее участниками.
А тогда мы сидели в сауне стадиона «Локомотив» и прикидывали, как же повести себя в этой скандальной ситуации. Для Садырина она стала разорвавшейся бомбой. Дело в том, что ни до этого, ни после его имя никогда не было связано с какими-то интригами и заговорами. Предельно честный во всем, открытый, он привык все, о чем думает говорить прямо в глаза. За что, бывало, страдал и как игрок, и как тренер. А здесь такой нож в спину.
— Что скажешь? — обратился ко мне Сыдырин, когда пересказ деталей случившегося был завершен.
— История, конечно, с душком, — констатировал я. — Но сейчас не тот момент, что бы копаться в ее причинах, искать зачинщиков и давать волю эмоциям. Надо срочно решать, что делать дальше. Срочно! Иначе время будет упущено.
— И что ты предлагаешь? — поинтересовался Федорыч.
К тому моменту я уже успел несколько лет поработать пресс-атташе «Совинтерспорта» и имел опыт реакции на ситуации, когда тебя пытаются подставить, не брезгуя в выборе средств. Здесь главное, как говорится, сыграть на опережение.
— Считаю, что вам срочно надо собрать пресс-конференцию и высказать свое мнение о случившемся, — уверенно предложил я. — Сделать это следует немедленно, пока вас не опередили зачинщики. Поскольку народ, прежде всего, хочет знать мнение тренеров, которые вывели сборную в финал чемпионата.
Садырин молчал. И мне казалось, что был согласен с моим предложением. Ведь в афинской раздевалке, ошарашенный случившимся, Федорыч не сказал ни слова. Но здесь сказали свое слово Семин с Игнатьевым.
— Это будет воспринято, как оправдание, — заявляли Палыч с Петровичем. — А нам оправдываться не в чем. Мы свое дело сделали — сборная в финале. Дальше пусть начальство решает.
Честно говоря, меня их позиция не удивила. Многолетняя дружба с Игнатьевым и Семиным убедила в том, что оба они из тех, кто считает, что доказывать все в жизни нужно результатами и игрой. Добытая путевка в США, по их мнению, была главным аргументом в конфликте. А потому рвать на себе рубаху и колотить кулаками в грудь смысла они не видели.
Мой довод, что это станет лишь стремлением дать свою оценку случившемуся, так и повис в воздухе. Конечно, Садырин мог принять мое предложение. Но по натуре он был человеком, который всегда уважает мнение помощников. А в данном случае еще и близких друзей. Что и сыграло решающую роль.
Потом произошло то, о чем я говорил: на шумной пресс-конференции Шалимов, Кирьяков, Иванов, Юран, Добровольский, Мостовой, Кульков высказались от имени бунтарей, подтвердив требование замены главного тренера.
Но вмешался Колосков, сумевший отстоять Садырина и его помощников в сборной, которые принялись кроить новый вариант ее состава. Вспоминаю, как весной 94-го я вместе со сборной полетел на товарищеский матч с ирландцами. К тому моменту сторонники «революционеров» продолжали хаить команду, надеясь, что руководство РФС все-таки дрогнет. А тренерский штаб сборной продолжал искать пути для усиления состава и игры. Так в ней появились Корнеев, Черышев, Попов, Тетрадзе.
В то же время пошли разговоры о возвращении Мостового с Кульковым, выступавший в «Карлсруэ» Кирьяков и в «Бенфике» Юран даже прислали в Дублин телеграммы о своем приезде на игру. Получив ее, Садырин попросил меня помочь администратору сборной Владимиру Сахарову встретить футболистов, которые прилетали почти в одно время.
— А что, Володя один не справится? — удивился я просьбе Федорыча.
— Понимаешь, у Кири с Юраном не самые добрые отношения. Боюсь, как бы они прямо в аэропорту не сцепились, — объяснил Садырин. — Так, что съезди для подстраховки.
К счастью моя помощь не понадобилась. Ни тот, ни другой не появились. Кирьяков без объяснения причин. А Юран, вместе с агентом Барбозой прибыл на следующий день, сказав, что из-за травмы сыграть не сможет, но выступать за сборную готов.
Столь подробно рассказываю об этом для того, чтобы попытаться передать настроение Садырина, всеми силами еще пытавшегося каким-то образом склеить черепки той сборной. В силу своего характера он ради общего дела был готов забыть и обидные слова в свой адрес, и требование заменить его на Бышовца.
С другой стороны ему протянули руку доверия и надежды новые футболисты, которые делали все, что бы заиграть в сборной. И было понятно, что им не очень приятны попытки возврата к прошлому.
Конечно, по большому счету, новички уступали тем, на чьи места они пришли. Но горели желанием умереть за сборную и ее тренера. Садырин понимал это. И я чувствовал, что в сложившейся ситуации он буквально рвет себя на части, поскольку с одной стороны хочет побеждать и надеется на тех, кто сильнее, а, с другой, не имеет права подводить тех, кого призвал спасать положение.
Последний раз мы говорили на эту тему в аэропорту Сан-Франциско, когда я провожал нашу сборную домой, после поражений от бразильцев и шведов оказавшуюся за бортом чемпионата.
Я задал ему несколько дежурных вопросов. Он дежурно ответил. Это были тягостные минуты.
— Ну а не для печати что скажешь, Паша? — спросил я на прощание.
— А что говорить? — переспросил он. — Ты знаешь, наверное, все-таки я был в чем-то неправ.
В чем, я так и не узнал...
P. S. Теперь уже ясно — в той истории проиграли все. Инициаторы, игроки, миллионы болельщиков, потерявшие сборную, которой прочили хорошее будущее. Ну и, конечно, сам Садырин, до последнего веривший в чудо, которого, увы, не произошло.
Нет, он не сломался, не потерял веру в себя и тех с кем работал о последнего. Но тот предательский удар в спину был слишком силен. Об этом тоже подумалось 18 сентября.
