«Браток сказал: «У тебя семья, мы знаем, где тебя найти. Нужно 500 долларов». Истории экс-тренера сборной России
Молодое поколение болельщиков знает его как многолетнего ассистента Станислава Черчесова, которому Ромащенко помогал в «Жемчужине» и «Тереке», «Амкаре» и «Динамо», «Легии» и «Ференцвароше», а также в сборной России. В августе 2023-го Мирослав Юрьевич отправился в самостоятельное плавание, возглавив «Ахмат».
Болельщики постарше помнят Ромащенко-игрока. Цепкого долговязого полузащитника с могучим ударом. Так ярко проявившего себя в «Уралмаше» и сборной Белоруссии, что в конце 1996-го получил приглашение в «Спартак» от Олега Романцева. Там хавбек успел стать двукратным чемпионом России и сыграть в полуфинале Кубка УЕФА с «Интером».
Этот матч оказался для 25-летнего Ромащенко последним. Не в «Спартаке» — вообще в карьере. Дальше была травма колена, бесконечные операции из-за врачебной ошибки, неоднократные попытки вернуться в футбол...
В какой-то момент пришло понимание, что пора начинать новую жизнь. В качестве тренера. Кстати, его младшему брату Максиму повезло больше — он поиграл в московском «Динамо», «Торпедо», «Химках» трех турецких клубах и закончил карьеру в 37. А Ромащенко-старший о своих мытарствах откровенно рассказал в «Разговоре по пятницам» Юрию Голышаку и Александру Кружкову.
Семь операций
— Отец вам с младшим братом Максимом ставил удар — заставлял лупить по дерматиновому мячу, набитому песком. Почему вы своих игроков не учите тому же самому?
— Этому надо учить в школе. Потом уже поздно. Хотя эффект от тренировок с тяжелым мячом потрясающий. И у меня, и у Макса сильные удары были только благодаря тому, что в детстве с нами много возился отец.
— Удар-то свой сохранили? На тренировках бьете по воротам?
— Я не могу сильно пробить по мячу — иначе больное колено заклинит. Даже в «дыр-дыр» играю редко. Вот поучаствовал в прощальном матче Аленичева — так после этого две недели ногу не мог разогнуть. Колено моментально распухло. Из машины выходил как старый дед. Медленно-медленно.
— До сих пор, вставая с утра, первым делом смотрите — не опухло ли колено?
— Эта привычка прошла с того момента, как в Тарасовке сказал Романцеву: «Все, Олег Иваныч, сдаюсь. Я не в силах победить боль. Спасибо за то, что до последнего меня ждали. Платили зарплату, не жалели денег на лечение».
— Долго готовились к тому разговору?
— Последние месяцы мне неловко было приходить в бухгалтерию за зарплатой. Бредешь по коридору, а в голове мысль: лишь бы никого не встретить. Боялся услышать шепот за спиной: вот, мол, нахлебник, столько не играет, а зарплату получает... В тот день в клубе Андрей Червиченко спросил: «Ну что, Мирослав? Как здоровье?» По-доброму спросил, но внутри что-то щелкнуло. Я понял, что время ставить точку. Ждать чуда нет смысла. И прямиком отправился на базу к Романцеву.
На следующий день снова приехал в клубный офис. Сказал руководству то же самое, что и накануне Романцеву. «Чем дальше планируешь заниматься?» — поинтересовался Червиченко. — «Заканчиваю учебу в ВШТ, потом попробую в какую-нибудь школу устроиться тренером». — «А в «Спартаке» с детьми хочешь поработать?» — «Конечно». С этого и началась моя вторая жизнь в футболе.
Честно говоря, к тому, что на поле не вернусь, морально уже был готов. Две последние операции мне делал в Венгрии уникальный хирург. Единственный в мире доктор, который насаживал хрящевую ткань на кость. Даже это не помогло. Едва стал разрабатывать ногу, как ткань мелкими осколками разлетелась по всему коленному суставу. Правда, венгр и не давал гарантий: «Нормально ходить точно сможешь. А вот играть в футбол — вопрос...» Но я все равно решил рискнуть. Терять было нечего. Одной операцией больше, одной меньше.
— Сколько всего их было?
— Давайте считать. 1998 год — две. 1999-й — две. Затем еще одна, и эти в Венгрии... Итого семь. За три года. Очень много.
«Торопиться не надо»
— В «Локомотиве» Анатолий Бышовец сказал Маминову, который долго не мог восстановиться после травмы: «Хватит, Володя. Не мучай ни себя, ни других». Вам в «Спартаке» никто такого не говорил?
— Слава богу, нет. Наоборот, все эти годы чувствовал поддержку и руководства, и ребят. Титов с Тихоновым, завидев меня в Тарасовке, повторяли фразу из «Кавказской пленницы»: «Торопиться не надо...» Советовали полностью вылечиться и уж потом набирать форму. Говорили: «Ну что это такое? Сделал одну операцию, поработал немножко — побежал на вторую. Потом на третью. Куда спешишь?»
— С тем хирургом, Королевым, который загубил вам ногу, позже общались?
— Больше не виделись. Да и не сказал бы, что именно он ногу загубил. Наверное, и моя вина есть.
— Ваша-то в чем, если он вам удалил весь наружный мениск?
- (После паузы.) Все равно не хочу винить одного Королева. Наверное, мне просто не повезло. Отчасти сам виноват — не надо было делать операцию в обычной больнице. Мне ведь предлагали поехать в Германию.
— Отказались?
— Илья Цымбаларь обронил, — дескать, операция мениска такой пустяк, что и волноваться не стоит. Вроде насморка. Вот я и подумал: зачем в Германию лететь, если можно быстро все решить? Сначала оперировать должны были в 1-м физкультурном диспансере, но в тот день что-то не срослось. И тогда отвезли в обычную больницу в Новогиреево. Чтобы время не терять, решил там мениск прооперировать. Понимаете, я очень долго отвоевывал место в основе «Спартака», первые полгода вообще играл исключительно за дубль. Поэтому хотел как можно скорее приступить к тренировкам. Боялся, что, если лечение затянется, могу надолго выпасть из состава. И придется начинать с нуля.
Потом, когда все-таки приехал в Германию к доктору Пфайферу, он сказал, что первую операцию сделали неудачно. Так как Королев удалил весь наружный мениск, кости, оставшись без разделяющей их «прослойки», стали биться между собой. Из-за этого колено постоянно опухало. После третьей операции, которую делал уже сам Пфайфер, услышал от него: «Если хочешь остаться в футболе — берись за книги». Я усмехнулся. Был уверен, что смогу выкарабкаться. Однако слова Пфайфера оказались пророческими.
— Почему вы достаточно долго не общались с младшим братом?
— Поругались из-за ерунды. Подробностей не ждите. Не хочу вспоминать. Оба были молодые, горячие, упертые. Произошла словесная перепалка, после чего разъехались в разные стороны. И два года не разговаривали. Я даже матчи «Динамо» с его участием не смотрел.
— Кто первым сделал шаг к примирению?
— Наши общие знакомые. Они уговорили меня позвонить брату. Макс поднял трубку и сказал: «О, а я как раз тебе собирался набрать». Потом встретились и все утрясли. Напряжение моментально спало. К счастью, нам хватило ума признать, что оба были не правы. Сейчас отличные отношения.
Конверт
— В сдаче игры вас хоть раз подозревали?
— Нет. Была другая история. В 1995-м в Москве «Уралмаш» обыграл 1:0 «Локомотив», который после этого лишился шансов на золото. Нас тогда простимулировала «Алания». Каждый получил бешеные деньги по тем временам — почти по четыре тысячи долларов! После матча капитан команды вручил их в конверте. Я не мог поверить. Сразу позвонил жене, обрадовал. До этого такие деньжищи сроду в руках не держал! Зарплата-то у нас была долларов семьсот.
— Наверное, никогда не чувствовали себя таким богатым, как в тот вечер?
— Нищим чувствовал себя гораздо чаще. Когда в Белоруссии играл, с трудом наскребал 30 долларов, чтобы в отпуск уехать домой на Украину. Помню, отправился на рынок купить доллары. Подошел знакомый. Предложил доллары по более выгодному курсу. Я обрадовался — каждая копейка была на счету. Отошли в сторонку. Он спрашивает: «Так сколько тебе баксов нужно?» И достает огромную пачку зеленых. А я отвечаю: «Раз такой выгодный курс — покупаю пятнадцать долларов». Мужик подумал, что ослышался. Сплюнул под ноги: «Эх ты, а еще футболист», — и зашагал прочь. От стыда я готов был провалиться сквозь землю. Он, наверное, думал, что я действительно серьезную сумму менять собрался, а тут... Но такие в Белоруссии были заработки. Если в месяц выходило 35-40 долларов — это было «фешенебл».
— Самый обидный случай, когда вас обманули?
— Все очень банально. Часто брали в долг и пропадали с концами. Кому-то тысячу долларов давал, кому-то — полторы. Таких людей наберется больше десятка. Пользовались моей добротой.
Был еще эпизод. Я только-только перешел из «Уралмаша» в «Спартак». Жил на базе. Как-то охранник позвал. К тебе, говорит, приехали. Выхожу за ворота, смотрю — парень стоит. Такой... приблатненный, что ли. Говорит: «В «Уралмаше» к тебе братва хорошо относилась. Я один из тех людей. У меня возникли проблемы. Если хочешь жить спокойно — помоги деньгами. Нужно 500 долларов».
— Испугались?
— Было неприятно. Его слова помню до сих пор: «У тебя семья. Мы знаем, где тебя найти».
— Позже не выясняли, кто это был?
— Не стал. Пятьсот баксов тогда были приличной суммой. У меня с собой всего сотня была. Вернулся в корпус, пошел по ребятам занимать. Был уже вечер, многие из Тарасовки уехали, так что наскреб долларов четыреста. Он и этому был рад...
