«Горлукович упился в хлам, поднял стюардессу на руки и понес к выходу со словами: «Она будет жить со мной на сборах»
О «Письме четырнадцати», которое раскололо сборную России и повлияло на ее выступление на чемпионате мира 1994-го в США, известно, кажется, все. За исключением некоторых деталей. Но и они периодически всплывают в воспоминаниях непосредственных участников турнира.
Вот отрывок из «Разговора по пятницам» с бывшим защитником «Спартака» и сборной России Юрием Никифоровым.
— Когда о чемпионате мира-1994 заговорили с Александром Мостовым, услышали: «У нас была не команда, а карнавал. Игрокам, которые находились в фаворе у Садырина, позволялось все. Другие чувствовали себя изгоями. Отсюда бесконечные стычки, конфликты...»
— Коллектива действительно не было. Он раскололся на две половинки. В одной — футболисты, которые не уходили из сборной. В другой — те, кто в нее вернулся после «Письма четырнадцати», включая нас, спартаковцев. Садырин делал все что мог, он классный тренер и очень хороший человек, но... Не его вина, что так сложилось.
— Добирались вы в Америку с приключениями. Сначала Игорь Ледяхов в самолете упал на пол и голосил, затем отличился Сергей Горлукович.
— Ледяхов голосил, когда сборная уже на второй матч отправилась — из Сан-Франциско в Детройт. Не знаю, как сейчас, а раньше Игорь страшно боялся летать. Ладошки потели, бледнел, в зоне турбулентности так держался за поручень, что, казалось, кресло вырвет. В Штатах мы попали в воздушную яму. Ледяхов сполз на пол и заорал: «Посадите самолет!» А в ответ: «Игорек, куда сажать-то? Девять тысяч над землей...»
— Снова процитируем Мостового: «В Сан-Франциско у трапа нашу делегацию встречала толпа журналистов, мэр города, куча почетных гостей. Завели в здание аэропорта, мэр толкнул речь. Когда закончил выступать, возникла секундная пауза. И тут вскочил Горлукович, у которого галстук был повязан на лбу как бандана. В самолете успел принять на грудь. Слегка покачиваясь, Серега раздвинул толпу, вышел вперед и начал громко аплодировать, выкрикивая: «Браво! Браво!»
— Было.
— Ваша реакция?
— Да вся команда от хохота согнулась пополам. Зато тренерскому штабу и руководителям РФС было не до смеха.
А вот как описывал те события в «Разговоре по пятницам» другой участник ЧМ-1994 — экс-защитник ЦСКА Дмитрий Кузнецов.
— Горлукович с Хариным в 1994-м подрались на ваших глазах?
— Да не было драки, ребята! Я с Димкой жил в одном номере. Просто Горлукович, когда летели из Австрии в Америку, упился в хлам. Да так, что поднял стюардессу на руки и понес к выходу со словами: «Она будет жить со мной на сборах».
— Барышня не обрадовалась?
— Нет. Тем более это была англичанка. Мы летели British Airways. Стюардесса так верещала, что ее коллеги готовы были вызвать полицию. Мы с Хариным еле-еле у Горлуковича девчонку отобрали. В аэропорту нашу делегацию встречали журналисты и мэр Сан-Франциско, который толкнул речь. Горлука кое-как проводили в последний ряд, чтобы не отсвечивал. Но посередь речи Серега внезапно вскочил. Начал неистово аплодировать, приговаривая: «Ну, ты красавец!» Вот тогда Садырин заметил, что Горлукович не в кондиции.
— Как отреагировал?
— Решил его первым же рейсом отправить домой. Но команда вступилась: «Федорыч, лучше оштрафуйте». Пьянка обошлась Горлуковичу в четыре тысячи долларов.
— В какой момент поняли, что сборной на чемпионате мира ничего не светит?
— Когда вернулись отказники. Между спартаковцами и остальными отношения были напряженные. Кроме поля да столовой мы не виделись. Коллектива не было. Футбола — тоже. Многие вели себя с Садыриным по-хамски. На первый матч с Бразилией Садырин ставит Юрана, приходит обиженный Саленко: «Я уезжаю». Со шведами выпускают его в основе, к Садырину уже Юран идет: «Я уезжаю...»
Помните гол, который нам забил Ромарио? Подача углового, Тернавский на секунду упускает бразильца, который выставляет ногу — и мяч летит в ближний угол. Харин не смог оттолкнуться и потом места себе не находил: «В таких случаях мяч всегда идет в дальний. Как же он в ближний-то попал?!» А вечером приезжает Тукманов и заявляет Димке: «Я раз двадцать смотрел этот момент — ты даже не прыгал за мячом. Значит, сдал игру». Харин послал его известно куда, но с того дня замкнулся. После второй игры тренерский штаб потерял к нему интерес. На тренировке Черчесова разминают помощники Садырина, Семин и Игнатьев. Харин бродит как неприкаянный. Спрашивает: «Мне-то что делать?» И слышит равнодушный голос Семина: «Почекань мячишко...»
