Все интервью
Сергей Веденеев: "…и тогда Морозов встал перед Давыдовым на колени"
РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
Выглядит он молодо, будто только-только завязал с большим футболом. Легкая седина, ироничная улыбка. Встречаемся у Владимирского собора – места душевнее во всем Питере не найти. Рядом театр Ленсовета, где общались год назад с прекрасным артистом Сергеем Мигицко. Водил какими-то подземельями до гримерки.
Они, кстати, дружат – герой сцены и футбольный чемпион-1984.
Веденеева в кафе узнают – но обращаются не к нему. К нам: "Вы хоть представляете, какой это был классный игрок?" Веденеев улыбается чуть заметно. Думая, что мы не представляем.
А мы очень хорошо представляем. Жаль, от того сезона почти не осталось кадров. Кажется, что 1984-й был вчера.
ВЕТЕРАНЫ
– Как с работой, Сергей Геннадьевич?
– Детишек тренирую в "Зените-84". Раньше школа была при "Турбостроителе", одном из старейших стадионов города. Пять лет назад "Зенит" подарил нам искусственный газон. Не новый, но в хорошем состоянии. Привезли рулоны, уже собирались поле стелить. Вдруг нагнали бульдозеры. Всё снесли!
– Что вместо стадиона построили?
– Сейчас на этом месте пустырь. А нас "Зенит" приютил. Тренировки проводим в его академии.
– Какие зарплаты в детском футболе?
– Получаю 30 тысяч рублей.
– И 5 тысяч в месяц от "Зенита"?
– Тем, кому за семьдесят, полагается от клуба какая-то пенсия. Остальным – нет. Я не в обиде. Если всем ветеранам платить, никакого бюджета не хватит.
– Сергей Дмитриев рассказывал нам, что чемпионам СССР 1984-го на юбилеи передают от клуба 20 тысяч рублей.
– Да? Мне на 50-летие ничего не давали.
– Но хоть как-то клуб вспомнил?
– Не хочу об этом говорить.
– На гонорары за ветеранские матчи прожить можно?
– Ставка фиксированная – 30 тысяч рублей каждому. Пока курс не взлетел, это был неплохой заработок.
– Тысяча долларов.
– Ну да. Теперь – в два раза меньше. Да и приглашают все реже.
– Почему?
– Кому интересно смотреть на седых дедов, которые еле двигаются? Из нашего чемпионского "Зенита" бегают лишь Серега Дмитриев, Костя Иванов и Саша Захариков. Они помоложе, животиков нет.
– Вы тоже прекрасно выглядите.
– Спасибо. Но игрой это уже сложно назвать. Возраст…
– Любая поездка с ветеранами – море приключений.
– Да какие у трезвого человека приключения? Это к тем, кто бухает. По пьянке вечно что-нибудь случается. То с рейса снимут, то в аэропорт опоздают. В Риге ребята так погудели, что самолет в Петербург без них улетел. Билеты купить не на что. Звонили в панике Сашке Канищеву, тот в Израиле. Перевел деньги.
– Из вашего поколения – все при деле?
– Со мной в школе трудятся Юра Желудков и Валера Золин. Толя Давыдов – советник генерального директора "Зенита". Хочет тренировать, но не зовут. Тяжело куда-то устроиться, когда тебе за шестьдесят. Дима Баранник руководил селекционной службой "Зенита". В 2015-м контракт не продлили – с того дня без работы. Как и Костя Иванов, который еще недавно заведовал на "Петровском" Малой спортивной ареной. Колю Воробьева уволили несколько лет назад из клуба – тоже нигде. Юра Герасимов – охранник на стоянке, поднимает шлагбаум.
– А Владимира Долгополова в январе приговорили к десяти годам за убийство жены.
– Полгода он провел в "Крестах". Когда выпустили под подписку о невыезде, пересекались пару раз. Володя сильно похудел.
– Делился подробностями?
– Нет. Настроение у него было нормальное. Адвокаты говорили – сажать не за что. Никто не ожидал, что так закончится. На суде долго зачитывали приговор – огромную "простыню". Прямых улик нет, но все равно признали виновным.
КЕРЖАКОВ
– Правда, что руководство "Зенита" попросило вас не критиковать игроков в прессе?
– Да, звонил Максим Митрофанов. Я удивился: "Неужели футболисты читают мои интервью? Я же не для них рассказываю, а для болельщиков…" В ответ услышал: "Еще как читают! Агенты приносят им распечатки из интернета. На некоторых ребят действует угнетающе". Хотя никого не оскорблял. Если вижу, что парень халтурит, не выкладывается, молчать не стану.
– Сегодня в "Зените" такие есть?
– Нет. Бьются все. Другое дело, кто-то не прогрессирует, кому-то не хватает мастерства. Взять, к примеру, Дзюбу. Его игровые качества практически в зачаточном состоянии. Закидывать ему в зону мяч бесполезно – не убежит. Давать в ноги – тоже не имеет смысла. Обводкой не владеет. Удар слабенький. Через Дзюбу сложно отыграться. Единственный козырь – габариты.
– Рондон сильнее Дзюбы?
– Быстрее, техничнее. Лучше играет ногами, больше участвует в комбинациях. Продажа Рондона здорово облегчила жизнь Дзюбе.
– У Кержакова есть шанс вернуться в "Зенит"?
– Ему надо изменить игру. Он продолжает гнаться за голами, мечтает побить рекорд Блохина. Пытается играть так же, как раньше. Открываться за спину, идти в обводку. Но Саше уже 33. Утратил скорость, не успевает убежать. Его и на коротком отрезке накрывают. На длинном – тем более. Как Дзюбу, которого любой защитник догоняет. Зато в средней линии Кержаков еще способен принести пользу.
– Вы полагаете?
– Аршавина не заставишь отрабатывать в обороне, перестроиться не сможет. Кержаков – вполне. Выносливый, трудяга. Да наплевать на голы! Если хочешь продлить карьеру, нужно осваивать новую позицию. Вон, Семак, с возрастом передвинулся из атаки в полузащиту. Спокойно доиграл до тридцати семи.
– Отъезд из "Зенита" Виллаш-Боаша восприняли с облегчением?
– Меня он не раздражал. Умный, образованный, пять языков, про тактику знает все-все-все. Но Боаш – теоретик. Иногда, чтоб найти общий язык с футболистом, достаточно вспомнить, как сам играл. У него такого опыта нет. Разговаривает одинаково и с игроками, и с журналистами.
– Это проблема?
– Конечно. Главное, не что говоришь – а как! Чем хороший учитель отличается от методиста? Знаниями напичканы оба. Но один может передать их ученикам, другой – нет. В "Зените" были русские ребята, которые Боаша не понимали. И не потому, что он – португалец. А вот Семин с нашими футболистами прекрасно ладит. Шутка, анекдот, емкая фраза, сдобренная матерком, – и человеку все ясно. Или Петржела…
– Что Петржела?
– Тренер-то классный. Просто России о нем забыли. Но игроки "Зенита" вспоминают с теплотой. Петржела перевернул их сознание. Прежде считалось, что тренера надо бояться. Отдал неточный пас, побежал не туда – со скамейки крик, ругань. Властимил раскрепостил команду. Всё с улыбкой. До него у нас никто футболисту после замены руку не пожимал. Потом это стали делать и Семин, и Газзаев.
– Селекция при Петржеле вызывала вопросы.
– Привез чехов, словаков. Кержаков жаловался: "Ходишь по базе – русской речи не слышно…" Ладно, были бы игроки высокого уровня. А то Гартиг, Флахбарт, Кинцл, Несвадба. Залетные птицы. Сразу пошли слухи о финансовых махинациях. Хотя Петржела в "Зените" не бедствовал. Только в первый сезон контракт был скромный – 200 тысяч евро в год. После бронзовых медалей зарплату подняли в пять раз.
КЛОУН
– Кто был сердцем чемпионского "Зенита" 1984-го?
– Душой свободного времени был Желудков – слава богу, что в команде оказался взвинченный человек. Который поддерживал эмоциональный фон. Когда сидишь неделями на базе, очень важно, чтоб такой был. Чем Дзюба хорош?
– Чем?
– У него язык как помело! Он поддерживает фон, это клоун!
– Клоун команде необходим?
– Обязательно!
– А если такого нет?
– Тогда тренер должен на себя брать эту работу. А если тренер вроде Виллаш-Боаша, и в команде нет клоуна – ситуация скверная. Слишком много клоунов – тоже плохо. Потому что клоуны – любители гульнуть. Как правило.
– Это вы в точку.
– Могут потащить за собой весь коллектив. Есть лидер по деловым качествам, лучший на поле. Есть лидер официально выбранный – капитан. Но главный в команде – клоун! У него самое сильное влияние на футболистов!
– Как Желудков развлекал?
– Песни пел, анекдоты травил, истории одну за другой, компания у него собиралась – в карты играли. Аркаша Афанасьев, Володя Клементьев, Леша Степанов, Миша Бирюков, Коля Ларионов…
– А вы?
– Я с Желудковым мало общался. Не было у меня компании. Дружил с Валеркой Брошиным да Игорем Комаровым.
– Желудков был довольно тощий. Но мог поднять какую-то несусветную гирю.
– Это Мигицко вам рассказывал?
– Ага.
– Читал вашу заметку. Потом Желудкова встретил, поинтересовался у него – отвечает: "Что-то я не помню". Переспрашиваю Мигицко, тот уверяет – 32 килограмма! Такой гири я тоже у Желудкова вспомнить не могу. Вот 16-килограммовая – была, стояла в углу. Наверное, придумал артист. Чтоб рассказ был ярким – что нужно сделать? Преувеличить!
– Что за квартира была у Желудкова – если там собиралась вся команда?
– Он до сих пор в ней живет. Дали от "Зенита" "трешку".
– Вы от "Зенита" получили квартиру?
– В виде исключения – я холостой был, а таким ничего не полагалось. Но выделили однокомнатную. Отыграл к тому времени десять лет в команде – вот сжалились надо мной. До этого жил у родителей.
– Казалось, Желудков был абсолютно равнодушен к сборной.
– Его мотивировали в первую очередь деньги. Лучшие матчи выдавал против киевского "Динамо", "Спартака". Потому что за эти победы платили двойные премиальные. У Желудкова отсутствовало самолюбие. В "Зените" все устраивало. Был же момент – в "Спартак" приглашали. Уехал бы – может, что-то поменялось бы в жизни, если б отказался от гулянок. Но он отказаться не мог.
– В "Спартак" вписался бы?
– Его Морозов уговорил остаться в Ленинграде. Как-то мы вместе поехали в Москву играть за дубль. У Желудкова перебор карточек. Выходим на неказистом стадиончике – и видим, что собрались известные московские тренеры во главе с Бесковым! Смотреть за Желудковым!
– Откуда вам известно?
– А за кем же? Тем более, они всё громко обсуждали. Восхищались им. Наслаждались! Игра была простая – как принято в том "Зените": побольше длинных передач, беготни. Меньше индивидуальной игры. Желудков мог и обводить, и передачи делать, но его заставляли закидывать мяч вперед. Плюс штрафные бил. В "Спартаке" ему предложили бы совершенно другой футбол. Раскрывавший индивидуальность.
– Желудков – талант нереализованный?
– Да. Примитивный зенитовский футбол не позволил ему развиться как следует. А Клементьева и Ларионова подвело здоровье. Клементьев – главный специалист в команде по лекарствам. В последнее время даже не тренировался. Ходил с чемоданом таблеток. Все внутренние органы – то печень, то желудок…
– Почему?
– Уже в 16 лет играл за ленинградское "Динамо". Перегрузили – это сказалось. У Ларионова к тридцати годам полетели все связки.
– Мигицко напомнил не только про гирю. Еще эпизод, как с кем-то из "Арарата" Желудков столкнулся головами. Треск стоял на весь стадион Кирова.
– Треска не было. Но сознание Желудков потерял. Он головой не играл вообще никогда – а тут полез в стык в штрафной, сунул туда башку. Ему и шандарахнули.
– Самый подлый футболист, с которым сталкивались на поле?
– Иван Шарий из "Черноморца".
– Чем удружил?
– 1983 год. Я защитника играл, он нападающего. Игра куда-то ушла, он пробегает мимо – мне кулаком наотмашь! И побежал дальше.
– Ничего не объясняя?
– Выкрикнул на бегу: "Гнида!", еще что-то… Это – объяснение?
– Едва ли.
– Я к боковому арбитру – тот не заметил. Я понять не мог: за что? Это даже не подлость, а психоз какой-то… В другой раз от Андрея Баля досталось, он еще в "Карпатах" играл. Так засадил шипами в голеностоп, что я на карачках со стоном за бровку отполз. Судья карточку не показал, Андрей не извинился. Было больно и обидно. Самое удивительное, через три дня опухоль спала, и я приступил к тренировкам.
– Жуткие травмы случались на ваших глазах?
– Это не в "Зените". С питерским "Динамо" были на турнире в Китае. Наш паренек после стыка с местным защитником получил открытый перелом малой берцовой кости. Нога просто болталась на коже. Но китайцы – молодцы. Сразу прооперировали, на ногу установили диковинный прибор, альтернативу аппарату Илизарова.
– Это как?
– Металлическая труба, сбоку набалдашники. Когда в Питере пришел на обследование, врачи сказали: "Лечить будем бесплатно. Только прибор оставь!" В России таких и не видели. Главное, парень восстановился, вернулся в футбол.
ГИПНОТИЗЕР
– Алексея Степанова преследовали нелепости. То голову в бассейне расквасит, то загипнотизируют его…
– Голову он разбил после матча с "Пахтакором". Прыгнул в бассейн, повело назад и приложился о выступ. Не знаю, пьяный или нет. Ходил потом с забинтованной башкой.
А в Сочи попал Леха под знаменитого гипнотизера Григория Шпильмана. Тот давал сеанс в цирке, мы все пошли. Нам-то смех, Шпильман что-то говорит, говорит… Хоп – Степанов заснул! Очень податливый оказался к этим фокусам. А помощники гипнотизера ходят по залу – и спящих собирают. Степанова с закрытыми глазами вывели на арену.
– Много таких собралось?
– Человек десять. Вот они в течение минут двадцати чудили прям со сцены. Пели, танцевали, изображали, как на самолетах летают, с парашютами прыгают. Степанову говорят – показывай, как купаешься. Тот разделся до пояса, брюки засучил, руками машет – "плывет". Выжал одежду.
– Позже что-то помнил?
– Ничего. Вот, говорит, сижу в зале, очнулся – уже полуголый на сцене. Представляете состояние? Мы-то ржем – а ему не до смеха! Шпильман, правда, убеждал: "Пока они в таком состоянии – отдыхают. Всё расслаблено, самый лучший сон".
– Что за гипнотизер приходил в Удельную?
– Какой-то мужчина в возрасте. Садырин его привел – чтоб ребята бросили пить и курить при помощи гипноза. Но под чары опять попал один Степанов. Который не пил и не курил. Не от чего было отучать.
– Вот уж у кого, казалось, здоровье железное.
– У Степанова здоровья не было вообще! Дыхалка слабая, мышцы – тоже. Медленнее всех в команде бежал! От нагрузок был зеленого цвета. Падал на каждом третьем шагу!
– С ума сойти.
– Пробился благодаря мотивации и самоотдаче. Пахал через "не могу". Организм постепенно вышел на другой функциональный уровень. Спасло то, что три года за спиной Степанова был Володя Голубев, все вычищал. И подсказывал, и страховал. Леха регулярно нарушал правила, желтые карточки в каждой игре. Техники никакой, "деревянный".
– В советском футболе были идеальные защитники?
– Как раз Голубев! Действительно – идеальный защитник! Его в Киев звали, в сборную приглашали постоянно. Здоровье подточила неумеренность в сигаретах.
– Курил он легендарно.
– Очень много. Плюс нагрузки. Для 30-летнего игрока тренироваться в таком объеме – смерть. Еще Голубев был психологически неустойчивый.
– В чем выражалось?
– Личность Морозова на него давила. Всё на страхе. Он здорово игру читал, ему и бегать-то не особо надо было. А тут на нем методики Лобановского пробуют.
– Не каждому методики годились?
– Если в этот тренировочный цикл загнать человек со средним здоровьем – многие сломаются. Сколько игроков погибло из-за этого?
– Первая фамилия "погибшего", которая приходит на ум?
– Да пожалуйста – Шепель. Виталий Шевченко. Были в своих клубах ведущими игроками, в сборную ездили. Перешли в Киев – исчезли с лица земли.
– Чем сейчас Голубев занимается?
– В школе работает. Все так же курит…
– О чем жалеете, вспоминая собственную юность?
– Насиловали мы свой организм. Я бы намного лучше играл, если б знал, как готовиться. У современных футболистов гораздо больше информации. Их не держат на базе неделями. Не запрещают пить воду.
– Морозов запрещал?
– Садырин – тоже. Пока не слетал в Южную Америку со сборной Малофеева. Вернулся просветленный: "Парни, оказывается, в жару пить можно! Сколько влезет!" А до этого твердили: "Нельзя! Вредно! Нагрузка на сердце!" Вспоминаю сбор в Сочи. Садырин подловил ребят на нарушении режима. Утром дал кросс – кругов пятнадцать по стадиону. Пекло, во рту пересохло. На бровке – массажист, в руке чайник.
– С водой?
– С компотом. Выхватили, из носика отхлебывали на бегу. Тренеры увидели – шум-гам. Рванули следом, чайник отняли. Цирк! Еще нам вбивали в голову, что обедать нужно не позже, чем за пять часов до матча. При этом рассказывали, что голландцам за час до игры приносят бифштекс с кровью.
– Как правильно?
– Все индивидуально. Для меня пять часов – перебор. Не успевали до стадиона доехать, а я уже проголодался. Деваться некуда – терпел. На следующий день после матча загоняли в баню. Годы спустя выяснилось, что эффект ее переоценен. Молочная кислота, которая скапливается в мышцах, под воздействием пара не выводится.
– Что за сезон, когда провели на сборах 250 дней?
– Да это в Советском Союзе было в порядке вещей. Все команды жили в таком графике. Из развлечений – бильярд, карты, домино. Телевизор, где три канала. Мало кто читал книжки, занимался самообразованием. Столько времени торчали на базе, что начинали деградировать. Поэтому с футболистами моего поколения зачастую не о чем разговаривать.
– Рекордный карантин?
– Чем важнее матч, тем дольше сидели. В 1984-м перед полуфиналом Кубка с "Факелом" три дня не выпускали с базы. Играли ужасно, в дополнительное время еле-еле вырвали победу – 1:0. Так к финалу с московским "Динамо" на неделю упекли! Мы чуть с ума не сошли! Выходим играть – никакущие. Ноги не бегут, голова не соображает. Ни сил, ни эмоций. Худший матч "Зенита" в том сезоне.
– Когда Морозов орал на вас особенно громко?
– В 1981-м был матч в Ростове. Первый тайм. Морозов с бровки заголосил, дескать, беги туда, возьми того. Я видел, что занял правильную позицию, дергаться нет смысла. Не реагировал. Гаркнул он раза три и затих. А в раздевалке как понес на меня!
– Ответили?
– Молча снял бутсы, зафитилил в стену, разделся и пошел в душевую. С тех пор на меня не кричал.
– Говорят, Морозова мог до бешенства довести неудачный навес с фланга.
– У него было требование: любой прострел должны замыкать трое. На ближней штанге, дальней и по центру. Это называлось – "прочесать" штрафную. Кто выполняет - всегда в составе. Как Кержаков. При Морозове он прилично забивал, потому что бежал постоянно на ближнюю штангу. Ушел Юрий Андреевич – перестал. Голов поубавилось.
– Еще у Морозова фишка была – "встречный отбор". Как такому научить?
– А никак. Говорил: "Бегите!" – и всё. Зачастую бестолково носились, вхолостую. Все тренировки были заточены на поддержание "физики". Кто не мог бегать – в основе не выходил.
СЛЕЗЫ
– Когда в "Зените" появился Бирюков, рассказывали – это был довольно слабый вратарь.
– Мячи он пропускал действительно легкие. Сколько ошибок налепил в первом своем сезоне!
– Всем стало понятно, почему его выпроводили из дубля "Спартака".
– Любому вратарю нужен игровой опыт. Но с Бирюковым мы чуть не вылетели тогда в первую лигу! В 1982-м они с Володей Николаевым по очереди стояли. А с 1983-го – всё, только Бирюков. Миша многому научился у Саши Ткаченко в 1980-м. Ткаченко было 33 года, Бирюкову – 22. Перенял от него простую манеру. Думать надо не о том, чтобы "красиво", а о том, чтобы не залетело. Вот так Бирюков всю жизнь и играл.
– Самая его исключительная игра на вашей памяти?
– Почему-то сразу вспоминаю, как в 1984-м в Лужниках при счете 1:1 берет пенальти от Гаврилова. Мы у "Спартака" 3:2 выиграли. В том сезоне Миша три пенальти отбил.
– Был в чемпионском сезоне матч с невероятным сюжетом?
– В Тбилиси! Возвращаюсь в Ленинград с того выезда – друг рассказывает. Сидит, смотрит футбол. "Зенит" проигрывает 0:2. Минут двадцать до конца. Главное, игры никакой! Плюнул и пошел на улицу. Свистит приятелю: "Саня, айда гулять" – "Да "Зенит" играет, 1:2…" Тут шум за спиной – 2:2! Он полетел на четвертый этаж, через две ступеньки прыгал. Пока добежал – мы третий забили!
– Вы же в голах поучаствовали?
– Первый – мой. Ударил, мяч от перекладины отскочил, и Дмитриев добил. Второй – я Дмитриеву отдал пас. Вот эта игра до сих пор перед глазами. Даже не голы, а другой эпизод. Когда счет стал 2:2, грузины разыграли мяч – и Шенгелия ка-а-к долбанул по собственным воротам! Из центрального круга!
– Психанул?
– Презрение высказал своим защитникам. Через минуту мы забили третий.
– Лучший по игре матч из того сезона?
– С киевским "Динамо" дома. 2:0 победили. Чтоб вынести Киев – надо было не уступить в движении. А мы еще и играли легко, с удовольствием…
Но вытянули сезон на волевых качествах. Целую осень отвратительно играли. Какие-то ничьи дома с "Жальгирисом", "Кайратом". Затем паника началась – уехали в Сочи. Кто-то подсказал Садырину, что команде нужен отдых. Почти не тренировались. Вернулись – выиграли четыре матча. "Торпедо", "Днепр", "Шахтер" и "Металлист". Соперники-то были могучие!
– Когда лично вы поняли, что можете быть чемпионами?
– Мне до последнего не верилось. Потому что и "Шахтеру", и "Днепру", и "Торпедо" победные голы забивали в концовке. Три решающих матча – с такой драматургией!
– Что-то мистическое в этом есть.
– Сто процентов. Игры-то у нас не было. Просто бились за результат. "Днепр" мог минимум четыре забить. Как ни ударят – попадают в Бирюкова. И вдруг сумасшедший гол Мельникова в "девятку". Ощущение, что где-то уже запрограммировано – мы становимся чемпионами.
– Кто-то рассказывал, в последнем туре "Металлист" был прилично "заряжен" "Спартаком".
– Впервые слышу. Думаю, ерунда, ничего "Спартак" не привозил.
– Слезы в раздевалке видели?
– Один раз Морозов заплакал – когда мы третье место заняли. Причем расплакался до матча. Мы с "Кайратом" играли – и уже знали, что Тбилиси проиграл Минску. Получалось, все, у нас бронза. Юрий Андреевич что-то хотел сказать – и разрыдался. Пошли играть без установки.
– Садырин был мастер установок?
– У Садырина вообще их не помню. А вот у Морозова установки были важнейшим ритуалом. Для него каждая мелочь имела большое значение. Морозов приходил всегда красиво одетый, от него пахло одеколоном. Если спокоен – я знал точно, что сегодня победим. Мы выходили и выигрывали. Но когда у Морозова тряслись руки от волнения – я так же точно знал, что проср…
– Почему?
– Если Морозова трясло – значит, чувствовал, что команда в плохом состоянии. Его мандраж идеально передавался команде. Тут же все забывали, как надо играть. Выходили – ноги не бежали.
– Морозов был актер. Когда выступил ярко даже по собственным меркам?
– В перерыве матча перед Давыдовым на колени встал.
– Зачем?
– "Толя, умоляю, играй со своим футболистом! Хочешь, на коленях попрошу?" Бухнулся на колени! Смешно. Давыдов опешил – но матч мы выиграли.
– Какой классный Морозов был тренер в "Зените" – а в киевском "Динамо" начал чудить. Команда над ним издевалась.
– Он не мог работать со звездами. Как только игрок становился самодостаточным, настоящим мастером, у Морозова начинались с этим футболистом проблемы.
– Кто-то на него огрызался?
– Морозов воевал с Казаченком. Но у Володи связи с начальством. Он ходил и вопросы решал сам. Хоть с квартирами, хоть с машинами. Морозову это не нравилось. Открыто высказывал.
– Как ему объявили об отчислении?
– Отчислял его уже Садырин. Да так же, как и мне. Никак! То ли администратор, то ли начальник команды подошел – молча дал обходной лист. Иди, подписывай. Времена были ужасные. В Ленинграде не просто выгоняли – еще старались побольнее вдогонку уколоть, чтоб потом никуда человека не взяли.
САДЫРИН
– До какого-то момента общаться с Садыриным было – сплошное удовольствие?
– Самые душевные отношения были у нас в 1983 году. Когда Морозов ушел. Январь, весна, сборы. С таким интересом тренировались! С таким желанием! Состояние эйфории. Влюбленности друг в друга, в тренера, каждая тренировка как праздник… Период с 1980-го по 1982-й при Морозове – тяжелейшая пахота. И тут начинается легкая работа! Та же нагрузка, только в радость!
– Садырин постоянно что-то выдумывал?
– Все тренировки начинались с эстафет. Могли пойти в лес по снегу, делились на две команды. Садырин где-то приметил в сугробе сваленные деревья. Каждой команде по бревну – и сквозь сугробы тянут до финиша. Кто раньше.
– Здорово!
– Вот этот эмоциональный подъем для людей, которые месяцами сидят на базе, очень важен. Садырин был в таком же восторженном состоянии. А через два года все исчезло.
– Почему?
– Сломалось с первыми неудачами. Надо было новые формы находить. Вместо этого искали виноватых. Эстафеты прекратились – и пошло, как у других: нагрузки, беготня, озлобленность, недовольство…
– Бегать стали много?
– Не то слово. При Морозове самая долгая тренировка – час десять. А здесь могли по два часа работать. Садырину казалось, что улучшить состояние можно лишь за счет количества тренировок. Атмосферу нужно было вернуть – а он не знал, как.
– Когда почувствовали напряжение в отношениях с Садыриным?
– Уже в 1984-м было натянуто. Я знал, что буду играть, некем заменить. Поэтому терпел.
– Первый звоночек, который вам не понравился?
– Этот случай меня потряс. Вызвали в олимпийскую сборную. Приезжаю – тренер, Сальков, говорит: "На адрес федерации поступило письмо…" – "Какое?" – "Телега" на тебя!" Рассказывает – главный тренер и начальник команды написали жалобу. Будто я "плохо себя веду". Такой-сякой, огрызаюсь, кого-то на базе оскорбил.
– Ничего не понимаем. Вызывают вас в сборную – а следом из родной команды "рекомендательное" письмо?
– Не следом, а уже лежало к приезду. Сальков подытоживает: "Когда такое происходит – мы всегда верим тренеру! К тебе претензий нет ни по игре, ни по поведению. Но вынуждены реагировать. Освобождаем!"
– Все это было подписано Садыриным?
– Конечно. Один экземпляр в федерацию футбола, второй – в "Советский Спорт". Чтоб напечатали.
– Опубликовали?
– Нет. Возвращаюсь – Садырин здоровается, как ни в чем не бывало. Проходит матч, вызывает: "Играешь так-сяк, из сборной выгнали…" Отвечаю: "Пал Федорыч, вообще-то у меня другая информация. Выгнали из-за письма". Он покраснел. С того момента все сыновние чувства, которые к нему испытывал, исчезли.
– Немудрено.
– Атрофировалось все. Ко мне, оказывается, человек, на которого я молился, вот так относится. Действует такими методами. А дальше понеслось: на разборах игры "Веденеев плохой", везде главный виноватый. Вишенка на торте – эпизод с "Куусюси".
– "Зенит" умудрился не только проиграть этому клубу в Кубке чемпионов, но еще и вы заработали гигантскую дисквалификацию.
– Я же ударил финна.
– Зачем?
– Ухватил этот финн за одно место. У меня автоматически рука пошла – и попала ему в бровь. Кровь хлынула.
– Сколько вам дали?
– 8 международных матчей. Это ладно, так потом решили наказать в чемпионате СССР. Выписали 10 игр. Позже пересмотрели – оставили 4.
– Было разбирательство?
– Три раза в Москву ездил! Собиралась контрольно-дисциплинарная комиссия – доводить людей до слез. За каждую красную карточку футболисты отправлялись в Москву, отчитывались. В комиссии ни одного футбольного специалиста. Комсорги с заводов, профорги… Всего человек пятнадцать. Шум стоял, крик, оскорбления.
– Из того, что вам говорили – особенно запомнившиеся слова?
– "Финны – наши друзья, а ты… В тюрьму бы тебя посадить на год! Была бы наша воля – отправился бы прямо отсюда!" А Колосков сидел, наблюдал. Я понимал, что все это спектакль. Ничего не сделают – но дисквалификацию навесят. Вопрос – какую? Поначалу-то просто наорали на меня. Тут новости из УЕФА – 8 матчей! Думал, получу максимум два, раз до крови дошло.
Меня тянут на очередное заседание: "Раз там восемь, мы даем десяточку". Значит, полкруга играть не могу. В Ленинграде бучу подняли, названивали в Москву. Опять КДК вызывает. Пересмотр! Поплакался я, как положено: "Простите…" Те неожиданно размякли: "Разбирайтесь в своем Ленинграде".
– Садырин не выступил в защиту?
– Наоборот! Дал интервью, которое эти санкции спровоцировало: "Поступок бандитский, хулиганский. Закопать надо такого футболиста!" Подлил масла в огонь. Иллюстрация к вопросу – какие у нас были отношения на тот момент. Не представляю, почему к этому пришло. Были слухи, что кто-то ходит и "стучит"… А я якобы что-то про Садырина сказал. Но не я один попал под санкции. Ясно, что кто-то подогревал его настроения. И команда рухнула.
– Павлу Федоровичу нравилось, что ему докладывают?
– Едва в команде что-то ломается – тренер начинает искать человека, который будет поставлять информацию.
– Садырин растерялся?
– Садырин не знал, за что хвататься! Тренерского опыта никакого! Он пришел в команду, где все зажаты. Закручены гайки. Тогда нужно было их чуть ослабить. Тут новая ситуация, где никакие гайки закручены уже не были. Наоборот, команда распущена, все раскручено, что можно. Надо закручивать заново – а Садырин не знал, как это делается. Помощники тоже без опыта.
– До чего додумался?
– Устроил охоту на ведьм. Отчисления. Еще до золотого сезона расстались с Казаченком. 1983-й отыграл – и выгнали. После чемпионства отправили следом Брошина. Вот основной состав, 20 человек. Была конкуренция – а это лучший стимул не расслабляться. Но всю скамейку разогнали. Брошин, Игорь Яковлев, Мельников, Герасимов, Золин, Захариков, я… Сейчас семь человек вспомнил, а убрал-то Садырин 11 футболистов.
– Как обставлялось?
– Мне принесли обходной лист.
– То есть?
– А вот так: "Иди, собирай автографы". Весь разговор. Никакого конкретного повода. Я и годы спустя не понял, почему так произошло. Когда с Садыриным встречались, ни о чем не спрашивал. Все равно правду не скажет.
– В последние годы общались?
– Нет. Садырин не стремился встречам, жил в Москве. Хотя… Была встреча. В 1988-м, сразу после того письма, когда его выгнали из "Зенита". Случайно пересеклись. Долго разговаривали.
– О чем?
– Как раз о письме начал рассказывать. Какие-то подробности – "все сволочи, я для них стараюсь, пробиваю… Бедный, худой, брюки висят, все висит…" Присмотрелся – он действительно жутко исхудал. Даже жалко его стало. Слушал я, слушал, а потом, словно прояснение в мозгу: "Вот ты меня убрал из команды. Ни за что. Зачем мне все это рассказываешь?"
– Трезво.
– Ты меня загнал в то состояние, в котором сам сейчас находишься. Господь все возвращает! Не делай подлостей другому – и тебе никто не сделает. Но та ситуация здорово Садырина встряхнула. Стала большим стимулом для работы. Так его завела, что выиграл чемпионат с ЦСКА. Снова ему повезло с командой.
– После Морозова?
– Дважды ему в руки приходила готовая, подготовленная Морозовым команда. Только нащупай к ней подход. В ЦСКА Садырин свои ленинградские ошибки уже не повторял. Спадов в той команде серьезных не было.
ЭПИГРАММЫ
– Кто в том "Зените" был равнодушен к застольям?
– Комаров, Мельников, Давыдов и я. Не то что бы сидим кучкой и не пьем. Каждый сам по себе. Кто-то гуляет, кто-то в номере отдыхает. Любил я в одиночестве полежать с книжкой, газеткой, телевизор посмотреть. Я не святой. Но есть люди, одаренные от природы. Как Желудков. По молодости бочку мог выдуть – на игру не влияло. А я держался за счет хорошей физической подготовки. Четко понимал – после первого же разлива от формы ничего не останется.
– В ЦСКА таким был Корнеев?
– Да. В 1987-м я полгода отыграл у Морозова в ЦСКА. Врезались в память его слова: "Беру Корнеева на три игры. Спад начнется – обратно в дубль отправлю". Но Игорь из основы уже не выпал. Почти в каждом матче забивал. "Спартаку" в "Олимпийском" изумительный гол положил – ударом в падении через себя. Морозов на бровке аплодировал стоя! Запас "физики" у Корнеева небольшой. Если б поддавал, как футболист быстро бы закончился. Да его пьянки и не интересовали. В том ЦСКА было много приезжих, жили на базе. А Игорь – москвич. Воспитанный, интеллигентный, чуть-чуть манерный. Свой круг общения – артисты, музыканты. Зачем ему опускаться до примитивных посиделок?
– Выпивали в "Зените" почти все. Кто чаще попадался?
– Брошин. Пил-то мало, но внешность заметная, блондин. А тренеры знали точки, где болтались игроки. Могли из дома приехать – подловить. В 1985-м Валеру выгнали. Некрасиво получилось. На собрании вся команда проголосовала против отчисления. Но "Зенит" играл плохо, Садырину требовался козел отпущения. Сделал Брошина. Валерка, кстати, был меньше всего похож на футболиста.
– Почему?
– Одно плечо выше, другое – ниже. Тест Купера сдать не мог, ни единого кросса до конца не добежал. Для меня это тоже было мучением. Убивала монотонность. Я сколько угодно занимался рывками, "челноками", силовыми упражнениями… Но не кросс! Если в Удельном парке нас с Валеркой на кросс отправляли, ныряли в кусты. Там сидели, наблюдали. Выскакивали, когда команда возвращалась.
– Садырин пришел в ЦСКА, где снова встретился с Брошиным. Удивительно, что тот согласился остаться.
– Валерка в Москве изменился. Стал не таким интересным человеком, как раньше. Был открытый, рубаха-парень. Женился, дети… Жизнь друзей его уже не волновала.
Я позвал Валерку тренером в "Петротрест". Не захотел. Хотя мама у него здесь одна жила. А в Москве для питерских ребят места нет. Там надо быть очень наглым. У Брошина этой наглости в помине не было. Ходил, тыкался: "Возьмите меня…" Никуда не брали. В "Нике" немножко поработал, третьей лиге. Он оставался питерским пацаном, которому нужно помогать.
– Ленинградцы – они какие?
– В этом городе нет солнца. Что накладывает отпечаток на людей довольно мрачный. Мало улыбок, плохо с чувством юмора. Зависть на каждом шагу. Если здесь чего-то добиваешься – лучше молчать. Никому не рассказывать.
Приезжаешь в Краснодарский край – народ контактный, можно с любым на улице заговорить. Никаких комплексов. В Питере попробуй, заговори просто так на улице. Люди, погруженные в себя.
– И вы такой же?
– Я как все.
– Вот это признание.
– Хоть стараюсь общаться с веселыми, открытыми людьми, как Мигицко. Поменьше находиться в окружении мрачных.
– Всю жизнь с этим сражаетесь?
– В том-то и дело! Но мне повезло – жена веселая. Представьте – если живут два человека, и оба без с юмором не дружат? Мигицко говорит: "Я чувствую человека, с которым не стоит контактировать. От которого одни неприятности будут".
– Мигицко нам рассказывал: "Мы с Веденеевым обмениваемся четверостишиями. Я их не сохраняю, обычная дружеская переписка. А он не выкидывает. Если сумеете его разговорить – вам покажет…" Покажете?
– Да это баловство. Поздравлялки по случаю праздника. Шутливые эпиграммы. В телефоне есть какие-то. Ну вот, например:
Он на фоне всяких звезд
В общем, искренен и прост.
Продается не обертка,
А товар со знаком ГОСТ!
Еще такая:
Хоть и волос поредел,
Быть в строю его удел.
И в театре, и в футболе,
И в постели – беспредел.
Футбол Серега обожает, до сих пор дважды в неделю тренируется с командой артистов на запасном поле "Петровского". Но в пас играть вообще не умеет. Родилась эпиграмма:
На экране очень точен
И на сцене кровоточен.
На игре на гол заточен
Только с пасом вот не очень…
Или из последнего:
Чем артист похож на Халка?
Темперамент и смекалка.
Гарна левая нога.
И таланта до фига.
Серега же, как и Халк, – левша.
– Замечательно.
– Мигицко – человек-оркестр. По-моему, в жизни больше артист, чем на сцене. Импровизирует, весь в фантазиях. Даже не смешной анекдот рассказывает так, что все угорают.
– Любимый спектакль с его участием?
– "Левша". Поставили в театре Ленсовета много лет назад. Раз десять смотрел! Приходил после тренировки – и душой отдыхал. Артисты же этот спектакль со временем возненавидели.
– Почему?
– Играть нечего. Никакой драматургии. Бегают по сцене, поют, танцуют. Легкая, музыкальная постановка. Развлекаловка. Иногда начинали дурачиться. Была у них "мулька" в молодости. Произносит Мигицко текст – и вдруг вместо какого-нибудь героя ввернет твою фамилию. Либо еще кого-то из "Зенита". Зрители, как ни странно, не замечали.
БИЗНЕС
– Вы работали главным тренером петербургского "Динамо". У Сергея Амелина?
– Да. Но я там совсем мало был.
– Амелин в те времена производил впечатление чудака.
– Такие бизнесмены считают футбол очень простой игрой. В которой любой разберется. Иногда мы – руководство, тренеры – устраивали междусобойчики. Амелина постоянно выводили на пустые ворота, давали забивать.
– Не осуждаем.
– Вот он на основе этих матчей делал выводы – что хорошо разбирается в футболе. Звонит директору прямо во время матча – чтоб мне передал: "Серега, ты не хочешь поменять того-то на того-то?" Тот бежит, запыхался – ретранслирует. Понимаю, что здесь работать не буду. Может, даже завтра. Потому что отсылаю ответ: "Нет, не хочу".
– Как реагировал на ваш отказ?
– Тот матч выиграли – Амелин от меня отстал. Как только проиграли вскоре в Череповце – сразу выгнали.
– Амелин способен был обставить увольнение как угодно. Мог сказать "пошел вон". А мог – демонстративно вежливо…
– Они сначала увольняют – затем начинают искать причину. Как правило, находят ее в прогулах. Обычно формулируют так: "Серега, ты уволен. Завтра можешь не приходить на занятие". Раз уволен, на тренировку не являешься. А надо ходить! Садиться около поля!
– Иначе запишут прогул?
– Моментально. Вот со мной так поступили. Пришел за расчетом, а выплачивают всего за три месяца: "Вы уволены за прогулы".
Смешно было в этом "Динамо". Всем купили спортивные костюмы, наклеили букву "Д". Причем костюмы жуткого качества. Но Амелин обязал – везде ходить в них. Хоть в ресторан, хоть по городу. В какой-то Костроме нас накрыло, плюс тридцать. Ребята идут в шортах. Залетает начальник команды: "Почему не в костюмах?! Срочно собрание, всем штраф 20 долларов!"
– Невероятно.
– Команда в шоке. Говорю: "У нас игра завтра, что творишь-то?" Звоню Амелину, тот отвечает: "Мое распоряжение!" Вот и будете вы в заднице с этой командой, отвечаю. Зато в костюмах, как придурки.
– Начальство в раздевалке – всегда плохо?
– Я предполагаю, Миллер в раздевалке "Зенита" о футболе не говорит. Заходит поблагодарить. А наши руководители в 80-х любили зайти и начать про футбол рассуждать.
– Самый памятный визит?
– В 1980-м приехало человек десять разных руководителей – профсоюзы, комсомольцы… Расселись напротив – и давай нас на игры настраивать. Один сообщает: "Смотрел я ваш матч. Вы мяч очень плохо головой обрабатываете". Дословно! Когда мы заняли третье место, он снова явился: "Я вам говорил – и вы прислушались! Сейчас чувствую, гораздо лучше головой мяч обрабатываете…"
– Кошмар.
– Следом другой выступает, совсем оторванный от жизни: "Есть у нас Кузнецов, велосипедист. Но он тренируется не так, как вы. На поле вы 8 часов проводите, а он разбивает – 2 часа, еще 2, снова 2… Может, и вам попробовать?"
– Хоккеистам СКА после удачного сезона вручили книжки о Ленинграде на французском языке. Что дарили вам?
– Хрустальные вазы. Календари. Всегда денег ждали – но давали редко. Зато стоит получить премиальные, тут же за взносами слетаются комсомольцы и профсоюзные. Огромные деньги на эту глупость уходили. Машину покупали за свои – выложи 16 тысяч рублей. Мне Садырин говорит: "Езжай в парк, забирай автомобиль".
– Что за парк?
– Магазинов не было, где машины продают – пригнали в какой-то парк несколько "Волг". А у меня денег не хватает! Лишь 13 тысяч скопил!
– Заняли?
– Да. Я тот редкий футболист, который брал "Волгу" не на продажу. Сам ездил. Потому что холостой. Был бы женатый – наверняка б продал. А зачем мне деньги – если на них все равно купить нечего? Ну, продам! Буду ходить пешком. Кто-то скидывал "Волгу", пересаживался на "Жигули" – навар выходил 10 тысяч. Куда мне их девать? Квартиру не купить, дачу – тоже.
– Зато как красиво – молодой, холостой на "Волге" по городу белых ночей…
– О чем и речь!
– Как в те времена делался бизнес?
– Летим в январе на сбор в Сочи. Везем сумки с формой, молодежь тащит. Сдаем в аэропорту – десять баулов огромного размера. Обратно едем – уже три.
– Куда пропали семь?
– Там сидит первая и вторая лига, у них такого обеспечения нет. "Зенит"-то финские фирмы одевали, присылали настоящий Adidas. Теплые костюмы Karhu… Нас в Сочи уже с деньгами ждут. Бутсы разлетались!
А первые уроки бизнеса мне преподал юный Сашка Канищев. В 1978-м играли в Узбекистане. Городок Карши, вторая лига. Ему 18, но уже присутствовала коммерческая жилка. Сегодня трудно поверить, но страшным дефицитом тогда были… полиэтиленовые пакеты с картинками. В магазине не достать, Канищев покупал их в Ленинграде у фарцовщиков. По 3 рубля за штуку!
– Ничего себе.
– Хотя на трешник можно было в кафе посидеть. Пакеты Сашка вез в Карши и в местном институте толкал по червонцу. Обратно тащил халаты, ковры.
– На продажу?
– Разумеется. Ему в радость был этот процесс. Позже весь "Зенит" отоваривался у него. Джинсы, рубашки, фирменные солнечные очки…
– Со скидкой?
– Я уже не помню. Джинсы стоили рублей 200, очки – чуть дешевле. Когда Сашка с футболом закончил, у него была одна дорога – бизнес.
– Богатейшим человеком стал. Водкой торгует?
– Водка давно в прошлом. А времена у Саши непростые. Связался с какими-то проходимцами. Предложили открыть интернет-аукцион. Допустим, выставляются бутсы. Стартовая цена 100 евро, продают за 500. Саша вложил 10 миллионов рублей. "Кинули". В другой раз на 15 миллионов нагрели…
– В Карши экзотики хлебнули?
– На весь город – единственный кинотеатр. Полтора месяца могли крутить два индийских фильма. Узбеки их обожают. С утра до вечера – полный зал. Смотрят и курят анашу. Если советскую картину привозили – в зале ни одного узбека. Сидели только русские, в Карши их было много.
– Где вас поселили?
– В общаге. Каждый день ели плов в ресторанчике на центральной улице. Представьте, не надоедало! Вкус обалденный. Крупный узбекский рис, парная баранина… Такого плова больше нигде не пробовал. Близко не сравнить с тем, что готовят в Петербурге или Москве. Домой летали через Ташкент. С дынями, арбузами. Как-то опоздали на регистрацию, наши места заняли. Пришлось лететь стоя.
– У каждого игрока "Зенита" есть история про легендарного администратора Матвея Юдковича.
– Несколько раз меня, молодого, селили с ним в одном купе. Это мука! Храпел Матвей Соломонович так, что заснуть было нереально. Когда начинался матч, усаживался на стул возле скамейки запасных. Надевал темные очки. И засыпал. Не смотрел футбол, с кем бы "Зенит" ни играл.
– Деньги хранил в семейных трусах?
– Не в трусах – специальном поясе, с нашитыми внутри кармашками. Обзавелся еще в послевоенные годы, когда работал на танковом заводе заместителем директора. Привычку ощупывать на ходу, на месте ли пояс, сохранил до конца жизни. Со стороны выглядело очень смешно.
ЧЕРВЯК
– Вы играли до сорока. Ощущения?
– Ни уму, ни сердцу. Питерское "Динамо", вторая лига. Копеечная зарплата, ленивая молодежь. Бегать приходилось много. Осознавал, что занимаюсь ерундой, но вариантов не было. Сорок исполнилось 5 августа 1997-го. В этот день принимали дома "Рубин". С утра подарки, поздравления. Хорошее настроение. В перерыве торкнуло – что я здесь делаю? Подошел к Марку Рубину, главному тренеру: "Меняйте! Больше играть не хочу". А после матча сказал, что заканчиваю. Марк Абрамович оставил ассистентом.
– Безденежье в вашей жизни было?
– В середине 90-х. Тяжелейшее время. Целый год – ни денег, ни работы. Дочку возил в садик на трамвае. "Зайцем" – потому что билет купить было не на что.
– На что же вы жили?
– Жена устроилась в Сбербанк. До сих пор там работает.
– С ужасом вспоминаете этот период?
– Ужас – то, что Володя Долгополов в тюрьме! Неизвестно за что. А безработица – не самое страшное. Чем старше, тем больше начинаешь ценить время. Стараешься бережнее распоряжаться каждой минутой. Не злоупотреблять алкоголем, правильно питаться. Не нервничать. Меньше думать о деньгах. Кто-то становится пенсионером в коммуналке, кто-то – в замке или на вилле. Но последнее пристанище у всех одно.
– Когда закончилось ваше безденежье?
– Я ждал момента, когда Господь отпустит. Ходил, не предпринимая никаких усилий. Случайно встречал людей, которые мне помогали. В метро! Они подходили – и сами предлагали работу. Было такое несколько раз.
– Куда звали?
– Например, в "Динамо". До этого суешься туда, сюда, ни черта не получается. Вроде живешь праведно – а ничего не выходит. И вдруг сталкиваешься с начальником команды.
– Паники до этого не было?
– Нет. Минимальный кусок хлеба Господь давал. Просто нужно было голову на место поставить.
– Вы счастливый человек?
– Конечно. Я понимаю, зачем живу. Для кого и для чего.
– Вы же в 40 лет женились?
– Расписался в 40. Жить мы начали раньше. Пришли ребенка регистрировать – а нам говорят: "Какую ему фамилию писать? У вас-то разные!" Отправились в соседнее здание, быстренько расписались. Вернулись и зарегистрировали сына. Ни свадьбы, ни свидетелей. Уже 20 лет она меня в церковь тащит!
– Венчаться?
– У нас все друзья перевенчались, мода сейчас пошла. Венчаются – в 50, 60 лет!
– Как вам идея?
– Не нравится.
– Почему?
– Не нравится, и все. Если любишь человека – зачем идти в церковь? Ну, для чего? В Библии не сказано ни про какие церковные обряды, нет там этого! Там говорится: брак – люди соединяются на небесах, Господь их свел.
У жены сестра во Франции, родила троих дочек. Привезла в Питер крестить, во Владимирский собор. Совсем молодой священник обряд провел. Говорит: никакие обряды не имеют силы, если ежедневно не соблюдаешь православных обычаев. Не молишься перед едой. С утра не вспоминаешь Господа.
– Колец у вас так и нет?
– У меня нет. Жена себе купила. Освятила и надела.
– Случаи явного проявления Бога в вашей жизни были?
– Однажды я уходил…
– Куда?
– В смысле – умирал. Стало плохо по-настоящему. Удар, гематома, гриппозная инфекция. 1999 год, я уже тренером работал. В больнице начало колбасить – гной попал в кровь. Настоящее предсмертное состояние. Еще день, два – и конец…
– Температура сорок?
– И температура, и все, что хочешь. Месяц восстанавливался. Всю ногу располосовали скальпелями. Ты лежишь – готовишься к смерти. Разговариваешь с Богом напрямую, выходишь с ним на связь. Чувствуешь – ты никто! Бог дает понять: ты пустое место, ты червяк. Всё! Если я захочу – тебя сейчас не будет.
– За что вам такое?
– В спорте много возможностей для проявления самолюбия. Гордыни. Звездной болезни. Когда начинаешь о себе что-то думать – Господь такими случаями показывает: кто ты, и кто – Он.
– Вам очень хотелось в тот момент выжить?
– Я испугался, конечно! Родные рядом, сыну два годика. Страх смерти был. Понимаешь, что рано или поздно это произойдет. Но только не сейчас.
Санкт-Петербург – Москва
