Вадим Никонов: "От армии скрывался в квартире Харламова"
РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
Молодое поколение знает нашего героя как тренера "Торпедо-ЗИЛ" и юношеской сборной. Кто-то - как комментатора и эксперта.
Для людей постарше Вадим Никонов - легенда гремевшего в ту пору "Торпедо". Один из самых ярких форвардов 70-х.
Друг Валентина Иванова и Валерия Харламова, наконец…
* * *
- Вы обмолвились: "Я никого уже не тренирую и желания такого не имею". Неужели правда?
- Да. В "Трудовых резервах" я наблюдаю. Подсказываю. Направляю. Обычный методист. Сегодня посмотрю матчи - завтра выскажусь на тренерском совете.
- Что ж вам главным побыть не хочется?
- Мне 64. Здоровье дороже. В юношеской сборной во время игр порой так давление скакало, что, казалось, прямо на лавочке кондратий хватит. Я еще после "Торпедо-ЗИЛ" был выхолощен. Выжили-то мы вопреки всему. Судьи над нами издевались! Пенальти из воздуха придумывали, голы руками засчитывали. А на базе в Мячкове электричество вырубали за долги… Я после этого два года в себя приходил, нигде не работал. Разве что комментировал на телевидении. Пригласили - а потом без объяснений отстранили. Даже не извинившись.
- Есть версия почему?
- Я в репортажах не стеснялся поправлять своего напарника. Молодые в курсе, кто когда родился, у кого какой вес. А футбола не понимают. Вот мяч попал в руку. Комментатор выдает: "Сейчас назначат свободный удар". Я должен молчать? Откуда "свободный"? Штрафной! За игру-то рукой!
- И что?
- Тут же в наушниках голос редактора: "Вадим Станиславович, не дискредитируйте коллегу". Или взяли новую моду говорить - "бровочник", "опорник". Тьфу! Червяки такие есть - бровочники. А опорник - это кран. Только при чем здесь футбол? И почему нельзя сказать по-русски?
- Вы ведь еще инспектировали?
- Да. Но и там не задержался. Готов назвать фамилию - кому я неугоден.
- Назовите.
- Будогосский. Нашел повод меня убрать. Хотя за ошибку, которую я допустил, можно было дисквалифицировать на месяц. Или ограничиться предупреждением.
- Так что же произошло?
- В Воронеже судил Миша Бесчастных. Вижу: длинная передача, вратарь выходит. Ничего опасного. Я отвлекся. И вдруг пенальти, желтая голкиперу. Спрашиваю: что было-то? Мне отвечают: он толкнул нападающего. Счет стал 3:0. Со стороны пострадавшего "Сатурна" ни возражений, ни споров.
А через пару месяцев меня исключают из списков на вторую лигу. Вот за этот случай. Я поставил арбитру 8,2, хорошую оценку. А надо было снизить до средней - 6,5. Будогосский меня дисквалифицировал на год.
- Инспектировать больше не будете?
- Наверное, нет. Был недавно экзамен по правилам. Все написал - но затем огорошили: Вадим, ты не сдал. Как? Дайте посмотреть. Я ж наизусть правила знаю. Где ошибся? Мнутся: "Не можем твой листочек отыскать…" А после передают слова Будогосского: "Для нас приоритет бывшие арбитры".
- Сложный экзамен?
- Кошмар. Пример - мяч катится в ворота. Вратарь бросает щиток и его останавливает. Как наказывать? Свободный удар и желтая карточка. А если полевой игрок делает то же самое - удаление плюс пенальти. Считается по чьей-то дурости, будто щиток - продолжение руки вратаря.
- Как вы уходили из РФС?
- Закончился контракт. Писарев сообщил: "Продления не будет". И добавил: "Вас должны были уволить, еще когда Фурсенко пришел". Раскричался на меня. Дескать, благодаря ему, Писареву, я съездил на турнир в Испанию, он меня отстоял. Обвинил меня с Колывановым в том, что именно по нашей вине мальчишки из чемпионской сборной не заиграли.
- В чем ваша вина?
- Внятных объяснений не последовало. Писарев вообще, мне кажется, стал странный. Раньше за ним такого не замечал. Он же два года у меня в торпедовском дубле был, я его в основной состав Козьмичу рекомендовал.
- С Фурсенко вы общались?
- Да он ни разу в комнату тренеров юношеских сборных не заглянул! Сноб. Вот Мутко ходил и беседовал. Но не этот. А реформами своими просто убил наш футбол.
- Так почему из ваших юношей-чемпионов толком никто не раскрылся?
- Маренича, Власова, Фомина травмы доконали. Хотя в Марениче я был уверен. Быстрый, резкий, забивной! Рыжов - игрок момента. Физически слабенький. Сделает рывок-два - и требуется пауза. А Прудников себе на уме. Если б Колыванов не держал его в ежовых рукавицах, вообще ничего не получилось бы. Парню все легко давалось.
- Вы нынче эксперт по молодежи. В предыдущем поколении было много игроманов...
- По казино наша сборная не ходила. Все с головой в компьютерах, какие-то "одноклассники", "контакты"…
- Как в сборной распознать подставных?
- В РФС работал офицер Николай Сорокин, он посылал официальные запросы в органы внутренних дел. Проверяли, допустим, Гаглоева и Кашиева. Пришел ответ - возраст соответствует. Были еще двое, так про них написали: "Этим лучше на турниры не ездить".
- В Прудникове у вас сомнений нет?
- И не было никогда.
* * *
- В торпедовском дубле у вас не только Писарев начинал, но и Тишков. Мы читали, что Юрий после школы мечтал поступить в летное училище, а вы отговорили. Сейчас не кажется, что напрасно?
- Отговорил его не я, а первый тренер - Витя Балашов. Я же твердил Юрке, что не стоит переходить в "Динамо": "Пусть тут команда спивается, зато ты в "Торпедо" станешь лидером. Игру будут строить вокруг тебя". Но Тишков выбрал "Динамо". А там все пошло наперекосяк.
- В "Торпедо" бунт 1991-го дисциплину подорвал?
- Сразу. Немногие знают, что директор ЗИЛа сначала предложил Иванову вернуться главным тренером: "Убирай кого хочешь - делай новую команду". Козьмич было согласился. Но в его адрес посыпались угрозы. Он сам мне рассказывал: "Звонят какие-то люди, запугивают - у вас, мол, семья, внуки, подумайте о них…" Иванов предпочел отойти в сторону, а главным утвердили Скоморохова. Тренировки у него были своеобразные. Футболисты, например, в лапту играли. В команде над Скомороховым посмеивались.
- Как и над Алейниковым - уже в "Торпедо-ЗИле"?
- Алейников постоянно ссылался на опыт итальянцев, но это был такой винегрет! Всё в кучу - прыжки, тренажерный зал, работа с мячом. Тренировки растягивались на два с половиной часа. И это не считая собраний, теории, бесконечных векторов, которые он чертил на макете. Ребята смеялись, рисовали на этом макете всякие скабрезности. Отвык Алейников от наших реалий. Держался замкнуто, ничьих советов не слушал. А после увольнения сокрушался: "Надо было иначе себя вести. Быть поближе к коллективу, выпить, наверное, с кем-то…"
- Кстати, о выпивке. Дмитрий Кузнецов рассказывал, что у вас в "Торпедо-ЗИле" Шустиков пьяным на матч выходил.
- Шустиков… Грешно обижаться на таких людей. Не знаю, как сейчас, а пока играл, побороть эту зависимость он не мог. Оттого и в Испании недолго пробыл. Хотя начал там настолько здорово, что на него "Реал" глаз положил. Но потом Сережка опять сорвался. А тогда, во Владикавказе, я лишь в перерыве сообразил, что он не в порядке.
- До матча по нему незаметно было?
- Абсолютно! Играл Шустиков нормально. Но по жаре, видно, развезло. Силы кончились. Он добрел до раздевалки, развалился в кресле - и "поплыл".
- Еще, по словам того же Кузнецова, вы на собрании открытым текстом предложили сдать кубковый матч с ЦСКА.
- Я после того интервью сразу набрал номер Кузнецова и напомнил ему, как все было. В жизни не говорил футболистам, чтоб они продали игру! Просто Кубок в тот момент был нам до одного места. Главное - зацепиться за премьер-лигу. А игроков в обрез, вечные задержки по зарплате. Ребята хотели уже бойкотировать товарищеский матч с "Локомотивом" - еле-еле их переубедил. И когда накануне Кубка пошли странные разговоры, я команде сказал: "Мне эта игра не нужна. Остальное - ваше личное дело".
- ЦСКА победил?
- Да, 1:0. В другой раз накануне матча позвонил один товарищ. Попросил не ставить на игру с его командой нескольких футболистов. Обещал отблагодарить. Я ответил: "Ты дурак? Как себе это представляешь?" А когда арбитр во втором тайме обложил нас свистками, не выпуская со своей половины поля, я понял, что люди подстраховались.
- Давайте поговорим о скандальном матче 1985-го "Днепр" - "Торпедо". Юрий Савичев не скрывал, что между клубами была договоренность сыграть 2:2. Дубль должен был сделать Протасов и побить рекорд результативности Симоняна. Но после шального гола хозяева повели 3:1. Пришлось спешно менять сценарий. Торпедовцы с трудом сравняли счет. "Днепр" расступался, да мяч никак не шел в ворота.
- Я игры не видел. Сидел в это время на ленинградском почтамте.
- Неожиданно.
- В век мобильных телефонов звучит смешно, но тогда разработали целую операцию. Последний тур чемпионата. Помимо рекорда Протасова у "Днепра" была цель - удержать бронзу. "Торпедо" же боролось за пятое место с "Зенитом", который дома принимал минское "Динамо". Этот матч по телевизору в ленинградской гостинице смотрел наш человек. Я ему звонил с почтамта. А в Днепропетровске на стадионе у телефона дежурил торпедовский администратор. Так и держали связь. После первого тайма "Зенит" повел 3:0. Стало ясно, что в Днепропетровске всех устроит ничья. А на какой именно счет договаривались, я не уточнял.
- С Симоняном обсуждали когда-нибудь подробности того матча?
- Нет. Никита Палыч болезненно воспринял достижение Протасова. Почти до слез. У Симоняна-то, думаю, все голы были трудовые. Его никто за уши на рекорд не тянул.
* * *
- Кажется, вы дружили с Харламовым?
- Очень близко. Я сам играл в хоккей. Друг моего детства - Саша Смолин. Он гонял с Якушевым за "Серп и молот" в первой тройке. Я - во второй. Как-то обыграли "Спартак" - 7:1 - после этого Якушева туда и забрали.
- А Смолина - в ЦСКА.
- История известная: привели Смолина с Харламовым к Тарасову. Анатолий Владимирович взглянул: "Такие, как Смолин, мне подходят. А Харламова, конька-горбунка, - в Чебаркуль". Когда Альметова провожали - он отдал свою майку с девятым номером Смолину. Но тот, получая стипендию в 80 рублей, начал баловаться нехорошими вещами. Рохля.
- Чем он сегодня занимается?
- Живет в Орехове-Борисове. Никакого отношения к спорту. Перезваниваемся. Смолин играл в Саратове, Ташкенте, потом я на ЗИЛ его устроил. Одно время там и Викулов с Цыганковым бегали за литейный цех.
- Наслышаны о судьбе Викулова?
- Да, бомжует где-то на Волоколамке. Он вроде вышел из штопора, когда узнал, что ему как олимпийскому чемпиону полагается неплохая пенсия. Серега Ольшанский помог с работой в ЦСКА. Викулов за разметку полей отвечал. Но вскоре загудел по новой. Таким людям, наверное, уже ничего не нужно.
- Нам один музыкант рассказывал, как подвозил пьяного Харламова на проспект Мира. Тот открывал пассажирскую дверь - и на ходу притормаживал ногой.
- Этим меня не удивишь. Помню, отвезли мы с Валерой в Красногорск Петрова. Назад поехали по разобранным трамвайным путям. Так часть автомобиля на них осталась. Обнаружили это утром. Шкодливые мы были, юморные. Но безобидные. А у Харламова я даже от армии скрывался в его тушинской квартире!
- Вот это номер.
- У Валерки был очень хороший друг Михаил. Можно сказать, телохранитель. Здоровенный дальнобойщик. Он по просьбе тети Бегонии за Валерой присматривал. Если тот поддатый за руль рвался - ключи отбирал. Но раз не уследил. Сидели компанией, Ира, жена Харламова, говорит: "Едем в "Белград". Вел машину Валерка. И врезались в столб. А потом снаряд второй раз в ту же воронку попал. Когда выезжали с дачи, за руль сел Харламов. Почему по дороге поменялись - неизвестно. Но влиянию Ирины он подвержен был сильно.
- Так как вы от армии прятались?
- Жил я в Измайлове. Как стали по мою душу милиционер с военным ходить, я через балкон от них удирал. С третьего этажа на козырек магазина, оттуда - на телефонную будку. Да и у Харламова перелезал с балкона на балкон.
- Там какой этаж был?
- Седьмой. А что делать, если дверь захлопнулась и ключей нет? Валерка меня веревкой обмотал, привязал к балкону на всякий случай. Позже говорит: "Ты насовсем ко мне переезжай, я-то все равно торчу на сборах".
- Но армия вас достала.
- За месяц до 27-летия призвали! Бегать было бесполезно, пришел персональный наряд. Тарасов как раз футбольный ЦСКА принял - и хотел загнать меня на станцию Могочи Читинской области.
- Одного из лучших футболистов страны.
- Могли и прежде призвать - но тогда маршал Гречко еще не был членом Политбюро. Не имел такой силы. Директор ЗИЛа обещал, что спасет от армии. Увы.
- Помните тот день?
- Дочку отвез в лагерь, возвращаюсь в Мячково - навстречу Еськов: "Тебя в армию загребают!" Следом Иванов подошел: "Всё, Вадик, теперь не убежишь". Я директору завода и парторгу говорил - хоть аппендицит мне режьте, хоть ногу. Не хочу в армию. Не рискнули. Но мне еще повезло - а Ольшанского, моего друга, прямо в день рождения отправили в Петропавловск-Камчатский.
- Люто.
- Отвезли меня в Домодедово на правительственном "ЗИЛе". Смотрю - место дислокации изменилось. Вместо Читинской области, куда 8 часов пилить, командируют под Челябинск. Рейс тот же, но два часа лета. Спрашиваю офицера: "Может, подождем? Еще ближе что-то будет?" Нет, отвечает, ближе уже нереально. Пошли втроем - я, майор с предписанием и Шустиков-старший - в ресторан. Ждать рейса. Выпили. Я самолетов побаивался. Потом шагаем по тоннелю в Домодедове, я-то с билетом, а майора к самолету не пускают. Он чуть на колени не упал: "Умоляю, долети! С меня же погоны сорвут!"
- Долетели?
- Конечно. Добрался до Чебаркуля, за рубль переночевал в гостинице под лестницей. Наутро поплелся искать часть 13251. Там поразились, увидев меня - обросшего, с кольцом на пальце. Думал, быстро в спортивную роту переведут. Но вместо этого пришлось разной ерундой заниматься.
- Какой?
- Бродил по дивизии как неприкаянный. От скуки то в гараже масло помогал сливать, то палатку шил для командующего. Гильзы собирал для отчетности. Поработал в роте хранения танков. Где все чумазые, в комбинезонах. Танки с полигона приходят - те их моют, чистят.
- В танке прокатились?
- А как же! "Надень шлем". - "Зачем?" - "Поедем - узнаешь". Оказывается, чтоб голову не разбить на ухабах. Побывал я и стрелком-регулировщиком. А Тарасов звонил по ВЧ: "Вадим, не бойся. Мы тебя скоро вызовем. Отрабатывай стартовую скорость". - "Да я в сапогах, Анатолий Владимирович". - "Привыкай к трудностям. Связь заканчиваю".
- Ольшанский так и служил на краю света?
- Сереге повезло - приехал высокий чин вручать уссурийской дивизии орден. Ему говорят: "Служит у нас один бедолага. Можно, будем его использовать как футболиста?" Тот и фамилию слушать не стал - делайте, что хотите. Серега мне писал в Чебаркуль: "Скажу командующему, тебе тоже играть разрешат". Но поезд ушел. И Харламов меня пробовал вытащить, и Фирсов. Бесполезно.
- Почему?
- Тогда все команды обобрали, призвали народ в армию. Какой-то деятель пожаловался маршалу Соколову: дескать, не дело происходит, перед Олимпиадой ослабляют клубы. футболисты не служат, а играют. Кто-то наверху узнал об этой жалобе и разозлился: "Не хотят, чтоб они играли? Ладно. Пусть тогда служат по-настоящему!" А вы, кстати, в курсе, как вообще Тарасова поставили в ЦСКА на футбол?
- Как?
- Кроме него рассматривалась кандидатура Боброва. Всеволода Михайловича министр обороны спрашивает: "Какое место займете?" - "В пятерку постараемся войти". Следующим явился Тарасов - и с порога: "Будем чемпионами! Только дайте мне право на призыв". А Маношин, начальник команды, подбирал для него игроков со всей страны.
- Тарасова в ЦСКА вы застали?
- Чуть-чуть. Снарядили меня наконец из Чебаркуля в Москву. А я усы отпустил. Звоню в дверь - жена не узнает. "Да я это, Таня…" С утра двинули вместе к Тарасову. Он бумагу передо мной положил: "Пиши рапорт - хочу быть офицером". Нет, говорю. Не испытываю такого желания. Вскоре Тарасова уже сменил Мамыкин, а в 1977-м назначили Боброва. При нем я демобилизовался и вернулся в "Торпедо".
- О тренировках Тарасова в футбольном ЦСКА до сих пор легенды ходят.
- С Бубукиным, своим помощником, он не церемонился. Кричал: "Товарищ Бубукин, если не заставите игроков совершать кувырки, сами кувыркаться будете". Или вот, к примеру, ставили на линию штрафной 15 мячей. Все бьют одновременно. "Если ты, Астаповский, два мяча не отразишь - тоже кувыркаешься". Еще на стенку заставляли забегать. Выясняли, кто четыре шага сделает.
- На сколько вас хватало?
- В лучшем случае - на два. Тарасов ворчал: "А Женя Мишаков делал четыре". Все по хоккеистам мерил, не с той стороны зашел в футбол. Не знал, что здесь специфика другая. Боря Копейкин вспоминал, как приехали играть в Киев - и Лобановскому Тарасов заявил: "Ну, сегодня мы вас…" Тот усмехнулся: "Если б мы с вами вагоны разгружали, Анатолий Владимирович, вот тогда бы вы нас". 3:0 Киев выиграл.
* * *
- Козьмича вспоминаете?
- Постоянно. Я всю жизнь ему подражал, с 60-х. Движения копировал. Виделись мы последний раз, когда в "Торпедо" отмечали сто лет со дня рождения Виктора Маслова. Козьмич к тому моменту резко сдал. Ходил с трудом. С памятью возникли проблемы. На Петракова указал и спросил: "Лида, кто это?" Не узнал, представляете.
- Хоть Петраков считался его любимцем.
- Да, Валерку обожал. Уж не знаю, за что. Потом-то, конечно, Иванов подошел к нему, поговорили. Болезнь прогрессировала. Но как Лидия Гавриловна заботилась о нем, выхаживала! Очень терпеливая женщина. У них были трепетные отношения.
- Какой он, ваш Козьмич?
- Разный. Я многое ему прощал. Порой он был несправедлив. Несдержан. Да вот история. 1968 год, Одесса, первый мой сезон в высшей лиге. Сижу с запасными на трибуне, за мной - Иванов и его помощники. С началом второго тайма начинают они костерить Гершковича. Только и слышно раздраженный голос Козьмича: "Что он творит?! Менять надо к чертовой матери!" При счете 2:1 в пользу "Торпедо" мне говорят: "Раздевайся". Я четко помню наш диалог. "Готов?" - "Готов". - "Давай!" Вылетаю на бровку, меняю Гершковича. После матча захожу в раздевалку, навстречу Иванов. В ярости! Мат-перемат.
- За что?
- "Ты кого поменял?! Шалимова нужно было, а не Гершковича! Все, выгоню завтра из команды!" Утром улетаем. Спускаюсь к автобусу, меня колотит, ночь не спал. Думаю с тоской: "Прощай, родное "Торпедо". Еще и перед ребятами унизил". А Иванов подошел как ни в чем не бывало, приобнял: "Вадик, извини. Это мы виноваты. Не сказали тебе про Шалимова - а ты не спросил…"
- Хоть кто-то отвечал Иванову в его стиле?
- Что вы! Даже Эдуард Анатольич сдерживался. Он в такие минуты отворачивался, бубнил что-то под нос. Стрельцов вообще был очень добродушным. Агрессия в нем просыпалась, если выпьет сверх нормы. Тогда мог и драку затеять, и швырнуть чем-нибудь.
- О зоне Стрельцов что-то рассказывал?
- Редко. Один раз его там сильно избили. Врезал кому-то, и тот по тюремным законам обязан был пустить кровь. Слава богу, впредь инцидентов не было. Наоборот, Стрельцову там помогали, старались работу полегче найти.
- Летом 1967-го Воронин в разгар сезона укатил в Сочи, пропустив кубковый матч с "Динамо". После чего в "Комсомолке" опубликовали письмо торпедовского вратаря и комсорга Анзора Кавазашвили под заголовком: "Одумайся, Валерий!" Мы выписали несколько фраз: "Ты пустился в бега от коллектива и семьи. Совершил самовольный вояж на черноморское побережье. Как и прежние твои подобного рода отлучки, сошел он тебе с рук. Мне долго не было понятно, чем ты руководствуешься в своих поступках. Сегодня я знаю: только одним - сознанием полной своей безнаказанности…"
- Был и звездняк, наверное, у Воронина. Дело молодое. Но больше, как мне кажется, - семейные проблемы.
- С первой женой Валей, которая танцевала в ансамбле "Березка"?
- Да. Не хочется говорить об этом. Скажу лишь, что раньше он алкоголем не увлекался. Так, немножко шампанского или коньяка. Аристократ! Но потом понеслось. Врезалась в память его фраза: "Начали мы шампанским в ресторане "Якорек", а кончил я по-плебейски - в сарае с портвейном…"
- Так и загремел в аварию?
- Про нее мало что известно. Ехал из Коломны. Заснул за рулем - и влетел в автокран. Когда в Мячково приволокли эту "Волгу", смотреть на нее было страшно. Лобовой удар - машина под списание. Валерий едва не захлебнулся кровью. Под кадыком была дыра, из нее торчала трубка, через которую дышал. Он перенес несколько пластических операций. Но восстановился, вернулся на поле, Яшину забил. И после этого гола закончил.
- Авария сделала Воронина другим человеком?
- Он же клиническую смерть пережил. Если нормально себя чувствовал, это был прежний Воронин. Элегантный костюм, галстук, гладко выбрит. А иногда замкнет - и всё.
- Жили вы оба на Велозаводской улице?
- Да, в соседних домах. Алкоголиком Воронин не был. После его смерти врач, проводивший вскрытие, сказал: "Фигура атлета. Печень циррозом не поражена".
- Последние годы кто был рядом с Ворониным?
- Поселился он у Маши. Сама из Тамбова, кажется. От завода получила комнату в коммуналке. Там и ютились. Я раза два заходил к ним. Скромная обстановка. А на стене огромная фотография - Воронин в обнимку с Гельмутом Шеном. Внизу надпись по-немецки: "Моему дорогому другу Валерию…" Он много рассказывал про Шена, про Ади Дасслера и его сына Хорста. Воронин играл в бутсах "Адидас", за это фирмачи платили ему солидные деньги. Неофициально, конечно. А Шестернев рекламировал "Пуму".
- Когда Маша умерла, ее родственники прогнали Воронина?
- Да, он чуть ли не бомжом стал. Но сошелся с другой женщиной, Инной. Она и подняла на ноги милицию, когда он пропал. Воронина нашли возле Варшавских бань с проломленным черепом.
* * *
- Ваша жена летала в правительственном авиаотряде. Самая важная персона, побывавшая у нее на борту?
- Гречко. Косыгин. Таня недолго там проработала. В 1972-м в Шереметьеве разбился "Ил-62", погибла ее близкая подруга. Жена позвонила мне в слезах: "Все, ухожу с работы". С того дня - как отрезало. Панически боится летать.
- А кому лет тридцать назад пришла в голову идея отправить "Торпедо" в Алма-Ату на сверхзвуковом "Ту-144"?
- Политическая акция - футбольная команда полетит на сверхзвуке! Иванов долго не соглашался. У "Торпедо" же в воздухе приключений хватало. Однажды над Ереваном в такую болтанку попали, что, казалось, самолет развалится на куски. В Ташкенте садились, так задымил правый двигатель. В Кутаиси аналогичная история. Но надавили на Козьмича, и он скрепя сердце дал добро.
Приезжаем в Домодедово. Пасмурно. Пустынно. Ни единого самолета, кроме нашего. Взлетели с диким ревом, всю облачность проткнули секунд за десять. Появляется стюардесса: "Поздравляю, вы впервые летите со скоростью звука - тысяча с чем-то километров в час". Уходит. Через некоторое время слышим: "А теперь летите с двойной скоростью звука". Стандартным самолетом в Алма-Ату добираться четыре с половиной часа, а этим - меньше двух. Но уже год спустя по каким-то причинам пассажирские рейсы на "Ту-144" свернули.
- В "Торпедо" вы и селекционером поработали. В союзные времена футболисты охотно шли в эту команду?
- На моей памяти два игрока сказали сразу, что болеют за "Торпедо" и готовы перейти, - Ширинбеков да Гена Гришин. Остальных уговаривали. Хотя условия у нас были лучше, чем в прочих московских клубах. Завод процветал, футболистов любили. За победы над киевским "Динамо" или "Спартаком" каждому выписывали по окладу. Стимул!
- Был еще в вашей торпедовской биографии период, когда отвечали за прием судей. Встречали их на правительственном "ЗИЛе"?
- Да, это был "ЗИЛ-114" или 115. Как у членов Политбюро. Но у тех были черные машины, а на заводе оставляли другого цвета. Чаще - серого. Гаишники, впрочем, все равно нам честь отдавали. А когда в Кубке УЕФА со "Штутгартом" играли, я тренера немцев на "роллс-ройсе" из аэропорта вез.
- Откуда он у "Торпедо"?
- Ха, на ЗИЛе в экспериментальном цехе стояло около сорока шикарных машин - "ягуары", "роллс-ройсы", "бьюики". Их разбирали, изучали - какие-то идеи брали для себя. Там же хранился личный "ЗИС" Сталина. Бронированный, с толстенными стеклами.
- Капризами арбитры вас удивляли?
- Капризных не было. Только непорядочные. Мне больше запомнились случаи, когда сам играл. Например, Андзюлис судит в Донецке на День шахтера. При счете 0:0 ставит "левый" пенальти. И говорит открытым текстом: "Вы что, в такой день хотели в Донецке выиграть?!" Судья Мильченко - из той же оперы. Прибил нас в одной игре. А я был капитаном команды и после матча руку ему не пожал. Он настрочил кляузу в федерацию. Вызвали меня, потребовали объяснений. Я сказал: "Если у человека хватает совести назначить такой пенальти, руку ему пожимать я не обязан". Вопрос закрыли.
- Какой матч из прошлого вы пересматриваете с особенным удовольствием?
- Финал чемпионата мира-1974 ФРГ - Голландия. Сказочный футбол. А еще недавно довелось посмотреть матч сборных Англии и Венгрии 1953-го на "Уэмбли". Венгры подарили диск Юре Смирнову, когда был у них на турнире. Включили мы в РФС в своей тренерской комнате диск, тут Андрей Талалаев заходит. Пригляделся к экрану: "Какие скорости! Это ж какой год?" Когда сказали, что 1953-й, - не поверил. Решил, что это ускоренная съемка.
- Может, правда?
- Да бросьте! Просто было великое поколение футболистов. От Пушкаша и Грошича до Мэтьюза и Рамсея. Эти люди и сегодня играли бы. Венгры тогда победили 6:3. Мне и наша хроника нравится - матчи ЦДКА, где блистали Бобров, Николаев, Федотов. Да, мячик другой, бутсы допотопные - но финты-то одни и те же. А удары какие! Между прочим, Бобров даже в 50 лет с лета бил лучше, чем действующие футболисты. Своими глазами видел.
Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ
