РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ

6 декабря Александру Ратнеру 60. Он и сегодня при серьезных делах – президент Федерации бейсбола России, генеральный секретарь Европейской стрелковой конфедерации, член одной из комиссий МОК. Издает журнал "Олимпийская панорама".

Но интересен нам Ратнер как путешественник, объехавший весь свет. И как личный переводчик Хуана Антонио Самаранча.

ТАЙФУН

– В разъездах вы постоянно. Приключения идут под руку?

– Даже сейчас летаю куда-то раза три в месяц. Но с тем, что пережил в Западном Самоа в конце 89-го, не сравнится ничто! Началось с приглашения в Мельбурн, который претендовал на Игры-96. В письме указали: "Вышлем билет бизнес-класса". Такие выезды в Советском Союзе надо было согласовывать. Человек, от которого это зависело, оказался нумизматом. Предложил: "Билет до Сингапура сами купим, а на сэкономленные деньги пусть австралийцы провезут тебя по островам. Наберешь монеток".

– Удалось?

– На автовокзале в Окленде скупил все что можно. Острова Кука, Шмука… Садились на Тонге – там еще добавил. Монет в мешке – килограмма три. Главная задача выполнена. В Западном Самоа встречает генсек местного олимпийского комитета. Спрашиваю: "У вас из СССР люди бывали?" – "Вы – третий! Один раз заглянул кто-то из консульства в Новой Зеландии, да на горизонте видели советский военный корабль…"

Я осмотрелся: "Тайфуны случаются?" – "Последний был 20 лет назад". Ну, замечательно. А через день, когда надо было вылетать в Мельбурн, – накрыло. Ветер воет, пальмы ломит, дождь лупит по окнам. Трое суток без света, воды и еды.

– Судя по факту нашей встречи, завершилось благополучно.

– Счастье, что гостиница каменная, как домик Наф-Нафа. Здания на пальмовых сваях, что были вокруг, разрушило. Когда утихло, повезли к самолету. А полосу размыло. Ждем. Тут говорят: "Мистер Ратнер, вы в Мельбурн не летите. Пока вы пережидали тайфун, у вас закончилась австралийская виза". – "Что делать?" – "Решение зависит от представителя Австралии. Он где-то в городе…"

– Нашли?

– С трудом. Тот чешет в затылке: "Я подумаю. Транзитный билет у вас есть?" – "Уже пропал". – "Вот видите!"

Но все-таки выпускают. Сижу в самолете, снова прибегает стюардесса: "Ваш паспорт". Кому-то отдала. С ужасом замечаю, что закрываются двери, включаются двигатели. Понимаю, что рискую очутиться в Австралии не только без визы – еще и без паспорта, билета… Ору: "Стойте!"

– Помогло?

– Да. Тем временем жена в Шереметьеве встречала рейс, на котором я изначально должен был возвращаться. Предупредить ее невозможно, связи с Москвой никакой. Появляется знакомый. Кинулась к нему: "Саша был на борту?" – "Нет".

– Кошмар.

– Хуже всего, что сразу понеслись слухи – дескать, остался в Австралии. Доброжелателей-то навалом. Но я вопреки всему вернулся, довез куль монет. Некоторые сохранились – я, как идиот, собирал в двух экземплярах.

– Самое нелепое, что везли из-за границы?

– Это не оттуда, а туда. Бронзовый бюст Самаранча. Килограммов сорок весом.

– Да вы романтик, Александр Борисович.

– Вылепил народный скульп-тор Советского Союза Чернов. Довольно известный, автор памятника Гагарину на Ленинском проспекте. И вот решил сделать приятное Самаранчу!

– А тащить – вам.

– Нет, тащили вместе. Прилетели в Мадрид, оттуда поездом в Барселону. Самаранча не было, кому-то передали. Затевалось все в надежде, что бюст выставят в музее. Проходят месяцы. Скульп-тор извел расспросами: где мое произведение? Куда определили? Почему нет отзывов?

– Где же?

– Я Самаранча раз спросил, второй – молчит. Но дожал, он раскололся: "В запасниках музея в Лозанне". Повели меня в подвал. Вот там я обалдел!

– Бюстом была прикрыта кадушка с капустой?

– Стеллаж. 20 бюстов Пьера де Кубертена! Причем легко понять, в какой стране делали. Потому что китайский Кубертен раскосый. Здесь же рядок бюстов Самаранча, наш посередине. Выглядело невероятно смешно. Самаранч виновато говорит: "Что-то мне не очень понравился…"

БУДДА

– В южноамериканских городах рекомендуют – не отходить от отеля дальше, чем на сто метров.

– В 89-м меня неожиданно отрядили переводчиком с тренером иркутской "Звезды" в Бразилию. На двухнедельные курсы при академии футбола. Как же его звали-то… Вспомнил: Сережа Муратов. Он рассказал: "Недавно к нам на Байкал приезжал Авеланж. Видимо, так понравилось, что воскликнул: тренера местной команды приглашаем на учебу в Бразилию!"

Летим "Аэрофлотом" до Лимы – оттуда в Рио. Вот в Лиме я впервые услышал то, о чем вы упомянули: направо от гостиницы ходите, налево – не стоит. Хоть отбирать у нас было нечего. Денег нет, везли с собой супы в пакетиках, кипятильник, кастрюльку… Но в номере не обнаружили розетки. Некуда кипятильник воткнуть!

– Такое бывает?

– В Перу бывает все что угодно. Муратов не растерялся: "Вообще-то я электрик по образованию…"

– Грандиозно.

– При мне разобрал настольную лампу. Подтянул проводки к кипятильнику, сварили супчик.

– Пробки не выбило по всей Лиме?

– Нет. Электрик Муратов действительно был шикарный. В Бразилии на базе "Фламенго" прослушали курс, посмотрели футбол на "Маракане". Выдали Муратову диплом об окончании бразильской академии. И мне тоже. С виду бумага солидная. Верчу в руках: "С этим дипломом кого-то можно тренировать?" – "Не знаем, как у вас в стране, а в Африке – даже национальную сборную…"

– Налево вы в Лиме не пошли. А драматичные прогулки были?

– 88-й, лето. Сборная СССР по футболу играет на предолимпийском турнире в Южной Корее. Выходим из гостиницы в провинциальном городке – натыкаемся на указатель: "Будда в скале". Тренер Владимир Сальков заинтересовался. Часа два мы с ним топаем. Дорога все выше и круче. Никакого Будды.

Сальков сломался: "Я обратно, опаздываю на собрание. А ты уж дойди, расскажешь". Через полчаса добрел я до какой-то площадки. Забор, колючая проволока, локатор. Солдат с автоматом – и табличка: "Внимание! Военная зона США". А у меня на шее фотоаппарат. Немая сцена. Спрашиваю наконец: "Где Будда-то?" Он показывает глазами куда-то в пропасть. Я приблизился, взглянул – какая-то пагода. Видимо, внизу Будда. Щелкнул сверху на память да поплелся назад.

Хватало драматизма и в поездках с Самаранчем после развала СССР по бывшим союзным республикам. В Душанбе вслед нашему кортежу стреляли. В Риге застряли в лифте на 40 минут. Операцией по спасению руководил лично премьер-министр, на ужин к которому мы опаздывали.

В Ташкенте поселили в правительственной резиденции. Вечером с кем-то играла "Барселона". Самаранч желает узнать счет – но как? Связи с Испанией не существует. Я позвонил в Москву, в редакцию ТАСС.

– Самаранч оценил?

– Фыркнул: "В следующий раз возьмем в Ташкент рацию. Как у американских войск в Ираке". Но год спустя уже появились мобильные телефоны.

– Самаранч болел за "Барселону", надо думать?

– За "Эспаньол". Один из основателей клуба!

– Удивительнее, чем в Западном Самоа, гостиничные номера попадались?

– 91-й, я с Самаранчем на чемпионате мира по легкой атлетике в Токио. Номер у меня – как футбольное поле! После турнира у Самаранча лекция в Мацумото. А там крошечная комнатка. Захожу и физически ощущаю: что-то не так. Дошло не сразу – нет кровати! Все обыскал, на балкон выходил – нету!

– Спали на полу?

– С нами летал английский журналист. Звоню: "У тебя кровать есть?" – "Да. И у тебя есть. В шкафу". Отворяю – вываливается матрас, который вечером расстилали по полу. У Самаранча то же самое.

– Он 21 год прожил в одном номере гостиницы "Палас" Лозанны.

– Это был стандартный двухкомнатный номер. Но вокруг все, принадлежащее Самаранчу, – книги, плакаты…

– Бюсты?

– Боже упаси. Но был предмет, меня поразивший, – урна под ненужные бумаги! Огромная!

– Гантели?

– Нет. Хотя раньше возил за собой по всему миру гимнастические штуковины. Растяжки, которые прикручиваешь к двери.

Самаранчу могли снять квартиру, но он человек рациональный. Аскетичный. Из тех, кто всегда переспросит: "Зачем платить лишнее?" У него была договоренность – во-первых, номер оплачивался с гигантской скидкой. Во-вторых, когда Самаранч уезжал, с МОК денег за гостиницу не брали.

ФРАНКО

– Когда впервые с ним встретились?

– В 77-м. После университета поступил на работу в Оргкомитет Олимпиады-80. К Виталию Смирнову должен прийти посол Испании по фамилии Самаранч. В те годы беседа наедине двух граждан, один из которых иностранец, не предусматривалась – обязан присутствовать кто-то третий. Который ведет запись, конспектирует умные мысли.

– Третьим стали вы?

– Да. В Оргкомитете я был единственным, кто знал испанский. А Самаранч регулярно что-то проводил у себя в резиденции. Начал общаться через меня. Дошло до того, что заявил: "Из Оргкомитета пускай звонит только Александр". Еще и личные контакты переплелись.

– Это какие же?

– Моя теща учила его русскому языку. Однажды у жены Самаранча разболелась коленка, я отправился с ней к ортопеду в диспансер на Курской. Наше общение быстро перешло на другой уровень. Почти семейный.

– Самаранч был близок к генералу Франко. Рассказывал?

– Иногда. В какой-то момент начали писать о прошлом Самаранча, называли "фашистом", публиковали фотографии в мундире… Но это все равно что на каждого, кто занимал большие должности в Советском союзе, вешать ярлык "коммунист". Да, была в Испании такая власть. Не самая плохая, кстати, – экономика была на высоте. Франко оградил страну от Второй мировой войны. Люди не гибли. Расцвел туризм. Он при жизни назначил преемника, короля Хуана Карлоса. С папой которого Самаранч дружил. А где в то время не было диктатуры? В Италии? В Германии? Или в СССР? Да и не был Самаранч так уж близок к Франко. Из-за жены, Марии-Терезы, и вовсе угодил в опалу.

– Как интересно.

– Он был заместителем министра спорта Испании. Мария-Тереза и супруга министра планировали какой-то совместный визит. Жена Самаранча то ли опоздала, то ли забыла. Мгновенно родилась интрига – мол, Самаранч о себе слишком возомнил. Его сняли, перевели в Барселону. Он прошел школу партийного функционера. Поэтому с советскими чиновниками легко находил общий язык.

– Хотя, говорят, был скучнейшим человеком за столом. В 10 вечера прощался – и спать.

– Да, это вошло в привычку: еда должна быть отличная, компания тоже, а заканчивается все очень быстро. Возраст, перелеты – если еще за столами засиживаться, долго не протянешь. Томас Бах сейчас переходит на такой же режим. Были на праздновании 25-летия НОК Грузии – в полдесятого всех поблагодарил и откланялся.

– Как Жак Рогге себя вел?

– Он совсем малоэмоциональный. Полная противоположность искреннему, открытому Самаранчу. Этот – весь в себе.

– Такая личность нужна во главе МОК?

– На этапе раскрутки требовался артист, продавец – и президентом стал Самаранч. Когда все создано и важно не испортить – сгодится другой. Раз уж второго Хуана Антонио нет. Нынче – третий этап. Как говорит Бах: "У нас настолько все хорошо, что если не займемся переменами – дождемся, когда будет плохо…"

– Ваш прогноз: у Бубки есть шанс побороться за пост президента МОК?

– Сергей – великий спортсмен, прекрасный человек. Умен, дипломатичен. Главный недостаток – родился в СССР. Вот если бы в Монако или хотя бы Польше…

– Почему?

– Если ты из Советского Союза – это заранее исключает из числа фаворитов. С немцами было то же самое. К ним относились настороженно, памятуя о Первой мировой, Второй. Изменилась ситуация лишь недавно. К тому же сегодня Германия – самая экономически развитая держава в Европе.

ЕЛЬЦИН

– Мы слышали, первая встреча Самаранча с Ельциным была пропитана весельем.

– Январь 92-го, под приезд Самаранча устроили Олимпийский бал. В плане – визит к Ельцину. Вдруг новость – все отменяется, Борис Николаевич на даче…

– Работает с документами.

– Это потом узнали, что Ельцин ничего не собирался отменять. Просто подумал, что лучше Самаранча принять на даче. А окружение рассудило по-своему. Неделю спустя сообщают: Ельцин ждет в Кремле. Садимся за стол, беседуем. Он анонсирует: "Договорим – и обедать".

Самаранч вручает ему подарок, красиво завернутый в бумагу. Ельцину рвать неудобно, послал помощника за ножницами. Тот исчез надолго. Вернулся, разрезали – вытащили какой-то сувенир. Ельцин говорит: "Теперь от нас подарок. Книгу мою принеси!" Тот опять ушел – еще дольше не возвращается.

– Но принес?

– Да. Борис Николаевич облегченно поднимается из-за стола: "Поехали на обед!" То, что он в соседней комнате, Ельцин не знал, в Кремле только обживался. Покушав, махнул рукой: "Шампанского!" Подскочил распорядитель, склонился над плечом: "Борис Николаевич, у нас нет фужеров под шампанское…". – "Креманки для мороженого есть? Тащи!"

– Неужели Самаранч и Ельцин пили вот так?

– Ну да. Между ними с первой минуты установились теплые отношения.

– При том, что первые люди СССР Самаранча в качестве президента МОК не принимали.

– Когда мы объявили о бойкоте Олимпиады в Лос-Анджелесе, в Москву примчалась делегация руководителей МОК. Хотели встретиться с Черненко. Или с кем-то, кто реально управлял процессами.

Устроили экскурсию по тайным палатам Кремля – куда доступа никогда и никому нет. День проходит, два. В конце концов обрадовали: "Будет встреча! С министром связи". – "Международных связей?" – "Просто связи. Товарищ Талызин".

А в 87-м уже была договоренность с Горбачевым. Приехал Самаранч в Москву. Сидит в особняке на Воробьевых горах день, другой. На третий начал раздражаться от бесконечных: "Сейчас, сейчас". Для него время дороже всего. Плюнул: "Я улетаю. Если захочет повидаться – вернусь". Так и не встретились.

– У вас есть объяснение – почему?

– Тогда остро стоял вопрос о нашем участии в сеульской Олимпиаде. Но все равно странно – можно ведь принять человека, сказать: "Мы подумаем…"

– Советский Союз и Сеул собирался бойкотировать?

– Да. Упиралось все в отсутствие дипломатических отношений с Южной Кореей. Зимой 86-го меня внезапно направили на Кубу с министром спорта Маратом Грамовым. Жили в резиденции Фиделя Кастро, но увидеться с нами он не пожелал.

– Почему?

– Подробности я узнал позже. Куба ждала, что Грамов скажет: "СССР не будет участвовать в сеульской Олимпиаде". Но в тот момент не было политического решения. Вот Фидель и уклонился от встречи. А идея с бойкотом заглохла, когда поняли: выступить дружным фронтом, как в 84-м, не удастся. Из соцстран уже никто не поддержал, кроме ГДР, Кубы и Афганистана.

БЕРЕЗОВСКИЙ

– Самый неожиданный человек, который пытался стать членом МОК?

– Борис Березовский. Это когда Питер впервые выдвинулся на Олимпийские игры.

– Ого.

– Да как рвался! Самаранча здорово прессовали: "Примите Бориса Абрамовича в МОК". Но для этого надо было кого-то исключить. Вопрос – кого?

– Борис Абрамович мог предложить кандидатуру.

– Кому-то казался "слабым звеном" Шамиль Тарпищев. Но Самаранч молодец, стоял насмерть: "Ребята, вы сами пару лет назад мне сказали, что принять Тарпищева – просьба президента. Я выполнил. Нельзя сегодня принимать, завтра исключать. Это путь к хаосу…"

– С Березовским он общался?

– Да. Самаранч приехал в Москву, его встречали в доме приемов ЛогоВАЗа. Спросил: "Вы же катаетесь на горных лыжах?" – "Да, – кивнул Борис Абрамович. – В бернских Альпах". – "И я там же! – просиял Самаранч. – А вы что, и в тех краях дом приобрели?" Как раз писали об особняке, который за большие миллионы Березовский купил в Лондоне.

– И что тот ответил?

– Нет, говорит. Очень дорого. Самаранч отстранился: "Даже для вас?!" Березовский усмехнулся: "Земля дорогая. Кто ж меньше трех гектаров покупает?" Видели б вы глаза Самаранча – тот ошалел.

– Члены МОК, как правило, миллионеры?

– Люди состоятельные. Но в МОК кошельками не меряются. Что доказывать генеральному директору "Самсунга", например? Или Марио Васкесу Ранья, богатейшему человеку Мексики? Они у себя решают, кто будет президентом страны. В МОК приходят не зарабатывать. Тем более члены королевских фамилий.

– Кто из них меньше всех похож на короля?

– Высокомерия там точно нет. К любому можно подойти, поговорить, сфотографироваться. Помню, на Играх в Лиллехаммере меня поселили в гостиницу для членов МОК. На завтраке увидел мужика в свитере. Насыпал в тарелку кукурузных хлопьев, залил молоком. Подсел к нему, поболтали. Это был великий герцог Люксембургский!

Или Фредерик, кронпринц датский. Мы в одной комиссии МОК. На последнем заседании в Лозанне он к началу опоздал. Сразу предупредили: "Фредерик, твой вопрос обсудим в перерыве, пока жди". И кронпринц скромно сел в уголке. Князь Монако Альбер II – тоже адекватный, приятный в общении.

– Сколько у него телохранителей?

– Не подсчитывал. Они и у Альбера, и у принцессы Анны… Да у многих. Но никто на заседания и банкеты с охраной не ходит. Оставляют за дверью. Или в лобби.

– Чьи мемуары из членов МОК прочитали бы с особенным удовольствием?

– Смирнова. В моем разумении, это величайший спортивный деятель. Второго такого в нашей стране не было и нет.

– Встряхнули бы его мемуары олимпийское движение?

– Дело же не в "клюкве" и жареных фактах, на которых специализируется желтая пресса. Важно понять логику, причинно-следственные связи закулисных решений. Виталий Георгиевич в МОК с 71-го, знает все и всех.

– На Западе кто-нибудь из членов МОК публиковал скандальные воспоминания?

– Нет. Их пишут обиженные люди. В МОК сильно обиженных я не встречал. У Кевина Госпера, Ким Ун Ена, Дика Паунда вышли "причесанные" книжки. Но самые нудные – мемуары Самаранча.

– Неужели?

– Клянусь богом, более скучной книги я не читал! Видел, как Самаранч над ней работал, без конца что-то записывал. Думал – будет бомба. Получилось банальное жизнеописание: сегодня был здесь, приходили эти, обсудили то-то, затем пришли другие…

МЕДВЕЖОНОК

– Самаранч сделал состояние не на спорте?

– У них семейный бизнес – шили матрасы. Закончил бизнес-школу, факультет экономики. Стал президентом банка. Но бизнес шел где-то сбоку, Самаранч был функционером, на выборных должностях в Каталонии, министром спорта.

– Тягу к роскоши за ним замечали в мелочах? Не считая размеров урны.

– Ни разу. Я был свидетелем – еще в конце 80-х Самаранча по Швейцарии возила его же секретарша на древнем "Фольксвагене".

– Он любил, как Леонид Ильич, прокатиться за рулем?

– Нет. В дороге обычно разгадывал кроссворды. Или в домино играл.

– Виталий Смирнов рассказывал нам о другой привычке Самаранча: в руке постоянно держал каштаны.

– Я тоже перенял, – и Ратнер извлек из кармана три блестящих каштана. – Эти в Германии подобрал на улице. Покрутишь – успокаивает. Когда в поездках у Самаранча при себе не было каштанов, посылал за ними помощницу в парк.

– Свой самолет у него был?

– Нет. Периодически пользовался бизнес-авиацией, потому что высчитал: "Взять частный борт дешевле, чем купить пять билетов первого класса". Брал самолеты друзей – того же Васкеса Раньи. Кстати, с этим самолетом связан забавный эпизод. После московской Олимпиады Васкесу Ранья подарили медведя.

– Настоящего?

– Разумеется. Кто-то в Спорткомитете прознал, что у него зоопарк на ранчо в Мексике. Вот и приготовили сюрприз. В его маленький чартер клетку с медвежонком еле впихнули. Не знаю, как медведь, а Васкес Ранья жив и сейчас. Ему прилично за 80.

– Самаранч обожал балет "Жизель". В Москве сразу отправлялся в Большой театр. Таскал вас за собой?

– Раза три. Каждый приезд в Москву он посещал Большой, это правда. Не обязательно "Жизель". Что шло – то и смотрели.

А "Жизель" действительно очень любил. Даже предлагал, чтоб в 2001-м на открытии московской сессии МОК показали первый акт. Но там, если помните, действие происходит на кладбище. Под этим предлогом Самаранча разубедили: "Зачем нам похороны?"

Вообще открытия сессий МОК при нем превращались в спектакли. Пели оперные дивы, играл Эннио Морриконе… С Рогге все стало скромнее.

– Самый странный человек, который награжден Олимпийским орденом?

– Я. При Рогге это было бы исключено. Он вручал один орден в год. Самаранч придерживался иного подхода: чем больше людей получат – тем лучше. Чего жалеть-то? Благодаря ему Олимпийские ордена теперь у многих.

– Они же разные?

– Золотые и серебряные. В России золотых орденов пять. В 93-м Самаранч наградил Ельцина, в 98-м – Лужкова, в 2001-м – Путина. А Бах после Олимпиады в Сочи – Козака с Чернышенко. Другим представителям Оргкомитета достались серебряные. Как и мне – в 2001-м в Москве на сессии МОК.

– Чем еще она запомнилась?

– Наблюдательностью Самаранча. Заключительная церемония должна была пройти в Колонном зале Дома союзов. За несколько дней до этого он побывал там с инспекцией. Вроде никаких замечаний. Вдруг поднял голову, указал на хрустальные люстры под высоченным потолком: "Поменяйте лампочки. Чтоб горели все".

МАРИХУАНА

– Что Самаранч говорил про допинг?

– Мы нередко дискутировали на эту тему. Я предлагал допинг разрешить. Аргументировал так: "Господин президент, если тягать десять тонн в день, здоровья не прибавится. Раз уж человек сознательно гробит его во имя спортивной цели, пусть принимает любые препараты. Зато будем знать, что все в равных условиях".

– А он?

– Кипятился: "Нет! Пока я жив, борьбу не прекратим! Мне без разницы, звезда попадется или рядовой спортсмен. Покрывать никого не собираемся". Но сейчас это мина замедленного действия. По новым правилам допинг-пробы после Олимпиады хранятся не менее восьми лет. В Сочи ты стал чемпионом, а в 2022 году WADA отыщет какую-нибудь дрянь, которую не обнаружили раньше. Выяснится, что твои медали, рекорды – туфта. Значит, сегодня на Играх нельзя верить ни единому результату! Абсурд!

– Как полагаете, могли у суперзвезд найти что-то запрещенное – и не афишировать?

– Скорее да, чем нет. Особенно в таких видах, как велоспорт, легкая атлетика, штанга, лыжи… Подобные истории предают огласке, когда это кому-нибудь выгодно. Если нет нужного момента – делу ход могут и не дать. Конечно, никто подробностями не делится, но президенты федераций, уверен, в курсе. У меня самого в бейсболе было ЧП в 2005-м.

– Что стряслось?

– Перед чемпионатом Европы по собственной инициативе устроили в сборной допинг-контроль. У шестерых – следы марихуаны! Мы в панике, а ребята не растерялись: "Молочка попьем недельку – всё выйдет…" Но нас уже вызывают в Минспорта, требуют объяснений. Что объяснять? Кретины!

– Кто?

– И они, курившие травку. И мы, устроившие допинг-контроль, хотя никто об этом не просил. Начинаем копать. Оказалось, за многих анализы почему-то сдавал один и тот же парень. Его отцепляем. Берем у остальных повторный анализ – все чисто. Но что в итоге?

– Что?

– Настроили против себя команду. Чемпионат проиграли в пух и прах. Никакого допинг-контроля там не было.

– Как вас занесло в бейсбол?

– С этой игрой познакомился на Кубе в 76-м. Туда на пятом курсе университета послали учиться по обмену. Времени свободного уйма, а на бейсбол в Гаване вход бесплатный. Вот с товарищем и зачастили. Прониклись.

В конце 80-х бейсбол включили в олимпийскую программу. У нас мало кто знал, что это такое. Я переводил правила с испанского. Был среди учредителей федерации бейсбола, софтбола и русской лапты СССР. Но лапта и софтбол потом отделились.

– В декабре на сессии МОК в Монте-Карло бейсбол вернется в олимпийскую программу?

– 95 процентов. Бейсбол в Японии – спорт номер один. Телевизионные рейтинги сумасшедшие, стадионы построены, команда у них мощная, великолепные шансы на золото. Японцы очень заинтересованы, чтоб бейсбол включили в программу Токио-2020.

– Нам в этом смысле до Японии далеко.

– Между прочим, бейсбол по соотношению "цена – качество" – в числе самых успешных командных видов спорта в России! Денег почти не выделяют, зато дети выигрывают чемпионаты Европы, кадеты – стабильно в пятерке, молодежная сборная – в тройке.

Конечно, в России бейсбол никогда не будет так популярен, как в Японии или Америке. Но спортивного результата добиться можно. Если за основу взять опыт Сочи. Пригласить двух зарубежных тренеров, натурализовать парочку классных игроков. И года три пускай вкалывают вместе с нашими, забыв обо всем. Тогда на медаль в Токио наскребем.

Как было в ГДР? В санях и бобслее восточные немцы выигрывали всё! Говорили: "У нас этими видами спорта занимается человек по двадцать. Больше и не надо. Для медалей хватает".

– У президента федерации бейсбола в багажнике всегда лежит бита?

– Нет. Те, что были, раздарил. Лишь ботинки остались. К сожалению, в бейсбол я не играю.

– Почему?

– Пробовал – ничего хорошего из этого не получилось. Слишком поздно начал – мне уже за 30 было.

"ЕРАЛАШ"

– Вы рассказывали о подарках Самаранчу. А вам он что-нибудь дарил?

– Он всем любил делать подарки. Книжки, шкатулки, скульптурные фигурки… Дома храню уникальную вещь – герб Самаранча с его автографом. Когда король Испании Хуан Карлос пожаловал ему титул маркиза, Самаранч сам придумал и набросал эскиз герба.

– Что там изображено?

– Несколько символов: родная Каталония, Средиземное море, олимпийские кольца. И маковка православного храма – в знак уважения к России. В книге "Седьмой президент", посвященной Самаранчу, я решил показать этот герб. Он прислал рисунок по электронной почте и расписался.

Но главное, что подарил мне Самаранч, – возможность увидеть МОК изнутри, познакомиться с интереснейшими людьми.

– Давайте пофантазируем – как сложилась бы ваша жизнь, если б не Самаранч?

– Наверное, работал бы по специальности – учителем иностранного языка. Или журналистом. Я часто вспоминаю Самаранча, какие-то его фразы, советы…

– Например?

– "Не связывайся с прессой. Написали, что ты дурак, – утрись и не пытайся опровергнуть. Будет хуже". Еще повторял: "Пресс-конференция должна быть скучной".

– Почему?

– Меньше идиотских вопросов. На таких мероприятиях Самаранч старался быстренько отстреляться, ограничиваясь набором общих слов. Вот в интервью один на один мог рассказать любопытное. Философствовал: "Во всем плохом обязательно находи что-нибудь хорошее". А когда накануне очередных выборов услышал от кого-то про собственную незаменимость, усмехнулся: "Кладбища полны незаменимыми людьми…"

– Самаранч умер в 89 лет. Когда виделись последний раз?

– На Олимпиаде в Ванкувере. Он уже был слабенький, во время короткой встречи то засыпал, то проваливался куда-то.

– Похороны ему устроили невероятные.

– Вы имеете в виду прощание в соборе. Когда гроб нес Надаль. Сами похороны были очень тихие, присутствовала только семья.

– Закончить хочется чем-то более веселым. На Олимпиадах вы становились объектом шуток?

– Был случай в Калгари-88. Я жил с нашей делегацией в Олимпийской деревне. Это практически подземелье. Общежитие университета, где нет окон. Ни в номерах, ни в коридоре, ни в столовой. Там же газетный киоск. Моя задача – купить свежую прессу, перевести и подготовить обзор для начальства.

Как-то утром беру очередную пачку. Читаю местную передовицу: "Во всем виноват МОК! Мы предлагали провести Игры на неделю позже, но нарвались на отказ. Хотя предупреждали, что 20 февраля – самый холодный день. Многолетние статистические исследования это подтверждают". А Олимпиада в разгаре, стабильно градусов 10 тепла. Но я, начитавшись, извлек из чемодана пуховик, ушанку, валенки. Натянул – и бодрым шагом двинулся по нашему подземелью. Ловил косые взгляды, но торопился и не обращал внимания. Выхожу на улицу – мама дорогая, плюс 20! Все в майках и шортах. А я – как герой "Ералаша".