Михаэль Видерер: «Не вижу никаких проблем для проведения больших соревнований в России»
В ближайшее десятилетие одним из ведущих видов спорта в Европе может стать гандбол. Цифры показывают, что темпы прибыли еврокубков в гандболе растут даже быстрее, чем в футболе — 105% за пять лет против 95% у УЕФА. Россия пока в стороне от топ-турниров, но близка к тому, чтобы это исправить. В январе 2020 мы были в шаге от того, чтобы получить женский Евро-2024. Теперь Федерация гандбола России (ФГР) рассматривает возможность подачи новой заявки — на чемпионат Европы 2026 года.
Эта тема была одной из главных в ходе визита главы Европейской гандбольной федерации (EHF) Михаэля Видерера. Австриец встретился с президентом Олимпийского комитета России Станиславом Поздняковым, посетил матч Лиги чемпионов «Ростов-Дон» — «Мец» и обсудил перспективы российского гандбола с президентом ФГР Сергеем Шишкаревым. А перед игрой в Ростове-на-Дону дал большое интервью «СЭ» — о том, почему в России должен произойти гандбольный рывок, феномене Евгения Трефилова и проведении матчей на футбольных стадионах.
— Господин Видерер, вы приехали в Россию на матч недели в Лиге чемпионов «Ростов-Дон» — «Мец», но наверняка это не единственная причина.
— Конечно, наша задача — сотрудничать со всеми странами, особенно теми, у которых есть потенциал в гандбольном мире. Я был в Москве, мы встретились с президентом ОКР Станиславом Поздняковым, у меня была возможность посетить штаб-квартиру генерального спонсора женской Лиги чемпионов, это российская компания «Дело». И завершить все это визитом на такой матч было прекрасным вариантом. Тем более что я слышал, как болельщики «Ростова» выступают за постройку новой арены.
Через три года мы введем в женской Лиге чемпионов определенные стандарты для клубов, в частности по качеству и вместимости арен. Развитие и успех мужской Лиги во многом стали возможными благодаря новым большим залам, новым спонсорам. Теперь надо подтягивать женский турнир. Он уже силен в спортивном плане, но нужна инфраструктура. И Ростов в этом смысле для нас — важный город, здесь играет клуб мирового уровня. Россия хочет принимать большие турниры, чемпионат Европы. И было важно, мне кажется, приехать нам из-за рубежа и рассказать местным властям — смотрите, через пару лет этого дворца уже будет не хватать. Вы не проведете здесь ни Лигу чемпионов, ни матч сборной.
Если постсоветский проект получит политическую поддержку, тогда его можно будет обсуждать
— Вы провели в России почти четыре дня, много разговаривали с президентом Федерации гандбола России Сергеем Шишкаревым. Он бизнесмен, вы всегда были сторонником активного маркетинга в гандболе. Ваши взгляды на гандбол оказались похожими, нашли точки соприкосновения?
— Между нами есть одно большое различие. Сергей — настоящий фанат гандбола и своих команд. А я не могу себе позволить за кого-то болеть. Так что когда он смотрит матч российской команды, то переживает, а мне приходится молчать. (смеется) Но у нас точно похожее понимание гандбола. Сергей понимает, как управлять своим бизнесом и делает это успешно. У него ответственность — развитие его бизнеса, а наша ответственность — развивать спорт с учетом мнения игроков, судей, всех тех, кто на площадке, но при этом выполняя главную миссию — обеспечивать людей развлечением. Чтобы они хотели прийти на матч, включить телевизор, следили за соцсетями. По-своему это тоже бизнес. Поэтому я хотел посмотреть, как развивается контейнерный, логистический бизнес Сергея. Всегда интересно поучиться идеям, которые могут пригодиться и в твоей сфере. Так что поездка в Россию, конечно, интересная.
— Российские болельщики задаются вопросом — когда мы проведем большой турнир? Россия претендовала на Евро-2024, но уступила Австрии, Венгрии и Швейцарии. Что было не так с нашей заявкой?
— Все было нормально, поверьте. Она была подана очень профессионально. Немного не повезло с координацией. Два года назад EHF очень хотела, чтобы Евро-2024 прошел в России. Но в тот момент не было достаточно поддержки властей. И когда была подана вторая заявка от трех стран, люди подумали, что такая комбинация может быть успешной. Понятно, что сам выбор страны-хозяйки — политическое, а не экономическое решение. И у трех стран со всеми их лоббистскими возможностями были хорошие шансы. Венгрия — большая гандбольная страна, другие две не столь сильны, но Австрия имеет хороший опыт организации соревнований, а у Швейцарии как раз хорошее лобби.
Был и второй фактор, постараюсь высказаться об этом нейтрально. Выборы проходили в тот момент, когда много обсуждалось положение России в олимпийском движении, снова открылось антидопинговое расследование.
— Это влияет?
— Я не знаю, никто не говорит это открыто. Но могу предположить, что голосовавшие могли подумать — легче провести турнир в других странах. Для нас это несчастный случай, невезение. Не то, что турнир получили Австрия, Венгрия и Швейцария, конечно, а то, что мы не проводим соревнования в России. И я надеюсь, что скоро все увидят большой чемпионат в вашей стране, у вас большой потенциал.
— Сергей Шишкарев высказывал идею, что Россия может провести турнир в 2026 году совместно с другими постсоветскими странами. Как вам она?
— Я никоим образом в ней не задействован, поэтому мне сложно судить. Но гандбол помогает наладить хорошие отношения внутри нашего сообщества. Например, после в странах бывшей Югославии. Да, пришлось выждать время, но у клубов есть своя лига, и даже ситуация с болельщиками стала лучше. Спорт внес свою лепту. И если постсоветский проект получит политическую поддержку, логистическое обеспечение, что тоже необходимо, тогда можно будет обсуждать.
У каждой страны своя философия
— Рекомендации ВАДА будут влиять на ваш дальнейший выбор? И есть ли у EHF какие-либо претензии к России по теме допинга?
— Согласно юридической экспертизе решение ВАДА не относится к европейским турнирам. На EHF никак новая ситуация не повлияла и повлияла ли она действительно на последние выборы, я не могу знать. Когда речь идет о 50 странах, у них могут быть разные мотивы. Кто-то вообще голосует исходя из удобства местоположения, а кто-то, условно, предположил: «Россия — сильная сборная, дома против них будет меньше шансов». Но момент неопределенности тогда мог повлиять. Сейчас я не вижу никаких проблем. Мы сотрудничаем с российской федерацией, клубами, игроками, судьями. У нас нет никаких сомнений в отношении России.
— Вы сказали о большом потенциале гандбола в России. На чем базируется такая точка зрения? Ведь в России есть футбол, хоккей, фигурное катание. Как завоевывать аудиторию, как заставить человека, может быть, уйти из хоккейного дворца и перейти в гандбольный зал?
— В России живет 145 миллионов человек. То есть достаточно людей, чтобы в гандбол играли и его смотрели. Мы постоянно работаем над планами развития спорта. По одному из последних исследований стало известно, что гандбол — оптимальный для показа на телевидении спорт. По расположению камер, размеру площадки. Позитивная атмосфера, скорость, у нас есть фэйр-плей. Да, игроки сталкиваются друг с другом, но они понимают, что это часть игры, и за ее пределы такое не выходит в 99% случаев. Как у спорта у нас солидные перспективы. Дальше — ответственность EHF. Мы должны предоставить инструменты национальным федерациям, в том числе России, которые помогут убедить людей в привлекательности спорта. Нужно большее присутствие в СМИ, контракты, телерейтинги.
— В Европе тоже интерес к гандболу разнится. Есть Скандинавия, Балканы, Германия, но в Великобритании, например, немногие про него знают. Ваша стратегия — концентрироваться на топ-странах или помогать тем, кто отстает?
— Здесь я предлагаю оглянуться назад. Когда мы запускали европейскую Лигу чемпионов, через лет десять был финал «Барселона» — «Киль». Такие игры не всегда показывали в Германии и почти никогда в Испании. Сейчас в среднем матч Лиги чемпионов показывают 20-25 каналов. В Албании, Румынии, Греции. Мы многого достигли. И это единственный путь, как сделать наш спорт ценным. Да, о'кей, есть трансляция на Германию. Но она и так была. А вот если мы пробьем стену в Великобританию, Италию, это два больших рынка спортивной индустрии. Так что нам надо поддерживать эти страны, телеканалы, концентрировать силы на этом.
— Заметной личностью в российском гандболе является Евгений Трефилов. Знаете ли вы его лично и как вам его тренерский стиль?
— О, знаю его много лет. Я работал техническим делегатом на матчах, на чемпионатах мира, когда он был тренером. Во-первых, он очень дисциплинированный специалист. Его дисциплинирует сама игра. Во-вторых, когда он начинает с тобой спорить, это не шоу и не тактическая игра, он твердо знает предмет. В-третьих, игроки его любят (Видерер сначала говорит love, но затем исправляет на like. — Прим. «СЭ») То, что он показывает миру во время матчей, немного перебор. Это не способствует, если позволите развитию коммуникации, что тоже важно в гандболе.
— Но это же то самое шоу, которое нужно спорту, разве нет?
— Согласен. Но когда такие сильные эмоции во время матча, не всегда легко удержать баланс. На мой взгляд, он иногда перебарщивает.
— В общем, вы — сторонник либеральных тренеров?
— Нет, дело не в моем подходе, я просто говорю, как это выглядит со стороны.
— Но Трефилов — звезда гандбола?
— Да, да, абсолютно без сомнений. Вообще мы должны понимать, что у каждой страны своя философия. Положение женщин в Норвегии отличается от того, что в России. Это широкий общественный вопрос. Так что для норвежцев такой стиль несколько... удивительный, я бы сказал. (смеется) Но у нас так много наций, и со всеми надо искать общий язык. У каждой страны своя философия.
У меня много балканских коллег и друзей, и когда они беседуют, создается ощущение приближения драки. А оказывается, что они мило обсуждают привычные темы, просто им свойственна эмоциональность. Мы все разные, наши менталитеты разные. Я не сужу о людях по национальности, у меня нет в этом отношении предрассудков.
Мы ввели видеоповторы раньше футбола
— Разрешите привести вам пример, раз мы говорим о популяризации. Спорт, который шагнул резко вперед за последние лет пять, — ММА. Вы слышали о Коноре Макгрегоре, Хабибе Нурмагомедове?
— Честно говоря, нет. Но я не фанат боев.
— Суть в том, что они говорят друг про друга не очень хорошие вещи, и это помогает раскрутке события. Такой подход в каком-то виде приемлем в гандболе?
— Нет, нет, это не имеет ничего общего с нашим делом. Мы традиционный спорт, мы должны держаться своих корней. Но, конечно, создавая креативную программу вокруг. При этом мы не собираемся менять свою ДНК, это важно для нас.
— Хорошо, еще один сюжет — матчи на футбольных стадионах. Если Россия получает Евро-2026, реален ли финал в «Лужниках», как на футбольном ЧМ-2018?
— Мы проводим игры на больших аренах. Но что касается футбольных арен... Опыт уже был, и для гандбола он был не очень хорошим. Он и для хоккея был не лучшим, я был на матче открытия чемпионата мира 2010 года Германия — США, на котором было 80 тысяч зрителей. Ничего увидеть было невозможно, то есть это просто было шоу. Конечно, игрокам нужна атмосфера, и мы должны сделать так, чтобы матчи игрались на хороших площадках, чтобы все решалось в спортивной борьбе. При этом на последнем мужском чемпионате Европы плей-офф проводился на закрытом футбольном стадионе в Стокгольме, и это было нормально, 20 тысяч зрителей на финале. На Евро-2024 в Германии матч открытия, скорее всего, проведем в Дюссельдорфе на 55-тысячном стадионе. Так что мы используем такие возможности, но только если условия позволяют провести матч правильно.
— Многие виды спорта меняют правила, чтобы делают игру более зрелищной. Есть какое-то правило в гандболе, которое вам не нравится?
— В гандболе мы тоже адаптируем правила, но EHF только влияет, она не принимает решения — окончательное слово за международной федерацией. Но, например, правило быстрого розыгрыша мяча с центра изменило многое. Так что мы работаем над изменением или даже скорее над корректировкой толкования правил. Если вы меня спрашиваете про нелюбимое правило, то скажу, что мне не нравится интерпретация правила о фоле в атаке. Очень сложно выяснить, был он или нет, это наше слабое место. Мы-то можем обсудить, но зрители не всегда понимают, почему он был зафиксирован.
— А вы всегда понимаете?
— Я хотя бы понимаю, правильное оно было или нет, но понять все нюансы и почему судья так решил, бывает нелегко непрофессионалу, даже на трибуне, уж точно.
— Видеоповторы — возможное решение.
— У нас тоже они есть, и мы их ввели даже раньше футбола. Но это опять же вопрос логистики. Как их перенести с топ-турниров на низший уровень? Это стоит больших денег, и не везде технику можно установить.
— И последнее на тему популяризации: пляжный гандбол должен быть в олимпийской программе? Это тоже наверняка помогло бы.
— Да, мы бьемся за это.
— Что говорит МОК?
— Он будет принимать решение после Токио-2020, возможно, пляжный гандбол появится в программе уже в Париже. Но мы не участвуем в обсуждении вердикта, мы можем только проводить хорошие чемпионаты Европы и мира, чтобы на него влиять.
Нам нужны сильные женские клубы и конкуренция
— Сколько сейчас зарабатывает Лига чемпионов и ее участники?
— Могу сказать, что в ближайшем будущем победитель мужской Лиги чемпионов получит 1 миллион евро минимум, женской — чуть поменьше. Но мы рассчитываем, что согласно нашей бизнес-стратегии за 10 лет прибыль, которую получают клубы Лиги чемпионов, вырастет в четыре раза. (В общей сложности EHF заработала на продаже телеправ и спонсорской поддержке последней Лиги чемпионов почти 20 миллионов евро. — Прим. «СЭ»)
— Вам нравится, что в Лиге чемпионов есть пул клубов-грандов, это не угроза конкуренции? Ведь уже сейчас можно предположить, что у женщин главный фаворит — «Дьер», а ближе всего к нему «Мец» и «Ростов-Дон», у мужчин — «Барселона», «ПСЖ», «Веспрем».
— Нам нужны сильные женские клубы и конкуренция, потому что, знаете, нельзя долго простоять на одной ноге, для опоры нужна вторая. В любом случае более сильная конкуренция на уровне сборных, в мужском и женском клубном гандболе будет играть на руку.
— Вы всем довольны, что сделали за почти четыре года на посту президента EHF, или что-то не успели реализовать?
— Процесс всегда продолжается, да, я доволен, гандбол развивается, цифры растут. Но стратегия, которую мы разрабатывали, потребует больше времени для претворения в жизнь. Мы точно на правильном пути, в сообществе хорошо принимают то, что мы делаем.
— Гандбол когда-нибудь будет так же популярен, как футбол?
— Я хочу это увидеть. Но надо быть реалистами: гандбол — сложный вид спорта, намного более сложный, чем футбол. Из-за правил, из-за большого количества действий на небольшой площади его не всегда легко понять. Я сам играю в футбол, люблю его, смотрю, вообще не имею ничего против футбола! Но он проще и поэтому привлекает больше людей. Мы — спорт школ, университетов, спорт для людей, которые разбираются в сложных вещах.
