«Гретцки сунул тоненькую ручонку. Думаю, что за куриная лапка?» Откровения забытой легенды советского хоккея
Алексей Червяков
Родился 12 мая 1965 года в Реутове.
Вратарь.
Выступал за воскресенский «Химик» (1982-83, 1988-93, 2000-02), ярославское «Торпедо» (1983-86, 1999-96), «Спартак» (1986, 1996-98), СКА МВО (1986-88), ЦСКА (1988), электростальский «Кристалл» (1998-99), «Витязь» (1999-2000).
Участник ЧМ-1995 в составе сборной России. Победитель МЧМ-1984.
Огромный вратарь Алексей Червяков был одним из любимых хоккеистов моей юности. Где бы ни играл — в «Химике», ЦСКА, «Спартаке» или ярославском «Торпедо».
Искал я его долго. Слышал от бывшего тренера «Химика» и сборной России Владимира Васильева, что знаменитый вратарь Алексей Червяков держит какие-то палатки под Москвой.
Искал, искал — и нашел в глубоком Подмосковье, когда уж потерял надежду. Один из бывших хоккеистов «Химика» подсказал телефон.
Зимой и летом знаменитый вратарь Червяков живет в собственной усадьбе, где почти все сколочено собственными руками. Рядом любимая женщина. Бродят по участку коты и псы.
Выглядит Червяков, надо сказать, прекрасно.
Проговорили мы на терраске часа три — и это были часы радостного удивления. Говорил давно отошедший от хоккея Червяков образно и прямо. Вот таким лихим, остроумным дядькой я себе его и представлял.
Изредка Алексей Алексеевич уточнял: «Это, наверное, не пиши». Я не стал — но и остального хватило, чтоб удивляться по второму кругу. Уже выписывая заметку.
«Щитки для карлика»
После долгой дороги в глубины Чеховского района я метнулся по нужде — и повод для удивления отыскался даже там, в сортире. На батарее лежал «Справочник молодого слесаря» 1954 года издания. Вы думаете, с вырванными листами? Ничего подобного. С закладками!
Полистал, не понимая ни слова. Через пять минут делился своими печалями с Червяковым — и тот утешил по-отцовски, добродушно:
— Я тоже в нем не все понимаю. Очень уж много формул. — Подумал и добавил: — Вообще-то я закончил ПТУ от химкомбината в Воскресенске. Директор все говорил: «Где этот вратарь-то? Плечи со стадион?»
— Судя по справочнику, руками умеете не только шайбу ловить?
— Это да! Видишь трубы?
— Ага.
— Отопление. Сам сделал! Как я мастерю отопление — никто не повторит. Двухконтурная «ленинградка». 13 батарей — и ни одна между дверей не проходит!
— Вы просто герой труда. Как же при таких талантах не миллионер?
— Многим здесь, в поселке, сделал отопление — а не миллионер. Поначалу дед учил, отчим тоже был рукастый. Он и сантехник, и сварщик. Была у меня дача под Воскресенском, как-то прикинул — а не сделать ли самому отопление? Попробую! До сих пор все работает. Нет такого, чтоб первая батарея горячая, а последняя холоднее.
— Я поражен.
— У меня в «Химике» форма всегда была подшита, сидела идеально. Сам доходил до каких-то вещей, которые стали делать только на современной форме. Закрывал болевые места. Ни у кого еще не было молний — а я нашил.
— Своим умом доходили? Без «Справочника молодой швеи»?
— У меня мать была швея, всему научила. Сам шил! Помню, попал в калининский СКА-МВО. Выдают вот такие маленькие щиточки. Будто на карлика! Зато две пары. Так я за ночь распилил, нарастил — и вышло то, что надо. Высокие, нормальные. За собой возил баул запчастей, всяких прокладок. Наплечник запросто мог смастерить.
— Белошейкин рассказывал, как прямо перед матчем сломалась решетка на маске. Вынужден был надеть шлем своего дублера Браташа: «Выхожу — и ничего в нем не вижу». С вами такого не случалось?
— Я страшно не любил чего-то менять! А приезжаешь в сборную — тебе выдают другие трусы, новый шлем. Для меня это пр-р-росто...
— В чужой маске играть не приходилось?
— Нет. В Канаде мне отлили маску. Правда, долго привыкал. Литая, тяжелая, внизу какой-то намордник — из-за него не все видно, что под тобой творится...
— Что-то осталось от формы «Химика» и сборной? Или сдали?
— Все раздарил. Или потерял в переездах. Хорошо, медали сохранились. А вешать некуда, в пакете лежат. Я хотел сохранить тот самый шлем, который мне в Канаде лепили по заказу. Точно под лицо. Но бегал-бегал за мной один бывший вратарь: «Продай шлем, продай. Сын хочет только твой, ты для него кумир был». Ну я и сломался, продал. А медали — во-о-т они, смотрите...
«На хоккей и не выбираюсь. Никому задницу не облизываю»
— Между прочим, на форумах собирателей продается значок «Вратарь «Спартака» Червяков».
— Мне говорили. Вот почему-то «Спартака» — хотя я там отыграл всего-ничего!
— Что ж не купили?
— А к чему мне? Я своими считаю две команды — «Химик», где пробыл восемь лет, и ярославское «Торпедо». Там шесть. Уходил, время спустя возвращался...
— Об этом поговорим. Но сейчас скажите — что ж пропали, на хоккее не появляетесь?
— Я в Москву-то почти не выбираюсь! Если к детям от предыдущего брака — по окружной объезжаю. В Москве бываю только по судебным делам. С председателем СНТ судимся. Ничего не делает — а убрать ее невозможно! Только плати!
— Какая-то табличка от «Химика» у вас на терраске висит. Помнят еще?
— Они каждые пять лет перед Новым годом устраивают благотворительный матч. Что-то дарят. Езжу в Воскресенск.
— Вячеслав Козлов, доигрывая в «Атланте», говорил, что Воскресенск на него производит удручающее впечатление. А на вас?
— Что ж он там старшим тренером потом работал, если удручающее? Я бы не сказал, что меня что-то гнетет, когда оказываюсь в Воскресенске. Хотя не понравилось, как в последний раз организовали праздник. Матч в семь вечера. Я приехал за час. Гляжу — ветеранов во главе с Пашковым, кому за 70, собрали в комнатушке. Чай, кофе, стоит какая-то испуганная девочка. Человек десять стариков сидят как на похоронах.
— Стол буквой «п»?
— Даже стола нет. Все вдоль стеночки, чего-то ждут. Я поздоровался со всеми — и ушел оттуда. Мне не совсем уютно, люди намного старше. После игры, как выяснилось, устроили банкет в ресторане. Где этих ветеранов почти не оказалось.
— Все разъехались за вами следом?
— Может, и не позвали. Говорят, был только Якушев. Потом Боря Веригин подошел. Если зазвали людей в такую даль — так придумайте какую-то программу!
— Больше не поедете?
— Не знаю. Но в предыдущие разы было веселее. Да и теплее. Как-то меня вообще не пригласили. Передали через знакомого: «Позвони Червякову, пусть приезжает». Тот набирает: «Лех, они сказали...» — «Что значит — «сказали»? Сами позвонят — приеду!» Мне многие говорят: ты почему не тренируешь? С твоим-то именем? Приходи на хоккей, тусуйся, улыбайся...
— В самом деле — почему нет?
— Это не мое — ходить и улыбаться! Не могу, неуютно мне! Вот поэтому на хоккей и не выбираюсь. Никому задницу не облизываю. А чтоб кому-то позвонить — «Пристрой меня в клуб...» Да никогда в жизни! Наверное, тренерский талант в себе убил. Хотя Игорь Ларионов начал главным в 60 лет.
— Вы-то готовы?
— А кто мне даст? Вторым я никогда не был. Во что бы ни играл. Так смотрелся в футбольных воротах, что на меня одновременно пришли два вызова — в сборную СССР по хоккею и сборную РСФСР по футболу! Тренер обескуражен: «Леш, ты что выберешь? Наверное, сборную Союза?» — «Ну да». — «Я им так и написал...»
— Ваши товарищи по хоккею сейчас наверху, при деле. Нет ощущения, что судьба недодала?
— Может быть. Знаете... Я не алчный, не завидую. Тоже мог бы на «Мерседесе» ездить. Вот Камена (Валерий Каменский. — Прим «СЭ») — он же сейчас влиятельный человек? Мне говорят: «Позвони ему, пускай куда-то пристроит». А я не могу звонить и напрашиваться! Сам строю свою судьбу. Какая есть, такая и есть. Вот вы позвонили — мы договорились и встретились. Сам-то я никому не звонил: «Что-то меня забыли — давай-ка интервью сделаем!»
«Что для вратаря главное? Вовремя увернуться!»
— Знали б, как долго я вас искал. Ни один человек из хоккейного мира не знал ваш телефон.
— В хоккейном мире про меня все знает один человек — бывший массажист «Химика» Серега. Человек даже в сборной работал, с 1990-го ни один тренер его не увольнял. Руки золотые! Генералы к нему записывались — только бы Серега промассировал.
— Тоже из хоккея ушел?
— Как только Ларионов принял «Торпедо» — сразу Серегу вызвал. Помню, однажды приехал ко мне на дачу под Воскресенск. Ружье взял, он охотник. Ну, выпили — и пошли! Серега шепчет: «Тихо, тихо... Смотри!» Гляжу — голова зверя над сугробом. Ба-бах туда, ба-бах! Голова как стояла — так и стоит. Чуть накренилась. Что такое?! Подходим ближе, глядим — а это чучело...
— Вас промассировать было непросто — при таких-то пропорциях.
— Был в «Химике» Андрей Яковенко. Такой же комплекции, как я. А попадались феномены, у которых мышцы просто железные. Например, Леня Трухно. Жилистый, здоровый, высокий... Раз с Трухно случай был. Человек с хорошего замаха швыряет от синей линии на уровне головы, Трухно на пятаке. Шайба ему в подбородок — и отлетает в ворота! Мы перепугались: ааа! Сейчас упадет!
— А он?
— Обрадовался, что забил! Помчался на лавку. Там чуть поморщился, почесал подбородок. Но в глазах — радость! Вот до Трухно дотронешься — он как из металла отлит. Не проминается.
— Я представляю, что это — шайбой в голову.
— Это вообще... Молодые вратари приходили в команду — я сразу вопрос им: «Что для вратаря главное?» Начинают ерзать: реакция, это, то... «Не-е-т, — говорю, — не это главное». «А что?» — «Вовремя увернуться!»
— Максим Соколов рассказывал: играл в ленинградском СКА какой-то чудак — специально своим вратарям на тренировке швырял в шлем.
— Были такие игроки! Помню, взяли в «Химик» из киевского «Сокола» человека по фамилии Сибирко. Здоровый парень, усатый. Играл средненько. Но выходит на тренировку — и специально швыряет верхом. Получает от этого удовольствие. Лене Герасимову несколько раз попал. Поэтому его и убрали из команды, этого Сибирко. Какой-то ненормальный.
— Был еще в «Химике» парень, которого ненавидела вся команда. Капитан Брагин пошел к Васильеву, главному тренеру: «Или вы его уберете, или уберем мы сами...»
— Вот Сибирко как раз такой и был.
— Нет, мне Васильев называл фамилию. Мариненко.
— А, Мариненко! Вот была у Васильева слабость — упрется в какого-то игрока и верит до последнего. Как бы тот ни порол. Вот Мариненко — дуб дубом. А Васильев его во вторую сборную протащил! Когда из «Химика» убрали, в Тольятти поехал. Потом в Омск. А в конце концов, по-моему, сел.
— Он в самом деле был нелюдимый? Ни с кем в команде не общался?
— Только с Леней Трухно. Они жили вместе, общались. Оба чудноватые.
— Кстати! Трухно был заметный игрок. Сейчас не видно, не слышно. Куда пропал?
— Уехал то ли в Норвегию, то ли в Данию. Чуть ли не до сих пор играет. Здоровья вагон.
«Третьяк заканчивает, ты будешь играть»
— Как и у вас. Вы же чуть ли не 15-летним играли в высшей лиге за «Химик»?
— Моя история вообще уникальная. Я в хоккей пришел в 12 лет. В 14 попал в детскую спортивную школу. А в 15 уже поехал в сборную СССР. С земли шагнул в космос! В 18 лет уже был чемпионом мира среди молодежи. 17-летним сыграл 12 матчей за «Химик». Почему об этом никто не пишет?
— Я здесь для того, чтоб устранить недоразумение, Алексей Алексеевич.
— Первый раз меня за «Химик» поставили против «Динамо». В Москве! Я в юношеской сборной у Евгения Зимина, вдруг звонок начальника «Химика»: «Герасимов сломался в Челябинске! Срочно домой, будешь играть с «Динамо». С Зиминым договорюсь». Я уверенный всегда был. С «Динамо», значит, с «Динамо». Готов! Этот начальник команды вез меня на игру из Новогорска — и тормошил: «Не боишься?» — «А чего бояться-то?» — «Так там Мальцев, Васильев...» «Нет, — отвечаю, — не боюсь».
— Мне б такие нервы.
— Он не успокаивается: «Сколько пропустишь? Не больше пяти?» — «Больше трех не пропущу». — «Точно?!» — «Точно...» Пообещал: если не больше трех, мне привозит три фирменные клюшки.
— Ну и как сыграли?
— Проиграли 0:1. Пропустили, когда втроем остались. Сравнять не сравняли, но матч для меня феерический. 17 лет! Потом съездил на чемпионат Европы — Белошейкин у меня был дублером. Два года мы так с ним катались — с юношами и молодежкой. Динамовские Шталенков с Трефиловым в молодежную не пролезали. Хоть их за уши вытягивали. Особо не котировались.
— А такие имена.
— Мишка-то хороший парень, профессионал. А Трефил... Талантливый парень, хотя в юношах казался слабым. Знаете, почему в НХЛ не задержался? Потому что нет хорошей школы. Падал, клюшка на весу... Были моменты, когда их вдвоем брали в сборную. А в «Динамо» играли как-то чудно. Полгода один, полгода — другой.
— Кстати, Шталенков в давнем интервью про вас высказался. Знаю, говорит, только одного вратаря, «которому вообще было наплевать на пропущенные шайбы, — это Червяков. Мне бы такую нервную систему». Действительно?
— Я такой и был.
— Объективно были сильнее Белошейкина, раз тот сидел за вами?
— Меня еще совсем юным тянули в ЦСКА. В 84-м Тихонов с Шагасом убалтывали: «Мы тебя берем, станешь лейтенантом. Третьяк заканчивает, ты будешь играть». Меня брали — не Белошейкина! Но мы были абсолютно разные. Даже внешне. Я считаю, у хоккейного вратаря должны быть не очень длинные коренастые ноги. Главное — быстрые. Вытянутый торс и длинные руки.
— Это портрет Белошейкина.
— Да и к Третьяку приглядитесь — он такой же. Коренастые ноги, немного непропорциональный торс, здоровые руки. Вот и Женя Белошейкин такой! Сбитый, атлетичный. Очень одаренный, что говорить. Реакция получше, чем у меня. Быстрее, резче. Весил намного меньше. А я играл на других качествах. Использовал рост, вес. Все строил на выборе позиции. Это мое кредо: если шайба летит мимо меня — значит, должна лететь мимо ворот. Ну и ловить немножко умел. Наши большие мастера любили так: замахнулся, ап... Пауза! Но я не поддавался. Не валился.
«Зачесов орал на Тихонова: «Твое время давно уже кончилось!»
— В Воскресенске работали тренеры, способные обычного игрока превратить в звезду. Что Эпштейн, что Владимир Васильев.
— Васильев — это харизма. «Ну что? — басом. — Хотите кушать хлеб с маслом? Идите и выигрывайте!» Хотя он такой... Немножко деревянный. Но вот была у него наглость, уверенность. Ну и вера в игрока. Если в какого-то уперся — будет верить, пока тот откровенно срать не начнет. Многие благодаря этой вере стали хоккеистами. Вот пример — Гера Титов!
— А что Титов?
— Гера Титов отслужил в армии два года. Разгильдяй, хотя талантливый парень. Пьяным я его не видел, врать не буду. Просто пропадал и все. Это еще в юношах за ним водилось. Раз — исчезает на неделю! Наш администратор Трофимыч едет в Раменское, ищет его. Привезет, Гера выходит на лед — лучший! У нас два центра: Саша Черных и Гера Титов. Еще бы два звена — и мы с «Химиком» стали бы лучшими в стране.
— Так что Титов?
— Да. Гера! После армии Васильев берет его в «Химик». Три года держит в четвертом звене. Васильеву кто только не говорил: зачем этот Титов? Что он может? Потом Сашка Черных попадает в аварию. На его место ставит Геру. Из ЦСКА приходит Зелепукин. Третьим к ним добавляет Квадрата (Дмитрия Квартальнова. — Прим. «СЭ»). Потому что в ЦСКА увезли Вострикова. Все, человек попер! В НХЛ играл, в сборной, стал замечательным хоккеистом.
— С Березиным похожая история? Его Васильев вообще на трибуне высмотрел.
— Береза все-таки не служил. А Гера из грязи в князи. Много было таких случаев — Владимир Филиппович в какого-то игрока упрется и будет ставить, ставить! Самое удивительное — эти люди начинали играть. Вот ты смотрел на него вчера: не дано. Чего его ставят?! Но вдруг прорывает!
— Васильев рассказывал, как отчислял из «Химика» и Титова, и Каменского.
— Каменского?! Да это любимчик его был! Какая-то лажа.
— Уверял, за Каменского пришла просить мать. Только поэтому и вернул.
— Впервые слышу, чтоб за Каменского мать просила. Вот, кстати, Камена! Он же не был звездой в юношеском возрасте. Ну, взяли в «Химик» — мало ли таких брали? Долговязый, неуклюжий. Но как работал! Васильев издевался над ним!
— Серьезно?
— До посинения. Потом в ЦСКА их забрали вдвоем с Сашей Черных. У Черных с Тихоновым не пошло, а Камена зацепился. Работал, пахал! Его поставили к Быкову и Хомутову. Поначалу больше портил, чем помогал. Потом потихоньку-потихоньку... В какого мастерюгу вырос! Как и Гера Титов — все своим трудом.
— Титов рассказал любопытную вещь: в «Химике» 80-х некурящих было два-три человека. Вы тоже курили?
— Нет. Работал такой тренер — Валерий Гущин. Потом стал правой рукой Виктора Тихонова в ЦСКА. Все меня ловил. Уже смешно: «Валерий Иванович, я не курю!» Он хмыкнул: «Да ладно, я знаю, куришь...» Зато Сашка Смирнов всю жизнь дымил. А тренеры ни разу не заподозрили. Тоже мастерство надо иметь.
— Из двух братьев Майоровых Борис был намного круче как хоккеист. Хоть внешне едва отличимы. Кто из братьев Квартальновых сильнее?
— Вот это странная история. Поначалу Андрюха Квартальнов выглядел лучше. Отлично играл в первой лиге за калининский СКА-МВО. Эта команда считалась дублем ЦСКА. Забивал столько! А в «Химике» его почему-то невзлюбил Васильев. Что-то необъяснимое. Вот Димку любил, а Андрея — нет.
— Действительно, странно.
— Это и сказалось. В «Химике» Андрей потерялся. А Димка, наоборот, выстрелил! Хотя до этого не особо котировался. В первый год его поставили в звено со Щуренко и Брагиным. Потом к Сашке Черных. Сашка плевался: «Деревяшка, болван». Димка Квартальнов действительно был деревянненький — но быстрый, юркий и хитренький. Еще с броском. А вот Андрюха как-то потерялся. Хотя технарь, катался отлично. Все при нем.
— Зато сейчас доктор наук.
— У них дядя — большая фигура по научной части.
— В ЦСКА 90-х было две иномарки — «Мерседес» у Фетисова и что-то японское у Гусарова. В «Химике» была хоть одна иностранная машина?
— «Мерседесов» не было точно, только «Волги» да «Жигули». Смешной момент вышел с Васильевым. Не заводится «Волга»! Гараж рядом с нашей гостиницей, набежали мастера. Это попробовали — не помогло. Другое — тоже. Пригнали эвакуатор, загрузили и на сервис. Потом спрашиваем: «Что, починили?» — «Починили, починили... Бензина у него не было!»
— Кто-то Васильеву мог ответить?
— При Владимире Филипповиче все помалкивали, боялись рот лишний раз открыть. Я мог выступить! Вы ж Андрея Яковенко знаете? Вот у него настолько подвешен язык — невозможно в чем-то обвинить! Не только выкрутится, но еще и ты виноватым окажешься: «Он пошел туда, поэтому получилось вот так...»
— Васильев как-то кричал от бортика Дмитрию Квартальнову: «Ты у меня «Волгу» просил? Да я за такую игру тебе даже велосипеда не дам!»
— Может быть. Я не слышал. Помню другое! Играю за Подольск против ЦСКА. Это конец 90-х, их еще Тихонов тренировал. Судья свистнул, наш тренер Зачесов орет на всю поляну: «Вы что тут, ***?!» Сам от себя заводится, начинается словесный понос. Я вижу, человек нездоров, остановиться не может!
— Вот несчастье.
— Потом у врачей узнавал — так и есть, это болезнь. Человек входит в раж, не в силах остановиться. Главное, несет такую *** - ну все подряд! Тихонов к нему поворачивается: «Саша, ты чего орешь-то? Ты кто такой?» Зачесов осекся, глаза выпучил — и в три раза громче: «Это я кто такой? Это ты кто такой?! Твое время давно уже кончилось!» Я потом Васильеву пересказал эту историю.
— Что Васильев?
— Оторопел: «И что, Тишка ничего не ответил?» — «Нет». — «Я бы сказал этому Зачесову: «А твое время никогда и не наступит...» Ха-ха!
«Надо было прикупить пару-тройку игр. Все этим баловались, даже ЦСКА»
— Знаменитый матч — «Химик» проиграл ЦСКА 6:7. А в следующем Ижевску 1:7. Говорят, тогда Васильев был в особой ярости.
— Матч против ЦСКА сумасшедший, я его помню. Хоть смотрел с трибуны. По игре-то «Химик» в два раза больше создал. Но проиграл! Когда я из ЦСКА перешел в Воскресенск, мы должны были становиться чемпионами. Это без вопросов.
— Что ж не стали?
— Ума не хватило Владимиру Филипповичу.
— Это многое объясняет. Но не все.
— Пошла звездная болезнь. В «Химике» четыре звена — и все. В «Динамо» шесть звеньев, в ЦСКА тоже. А у нас кто-то заболеет — сразу сказывается на игре. Одним составом херачили весь сезон.
— Вы же прилично оторвались от ЦСКА?
— На восемь очков — при двух за победу! ЦСКА, кстати, тоже обыграли! Нам оставалось три игры до новогодней паузы — «Динамо» Рига, ярославское «Торпедо» и СКА Ленинград. Все три команды внизу. Обыгрывай каждую! А мы что? 2:2 сыграли в Ленинграде, 4:4 в Риге. Ярославлю вообще проиграли. За три матча все растеряли. Уже четыре очка отрыва. Это совсем другое дело.
— Понятно.
— Васильев меня любил вечером выдернуть, часиков в десять. Ходили кругами вокруг Дворца спорта. Ребята могли подумать, что стучу! А мне-то что делать? Распахивает дверь: «Пойдем, поговорим...»
— О чем?
— Да много о чем. Васильев ко мне прислушивался. Я даже по составу что-то советовал. Потом раз — на собрании мою мысль выдает за свою! Вот и перед теми тремя матчами ходили кругами. Была же первая сборная, а кроме нее еще и вторая. Все ездила в Канаду играть против команды Дейва Кинга.
— Против олимпийской Канады?
— Вот-вот. По 8-10 матчей проводили.
— Вы ездили со второй сборной?
— Да, там половина «Химика» была. А Васильев с Юрзиновым менялись, тренировали. Два звена из Воскресенска всегда на эти матчи отправляли. Говорю ему: «Филиппыч, давай не поедем в Канаду? Здесь спокойно потренируемся, надо чемпионами становиться». Хоть за Канаду приличные деньги — но я-то знаю, что это за поездки! Насколько тяжело!
— Вымотанные возвращались?
— Да вообще никакие. Выжатые и растренированные. На одном автобусе всю Канаду проезжали насквозь. Только города мелькали.
— Что Васильев?
— Васильев амбициозный, но и я такой же. Когда я пришел в «Химик», в Воскресенске разве мечтали о первых местах? Даже близко не было. Перед этим еле-еле за восьмерку зацепились. А на следующий сезон тем же составом серебро берем! Васильев меня слушал, слушал... Понятно, Канада — это бабки. Во-вторых, кайф съездить. Ему-то что? Он не играет, не тренируется. Масса сладких моментов. В общем... не послушал меня. Я Васильева тоже понимаю! Как сказать команде: «Ребята, мы не поедем, Канада отменяется»? Все жили с этих поездок!
— Ну и чем дело закончилось?
— Возвращаемся из турне — и начинается то, о чем я говорил. Сил нет. В Москве играем с «Крыльями», 3:0 ведем. Еле 3:3 сыграли. Хочу — но не могу. Потом, правда, ЦСКА обыграли. 2:4 проигрывали — 6:4 победили. Причем нам судьи помогали!
— Что это вдруг?
— А всем интересно стало, чтоб какой-то «Химик» стал чемпионом. Нонсенс! Вот что надо было сделать в этот момент?
— Я догадываюсь. Но промолчу.
— А я скажу — прикупить пару-тройку игр. Все этим баловались, даже ЦСКА!
— Что ж не купили?
— Вот команда — киевский «Сокол». Ей ничего не нужно было. С их тренером Богдановым у Васьки дружба. Как в Киев приезжаем — обязательно встречаются, выпивают. В первой части чемпионата «Сокол» буксовал. Богданов попросил нас помочь. Говорит: «Вы сейчас нам в Воскресенске очко, а мы вам во второй половине отдадим два».
— Прекрасное предложение. Что Васильев?
— Васька усмехнулся: «Тьфу! Да ты чего?! Мы и сейчас вас раскатаем, и на втором этапе». В том матче мы действительно их дома хлопнули. Приезжаем в Киев, нам очки позарез нужны. Вообще терять нельзя. Мне Шундрик рассказывал, Юрка Шундров, что говорилось в «Соколе» на собрании. Богданов произнес: «Можете кому угодно проиграть, только не «Химику». Ну и получили мы 2:4... А если б тогда вопрос решили, да еще пару-тройку игр прикупили — кто был бы чемпионом? Вопрос!
— Вы говорите, даже ЦСКА этим баловался?
— Вообще все. ЦСКА тоже. Помните сезон, когда ЦСКА отставал от «Динамо» на 11 очков, а потом догнал?
— Помню как сейчас.
— Думаете, ЦСКА чисто у всех выигрывал?
— Думал до этой минуты.
— Я знаю про один матч точно — договорились. Мне участник этой игры все рассказал. Перед третьим периодом ЦСКА проигрывает 1:3. В конечном счете побеждает 5:3. Потому что в перерыве случился разговор.
— Что за разговор?
— После этого разговора Богданов сразу поехал со второй сборной, ряд игроков отправились в первую, а команда «Сокол» получила заграничную поездку.
— Вопрос решился за 15 минут перерыва?
— Совершенно верно. Вот люди умели!
«Прямо перед плей-офф Васильев уезжает. Такие человеческие качества»
— Зато в Воскресенске была другая история — «Химик» снова рвется к чемпионству, с утра приходите на занятие, а главного тренера нет. Ни с кем не прощаясь, уехал на контракт в Германию.
— Это мы плей-офф с ЦСКА играли. Третий мой сезон в «Химике». Прямо перед плей-офф Васильев уезжает.
— Уму непостижимо.
— А вот так. Ему по хрену, лишь бы свое получить. Такие человеческие качества — за конфетку продадут мать родную.
— Кто-то из «Химика» рассказывал, насколько офигели все хоккеисты. С утра приходят во дворец — главного тренера нет. Ничего накануне не объявляли.
— Вообще ничего не говорили! Раз — а тренера след простыл. Как ни странно, мы тот плей-офф отыграли достойно. Сыграли все пять матчей, уступили 2-3. Один вообще был сумасшедший — в Воскресенске сыграли 2:2. Шундрик в воротах. Доигрались до буллитов. Шундров мне: «Леха, вставай!»
— Обговорено было?
— Нет. Прежде Васильев говорил — вы, мол, сами решайте. Но я буллиты действительно здорово отбивал. Шундров говорит: «Ты меня больше, вставай!» Лед поганый, нам из-за этого попроще. Первые пять буллитов — они ноль и мы ноль. Вторая серия — снова ноль. Начинаем третью — ну, не можем забить! Одни и те же уже по второму кругу бросают. Наконец Леня Трухно заковырял, выиграли. Одна шайба за 15 попыток. Приходим в раздевалку, достаем часы — ровно полночь!
— За серебряные медали с «Химиком» ваш тренер Васильев получил квартиру на Пречистенке. Самый центр Москвы. Что получили вы, ведущий хоккеист?
— Тоже квартиру. Только в Реутове. Это не Пречистенка, конечно...
«Уланов накостылял в Америке самому Саймону»
— В каждой команде есть «чемпион мира по тренировкам». Все умеет. В игре выходит — и пропадает.
— В ЦСКА таких не было. А в «Химике» — Олег Яшин. На тренировках такое мог нарисовать! Выходит играть — теряется.
— Говорили, самое фантастическое телосложение в ЦСКА было у Могильного. Развиты даже те мышцы на шее, которые обычно хороши только у борцов.
— Ну почему? Сережа Макаров — такой же. Но у него плечи выпадали, приходилось закачивать. Стал как кубик Рубика. Сережа Стариков тоже раскачался. А в «Химике» те двое, с кем я штангу поднимал. Витя Соколов — сплошной рельеф. А Володя Локотко — деревенский мужик, здоровенный. Сам смуглый — и мышцы литые, как у негра. А вот у Сереги Селянина мускулов не разглядеть, оплывший. Но мощь!
— Я помню, как он избил Геннадия Лебедева из «Крыльев». Васильев потом говорил: «Чего Лебедев к нему цеплялся-то? Селянин — сын экскаваторщика, он чуть Гретцки не убил. Аргумент один — кулаки. Что ему этот Лебедев?»
— Ну да, сын экскаваторщика. Или крановщика. Его тоже били, здорово попадало из-за вздорного характера. Он деревянненький немножко — а если выпьет, так вообще дурной становится. Помнишь, был у нас Игорь Уланов? Защитник? Вот Уланов первым уехал в Америку. А должен был Серега Селянин!
— Какая-то нелепая история с рестораном. Все сорвавшая.
— Мне потом пересказывали, сам я там не был. Случилось не в ресторане, а в бане. Нажрались — и Селянин принялся выступать: «Да я, кто вы такие...» Короче, ребята его поколотили. На следующий день приезжает за ним человек — доставить в Виннипег. Выходит Селянин с вот такой рожей. Канадец сразу: «Ооо... До свидания!» Зато Уланов в НХЛ зацепился. Когда поехали в Америку играть с олимпийской сборной.
— Убежал, что ли?
— Нет, не сбежал. Васильев его оставил официально. Попрощались, обнялись. А мы из автобуса смотрели.
— Между прочим, Уланов накостылял в Америке самому Саймону.
— Что-то я такого не помню. Может, легенда?
— Нет. Саймон мне лично это подтвердил. Запомнил!
— Игорь не был суперздоровым, но знаете... Жилистый парень, отчаянный. Как его в олимпийской сборной оставили? На него никто внимания не обращал. По игре не соответствовал. Катался слабовато, особенно задом. Был шестым-седьмым защитником! Играем в Канаде. Местный парень на него наехал — и Уланов долго не думал, кинулся в драку. На один матч его дисквалифицируют. Но смелость канадцам понравилась. Стали за ним наблюдать. Ему Васька внушает: «Игорь, не трожь ты этих канадцев, сегодня специально на тебя смотреть будут!» Так он и во второй игре подрался — еще на матч освобождают!
— Что Васильев?
— Только охает: «Игорь, ***!» Но канадцы характер отметили. Играл-то он слабовато. Забрали. Заиграл!
— А что у Селянина вышло с Гретцки?
— Не помню. Мне Гретцки другим запомнился. Мы встречались с «Лос-Анджелесом», Гретцки отыграл только период. Но перед матчем выкатился на приветствие. Такой щупленький, сунул мне тоненькую ручонку. Еще как-то вывернул, будто сверху — что, думаю, за куриная лапка?
«Когда заканчивал в Воскресенске, весил 117 кг»
— Говорили, в Воскресенске был парень талантливее Ларионова. Кажется, Губанов.
— Грибанов! Был такой, да. Утонул в речке. Сколько в Воскресенске таких талантов! Олег Белоусов катался феноменально. Игорь Нечаев в 17 лет весил 100 килограммов — добрейший парень, как медведь! Но брат у него воровал, и этот отправился воровать. Поймали, посадили. Как раз когда должен был ехать в юношескую сборную. Вернулся через три года — встал на коньки, а вес уже 110. Куда ему? Так и закончил. Потом снова сел.
— К слову, про вес. Есть тренеры, маниакально высчитывающие килограммы.
— Тот же Васильев. Как команда проигрывает — сразу всех отправлял взвешиваться. Нужна же причина, правильно? Потом список берет: «Та-а-к, кто у нас тут с лишним? Я гляжу — Червяков... Ладно... Торопченко, Яковенко — вот с вами будет разговор! Вы что себе позволяете?!»
— Вас худеть не заставлял?
— Он-то говорил, что заставлял! Но было немного иначе. Васильев вдруг решил, что 102 — это многовато. На предсезонке сбрасываю до 97. Чувствую — сил нет, шатает. Встаю в ворота — а меня мутит. Васильев перепугался: ну его на ***, этого Червякова... Так и сказал — «в *** вратарей».
— Легендарный тренер Николаев рассказывал — ваш вес был 107 килограммов. Я не поверил.
— Ну и правильно не поверил. У меня побольше было.
— Это сколько же?!
— 112! Но при 112 не очень хорошо игралось. Вот 107 — идеально. Когда заканчивал в Воскресенске, вообще было 117.
— Вы-то в НХЛ попасть могли?
— У меня даже агента не было. Но вышла интересная история. Когда все стало разваливаться, нескольких ребят из «Химика» заманили: «Приезжайте в ледовый дворец возле института физкультуры. Вас будут просматривать, отправлять на контракт в Америку и Канаду».
— Какая-то афера. Неужели поехали?
— Поехал. Просто глянуть, что будет. Вижу — ходят какие-то рожи полуеврейской национальности, перешептываются. Съехались кто умеет играть и не умеет. Откуда только взялись? Но самое интересное — после этого кого-то отправили за границу!
— Ого. Не обманули сразу?
— Вот именно — обманули, но не сразу. Кинули уже за границей. А я связываться не стал. Еще был эпизод в 1995 году. Тузик был вторым тренером у Михайлова в сборной. Говорит: «Леш, после чемпионата мира есть вариант с Германией. Я позвоню». Но не позвонил.
— Неужели в Финляндию не звали на тысячу долларов? Казалось, всех наших вратарей туда тянули.
— Вот как раз туда не звали. По причине того, что в Финляндии «блестяще» сыграл Мышкин.
— Это новость для меня.
— Да. Плохо отыграл. Вспомните — после него русских вратарей в Финляндию не брали вообще. Это 90-й, кажется. Как раз меня отцепили от сборной. Даже чемодан с экипировкой выдали — а потом отобрали. Потому что Мышкин приехал в сборную. Его взяли третьим. Первые двое — Мыльников и Ирбе.
«Продавщицу заболтали, она куда-то пошла. Я куртку в баул и сбежал»
— Великий тренер Ерфилов посмеивался — все юношеские сборные, оказавшись за границей, начинали чистить лавки. Выходят хоккеисты из магазина — звякает барьер. Что-то выносят под курткой. Всю команду ставят вдоль стены, выворачивают карманы.
— Было такое. Хотя тема сложная. В Союзе-то ничего не купишь! Только в «Березке» что-то можно отыскать. А за границей раздолье в любом магазине. Приезжаешь туда — крышу сносит!
— Прекрасно понимаю.
— Это потом стало звенеть. Я застал времена, когда выноси что хочешь. Никто не заметит. Что понравилось, надеваешь. Сверху накидываешь свою одежду — и назад. Отличались обычно ребята с периферии. Что попало под руку — то и тянули. Один натаскал к отъезду баул джинсов.
— У вас получалось?
— Помню, захожу в магазин. Прямо передо мной лежит куртка. Такая, знаешь... Как у летчиков. Кожаная, с мехом. Нутром чую — мой размер! Просто оцепенел.
— Такая долларов двести стоила.
— Это было в Швеции. Со мной Колька Борщевский и третий кто-то. С Колей еще один эпизод вышел. Ты напомни, я расскажу. А тогда шепчу: «Коль, отвлеките ее!» А Коля боялся всего. Чтоб что-то стащить — не его история. Но тогда продавщицу заболтали, она куда-то пошла. Я эту куртку в баул — и сбежал. Вот это была вещь.
— В Союзе не продали?
— Не сразу. Хоть просили сколько раз! Потом все-таки уломали. Еще был случай — в олимпийской сборной нам подарили майки «Канада — СССР». Такие красивые, с клюшками. Как-то приезжаю в Горький, на мне эта майка. Подходит гражданин с Кавказа: «Слюшай, друг, продай майку! Любые деньги дам!» Я заинтересовался — что значит «любые»? Тот обрадовался: «100 рублей дам!» Я не отдаю. Он поднимает ставки: «200!» — «Не...» — «300 рублей даю! Ты что?!»
— Ушам не верю.
— Я отказываюсь. Сижу, размышляю — а правильно ли не отдал? Вдруг сбоку сдавленный голос: «500 даю...»
— Министерская зарплата.
— Я так и не продал! Вот что уперся? Не знаю. За пятьсот-то надо было отдавать.
«Магниты» отличились»
— Мне вот сейчас вспомнилась давняя заметка из «Советского спорта». Вас же где-то поймали, дисквалифицировали... Не обманывает память?
— Было. Как раз в тот сезон, когда «Химик» второе место занял. Я поехал с олимпийской сборной. Воровать не собирался, честное слово. Это в юности азарт, а в возрасте дошло: еще попадешься, ну на фиг! За границей я был часто, насмотрелся на роскошь. Не так шокировало.
— Так что стряслось?
— Жил в номере с Игорем Никитиным. Пойдем, думаем, прогуляемся. Заходим в магазин — а оттуда как ошпаренные выскакивают Востриков и Димка Квартальнов. Как потом оказалось, их охрана срисовала — ну и рванули. А мы-то не знали! Ходим и ходим себе по магазину. Набрали на 150 долларов. Кассеты, бижутерия бабская... Кассу еще не прошли — оп!
— Что «оп»?
— Два охранника спереди, два сзади. Взяли в окружение. Но то, что кассу нам пройти не дали, было их ошибкой. Указывают: «А что это у вас?» — «Да мы все оплатим, вот деньги...» В этот момент в магазин заходит Толстиков, начальник делегации. Видит, как нас принимают.
— Это бывший вратарь ЦСКА?
— Совершенно верно. Вся история — минут на 20. Мы выложили 150 долларов — и на волю. Жалко было, конечно, доллары за эту *** отдавать, но куда денешься. Вроде тема исчерпана, да? Но возвращаемся в Москву. Собрание по поездке — Васильев встал, отчитался. А людей в том турне попалось много! Прямо с перебором. Особенно «магниты» отличились.
— Магнитогорские?
— Да. Их потом и званий лишали, и дисквалифицировали. Васильев договорил, садится — и вдруг голос Толстикова: «Владимир Филиппович, у вас же еще был инцидент с Червяковым и Никитиным...» При том что вопрос решился на месте. У некоторых до суда дошло.
— В Москве?!
— Нет, в Канаде. Правда, после этих судов отпускали, но все-таки. У нас-то пустяк! Так что думаете? Лепят дисквалификацию до конца сезона, на 12 матчей. Пришлось брать из Казани вратаря Киряхина, он доигрывал.
— Зачем Толстиков так выступил?
— Сплавить меня.
— Для чего?
— А зачем ему «Химик»? Он-то из ЦСКА!
— Все ясно. Вы просили про Борщевского напомнить.
— А, Коля! Еду за сборную как раз к тренеру Ерфилову. В Рыбинске собрали всю лучшую молодежь, 70 человек. На три состава, друг против друга играли. Коля Борщевский в моей команде. Первый матч — Коля не забил ни одного гола. В раздевалке сидели рядом. Вижу — Борщевский плачет!
— Надо же.
— Говорю: «Ты чего?» -«Не забил...» — «Да брось, Коль. Ерунда какая!» Насилу успокоил. На второй матч выходим — он пять кладет! Очень ярко начинал в минской «Юности». Руки фантастические, быстрый. В раздевалке толкаю его: «Коль, как? Уже не плачешь?» — «Да ладно...» Он и стал звездой потому, что вот так относился к неудачам.
«Когда «дык-дык» — рукой яйца хватаешь. Тогда еще ничего, терпимо»
— Кому-то из больших вратарей шайба попала в горло. Ужасная картина. Вам не прилетало?
— В горло — нет. Все-таки было защищено неплохо. А вот в ухо попадали. По касательной в голову. Это обычно в Канаде.
— Почему в Канаде?
— Почему-то именно там шайба ныряла. Надкостница на плечах разбита. Шрамы до сих пор видны.
— Александр Черных рассказал про момент самого лютого страха в жизни: «В Горьком играли какой-то турнир, я на лавке сидел. Рядом борьба, оттуда клюшка выскакивает — в глаз мне! Вот когда в раздевалку меня вели, а я не видел ничего — это и был тот самый момент...» Эпизод самого-самого страха у вас?
— Я про хоккей расскажу, ладно?
— Разумеется.
— Играли в Воскресенске с «Крыльями». Димка Миронов накатывается с ползоны. Я это прочитал — вижу, ему пас отдают. Начал двигаться навстречу. Выкатился почти в упор, он с размаху заряжает по воротам — и точно мне в «ракушку»! ***!
— Ой, святые угодники.
— У меня искры из глаз. Пробил все насквозь.
— У меня от рассказа-то все судорогой свело. А вам каково?
— Мне, поверьте, еще хуже. Но главное — сразу мысль: а смогу ли я теперь это самое? «Дык-дык»?
— Сексом заниматься?
— Вот!
— Ну и?..
— А я расскажу, что было потом. Ужасно, когда яйца болтаются. Вот это боль так боль! Но я приспособился. Когда «дык-дык» — рукой их хватаешь. Тогда еще ничего, терпимо.
— Не посинели?
— Посинели, конечно! Все посинело, ё!
— Матч-то доиграли?
— Меня заменили сразу. Куда там доигрывать? Говорю же — неделю потом ходил за яйца держался. Но отошло.
«Продай игру»
— Это просто наука побеждать, Алексей Алексеевич. Любого вратаря хоть раз обвиняли в сдаче. Через такое прошли?
— Самое интересное, за всю жизнь ко мне обратились только дважды — «продай игру»!
— Тем интереснее.
— У «Химика» лучшие времена, идем в лидерах. Приезжает к нам «Автомобилист». Тренировал его бывший хоккеист сборной Кузнецов. В «Химике» играл, в «Крыльях». Сразу ко мне: «Леш, нам надо зацепиться в Суперлиге, хоть очечко привезти. Пять тысяч тебе даю!» Это советские времена.
— Ого. «Жигули».
— Ну да. Мне смешно: «Слушайте, ничего вы с нами не сделаете. Даже при моей помощи. Ну никак!»
— Чем дело закончилось?
— Выиграли мы 7:2. Ну, прошло и прошло. А второй случай поинтереснее. Тоже в «Химике», Васильев как раз уехал тренировать в Германию. Вместо него остался Генка Сырцов. Вот он правильно себя повел.
— Это как?
— Сначала-то начал жопой вертеть — у него три вратаря. Шундрик (Юрий Шундров. — Прим. «СЭ»), Олег Лаврецкий и я. Начинаем чемпионат — первые четыре матча проигрываем! Меня вызывает: «Леш, только в тебя верю. Не нервничай, ты будешь играть. Пропустишь — дергать не стану». Вроде шлейф тянулся — «Червяков тяжелый человек, с ним сложно». Да со мной проще пареной репы! Не трогай меня — и все!
— Сами себя настраивали лучше любого тренера?
— Вот именно. Тогда обыграли и «Динамо» в Москве, и Тольятти. Да всех! Спокойно вошли в плей-офф. Хотя команда молодая. Как раз только Береза заиграл, Чербаев, Ждан... В плей-офф попадаем на «Ладу». Их Цыгуров тренировал. Первый матч в Воскресенске. Забыл фамилию, кто у них был капитаном команды ... Подходит ко мне: «Леш, давай так. Даешь любой паспорт — хоть матери, хоть сестры. На него оформляем «Жигули». Но сдай нам игру — именно здесь, в Воскресенске. У себя-то мы решим вопрос...»
— Что ответили?
— «Да вы что, ребята?! Я не могу!» Дороже выйдет. У нас же бандиты были. Страшно! Но эти из Тольятти, как понимаю, подошли не только ко мне.
— Проиграли?
— Проиграли 0:1. Санька Иванов, электростальский парень, успел на добивание. Но по игре мы должны были побеждать. У них здорово сыграл Никитин, вратарь из Риги. Он вообще блестящий сезон провел. Ну, проиграли и проиграли. А я жил в номере с одним защитником, рассказал ему про «Жигули»: «Представляешь?» Он глаза выпучил: «И ты не согласился?! Ну-у, дурак!»
— Кто ж вас обвинил?
— Сейчас дойдем. Едем в Тольятти на второй матч. В общем-то, без надежды. Ясно, что там судей прихватят. Так ко мне опять подходят: «Алексей, давай?» А я знаю, что туда отправились воскресенские боевые ребята. Во главе с Трифоновым. Очень внимательно смотрели за такими вещами. Говорю: «Да вы чего, ***?! Это ж сразу будет ясно!»
— Как сыграли?
— Проигрываем 3:5. Все по делу, но я не лучший матч провел. Плюх не пускал — но и не выручил. Просто планка у меня была высокая. Редко по пять шайб запускал! Ну и возникло подозрение: «А не продал ли Червяков?» Хотя наверняка люди из Тольятти и здесь не ко мне одному сунулись! Бандиты начали прощупывать по своим каналам.
— Не появилась ли новая машина в семье?
— Были способы. Выяснили — нет, не продал. Может, того же Цыгурова спросили — а тот ответил: «Я посылал, он не согласился». Так что ко мне претензий не было. А, вспомнил еще одну историю!
— Что за история?
— Это было уже в «Спартаке». В команде полный швах, зарплату не платят. Для Гелани главное — собрать команду для Кубка «Спартака», устроить показуху. А дальше трава не расти. Два месяца зарплату получаем, на третий — все. Ни премиальных, ничего. Бесплатно играем.
— Бастовать не пытались?
— Были забастовки. Кинут нам по 100 долларов и хватит. Едем в Магнитогорск, получаем 3:7. Я ничего особо не запустил, там команда сумасшедшая — Корешковы, Гомоляко... Разрывали! Хотя у меня есть подозрение, что кое-кто из наших ребят сдавал. Совсем слабо сыграли в обороне. А крайний — я! Не важно, как забивали — главное, пропустил семь. Для меня это было выше крыши. Значит, что-то не то. Главным тренером был Анисин. Говорит: все ясно, Червяков продал.
— На собрании?
— Нет, не на собрании. Открыто сказать не осмелился. Но сразу опустил в запас, поставил Гену Ушакова. Я выяснять отношения не стал — взял и ушел.
«Мурляндия»
— Были в вашей жизни и другие замечательные команды, не только «Химик». Еще Ярославль.
— Я должен был не в Ярославле оказаться, а в ЦСКА. Шагас возле меня терся: «Владика Третьяка проводим, ты будешь играть». Мне 18 лет. Но Васильев в ЦСКА не отпустил. И в «Химике» не давал играть. Я съездил в ЦСКА, огляделся. На следующий день Васильев вызывает: «Ну что, был в ЦСКА? Понравилось? А теперь забудь, никуда не поедешь!» Без его «разрешаю» на бумагах даже ЦСКА ничего не мог сделать. Начинается следующий сезон — я в Воскресенске третий вратарь. До меня Герасимов и Ушаков. А в Ярославле не было вратаря. Их консультировал Эпштейн, он и выпросил у Васильева: «Отдай мне Червякова на сезон!»
— Николаев рассказывал в интервью: «Хотел помочь Эпштейну, взял его в Ярославль консультантом. А тот начал меня подсиживать».
— Глупость какая-то. Зачем это Семенычу — в его-то годы? Я не заметил, чтоб он Николаева подсиживал. Николаев-то врал выше крыши. Эпштейн получал в Ярославле очень хорошие деньги — 500 рублей. При этом ни за что не отвечал, ничего не делал. *** груши околачивал. Зачем ему подсиживать?
— Откуда знаете про 500?
— Подруга у меня была — профсоюзный деятель на моторном заводе, который содержал команду. Все мне рассказывала. Николаеву платили вообще 800 — когда у всех была зарплата 130!
— С нынешним президентом клуба Яковлевым, наверное, вы еще играли вместе?
— А как же? Он был не особо общительный. Играл средненько. Правда, в первом звене. Ему здорово помог партнер по тройке Аркаша Рудаков, великий хоккеист. Кто-то Игоря Ларионова называет «профессор». Но Рудаков на голову выше!
— По мозгам?
— По мозгам — в первую очередь. Играем на базе в домино — подойдет, взгляд кинет и уже знает, как сыграть. Ларионов-то щупленький, а Рудаков еще меньше. Наверное, метр шестьдесят. Но суперигровик! Приезжаем в Череповец. А там команда странно комплектовалась — по принципу «не перевелись на Руси богатыри». Все под два метра! Бандиты! Аркашку пытаются убить — он уходит. Замах, замах, замах... Падает, падает, падает... Снова пытаются ударить — он обыгрывает и закатывает в пустые.
— Тот Ярославль тренировал Сергей Николаев?
— Конечно! Каждое собрание — шоу! Николаев психологически неустойчивый. Как важная игра — сразу трясет. Но я эти мероприятия любил, обязательно прикол случится. Только пришел в команду, через две недели собираемся в Финляндию на товарищеские игры. Первый мой матч, кому-то проигрываем — Николаев в перерыве влетает в раздевалку... С другими тренерами я работал — все были спокойные. Никто в перерывах не орал. А этот как понес, мат через слово. Да еще заковыристый! «Ну что, ***, в Финляндию собрались? В Мурляндию вы у меня поедете!» Сбоку сидит Гера Горшков. Игрочок деревянненький, но для первой лиги ничего. У Николаева вдруг глаз за него зацепился: «Горшков, ***! Ты уже полгода не забиваешь! Пьешь, наверное, сука?!» — «Сеич, я уже полгода не пью...» — «Поэтому и не забиваешь ни ***!»
— Эпштейн мне говорил — у Николаева в Воскресенске прозвище было Судорога.
— Вот-вот, Судорога! Он как раз такой! Николаев мог стать большим тренером. Но подвела психология. Как решающий матч — суетится, орет, все ему не нравится... Команду успокоить бы, а он только заводит.
— Чемпионами стали уже с Воробьевым.
— Воробьев только пришел — сразу взяли золото. Хотя команда была слабее. Был бы у того Ярославля тренер поспокойнее, поувереннее, мы бы чемпионами стали на год раньше.
— Николаев ставил после проигранных матчей порнокассету: «Смотрите, что с вами сегодня делали». Причем кассета все время была разная. Так что смотрели с интересом.
— При мне было другое. Где-то Сеич раздобыл видеомагнитофон. Всех нас рассадил смотреть фильм. Ну, посмотрели, разошлись... Вскоре собрание — и Сеич приходит багровый: «Вашу мать! Ну вы, ***, удружили главному тренеру. Думал, устрою вам культурную программу. Принесу видеомагнитофон. У вас же ни у кого нет магнитофона! А вы меня, ***, заложили на следующий же день...»
— Заложили?!
— Кто-то стукнул в комитет комсомола. Оттуда сразу явились: а почему вы показывали? Что именно смотрели?
— Что смотрели-то? «Калигулу», исторический фильм?
— Что-то японское. Никакого секса. Но звоночек состоялся.
«Да ну вас на... Сами выбирайте тактику и состав»
— Николаев принял «Северсталь» — и мне говорил: «Я удивляюсь! На команду четыре стукача. Зачем так много? Двух вполне достаточно». В Ярославле кто-то постукивал?
— Мы как раз на Юру Яковлева грешили. Обычно стучит кто? Человек, не очень сильно играющий. При этом всегда попадает в состав, его ошибки как бы не замечают. Он на хорошем счету. Вот такие «тихарики» и докладывают... Рассказать, как меня вербовали?
— Очень любопытно.
— Даже не знаю, как им такое в голову взбрело. Это второй мой приход в Ярославль. Вызывает Николаев. Рядом сидит Шапошников, второй тренер. Говорим ни о чем, говорим... Переходят к сути: «Леш, вот смотри. Ты игрок авторитетный. Можно сказать, ведущий. Ребята к тебе прислушиваются. Хотим, чтоб ты был бы в команде проводником тренерских идей...» Ну и так далее. Я слушаю, поддакиваю: «Ну да...»
— На чем разошлись?
— Закругляю: «Сергей Алексеевич, представьте ситуацию. Вы что-то не так сделали. Не того поставили. Всем ясно — тренерская ошибка. Мне-то что делать? Говорить команде: «Нет, это мы сами»?» Николаев желваками заиграл, скомкал какую-то бумажку. Тишина повисла. На этом разговор закончился. Все!
— Николаев говорил дословно: «Червяков был одним из моих противников в команде». Это как понимать?
— Тренеру со мной надо было очень просто себя вести. Что-то не так? Вызови и скажи: «Леша, мы в тебя верим. Свободен!» Главное — не дергать. А со мной в Ярославле не совсем красиво поступили. В «Торпедо» вторым был молодой вратарь Женя Тарасов. Еще не совсем готовый, но одаренный. На следующий сезон его даже в сборную взяли. После чемпионата мира-95 в Ярославле говорят: «Будете играть через матч». Хорошо, не вопрос. Ну и получается: если я в воротах — выиграем. Если Тарасов — то так, то эдак. Показатели по победам и пропущенным у меня всегда были лучше. Но очередность соблюдали. Тут в Ярославле важный матч с «Динамо». Очередь моя — а на собрании вдруг объявляют: Тарасов!
— Как так?
— А вот так. Подхожу к тренеру Киселеву, бывшему вратарю: «Что такое?» — «Да понимаешь, на игру приезжает Васильев, будет смотреть для сборной Тарасова...»
— Тот самый Васильев, который вас тренировал в Воскресенске?
— Да, Владимир Филиппович. Он и сборную тренировал. Ну ладно, я проглотил. Проигрываем «Динамо» 1:2. Потом снова соблюдаем очередь — пока Женька не «поплыл». Я стал играть постоянно. Выигрываем тяжелейший матч в Тюмени, летим в Омск — оп, опять Тарасов в составе! Вот это мне уже не понравилось. Разозлился, немножко нарушил.
— Что такого? Ну, сыграл и сыграл.
— Я все думал, что в сборную вернусь. Что-то Васильеву докажу, покажу. Показатели у меня из лучших в лиге! Главное, сам чувствовал — я в порядке. Мне 31 год, самый возраст! Ну и пошел конфликт. А если я вступаю в конфликт — назад не сдаю. Два раза в Ярославле вышла одинаковая история.
— Первый раз как разругались?
— За десять лет до этого, в 85-м. Я совсем молодой. Идем в лидерах, остается несколько игр до конца. К нам приезжает Саратов. Как раз с ними и спорили за «переходку» — или они, или мы. Первый матч проигрываем 1:2. Хоть имели преимущество. Ну, трясло! Как важный матч — Николаев и себя заведет, и команду. Только хуже из-за этого играем. Второй тоже проигрываем — 2:4. Николаев на собрании внаглую, открытым текстом меня обвинил...
— В сдаче?
— Что из-за меня, мол, проиграли. Я прямо посреди собрания встал, ушел в свою комнатку. Собрал вещи и уехал из команды. Даже слова им не сказал.
— Потом снова вернулись в эту же команду, к этому же тренеру?
— Десять лет за мной Ярославль бегал! В Твери играю — туда приезжают, уговаривают. Сам Николаев не ездил, присылал очень хорошего переговорщика Игоря Алексеева. Тот импозантный, язык подвешен, «будьте любезны», «извините, пожалуйста»... Умел подойти! Но я действительно сильно играл. Этого переговорщика Николаев потом тоже выгнал из команды.
— У вас есть ответ — зачем вас второй раз принялись выживать из Ярославля?
— Скорее всего, пошли на поводу у Васильева. Тот просил: «Давайте ставьте Тарасова». Но сам два раза его в сборную приглашал — ни разу нигде не поставил! Я даже думал: может, хочет так мне досадить? Если по человеческим качествам брать — Николаев даже приятнее.
— Установки у Николаева тоже удивительные — как и собрания?
— У Николаева всегда спектакль. Как-то прилетаем в Усть-Каменогорск, а у них звено Александров — Соловьев — Кузнецов. Выходим на первый матч — крупно проигрываем. Просто в одни ворота. А нам, чтоб получить «мастеров спорта», нужно было три года подряд входить в шестерку в первой лиге. В Ярославле было два мастера спорта — Казачкин и Рудаков. Один мастер спорта международного класса — Пачкалин. Остальные без звания.
— А хочется?
— Не то слово. Звание очень высоко ценилось. Вот что делать Николаеву? Какие слова говорить? Заходит в раздевалку, у него планшет с фишечками. Открывает, фишечки расставляет в полной тишине: тук-тук-тук... Вдруг выкрикивает: «Да ну вас на ***, ***! Сами выбирайте тактику, состав!» — и выбегает. Так что вы думаете? Выигрываем 4:3! Секунд за 15 до конца Борис Александров накатывается, бросает в упор — а я щиток кладу. В него попадает. Александров не смог забить!
— Как-то я приехал к Николаеву в Ярославль. Встречал меня на армейском джипе. Положил руки на руль, смотрит — и вдруг: «О, ногти отросли! Два дня как стриг». Подумал и добавил: «*** бы так рос».
— У него все в таком духе. Случались дикие моменты. Устроил собрание жен хоккеистов.
— Мне уже не по себе.
— Начинает разговор: «Что вы делаете со своими мужьями?» Те сидят, задумались. Кто-то хихикнул. Николаев повышает голос: «Ну что растерялись?! *** сосете, наверное? А нужно что делать? Гладить ножки — «Вы мои золотые. Отдыхайте, отдыхайте. Кормильцы вы мои...»
— Слушайте, это прекрасно.
— Был у нас защитник Макаров. Гибкий — как пластилиновый! Если шайбу к борту прижимал, а в него врезались — его будто развозило. Еще и зубы черные, все гнилые.
— Какой выпуклый портрет.
— Николаев смотрит на все это — и не выдерживает: «Макаров! Вот гляжу на тебя у борта — ну, только штаны снять и *** тебя осталось...»
— Ох.
— Приезжаем в Минск. Минск и Ленинград — самые *** поездки. В Минске только разместились в гостинице — а бабы уже за нами ходят. Николаев увидел, все просек. На следующий день проигрываем. На собрании: «Ну что, ***, суки? Думаете, мне *** неохота? Но у меня не стоит после вашей игры!»
«Ленин умер, а Ильичи остались...»
— Это же Николаев говорил водителю ассенизаторской машины — «коллега»?
— Это Зачесов. Но они с Николаевым — копия. Едем командой в автобусе, рядом остановился говновоз. Нам бы форточки закрыть — а Зачесов откручивает пошире, орет: «Шеф! Отвори дверь!» Тот открывает. «Коллега!» — «Какой я тебе коллега?» — «У тебя полная машина говна — а у меня автобус...»
— Васильев бы так не сформулировал.
— Васильев по-другому говорил. Прилетаем в Канаду с олимпийской сборной. Как автобус подъезжает к гостинице, Васильев заходил первый. Водителю: «Как дела?» — «Хо-ро-шо...» С акцентом, по-русски. Васильев однажды остановился, задумался: «Не надо говорить «хорошо». Надо отвечать ***». Ну и так далее. С того дня понеслось: «Как дела, Джо?» — «***!» Еще веселее было, когда кто-то из молодых этому Джо сказал: «Ни музыки у тебя в автобусе, ничего. Телевизор висит — хоть бы порнуху поставил». Джо тут же достает из бардачка кассету, вставляет — действительно, порнуха! Отборная! Два телевизора — один впереди, другой в середине салона. И начинается — «О! А!» Васильев дремал на переднем сиденье. Тут встрепенулся от оханья, очнулся. Поднимает глаза — а там что творится!
— Не сорвал телевизор с кронштейнов?
— Не, не. С большим интересом смотрел.
— Николаев говорил: «Хорошо, меня сняли. Пришел Воробьев — сразу Червякова выгнал». Как происходило?
— А происходило очень просто. Яковлев уже стал президентом «Торпедо». Вызывает: «Леш! Я все понимаю, у тебя конфликт с Николаевым. Потренируйся, потерпи. Два месяца осталось до конца сезона, не срывайся. Николаева мы уберем...» А Николаев меня сослал во вторую команду.
— Не сорвались?
— Сорвался, не выдержал — дал интервью на местном телевидении. Которое Николаеву не понравилось. Знал бы я, что вместо Николаева придет Воробьев...
— Отношения были не очень?
— Воробьев меня точно в команде не оставил бы. У него дисциплина железная. Порядок — прежде всего. Как мы говорили, «Ленин умер». Даже смеяться нельзя! Вот история: я уже был в «Спартаке», а Воробьев тренировал Ярославль. Играем с ними в Сокольниках. «Спартак» чуть ли не на первом месте идет! В итоге, правда, даже в переходной турнир не попали. Вот приезжает ярославское «Торпедо». У меня там друг играл. Сразу собрание устроили. Я дверь приоткрыл, хотел окликнуть — у всех круглые глаза: как можно?! Не дай бог, Воробьев увидит, что ты перед матчем говорил с кем-то из другой команды. Это все, конец! Мы с приятелем потом по-тихому встретились, шепчет: «Да ты что? Невозможно!» Ну, маразм. Тогда я и произнес то, что потом разлетелось по хоккейному миру: «Да-а, Ленин умер, а Ильичи остались...»
— Прекрасно сказано. Так как вас Воробьев-то убирал?
— Там все было тихо. Прихожу к Яковлеву — тот говорит: «Леша, прости, мы Браташа берем. Ничего не могу сделать, ищи команду. Воробьев говорит — «Червяков не нужен».
— Хоть раз с Воробьевым переговорили?
— Нет. Вообще ни разу. Эти тренеры-узурпаторы только в той системе могли работать. Где-то за границей — вряд ли.
«Каждому миллион»
— Самые памятные премиальные в вашей жизни?
— Вот это вы хорошо вспомнили! Интересная история! Помните локаут в НХЛ?
— Конечно. 1994 год.
— Я был тогда в Ярославле. Должны играть со звездами. Сборная у них была — просто ***. Ларионов, Крутов, Макаров, Могильный, Федоров, Буре, Борщевский, еще кто-то... Но я-то представляю, что им устроили в России: с банкета на банкет. То в администрацию ведут, то еще куда-то. Растренированы! Приезжают в Ярославль. Алексеев, начальник команды, шутит: «Ну что, ребята, премию-то объявлять за победу? Или не надо душу травить? Какая уж победа...»
— Все равно не выиграете?
— Ну! Тут я голос подал: «Вы все-таки премию назначьте». — «Да вам хоть миллион дай — не выиграете». Я и уцепился: «Михалыч! Так что, миллион даешь?» «Да ладно... Даю!» — и ушел.
— Вы же вроде выиграли?
— Обыграли НХЛ! Михалыч бледный!
— Надо найти миллион?
— Каждому миллион. Не помню, сколько это в долларах, но приличные бабки. В чемпионате России мы таких денег не видели. Короче, год он отдавал долги. Возвращал какими-то кольцами, золотыми цепочками... Не все, но вернул.
— Постников — уникум. Говорил: «Никогда в команду не возьму Водолея. Все Водолеи — алкоголики». Еще был у него тест — резкое движение головой к лицу игрока. Если отпрянул — значит, трус и подлец. В команде такому не место. Но один сделал движение навстречу — Постников с перепугу разбил затылок о стену...
— Сколько интересного я узнаю... У меня с Постниковым была встреча. Сразу спросил: «Ты чего хочешь?» Зарплату я попросил обычную, ничего сверх. Но добавил: «Еще «Волгу»!» «Хорошо, — отвечает. — Я тебя услышал». На этом все закончилось.
— Пропал?
— Пропал. В Магнитогорск взяли Михайловского.
«Белошейкин запил»
— До ЦСКА вы доехали. Пусть и не с первой попытки.
— Потому что Белошейкин запил.
— Вот это причина так причина.
— Я три месяца пробыл в команде — ни разу Белошейкина не видел! Представляете, как мог запить? Мне самому стало интересно: Женя-то живой вообще?
— Вы с ЦСКА стали чемпионом страны. Но что-то золотой медали в пакете не вижу.
— Так не дали! Было правило — надо сыграть 50 процентов матчей. Мне двух не хватило. Но это ерунда. Подавался список, и Тихонов запросто мог туда любую фамилию вписать. Мне смешно: ЦСКА умудрился стать чемпионом страны без вратаря!
— Как так?
— Ни Тыжных не наиграл на медаль, ни Белошейкин, ни я. Ни одному не дали!
— Тыжных — спокойный, добродушный человек. Но с самолюбием. Говорил, в какие-то моменты чувствовал себя сильнее Третьяка.
— Мы до этого с Тыжных пересеклись в СКА-МВО. Он при мне сидел на лавочке! Хотя тренер Александр Волчков меня не любил.
— Почему это?
— Мне с чудаками тяжело.
— Это в чем, извините, проявлялось?
— Как-то подхожу к его столу. Лежит открытая тетрадка. Заглянул — а там тренировку расписал. Выведено — «баскетбол». В скобках — «игра в мяч». Следующая строка — «футбол». В скобках — «игра в мяч ногами». Нормальный человек такое напишет?
— Я прямо затрудняюсь с ответом.
— А с чего все началось? На одной тренировке нагородил в зале скамеек. Тарасовские номера! Нужно было «рыбкой» перепрыгнуть, головой вперед. Одну, вторую, третью... Три или четыре скамейки я еще перепрыгивал. Потом чувствую — опасно стало! На *** мне это нужно? Шею сломаю.
— Отказались?
— Отказался. Прямо при всех, не стесняясь. Остальные кое-как прыгали. Вот после этого Волчков меня невзлюбил.
— Борис Шагас про вас рассказывал потешную историю. Мол, взяли Червякова в ЦСКА, тот в столовой хоккеистам каши подкладывает: «Все надо доесть, а то в следующий раз меньше дадут».
— Что за чушь?! Ну, бред! Сколько про меня басен ходит, а? Шагас — он кто такой?
— Правая рука Виктора Тихонова. Отвечал за всю селекцию.
— А профессия его — инженер по холодильным установкам. Прежде крутился в «Спартаке», потом как-то в ЦСКА оказался. Мне Васильев говорил: «Имей в виду, Шагас — любитель значков. Будешь ему привозить — станешь лучшим другом, замолвит словечко». Сашка Смирнов ему возил значки, я знаю. Может, Димка Квартальнов.
— А вы?
— Я — нет.
«Ларионов наливает что-то желтенькое»
— Сразу узнали — кого стоило сторониться в ЦСКА?
— Мне Игорь Ларионов указал на одного хоккеиста: при нем высказывайся аккуратнее. Хотя тот, может, и не хотел стучать. Просто его жена дружила с женой Тихонова. Жили, что ли, рядом. Так что невольно все транслировалось. Через баб-то.
Первый раз захожу в столовую. Меня знакомые зовут за свой стол. В ЦСКА под компот стояли железные кувшины. Вообще не видно, что налито. Игорь Ларионов себе наливает что-то желтенькое — и мне тоже: «Давай!» Вижу — компот какой-то чудной. «Это что?» — «Пей...» Вино! В ЦСКА был вратарь Бахуташвили из Грузии. Ему привозили. Я этот стакан — хлоп!
— Чудесная история.
— Чудесные истории как раз только начинались. Эта эпопея огоньковская. Все сидели перед телевизором, «Взгляд» смотрели — Ларионов, Фетисов, Касатонов, Зубков...
— Нет бы со сбора убежать. А вы «Взгляд» смотрели.
— Так все убегали! Даже у Ларика была какая-то фигуристка, к ней сматывался. Но делали грамотно. Знали, что Тихонов с собачкой выходит гулять часов в 11 вечера. Сторож был заранее предупрежден. Открывал замок. Тот болтается, но не закрыт. Зубков с Игорем ставили машину с самого краю. На третьем этаже базы жили футболисты, на втором — мы. Со второго спуститься пустяк. Руками автомобиль на нейтралке выталкивали за ворота. Ну и уходили в ночное.
— Когда возвращались?
— В семь утра. Все еще спят. Никто не просекал, залетов не было.
— Алексей Ивашкин рассказывал историю — как пришел в горьковское «Торпедо». Обыграли дома СК им. Урицкого, хочет после матча в душе долбануть пару бутылок пива. А горьковские на него покосились: «Что пиво хлещешь, только деньги переводишь? Водки махни, и нормально!» В ваших командах так могли?
— Чтоб в «Химике» начали квасить прямо в раздевалке — такого не припомню. Вот в «Спартаке» бывало. Заходишь в душевую, а люди там с шампанским или пивом. Причем известные. Даже в ЦСКА случалось! Вот играем в Риге. Туда поездки всегда были веселые. Возвращаешься в раздевалку, видишь — в душевой столб из ящиков пива. Холодная водичка льет, охлаждает. Я больше скажу! В ЦСКА Вовка Зубков говорит: «Леш, пойдем. Кое-что покажу». Ведет в столовую. Думаю: что там делать-то? А там работала повариха. Видимо, свой человек. До сих пор картина перед глазами: Вовка открывает дверь, длинный-длинный стол, а в конце стола сидит один известный хоккеист. Закинул трехлитровую банку вина — только слышно: блю, блю, блю... Бух на стол пустую!
— Режимщик номер один на вашей памяти?
— Артур Ирбе. Это что-то! Вот кого я сильно уважал. Во-первых, игровик. Физические данные так себе — невысокий, кубышка такая... Даже казалось — раскоординированный. Но голова работала очень хорошо, игру читал. Я это сразу в нем почувствовал. Ирбе — первый, кто стал у нас хорошо играть клюшкой. Мы вместе провели несколько сборов — это профессионал!
— В сборной СССР встретились?
— Да. Он не пил. Девочки не интересовали. Я его Турбо-Ирбо звал. Но мне всегда проигрывал! Не было такого, чтоб рижское «Динамо» обыграло мою команду! Хоть на одну шайбу, хоть на две — но мы лучше. Артур очень злился.
— Когда злятся одержимые люди — это выглядит забавно.
— Он же журнал вел — я все хотел туда заглянуть! Каждый день описывал. Тренировка прошла, гляжу — выводит. Я сразу: «Артур, покажи!» За спину тетрадь прячет. Ни-ко-му не показывал. Но один раз мне открылся: «Лех, ты можешь весь чемпионат сыграть без срывов? Стабильно? Вот у меня никак не получается...» У него действительно случались провалы. Игр десять ярких — и вдруг что-то чудовищное. Я дал совет: «Артур, ты слишком режимишь. Нельзя исключить все, кроме хоккея. Учись расслабляться!»
— Выпить?
— Выпить. Отдохнуть с кем-то. Отвечает: «Я знаю, ты прав. Но не могу. У меня не получается, сразу разлад в душе».
— Витолиньш со Знарком мне рассказывали, как работал в Риге Артур Ирбе. Жил на 17-м этаже — бегал вверх-вниз.
— Вот точно, он такой. Немножко помешанный. Это ему и мешало. Психика не выдерживала постоянного напряга.
— Ирбе на тему Советского Союза не высказывался? Рассказывал про дедушку, который воевал не на нашей стороне?
— Нет. Ни разу не заговорил. Но я над латышами подшучивал во второй сборной. Человек пять их было — Ирбе, Витолиньш... В столовой садились отдельно от всех. Прохожу мимо: «О, стол иностранцев!»
«Тихонов метнулся к Фетисову: «Слава, Слава, меня посылают...»
— Вас Тихонов в сборную СССР брал?
— Да. Где-то пишут, что у меня один матч за сборную, но это неправда. Три! Как-то на турнир «Руде Право» поехали — менялись с Мыльниковым. До сих пор корю себя за одну шайбу: чех от борта с неудобной принимает шайбу, набрасывает на пятак. Я сделал движение вперед, чуть выкатился. А у него шайба сорвалась! Сначала в пятку мне, потом в конек — и в ворота. Проиграли 2:4. Потом на чемпионате мира играем с чехами, тоже я в воротах. 0:2 проигрываем — я с нулевого угла пропустил!
— Что Тихонов говорил?
— После первого случая Тихонов влетает в раздевалку, на меня матом: «Ты, ***, что?!» А я сижу злой. Мечтал попасть в сборную — и так обосраться! Хотя играл-то неплохо, но эпизод все перечеркнул. Я слушаю, слушаю — а Тихонов не унимается. Тут у меня вырвалось: «Пошел на ***».
— Я не ослышался?
— Да-да, так и сказал ему. Вот говоришь, будто Тихонов мог ударить... У него лицо как-то вытянулось. Метнулся к Фетисову: «Слава, Слава! Меня на *** посылают!» Ха-ха! Думаю, я единственный человек, который Тихонова вот так послал. А я их всех посылал. Даже Ваську. А уж Зачесова-то... Тот потом боялся мне слово сказать!
— Быков поражение от чехов 0:2 объяснял интересно: «Мы всю группу отыграли в холодном дворце. Потом вдруг попали в теплый. Ноги совершенно не бежали».
— Гол-то был «мой», тут и вопросов нет. Но если кто-то помнит матч — чехи нас по игре раздели! У нас два-три момента. У них — не меньше шести. Но в памяти остался почему-то только гол.
— Самая странная шайба, которую пропускали?
— Это уже на закате, в Воскресенске. Какая-то заварушка, я лежу на животе. Шайба так высоко-высоко подлетела над пятаком — и падает точно мне на задницу. Оттуда и занесли. Все ржали.
«Алазанская долина»
— Человек с самой светлой душой в том ЦСКА?
— Вовка Крутов! Это однозначно! За три месяца, что я пробыл в ЦСКА, раза два пропал. Его нашли. На раскатке никакой. Вечером выходит — забивает две!
— За эти месяцы в ЦСКА — самая веселая история?
— Прилетаем в Челябинск. Вижу — какой-то шухер. На ужине многих нет. Тут доносится: оказывается, в гостинице на каком-то этаже бар. Туда завезли вино «Алазанская долина». Ребята по-тихому набирают.
— А вы?
— Я вино вообще никогда не пил. Утром выходим на завтрак — половины команды нет. Смотрю, Тихонов с доктором бегут в столовую, шум-гам... Оказалось, доктор пошел будить ребят — половина отравилась. Так Тихонов пошел *** столовую: «Вы что нам дали на ужин вчера?!» Никто ж не скажет, что напились «Алазанской долиной». А доктор был свой человек, Тишке впихнул эту тему — будто после ужина обосрались.
— Легендарный доктор Силин?
— Он самый, Силин. Тишка все за чистую монету — и полетел чихвостить поваров. Санэпидемстанция приехала!
— Ну и как сыграли после такого?
— Странно, но не проиграли. 2:2.
— Была громкая история — какие-то девицы подмешали Гусарову и Белошейкину клофелин.
— Было такое. Мало кто знает — был там и третий человек. Стеля. Игорь Стельнов. Если те отскочили, то Стеле дорого обошлось. Зрение потерял, в линзах ходил после этого. Вообще-то люди по грани прошли.
— Тихонов смеялся: «Сколько ко мне ходило мамаш, рассказывали — «моя дочка беременна от вашего хоккеиста, пускай женится...»
— А сколько в «Химик» писем приходило! В каждом городе есть малолетки, которые от тебя тащатся. Лет по 13-14. Меня тоже письмами забрасывали. Я их даже читать перестал. Потом написал папа девочки то ли из Челябинска, то ли из Горького.
— Что писал?
— Стыдил! «Вы представляете советский спорт, а морочите голову моей девчонке...» Я в полном недоумении — кому это «морочу голову»? Знать не знаю! Чтоб я связался с 13-летней?! Потом выясняется — выдумала роман. Сама себе отправляла письма — будто от меня. А папа увидел. Такие истории происходили со всеми.
«Листает книжечку : «Это Маруся, это Викуся...» К 11 вечера уже человек 15 собирается»
— С Вязьмикиным в ЦСКА вы соприкоснулись?
— Не только в ЦСКА — еще и в «Химике»!
— Правильно говорят — выдающийся талант?
— Что «выдающийся» — я бы не сказал. Просто одаренный парень, здоровый. Но спился.
— Говорят, не выпивка сгубила. Закусывал какими-то таблетками.
— Думаю, там все было вперемешку. Выпивка, наркотики, таблетки. С Вязьмикиным вышла у нас история. Мы одно время собирались. Я, мой приятель Леша Торопченко. Тоже спился, талантливый был хоккеист. Жил на улице Народной, это Таганка. Я все смеялся: «Лех, вот как ты выбрал эту улицу? Она ж действительно народная!»
— В смысле?
— У него стоял черный телефон, такой кондовый. Рядом записная книжечка. Леха симпатичный, высокий — у него телок море. Только скажешь ему: «Давай, вызывай!» — сразу за книжечку. Листает: «Так, это Маруся, это Викуся...» К 11 вечера уже человек 15 собирается. Жил Торопченко на первом этаже. Только и слышишь — в стекло: бум, бум, бум! А! Заходи! Все знали — если свет горит, значит, Леха ждет. Три раза ездили на Курский вокзал за водкой.
— Почему на Курский вокзал?
— Так время какое было? Водку не продавали!
— У таксистов брали?
— Нет, таксисты просили страшные деньги. Мы знали, где брать. Приезжаешь на Курский, спускаешься в подвал. Уборщица нам ящик выталкивает. А Леха Топор когда выпьет — рубаха-парень!
— Как и все мы.
— Зато на следующий день шарит по карманам: «Лех, ты полтинник у меня не брал?» — «Какой полтинник?» — «В джинсах была бумажка — 50 рублей...» Три ящика водки ушло на всю компанию. Причем за мой счет. А он полтинник ищет!
— Так что с Вязьмикиным?
— А, с Вязьмикиным! Мы часто были в «России». Там тоже знакомые официанты. Выпьем, закусим, все цивильно. Ну и этого дурачка как-то с собой взяли, Вязьмикина. Сидим-сидим — вдруг прибегает официант: «Вашего хотят в Москву-реку выкинуть!» — «Кого?» — «Ну Вязьмикина...»
— Что случилось?
— Оказалось, напился, пошел в туалет и что-то ему не понравилось. Взял и зачем-то *** нашему официанту в пах. Охрана быстро повязала, елки-палки! Ну, дурной. Больше с собой не брали.
«Тихонов навстречу побежал, побежал ...»
— Кто-то годы спустя к Тихонову оттаял. А кто-то так и не простил — как Ларионов.
— Может, я сейчас и колебался бы — но видел одну сцену, которая в отношении Тихонова поставила точку. Представляете Спорткомитет в Лужниках?
— Разумеется.
— Там большие лестницы. Кого-то я дожидался. Тихонов стоял неподалеку. Вдруг видит — снизу поднимается президент федерации хоккея. Этот, динамовский...
— Стеблин?
— Да! Тихонов навстречу ему побежал, побежал. Прямо согнулся перед этим Стеблиным... Думаю: зачем? По величию-то Тихонов круче будет! Ну, дождись, пока поднимется, поздороваетесь. Что ж бежать навстречу, через ступеньки прыгать? А потому что человек системы! Мне сразу все стало с Тихоновым ясно.
— Как же вас в ЦСКА не удержали?
— Шагас убеждал: «Будем тебя на лейтенанта подписывать!» Я мнусь. Он наседает: «Вот смотри — Константинов!» — «Что — Константинов?» — «Он что, выдающийся хоккеист? Но в сборной играет! А если б был в «Химике» — играл бы?»
— Вы рассказывали, Тихонов ничего не сделал, чтоб задержать вас в ЦСКА. Даже не подошел поговорить на прощание?
— Нет. Заканчивается последняя игра, ко мне подошел Михайлов: «Леша, тебя там ждут». Смотрю — стоит Тихонов и Кузькин. Виктор Васильевич задал только один вопрос: «Так! Алексей, ты определился?» Тяжело мне было сказать, но собрался с духом: «Перехожу в «Химик». У Тихонова лицо вытянулось. Процедил: «Ну смотри, в сборной у тебя никаких перспектив».
— Больше разговоров не было?
— В тот момент — да, последний разговор. Но в сборную все-таки брал!
— Мне вот вспомнилось, как Мозякин рассказывал историю про Тихонова. Поздний Виктор Васильевич надел две шапочки, но забыл снять чехлы с коньков. Вышел на лед и упал.
— Типа Байдена?
— Вот-вот. У вас есть смешная история про Тихонова?
— Играли мы с «Крыльями» плей-офф. Собираемся, рассаживаемся в автобусе, а Тихонов стоит возле базы, лед колет. Мы ждем — он колет и колет. Михайлов высунулся: «Виктор Васильевич, ехать пора!» Тот будто очнулся: «Да? А, да, а?! Сейчас!»
— Забавно.
— Про Тарасова я слышал смешную историю. Тоже его дожидались всей командой. Заходит в автобус: «Кого ждем?» — «Вас, Анатолий Владимирович». — «Не *** меня ждать, поехали!»
«Якушев на меня затаил обиду. А может, мне кажется»
— Из московских команд вы не отметились только в «Динамо» и «Крыльях».
— В «Крыльях» вполне мог оказаться. Из Ярославля свалил под Новый год, приезжаю в Москву — тут звонок от Игоря Дмитриева. В «Крыльях» с вратарями было не очень. Приезжай, говорит, я тебя возьму. Спросил, что у меня в Ярославле вышло, — но, думаю, и так знал. Я уж собрался к нему! На следующий день звонок от Шагаса: «Леха, как дела? Я сейчас с Зиминым разговаривал. Может, туда? На фиг тебе эти «Крылья»?»
— Шагас, заведовавший всей селекцией в ЦСКА, переманивал вас в «Спартак»?
— Да. Вот удивительно! Потом сам Зимин позвонил. Его только назначили старшим тренером, но мы знакомы еще с юношеской сборной. Так я оказался в «Спартаке». 86-й год.
— Дмитриев не обиделся?
— Я ему позвонил, честно сказал: так и так, «Спартак» зовет. Он воспринял спокойно: «Леш, я не настаиваю, выбирай сам». В «Спартаке» чехарда — то Зимин, то Шадрин, то Майоров... Но вторым всегда оставался Якушев. Вот он на меня затаил обиду. А может, мне кажется.
— Что стряслось?
— На базе стоял бильярд. Якушев играл сильнее всех. Я гляжу, гляжу со стороны — и не усидел: «Давайте сыграем?» — «Леш, ну давай. Ты умеешь?» — «Да так...» Обыграл его! Он здорово играл, но и я неплохо. После чувствую — стал ко мне относиться настороженно.
— Во второй ваш приход в «Спартак» уже рулил Гелани Товбулатов?
— А кто же? Я ж говорил — долги не отдавал. Ничего вообще!
— Говорить пробовали?
— Мы все пробовали. Товбулатов как действовал? Придешь к нему, только рот откроешь: «Гелани Аптиевич...» — он от радости подскакивает: «Что такое, Леш? Какие проблемы?!» — «Так денег нет. Хорошо бы зарплату получить». Он сразу: «Да я знаю! Сколько тебе надо?» Пока ты прикидываешь, он тему меняет: «Ну ладно, ты расскажи вообще — как дела в команде? Какие разговоры?» Я так понял, если начну рассказывать — долги отдадут. Отвечаю: «Все только о деньгах и говорят». Гелани будто поражен: «Что?! Я? Ты скажи — кого я в команде обманул? Кому что не дал?!» Вот такой человек. Команда несколько месяцев зарплату не получает, а он — «кого я обманул?!»
— Может, действительно не было?
— В ресторане мог за раз пять тысяч долларов оставить. При мне столы закрывал. Кавказские вещи — «показать»!
«Звонит оператор: «Явился мужик, орет». Я сразу ребятам сигнал: «Разберитесь!» Чтоб не орал»
— Был у вас какой-то бизнес. Говорят, палатки держали?
— Не палатки. Игровые автоматы. Зарабатывал неплохо. Уж получше, чем в хоккее в последние годы, больше двух тысяч долларов. Быстро раскрутился. У меня буквально за год появилось 30 точек! Открыл зал в Воскресенске с 12 автоматами. Долго упрашивал: «Давайте там откроем!» — «Да кому это надо? Там не заработать!» Все ж в Москву лезли. Но убедил, поставили допотопные аппараты. Пошло!
— Не вы были хозяин?
— Я был коммерческий директор. Открывал залы и получал процент.
— ЧП случались? Игроманы-то — люди не в себе.
— Крушить не крушили. В Рыбинске плохо себя вели люди. Но я поставил в зале ребят из СОБРа, ОМОНа. Парни здоровые, всегда могут разобраться. На основной работе им ни фига не платили. Звонит оператор: «Явился мужик, орет». Я сразу ребятам сигнал: «Разберитесь!» Чтоб не орал.
— Без переломов?
— Какие переломы?! Как правило, все заканчивалось быстро. Гражданин забывал о претензиях. Уходил тихий.
— С бандитами тоже договаривались?
— С бандитами — нет. На меня тоже не наезжали. Я ж хоккеист, всех знал — ментов, администрацию... Я не только ближнее Подмосковье окучивал. Электросталь, Реутов свой, Воскресенск, Ярославль... Но потихоньку начали поддушивать это дело. А таких денег, чтоб перебросить в другой бизнес, я не скопил. Пытался что-то в такси делать. Было восемь машин — еще и сам таксовал. Хватило меня на полгода. Убийственная работа. Да и конкуренция стала такая, что много не заработаешь. Я высчитал: чтоб быть в плюсе, нужно иметь 30 машин. Из которых 25 — все время на ходу.
«Как же быстро все пролетело, а?»
— С Германом Титовым мы говорили накануне его 50-летия. Он произнес: «В душе мне ровно 40». Сколько вам сегодня в душе?
— Уж точно не 59! Я вот недавно понял, что такое старость. Ты смотришь на человека — и думаешь, что где-то его видел. Вы знакомы. А это не так! Просто прожил настолько длинную жизнь, что все лица кажутся знакомыми.
— Старые матчи пересматриваете?
— Да. Есть такая слабость. Недавно игры с командами НХЛ смотрел. Будто вчера было! Как же быстро все пролетело, а? Вот сегодняшний хоккей почти не смотрю. Все какие-то одинаковые. С вратарями беда. Если бросают от синей линии верхом и шайба долетает до ворот — почти всегда гол. В наше время если вратарь пускал от синей — ясно было, кто виноват...
— Какой собственный гол от синей помнится до сих пор?
— В «Монреале» играл такой Рише. Мне перед матчем говорят — этот всем вратарям лиги кладет от синей. Бросок страшный. Следи внимательно! Весь матч смотрю за ним, смотрю. Он в центре шайбу подхватил, проходит красную — и замахивается вбрасывать в зону. Не жахнет же оттуда по воротам, правильно? Главное, в раму не целится, я же вижу. Вдруг бах — шайба летит в ворота! Прямо в меня!
— Ну так что же?
— Вдруг как-то ж-ж-жих, винтом пошла. Ныряет, чиркает по щитку и в сетку. Это стыдоба! Меня же предупреждали, что так бросает! Мы 3:1 вели, а тут 3:2 стало. Но все равно выиграли 6:3.
