«Нога стала тощая, как рука — заново учился ходить». Интервью-боль Максима Чудинова
Отказался от четвертой подряд операции
— Вы вернулись после долгого перерыва. Как ощущали себя психологически на льду?
— Не понимал, как все будет. Тяжело было привыкать ко многим вещам, например, к скоростям в КХЛ после того, как встал на лед и катался с любителями. Но понятно, что скорости у них совсем не те.
— Когда впервые вышли на лед после травмы, полученной в первом раунде плей-офф-2021?
— Сделал операцию после первой травмы в 2019 году, провел отпуск, во время которого съездил в Германию на реабилитацию. Потом начался сезон, мне сказали в «Авангарде», что я не нужен, и отправили, как у нас обычно делается, в высшую лигу. Не хотели выплачивать полную компенсацию. Мне было все равно: я бы тренировался в составе «Авангарда», либо в составе фарм-клуба. Провел месяц в Омске, тренировался отдельно с тренерами по физподготовке и в зале. Когда наступил момент, после которого мне полагалось 50 процентов компенсации, со мной расторгли контракт. Где-то в середине августа я начал кататься с командой ВХЛ. Был интерес у «Салавата Юлаева», но в вышке у меня опять опухло колено. Причем было больно. Как раз к этому моменту со мной расторгли контракт.
Я расстроился, поехал домой один, без семьи. В общем, сказал агенту Юрию Николаеву, что не хочу в этом сезоне играть, не хочу никого обманывать, буду лечиться. Из плюсов — проведу год с семьей. Было тяжело психологически, особенно работать с Хартли каждый день. В тот момент я просто устал от хоккея. И решил просто отдохнуть. Два месяца ничего не делал, потом начал опять заниматься. Когда ты занимаешься каждый день с 7-8 лет, у тебя всегда есть определенный распорядок. А тут появилось очень много свободного времени.
Занимался, лечился в питерской клинике, объехал всех серьезных врачей в Москве и Питере. Они сказали, что надо делать операцию. Она должна была стать уже четвертой. Причем все, что делали до этого, надо было переделывать. Опять менять крест (крестообразную связку колена. — Прим. «СЭ»). Оказалось, что мне его немножко не очень сделали. Из-за этого колено и опухало, не было стабильности. Я подумал и решил не делать. Мне посоветовали хорошего врача Кузнецова в Питере. Он сказал, что не нужно операций, давай лечиться и восстанавливаться. Занимался с ним и его специалистами месяцев пять. Очень хорошие, профессиональные ребята.
Со временем стал чувствовать силы в ногах, уже ничего не опухало. Прошел все этапы: сначала зал, потом вышел на лед, катался по кругам. Сначала по две, потом по пять, по десять минут. Затем занимался минут по 30 в «Хоккейном городе», снимал там лед. С февраля катался с любителями. К нам приходил и брат Радулова, Кутя (защитник Андрей Кутейкин. — Прим. «СЭ»). И вот весной начались переговоры по контрактам.
Восстановление как страшный сон
— Когда пропустили целый сезон, не думали завершить карьеру?
— Мысли были такие. Сколько можно было мучиться? Я получил травму в 2019-м, а сейчас уже скоро 2023-й! Играешь несколько игр, потом колено опухает, ходить не можешь. Весь год так. Потом эти операции, восстановления по месяцу, по два. Больше всего боялся, что постоянно так будет. Но сейчас я слежу за коленом, много уделяю ему времени, занимаюсь.
— Ролик, в котором вы получаете травму в матче с рижским «Динамо», я не смог досмотреть до конца.
— Играли в своей зоне, шайба отскочила в угол, я поехал к нападающему, он шайбу закрывал корпусом, а я просунул туда клюшку. У меня ноги стояли широко, и он упал мне на ногу. Я развернулся, и нога практически согнулась у меня пополам в обратную сторону. Щелчок — и все. Там быстро все происходит. Вначале не понимаешь, что произошло. Потом через два дня колено становится огромным.
— Боль адская была?
— Сначала нет. На следующий день ходить не мог. Разрыв крестообразной, боковой связок, мениск. Все вместе.
— И операция была неудачной?
— Много кто такое говорит, я уже столько врачей обошел. Сам, наверное, уже скоро буду консультировать людей по больным коленям. Ошибка, видимо, была в том, что операцию проводили на опухшем колене — нужно было снять отек. Речь о времени уже не шла, понятно, что я так и так пропускал бы очень много.
— Видел, как вы восстанавливались в Балашихе. Сначала вы вообще еле ходили. Потом походка была уже более уверенной.
— Это как страшный сон. Когда мне сказали, что надо все переделывать, я бы сто раз подумал. Точно закончил бы карьеру. Жить-то с этим вполне можно было. Процесс восстановления очень долгий. Сначала я просто неделю лежал в кровати, потом смог шевелить пальцами на ногах. Постепенно начал ее сгибать, держать определенный угол. Затем заново учиться ходить. За это время нога стала тощая, как рука, ее нужно было закачивать. На все это мне потребовался год. И то у ног есть разница в мышечной массе, одинаковыми по силе их уже вряд ли удастся сделать.
— Что вас держало в тот момент? Действующий контракт?
— «Авангарду» спасибо, что пошли мне навстречу. Да и травму я получил на льду, а не еще где-то. Контракт был на два года. Но кто знал, что процесс восстановления будет столь долгим?! Предсезонку-то я всю прошел, сыграл в районе 30 игр, но потом уехал на вторую операцию. Мне так же упали на ногу! Говорят, та операция была не нужна. Я поехал, сам сделал МРТ и отправил врачам. Меня спросили: «А как ты играешь? У тебя же разрыв мениска». В итоге поехал в Германию, где мне сказали, что нужно ложиться под нож. «Авангард», за что ему спасибо, все оплатил, хотя я предлагал Волкову (генеральному менеджеру «Авангарда». — Прим. «СЭ») сделать ее за свой счет. Операция оказалась несложной, мне подрезали мениск, но все равно восстанавливаться нужно было месяц.
В любом случае, если в колено залезали, оно уже не будет работать, как прежде. Больше будет изнашиваться.
Знарок — ключевой фактор прихода в «Ак Барс»
— Почему решили продолжить карьеру? Был повод заняться чем-то другим, пусть и не хороший.
— Было очень много пустоты в жизни. Встал, позавтракал, отвез детей в садик. И что делать? На диване лежать? Я даже хоккей не смотрел целый год.
— Бизнес? Тренерская работа?
— В тренеры идти не хотелось. Где я буду тренировать?
— В детской школе?
— Не знаю. Я пока к этому не готов. Успел познакомиться со многими ребятами из других сфер, в том числе и по бизнесу недвижимости. Даже рад, что пропустил этот год, появилось много других связей.
— Открыли бы кофейню.
— У меня есть ресторан японской кухни. Не мой полностью, я там учредитель. Он есть в Питере и Москве.
— Можно открыть что-то в вашем родном Череповце.
— Я там давно не был. Иногда только навещаю отца.
— После столь долгого простоя очень сложно найти работу. Особенно ветерану за 30 лет. Были ли варианты?
— Был вариант с «Динамо». Я разговаривал с Сафроновым. Предлагали контракт. Потом в «Динамо» начались проблемы, Шипа со Славой ушли (Шипачев и Войнов. — Прим. «СЭ»). После этого снова позвонил Андрей Николаевич и сказал, что предложение будет в два-три раза меньше. Были варианты с «Автомобилистом» и «Спартаком».
— Что стало ключевым фактором в выборе «Ак Барса». Олег Знарок?
— Думаю, да.
— Понятно, что нет смысла требовать от вас той игры, что была, например, в СКА. Но сейчас нет ли ощущения, что вы не попадаете в игровой ритм?
— Думаю, по предсезонным матчам не стоит делать вывод. Первые игры в сезоне все покажут. Считаю, что я хорошо подготовился. Жду, чтобы меня использовали по полной. Тренерам виднее. Быть в четвертой-пятой паре тоже не хочется. Как-то обидно будет.
— Вы провели четыре матча. Как вы себя ощущаете после возвращения?
— В плане физических кондиций и последствий травм меня ничего не беспокоит. Хочется больше игрового времени, но его надо добиваться, показывать себя.
— Безусловно, Хартли хороший тренер, но очень сложный как человек. Что вас угнетало в «Авангарде»? Может быть, эта обстановка?
— Да, наверное. Тренировки такие, что не улыбнуться. Бесконечные собрания, постоянно находишься во дворце. В этом плане, конечно, было тяжело. В остальном в Балашихе мне все нравилось, нормально все было. Команда была хорошая. Должен сказать, что Хартли очень сильный тренер. Все тебе рассказывает, где стоять, куда бежать, где подкатиться. Мы сначала думали, что это какой-то бред все эти видео. Но оказалось, что все состоит из мелочей, это очень помогало. Но канадский менталитет, конечно, другой. В лицо тебе все улыбаются, но потом происходят какие-то непонятные вещи, и ты не понимаешь их причины.
— Говорили с ним по поводу вашей травмы?
— Я не помню, чтобы мы вообще как-то общались.
— Со Знарком проще?
— Конечно. Он сразу сказал, и все стало понятно.
— Я бы на вашем месте, после того как вам упало два человека на колено, с опаской шел бы в единоборства на льду.
— Я почему-то сейчас абсолютно уверенно себя в них чувствую. Даже наколенники не надеваю. И не сидит это в голове, хотя многие говорили, что год-два это обязательно будет вертеться. Сейчас я вообще не задумываюсь об этом. Что будет, то будет. Мне уже и в колено въезжали, на котором была операция. И ничего страшного не случилось.
— Как относитесь к появлению потолка зарплат в КХЛ?
— Так а что в нем толку? У кого не было денег, их так и не появилось. Просто урезали богатых, но бедные клубы так и остались бедными. Ничего не изменилось. Игроки с большими контрактами не идут в команды, где зарплатные бюджеты по 300. Так же продолжают выступать за сильные. Просто упал уровень зарплат — со 150 на 70-80. Кто получал 70-80, получает 30-40.
— Но интриг разве не больше стало в чемпионате?
— Мне кажется, за призовые места играют одни и те же команды.
— Вы год не смотрели хоккей. Что увидели интересного спустя это время? Может быть, появились новые лица?
— Да я уже пол-лиги не знаю игроков.
— А в «Ак Барсе» много незнакомых?
— В «Ак Барсе», наоборот, всех знаю. Со многими играли в Питере. А так, много молодых. Пачками заканчивают те, кому за 30.
— А вы нашли команду в этом возрасте. Кто-то и в 28 уже не может устроиться.
— Так можно и вылететь отсюда через неделю. Всякое может быть. Я пришел сам себе доказать, что еще могу быть полезным, добиваться успеха. Буду каждый день работать, а дальше — как получится.
