"Чувствуешь себя уродом". Российский форвард "Рейнджерс" – о требованиях НХЛ
Посадили на лавку, но претензий к тренеру нет
– Как ваш палец?
– Пока болит. После перелома прошло две недели, осталось семь дней до снятия лангетки и только потом что-то начну делать. Выйду на лед с клюшкой, пойму, как себя чувствует рука. Пока сжимать кулак больно.
– У вас выходные сейчас?
– Да какие там выходные! Работаю так, что до дома еле дохожу. В принципе, сейчас бы мог погулять по Нью-Йорку. Так, наверное, кому-то кажется.
– Сходить на распродажи.
– На самом деле, я мало что в Нью-Йорке видел и есть места, где можно побывать. Но тренировки стали такими, что я предпочитаю приехать домой и отдыхать. У меня упражнение на пресс, велосипед минимум 35 минут каждый день. Такое ощущение, что у меня вот-вот какая-то олимпиада. Лед еще к тому же.
– Знаю, что в каких-то клубах НХЛ травмированные игроки живут отдельно от команды. Вообще не пересекаются.
– У нас такого нет. Единственное, что я на лед выхожу раньше, чем основной состав. Потом они на лед – я в зал. Но такого, чтобы вообще не встречались, нет. На матчи я обязан ходить. После игры спускаешься к раздевалке, встречаешь команду со льда, пятюшку отбиваешь.
– Обидно, что вы получили повреждение в момент, когда с тренером все наладилось.
– Не то, что наладилось. У нас и не разлаживалось. Но играть я стал гораздо больше, очки набирать. Моменты у меня всегда были. Но наша команда проигрывала, мы тасовали состав, а отсюда и мои проблемы. Я попал под раздачу в какой-то момент.
– Вы действительно такой мягкий, как говорит тренер?
– Да он не так немного сказал. Одно требовать борьбы, битвы от игрока, который весит за сто килограмм и совершенно другое, когда такая комплекция, как у меня. Я просто играю в другой хоккей.
– В мягкий.
– Нет. Но тренер справедливо требовал от меня определённых вещей. Например, чтобы я не бросал своего игрока, шел с ним до конца, не выключался.
– Мы-то как раз слышали определение про мягкость. Но я видел вас жестким и грубым, как в КХЛ, так и в прошлом сезоне в НХЛ. Смотреть на это весело, но, по большому счету, пользы от этого никакой.
– Да никто от меня драк не требуют. Просто каждый хоккеист в нашей команде должен выполнять определенные вещи. Не может быть такого, чтобы кто-то был только атакующим и не помогал в обороне. Это нормальные требования, я их понимаю и разделяю.
– То есть в чем-то тренер прав?
– Конечно, прав. Я же не спорил. Меня посадили на игру, было время подумать. Да и потом у нас же было с ним индивидуальное общение. С его стороны нет неприязни ко мне, он хочет, чтобы я играл правильно.
С приходом Наместникова английский стал хуже
– В таблицу НХЛ сейчас особого смысла заглядывать нет, но ваша команда в зоне плей-офф, по крайней мере все время рядом с восьмеркой. А если послушать тренера, почитать журналистов, то все плохо.
– Когда тренер ругался, когда отправлял меня в запас мы были на последнем месте в лиге. Это мы уже потом сделали хороший рывок. А тогда действительно все было плохо. Затем все поправилось, мы победили в четырех играх подряд, но затем я сломал палец.
– Досада.
– Сидим тут недавно с Цукарелло. Он говорит, вот ты вылечишься и куда тебя ставить потом? Команда-то летит вперед, места нет.
– Смешно.
– Я все-таки надеюсь, что буду играть. Они же помнят, как я играл до травмы. Конечно, сразу будет непросто выйти на прежний уровень, все равно время понадобится, но уж задвигать не должны. Надеюсь на это.
– Вы когда-нибудь сидели два матча в запасе по решению тренера?
– Такого не было. История веселит тем, что во второй игре я должен был принять участие. Утром был в составе, а уже перед раскаткой меня убрали в запас. Но я все равно выходил на лед на разминку. Странное состояние, конечно. Уродом себя чувствуешь.
– Как это – смотреть игру с трибуны?
– Иногда думаешь, да вот бы я сейчас играл, то сделал то-то и то-то, а ты едешь не туда. Но это быстро уходит. С трибуны-то мы все Гретцки.
– Обидно было из-за того, что посадили в запас?
– В первые сезоны так хоккеистов на прочность проверяют. Меня решили сейчас испытать. Надеюсь, что я тест прошел.
– Вы же говорили с тренером? Без переводчика?
– У меня английский нормальный, хотя барьер существует. Но какой это барьер? Я ничего не стесняюсь и говорю так, как говорю. Да, предложения составляю неправильно, Мика Зибанежад говорит, что как пришел Наместников, то у меня английский стал хуже, словно пазл собираю. Но меня все понимают, и тренер тоже. Я даже пару раз у него уточнял. Он кивает, говорит, что все предельно ясно. Специально интересовался во время обеда, на который мы ходили до сезона.
– А во время тяжелого периода индивидуальных встреч не было?
– Нет, но на собрании мне объясняли, что именно я не делаю.
– Вы с этим были согласны?
– По некоторым моментам – да. Мне показывали видео и я понимал, что действовал не лучшим образом. Пару раз я не ударил соперника, пару моментов создали из-за того, что я не пошел в контакт.
– Это не конфликт?
– Нет, это не конфликт. Тренер говорит, я стараюсь выполнять. Иногда у меня не получается, но невозможно провести 82 игры на одном уровне. Важно сделать так, чтобы в среднем ты провел матчи на одном уровне, не падая ниже определенной линии. Я стараюсь.
Приехал Гусев, и меня ставили, куда придется
– Расскажите про слухи. Вы ждете в команде Артемия Панарина?
– Места в раздевалке у него нет, но для такого игрока мы быстро найдем шкафчик. Я только слышал, что "Рейнджерс" для него один из вариантов, но, вроде бы, какие-то новости появятся только летом. Думаю, что наш клуб не отказался бы от такого хоккеиста.
– Вы бы смогли играть в одном звене с Артемием?
– Почему нет? Он же играет в понятный для меня хоккей. Какое-то время уйдет на притирки, но очень короткое. Это же… Слушайте, мне бы было тяжело играть в хоккей, которые показывал ЦСКА последние два года. Но Панарин не придерживается такого стиля.
– У вас последний год контракта. Что дальше?
– Насколько я знаю, сейчас вообще нельзя вести никакие переговоры. Я ничего не знаю о своем будущем, видимо, этот вопрос будет подниматься позже.
– Вы вернетесь в КХЛ?
– Вы так сразу ставите вопрос... Моя приоритетная цель – "Рейнджерс", НХЛ. Но когда мы даже в шутку начинаем обсуждать это, то у вас появится сразу много вопросов, на которые у меня не будет ответов. Так что давайте поговорим о моем будущем, когда будет повод.
– Последний год контракта – соблазн показать себя во всей красе.
– Ох, у меня проскальзывало такое. Думал, я сейчас буду набирать очки, работать на свою статистику, чтобы весной посмотрели на нее. Но мне намекнули, что если я буду играть так, то не смогу рассчитывать на что-то серьезное. Сразу же прекратил.
– Как у вас там поживает вратарь Александр Георгиев?
– А почему вы про него спрашиваете? Вы же за российскими игроками следите.
– Он же призер молодежного чемпионата мира в составе команды Валерия Брагина.
– А по какому паспорту летает? По болгарскому. Он болгарин. Если серьезно, то он мне напоминает Илью Сорокину по характеру. Если в сборной есть более компанейский Игорь Шестеркин, то Илюха чуть более закрыт, погружен в себя. Георгиев такой же. Он иногда проводит просто безумные матчи, но у него бывают такие игры, как с "Каролиной", когда он не помог. Нет стабильности, но он еще молодой. Потенциал в нем огромный.
– Кстати, про сборную. Я так и не понял, зачем вас звали.
– Ждали, когда вылечится и приедет в команду Никита Гусев. Как только он прибыл в Копенгаген, то я сразу стал лишним для первого звена. И меня ставили, куда получится. Но смысл ставить меня в силовое звено? Я как-то выходил на лед с Сергеем Андроновым, но это совершенно не мой хоккей.
– Вы приедете в сборную, если позовут?
– Тут есть важный нюанс. У меня пока нет контракта с клубом и не думаю, что "Рейнджерс" отпустит меня на чемпионат мира, если мы не подпишем соглашение к тому времени.
Однажды узнали на улице… В Нью-Йорке!
– Вы живете в Нью-Йорке, но все равно возвращаетесь в Череповец летом. Я этого не понимаю.
– А я не вижу ничего плохого в моем родном городе. Это моя родина. Да, у нас много недостатков. Экология, для клубов КХЛ самый отвратительный отель во всей лиге. Но я ко всему отношусь иначе. Для меня это моя земля. Там родные, там друзья. Не представляю, чтобы я проводил отпуск в Нью-Йорке.
– Но это столица мира. Там никого не узнают. Там все растворяются.
– О, кстати, меня как-то раз узнали.
– Да ладно. Там Бельмондо никто не узнавал.
– А меня узнали. Мы шли с Евгением Дадоновым и Богданом Киселевичем, выбегает какой-то местный и ко мне. Узнал. Меня потом Киселевич все подкалывал по этому поводу.
– Но я так понял, что после окончания карьеры вы в Америке не останетесь?
– Может быть, я еще лет пятнадцать проиграю и забуду русский. Но по ощущениям, такого быть не может. Я вернусь домой.
– Жалко, что в "Северстали" мы вас не увидим.
– Она вообще останется в КХЛ?
– Теперь я сомневаюсь.
– Я очень рад тому, что из клуба убрали генерального директора Алексея Кознева. Прямо счастлив. Посмотрите, какой состав он приготовил к сезону. Это же кошмар. Все три иностранца вообще низкого уровня. Взял Картера. Да я помню этого Картера по "Торпедо", робокоп из четвертого звена. А в "Северстали" он в первой тройке. Ну это несерьезно. Как выигрывать с такой первой тройкой? Тренера сняли, хотя он-то в чем виноват? Очень обидно за клуб.
