Вячеслав Козлов: "Боумэн – монстр своего дела. А за Знарка хотелось лечь под шайбу"
Вячеслав Анатольевич КОЗЛОВ
Родился 3 мая 1972 года в Воскресенске.
Воспитанник воскресенского хоккея.
Козлов выступал за "Химик" (1988-1991), затем перешел в ЦСКА и вскоре отправился в Северную Америку. На драфте НХЛ-1990 был выбран под 45-м номером "Детройтом", за который провел девять сезонов (1992-2001) и выиграл с клубом два Кубка Стэнли (1997, 1998).
В дальнейшем выступал в НХЛ за "Баффало" и "Атланту". Всего в НХЛ в 1182 матчах набрал 853 (356+497) очков.
После завершения заокеанской карьеры выступал за ЦСКА (2010/11), "Салават" (2011), московское "Динамо" (2011/12), "Спартак" (2012-14) и "Атлант" (2014/15). Двухкратный обладатель Кубка Гагарина (2011, 2012).
В составе сборной СССР провел 21 матч, набрал 13 (5+8) очков и стал бронзовым призером ЧМ-91. Также выступал на Кубке Канады-91, ЧМ-94 и Кубке мира-96.
Завершив карьеру хоккеиста, вошел в тренерский штаб "Спартака", где работал в 2015-16 гг.
Игрок легендарной Русской Пятерки – единственный хоккеист в мире, ухитрившийся выиграть два Кубка Стэнли и два Кубка Гагарина. Когда-то на самом разломе СССР он уезжал от Виктора Тихонова, поднимал над головой трофей у Скотти Боумэна в "Детройте", а больше десятилетия спустя – у Вячеслава Быкова в "Салавате" и Олега Знарка в "Динамо". Три страны, три эпохи – и один мастер, который в 19 лет попал в жуткую автокатастрофу, но он, суперпрофессионал, доиграл до 43, годом ранее став лучшим бомбардиром "Спартака" в сезоне. Там же начал и тренерскую карьеру в качестве помощника другого воскресенца – Германа Титова.
Мы встретились с Козловым на открытии московского ресторана Игоря Ларионова. Там и договорились об интервью. Сейчас он делит время между Москвой и Испанией, где растут его дети. А его племянник уже вырос – и недавно отметил 25-летие в роли представителя одного из лучших на сегодня звеньев в НХЛ. Его зовут Владислав Наместников, и вместе с ним в тройке "Тампы" играют два лучших бомбардира лиги – Стивен Стэмкос и Никита Кучеров соответственно.
УДИВЛЯЮСЬ, КАК КУЧЕРОВ В СВОЕ ВРЕМЯ ОКАЗАЛСЯ НЕ НУЖЕН ЦСКА
– Как ваша сестра Марина познакомилась с хоккеистом Евгением Наместниковым – и сложилась семья, в которой вырос нынешний форвард "Лайтнинг"? - спрашиваю Козлова.
– Мы с Женей в армию призывались вместе. Я переходил в ЦСКА из воскресенского "Химика", он – из горьковского "Торпедо". Присяга проходила в два дня, и возможности переночевать где-то в Москве не было. Я предложил: "Поехали ко мне в Воскресенск". Валерий Гущин, начальник ЦСКА, разрешил: "Возьми Женю к себе. Только смотрите, режим не нарушайте". У нас они с сестрой и познакомились. С тех пор они и начали поддерживать отношения.
– Влад в раннем возрасте начал подавать надежды?
– Хоккей ему всегда нравился, он старался. Очень много усилий, чтобы сделать из него хоккеиста, приложил мой папа (Анатолий Козлов был известным хоккеистом, а затем тренером "Химика".– Прим. И.Р.).
– Ларионов рассказывал мне, что ваш отец был у него, 19-летнего, вторым тренером в "Химике".
– Ха, было дело! В 70-е папа работал с Ларионовым, а в 90-е – с Наместниковым (улыбается). Влад начинал в Детройте, но потом семья переехала в Воскресенск, и вырос он там. И уже оттуда, начав карьеру в "Химике", вновь уехал в Америку.
– Не вы ли посоветовали бывшему партнеру по "Ред Уингз", а впоследствии генменеджеру "Тампы" Стиву Айзерману задрафтовать Наместникова в первом раунде?
– Нет. Но со Стивом я несколько раз созванивался по поводу племянника. Это было еще пару сезонов назад, когда его то опускали в фарм-клуб, то поднимали обратно.
– И как Айзерман тогда отзывался о Наместникове?
– В принципе был доволен, но говорил, над чем нужно работать. Что игру без шайбы нужно улучшить, верхний плечевой пояс подкачать. Ноги, говорил, хорошие, быстрые, а вверху надо чуть-чуть прибавить. Сейчас, смотрю, все отлично. Влад – молодец, дай бог, чтобы и дальше продолжал в том же духе. Ларионов рассказывает, что каждое лето видит его в Детройте, и он очень много работает. Это лишний раз доказывает, что само собой ничего не достигается.
– Наместникову непросто соответствовать двум таким звездным партнерам по тройке, как Кучеров и Стэмкос?
– Кучеров очень впечатляет! Удивляюсь, как он в свое время оказался не нужен ЦСКА. Сумасшедший бросок, скорость... Да все они – большие молодцы. И Влад никогда не был "деревяшкой". А с такими партнерами играть приятнее и легче, чем с середняками. Он выполняет свою работу, не чурается вратаря закрывать, под ворота идти. Голова, руки, ноги – у него для этого есть все.
– Алексей Жамнов в нашем разговоре употребил о Наместникове колоритное слово – "головастенький".
– Раньше ему "физики" не хватало, а сейчас он в полном порядке. Если голова у человека есть, то она уже никуда не денется. Как раз "физику" можно набрать, а интеллект – или он есть, или его нет.
– Общаетесь с Наместниковым часто?
– Переписываемся. Но сейчас не пишу. У него все хорошо – и боюсь сглазить.
БЛАГОДАРЕН "ДЕТРОЙТУ", ЧТО НЕ ПОТЕРЯЛ КО МНЕ ИНТЕРЕС ПОСЛЕ АВАРИИ
– Когда и кто из "Детройта" вас разглядел?
– Скаут "Ред Уингз" Ник Паллано. "Детройт" хотел в 1990 году прямо с молодежного чемпионата мира меня увезти. Но убегать я не хотел, так как у меня отец был тренером, и это бы, думаю, отразилось на его дальнейшей работе. В итоге уехал безо всяких обязательств, хотя в ЦСКА посчитали иначе и долго судились с "Детройтом". Но все решилось в мою пользу.
– Поразились, когда "Детройт" решил вас подписать, когда вы еще восстанавливались после тяжелейшей аварии в Воскресенске?
– Да. И я был "Ред Уингз" очень благодарен. Могли бы сказать – а, ну этот – теперь больной на голову, забыли о нем, будем искать следующего. Но они пригласили меня в Америку, чтобы проверить здоровье. Сказали: если захочу – могу остаться, если нет – вернуться. Когда люди так в тебе заинтересованы, это производит впечатление. Вот и поехал.
В то время медицинское оборудование в Штатах было намного лучше, чем в России. Дома врачи сказали, что играть смогу, но все равно хотелось получить второе заключение. Вердикт российских специалистов там подтвердился.
– Гущин в интервью моим коллегам Юрию Голышаку и Александру Кружкову признался: "Я вообще не понимаю, как он жив остался. А уж то, что в хоккей вернулся и провел больше тысячи матчей в НХЛ,– настоящее чудо". Вы тоже считаете это чудом?
– Читал это интервью. Ну, не то что чудом... Просто мне так хотелось играть в хоккей, что я делал для этого все возможное и невозможное. Повезло с докторами – и в воскресенской больнице, и в военном госпитале Бурденко, куда меня ЦСКА перевел. Они хорошо меня лечили и достаточно быстро сказали, что я адекватен, смогу тренироваться и играть.
– Несколько лет спустя в финале Кубка Стэнли против "Нью-Джерси" вас очень жестко встретит Скотт Стивенс, но в следующем периоде вы с сотрясением мозга вернетесь на лед. Это был большой риск с учетом вашей истории?
– И да, и нет. Когда такое случается, ты большого внимания здоровью не уделяешь. Хочешь помочь команде и играешь на адреналине. С другой стороны, серьезно ей уже не поможешь. Поэтому три оставшиеся игры мне не удались.
МОЕЙ ЗАДАЧЕЙ В РУССКОЙ ПЯТЕРКЕ БЫЛО ПРОСТО НЕ МЕШАТЬ
– Доиграть в НХЛ до 38 лет, а вообще – до 43 удается единицам. А уж учитывая то, что через что пришлось пройти вам...
– Мне повезло, что первой моей командой в НХЛ стал "Детройт". Настолько профессиональные и команда, и менеджмент... Они очень хорошо относились к русским. А потом была Русская Пятерка. Игорь, Володя, Сергей и Слава, с которыми я познакомился и подружился, научили меня многим деталям, на которые я до того не обращал внимания.
Не преувеличу, если скажу, что эти ребята научили меня играть в хоккей. Эта игра проста, но в их исполнении – еще проще. Даже не когда мы завоевывали Кубок Стэнли, а когда выходили впятером – это лучший хоккей, в который я когда-либо играл. Мне оставалось только открыться в нужное время в нужном месте. Надо было им просто не мешать и подыгрывать. Не портить картинку.
– Не скромничайте. Расскажите лучше, почему все четверо из Русской Пятерки, кто благополучно доиграл до конца карьеры, превратились в суперветеранов и закончили за 40.
– Лично я учился на примере Ларионова и Фетисова, на их отношении к делу. Как рассчитывать свои возможности, как правильно готовиться и распределять силы, чтобы сохранить физические кондиции для игры уже после 40... Общение с ними мне очень многое дало. И помогло в дальнейшем.
– Изначально вы поехали в Штаты проверить свое здоровье на американском оборудовании. Контракт с "Красными Крыльями" подписали уже в Детройте?
– Да. Прилетел из Москвы 14 февраля 1992-го. А первую игру провел 12 марта в Сент-Луисе. Туда я даже с командой не смог полететь, поскольку в день игры было судебное заседание. Прилетел один – и до арены добрался за час до матча. И сразу поставили!
– А вы две голевые передачи тут же отдали.
– Я же с Сергеем (Федоровым.– Прим. И.Р.) в звене играл. А ему надо было только отдать. Он обе шайбы и забил.
– Когда суды с ЦСКА закончились?
– После первого сезона. Ко второму готовился, уже зная, что уезжать в Россию не придется.
– Судя по тому, что в локаут 1994 года вы приехали играть именно в ЦСКА к тем же Тихонову и Гущину – выходит, обиды на вас у них не осталось?
– Да, все было спокойно. Приняли хорошо – и Виктор Васильевич, и Валерий Иванович. Нам на двоих с Алексеем Касатоновым выдали одну машину, на которой возили на игры в Ярославль, тот же Воскресенск.
– А как, кстати, вы вообще из "Химика" в ЦСКА перешли – насильно, по призыву, или добровольно?
– Добровольно. Армейский срок подходил, и я мог, играя в "Химике", пойти учиться в институт, там была бронь. Но сам решил пойти в ЦСКА. Перед этим меня в 18 лет взяли в первую сборную на Игры Доброй воли – и это был знак доверия. Мне надо было расти, и я понял, что в "Химике" уже кое-чего добился, и нужен новый толчок, стимул. Тренер сборной был из ЦСКА, плюс там играли Валера Каменский, Паша Буре. Мне обещали, что буду играть с ними в одной тройке. Но когда пришел в ЦСКА, там уже не было ни того, ни другого.
БОУМЭН ЗАБЛОКИРОВАЛ МОЙ ОБМЕН НА ВАЛЕРУ БУРЕ
– Английский вам трудно давался?
– Да. Год вообще его не учил. И вообще привыкал долго, многое не нравилось. В первый сезон отыграл семь матчей, а дальше только тренировался и ходил по судам. Посреди второго сезона отправили в фарм-клуб. Сказали – на две недели, а задержался на 2-3 месяца. Но назад пути не было, пришлось себя перебороть. Делал все, чтобы не возвращаться в наши лихие 90-е. Семье в Детройте нравилось, дети в школу пошли...
– Какая память осталась о "Детройте" до Скотти Боумэна? И что он изменил в первую очередь?
– Первым моим соседом по номеру был Брэд Маккриммон – тот самый, который много лет спустя возглавил ярославский "Локомотив" и погиб с ним в авиакатастрофе. Он очень хорошо относился ко всем русским. Сначала Вове Константинову помогал, потом мне. В рестораны вместе ходили, в номер что-то помогал заказывать... Добродушный и хороший был человек.
В том "Детройте" были игроки, которые к русским относились плохо, завидовали, по-английски в раздевалке говорили, что недовольны нашим присутствием. Мне-то 19-20 лет было, я еще ничего не понимал. Мне об этом уже потом рассказали. Но были и такие, как Маккриммон и Марк Хоу, сын Горди Хоу – очень порядочные люди. От них я видел только помощь.
А Боумэн в первую очередь сделал в команде чистку. Посмотрел, с кем можно выигрывать, а с кем нельзя. Поменял очень много игроков. Кое-кто по 50 голов забивал, но, видно, Скотти со своим опытом знал, что игроки-то это хорошие, но в Кубке на них положиться нельзя. Год-два у него заняло разобраться во всем этом, а потом пошли успехи.
– Как Боумэн относился к вам?
– По-разному. Иной раз подзывал и рассказывал, в какой ресторан в Детройте пойти. А в другой, в плохом настроении, мог пройти и не заметить – как будто ты не в команде. Но как специалист Боумэн – монстр своего дела. Недавно разговаривали с его помощником Бэрри Смитом, и он восхищался: насколько Скотти до сих пор разбирается в хоккее! Всех игроков в НХЛ досконально знает и следит за ними. Смит недоумевал, почему его совета в "Чикаго" сейчас не спрашивают. Он мог бы помогать им еще больше.
– Как-то Боумэн в последний момент заблокировал ваш обмен на Валерия Буре.
– Было такое. У нас была игра с "Ванкувером", и в тот день, в три часа пополудни, как раз был дедлайн по обменам. Прихожу на игру в пять, иду мимо его кабинета, он меня вызывает и рассказывает об этом. Мол, я в тебя верю и поэтому отказался поменять. Для меня это была большая поддержка. И поскольку это было до двух Кубков Стэнли, если бы меня тогда поменяли, я мог бы их и не выиграть.
Боумэн обладал очень большим влиянием в лиге. Когда он был в "Баффало" и генеральным менеджером, и главным тренером, мог вызвать игрока и сказать ему: "Я тебя поменяю. Куда бы ты хотел перейти?" Тот отвечал: "В "Сент-Луис". И через неделю-две человек действительно оказывался в "Блюз". Это тоже многое говорит о его порядочности. Скотти что обещал, то и делал, хотя НХЛ – это чистый бизнес.
– Помните первый матч Русской Пятерки?
– Да, это в Калгари было. Выиграли 3:0, и игра у нас сразу пошла. Я был страшно рад, что нас вместе поставили. Поверить не мог, что играю с Игорем, земляком из Воскресенска, легендой. И настолько все легко давалось, так шайба ходила! Тогда в НХЛ в такой хоккей не играли. Мы очень долго шайбу держали, у нас была вторая, третья волна атаки. Не вбрасывали, а доезжали до синей линии, потом возвращались с шайбой в свою зону. Раскачивали, раскачивали, чтобы создать кому-то идеальную позицию. Такое удовольствие!
– Однажды вы отметились покером, забив четыре шайбы не кому-нибудь, а Патрику Руа.
– Да ладно – то ли две из них в пустые ворота, то ли даже три... С такими партнерами очень многие голы любой бы забил.
– Кубок Стэнли вы выиграли далеко не сразу. В регулярках били рекорды, но в плей-офф сначала уступили в финале "Нью-Джерси", затем в полуфинале – "Колорадо", и лишь затем дважды подряд взяли трофей. Не возникало сомнений в себе, мыслей, что вы – некубковая команда?
– У нас-то сомнений не было, а вот пресса нагнетала. И англо-, и русскоязычная. Старались не читать, но осадочек был. В американских газетах порой проскальзывало: пусть едут домой, они – некубковые игроки. Впрочем, писать, давать оценки – их работа. Сами понимаете, что после двух Кубков Стэнли та же пресса в корне поменяла отношение и высказывалась уже совсем по-другому.
– Какой гол из забитых вами можете назвать самым важным?
– Может, в овертайме четвертого полуфинала с "Чикаго", после которого мы выиграли серию всухую и вышли в финал на "Нью-Джерси". Но дальше-то 0:4 проиграли. Я никогда не забивал важный гол в седьмом матче, который помог бы завоевать Кубок Стэнли.
БУДЬ МОЯ ВОЛЯ, ИГРАЛ БЫ В "ДЕТРОЙТЕ" ЗА МЕНЬШИЕ ДЕНЬГИ ДО КОНЦА КАРЬЕРЫ
Спрашиваю о роли Козлова в Русской Пятерке Игоря Ларионова. Профессор говорит: "Слава находился немножко в тени из-за возраста – он в пятерке был самый молодой. Но он – уникальный игрок, незаменимый. Мог словно ниоткуда оказаться в той точке, куда доставлялась шайба. Очень хорошо действовал без нее (так и говорил: "Мне шайба не нужна"), правильно открывался и видел, как развивается игра.
Слава – парень трудолюбивый, не лодырь. А если чуть сбивался с ритма, ему от Боумэна доставалось больше всех. Скотти сажал его на игру в ложу прессы, а потом ставил – и Слава сразу два забивал. Он хотел сделать карьеру в НХЛ. Был готов к идти к мечте, работать изо дня в день и из года в год. Потому и провел больше тысячи матчей в лиге".
– Первый Кубок – большие эмоции? - продолжаю разговор с Козловым.
– Конечно. Ведь 42 года "Детройт" Кубок Стэнли не выигрывал. Все так долго ждали этого – и вот мы попали в историю. При этом было очень обидно за ребят, которых поменяли прямо по ходу того сезона, – например, Грега Джонсона, обмененного на Томаса Сандстрема. Отыграть в команде много лет и вынужденно уйти за считанные месяцы до трофея...
– Спустя несколько дней после счастья – трагедия с Владимиром Константиновым и Сергеем Мнацакановым. Вы на тот гольф-турнир не поехали. Почему?
– Это было спонтанное мероприятие. Накануне ужинали всей командой с женами и девушками. И возникла идея – а давайте завтра поиграем в гольф. Но я, во-первых, устал от череды празднований, а во-вторых, гольф – не мой любимый вид спорта. Поэтому я отказался, сказал, что у меня свои дела. Хотелось уже просто отдохнуть.
– Когда последний раз виделись с Константиновым и Мнацакановым?
– С Сергеем – года два-три назад во Флориде. А с Володей – два года назад 31 декабря в Детройте. У нас там было какое-то чествование, а заодно нам показывали новый, тогда еще недостроенный, стадион, на котором "Ред Уингз" играют с этого сезона. Больших изменений в состоянии Константинова не происходит. Да, нет, как дела – этим, можно сказать, общение ограничивается.
– Какая память осталась о том, как вы с Фетисовым и Ларионовым в 1997 году впервые привезли Кубок Стэнли в Россию и продемонстрировали его на Красной площади?
– Слава (Фетисов. – Прим. И.Р.) приложил для этого много усилий. Как-то ему удалось всех убедить, чтобы Кубок в Россию попал. А память такая, что было очень много банкетов (смеется). Помню, что на Красной площади народу собралось немного...
Тут – небольшое отступление. Яркую историю о Кубке Стэнли на главной площади страны в нашем разговоре вспомнил Игорь Куперман, сопровождавший наших детройтцев: "Когда всей делегацией гуляли с Кубком Стэнли по Красной площади, мавзолей Ленина был закрыт. И вдруг нам предложили туда зайти. Хоть я и москвич, но в мавзолее никогда не был. В нем было очень тихо. Прямо передо мной шел Слава Козлов. И я ему шепнул на ухо: "Если бы этот дядя был жив, ты бы в НХЛ никогда не уехал". Слава не выдержал и рассмеялся во весь голос. Охрана на нас посмотрела очень недовольно. А Козлов после выхода из мавзолея выговаривал мне, что я его подставил".
Но за 20 лет многое стирается из памяти.
– Вообще не помню! – поражается хоккеист.
– Ларионов мне рассказал, что вы Кубок Стэнли и в Воскресенск завезти успели.
– А вот это помню отлично. Собрался полный Дворец спорта. Помню, что туда пришли и мой 4-летний племянник Владик Наместников, и дедушка, и родители. На химкомбинат Кубок тоже возили. Работяги были очень довольны. Даже домой ко мне, по-моему, Кубок привозили, но вот это точно уже не помню.
– В начале карьеры в "Детройте" вы дважды забили больше 30 голов в регулярке, а потом еще девять раз – четыре в "Ред Уингз" и пять в "Атланте"– забивали 20+, но порога в 30 так больше и не достигли.
– В "Детройте" тяжело было забивать больше. Там было много игроков топ-уровня, и мне не дали бы там много игрового времени. Наверное, можно было бы перейти в команду послабее и не уходить там со льда. Но мне в "Ред Уингз" все нравилось, все устраивало. Я не пытался побить какие-то рекорды. Я бы и за меньшие деньги остался в "Детройте" до конца карьеры – такая там была атмосфера. Переход в "Баффало" состоялся не по моей инициативе, это был обмен – как и потом в "Атланту". Оба эти клуба по сравнению с "Детройтом"– совсем другой уровень. В них ты мог набирать много очков, но выиграть там было нереально.
ОБ ОБМЕНЕ ИЗ "ДЕТРОЙТА" УЗНАЛ ОТ ФУТБОЛИСТА КОРНАУХОВА
– Как восприняли обмен в "Баффало" в 2001 году?
– Тяжело. Очень расстроился, сначала даже не поверил. Тем более Игоря еще на год как раз подписали – думал, вместе еще поиграем. Мне позвонил друг, бывший футболист ЦСКА Олег Корнаухов: "Тебя поменяли. По радио сказали". Я отреагировал так: "Может, не меня, а Виктора Козлова?" Но через 10-15 минут позвонил агент: да, поменяли. В "Баффало" пробыл шесть месяцев, потом травму получил и выбыл до конца сезона.
– Из-за нее вы и не попали в олимпийскую сборную в Солт-Лейк-Сити под руководством вашего друга Фетисова?
– Да. В декабре порезал ахилл. С этой травмой полгода спустя меня и поменяли в "Атланту".
– Вам так и не довелось сыграть ни на одной Олимпиаде. Жалеете, что от Нагано отказались?
– Конечно, сейчас по-другому бы поступил. Но тогда считал, что мне нужно получше подготовиться к плей-офф – который мы, кстати, выиграли. С одной стороны, отношусь к этому спокойно. С другой, если бы меня кто-то спросил, ехать или нет, я бы ответил: "Ехать". В итоге вышло, что тогда не поехал, перед следующими Играми получил травму, а потом – уже не взяли.
– А вообще, какое-то из принятых в карьере решений поменяли бы, если бы была такая возможность?
– Может, не подписывал бы последний контракт с "Атлантой", а перешел в "Даллас". Там и денег больше давали, только не соглашались на пункт о запрете обменов. Предложили, чтобы я написал десять команд, куда бы я не хотел, чтобы меня поменяли. Я был свободным агентом, мяч был на моей стороне – и можно было принять такое решение.
Но семья, дети, школа – все это склонило к тому, чтобы остаться в Атланте. Кроме того, тренер Боб Хартли хотел видеть меня в "Трэшерз" и помог выбить деньги из хозяев. Позвонил им, поговорил, они пошли на уступки, и я остался. Но через шесть игр Хартли уволили, и дошло до того, что в последний мой сезон я просил у "Атланты" обмена, поскольку мало играл, и меня это не устраивало. Но не сложилось.
– Когда вас меняли в "Атланту", могли представить, что задержитесь там на семь лет?
– Конечно, нет. По сравнению с "Детройтом" организация была – земля и небо. Не на высшем уровне. Зато и с Ковальчуком познакомился и подружился, и с его родителями. Вместе с Ильей мы выходили только в большинстве, поскольку оба играли слева, а при численном преимуществе он переходил на позицию защитника – с его-то отличным броском. Мне нужно было только найти его.
– Вас же наверняка в "Атланту" под Ковальчука и брали, чтобы учили 19-летнюю звездочку уму-разуму?
– Наверное, хотя мне ничего об этом не говорили. Ассистент генерального менеджера "Детройта" Дон Уодделл, с которым мы выигрывали первый Кубок, пошел туда генеральным. Он этот переход и пролоббировал.
Город хороший, достаточно красивый, арена замечательная... В быту все устраивало. Понимал, что выиграть там что-то сложно – мы только один раз за десять лет в плей-офф вышли. После "Детройта" это было сложно принять. Но возраст уже был такой, что куда-то рыпаться не было смысла.
– С тысячным матчем в НХЛ поздравляли торжественно?
– Нет, потому что это была выездная игра в Коламбусе. Это было после выходных на Рождество. Прилетели туда после двух дней паузы в день игры, проиграли и улетели. А церемония была на следующей игре в "Атланте". Жена на лед вышла, дети. Красиво было.
– В предпоследнем сезоне в "Атланте" вы забили 26 голов, отдали 50 голевых передач. То есть в 37 лет были в полном порядке. Неужели год спустя не могли остаться в НХЛ?
– В последний мой сезон в "Атланте" и тренер сменился, и Илья ушел, и проблемы с хозяевами начались. Ковальчуку предложили огромный контракт – на сто миллионов долларов. Он задал вопрос, точно ли команда останется в Атланте. Хозяева ответили: "Нет, не уверены". Поэтому он и не стал оставаться.
И я знал, что в "Атланте" не останусь – она, кстати, через год в Виннипег переехала. Какие-то варианты были – "Айлендерс" предлагал просмотровый контракт, "Эдмонтон". Но мне это было неинтересно, я настроился, что летом надо возвращаться в Россию.
– На попадание в Зал хоккейной славы в Торонто когда-нибудь надеетесь? Тем более Ларионов – один из выборщиков.
– Нет. Я не настолько выдающийся игрок, чтобы туда попасть.
ЧТО ТВОРИЛИ В УФЕ РАДУЛОВ С ТОРЕСЕНОМ!
– После двух побед в Кубке Стэнли два Кубка Гагарина уже не вызывали столь сильных эмоций?
– Победа – она везде победа. Тем более что приехал-то я в ЦСКА, в декабре или январе меня обменяли в Уфу. А там коллектив собрался обалденный, я получил большое удовольствие. С Вячеславом Быковым были знакомы, даже поиграть чуть-чуть вместе успели. Настолько все в Уфе было профессионально, что даже после НХЛ придраться было не к чему. Все четыре звена могли забить, а что творили Радулов с Торесеном – это вообще сказка!
– Кубок Гагарина вы успели не только в "Салавате" с Быковым, но и в "Динамо" с Олегом Знарком выиграть. И в его знаменитых предсезонках в Пинске поучаствовать.
– Нормальные предсезонки. В 39 лет прошел – и не умер же! У Знарка есть стержень. За такого человека хочется и под шайбу лечь, и отработать. Он много не говорит, но может так посмотреть на тебя, что этого будет достаточно. Его, правда, можно уважать за бойцовские качества.
– После того, что вы в 39 спокойно прошли Пинск, я не удивился недавним новостям, что вы собираетесь пробежать марафон. Осуществили?
– Пока нет. Надо готовиться. Пока пробежал половину – 21 километр. Марафон – это серьезно, его спонтанно бежать нельзя.
– Испания, где вы проводите немало времени,– не самое характерное место для проживания хоккеистов.
– Если бы здесь еще и хоккей был – просто идеальное было бы место!
– Работу не ищете?
– Как говорят в таких случаях, открыт для предложений. А пока наслаждаюсь воспитанием детей.
Сколько зарабатывают звезды КХЛ? Хочешь узнать – подпишись на телеграм-канал "Плюшки Гашека"?
