«Харламов где-то квасил, отправили на перевоспитание. Но когда позвали в «Спартак», Тарасов перепугался и вернул в ЦСКА»
Страшно просыпаться, страшно заглядывать в интернет: кто сегодня? Что за дикая жатва? За новогодние дни один за другим уходят люди, столь значимые для нашего спорта, что недоумеваешь: как никто из них не стал героем «Разговора по пятницам»? Ведь любой стал бы и рубрике украшением – и память для нас с коллегой Кружковым на всю жизнь!
А вот не случилось...
Горестно вспоминать 90-е – я уже служил в газетах и что-то соображал. Такие люди были живы! К таким героям мог успеть! Что помешало?
К кому-то успел – к Якушину, Качалину, Ныркову, Трофимову, Бескову, Эпштейну... Но сколько прошло мимо?
А потом задумаешься вдруг: что вспоминать 90-е? Да ты вчера прошляпил героев! За полторы недели праздников ушли насовсем единственный четырехкратный чемпион СССР по хоккею в составе «Спартака» Валерий Фоменков. Бывший футболист сборной СССР и главный тренер «Зенита» Станислав Завидонов. Легендарный футболист ворошиловградской «Зари» Анатолий Куксов. Фантастический волейболист Вадим Хамутцких. Прямо на рабочем месте в Конча-Заспе скончался великий доктор киевского «Динамо» Владимир Малюта. Один из самых невероятных спортсменов за всю историю Советского Союза, трехкратный олимпийский чемпион Виктор Санеев...
**
Каждая удача похожа на предыдущую. Каждый «недоход» – особенный по обстоятельствам. Обидный на свой лад.
Вот смотришь сегодня на фотографию 62-го года – довольно странный состав сборной СССР на пляже Копакабаны. Худенькие, мускулистые, юные. Виктор Банников, Валерий Лобановский, Станислав Завидонов, Василий Данилов, Владимир Щегольков, Олег Базилевич, Виктор Серебряников, Сергей Квочкин и Владимир Лисицын.
Эту фотографию прикладывал к каждому своему интервью Олег Базилевич. Повод для гордости – не так уж и сыграл Олег Петрович за сборную. Но сыграл. Доказательство – вот.
А нам всем годы спустя вглядываться в лица. Думать, вспоминать. С кем-то успел поговорить. Кого-то застал одышливым стариком, кто-то для почтенных лет смотрелся бодро. Даже озорно. Как тот же Базилевич, женившийся вдруг на молоденькой девушке. Потому и держал выправку суворовского солдата, одевался как юниор. Оттого и блестели глаза. Вот его старость была столь счастливой, что и старостью не назовешь. Мне бы такой закат.
Помню, завидовал киевским репортерам – выловившим великого вратаря Банникова незадолго до кончины. Даже заголовок того интервью – «По моим воротам бьют до сих пор». Эх...
Но к кому-то мы успели. Возможно, это и есть репортерское счастье.
Великие конспираторы
Не стало Бориса Шагаса. Молодежь знать не знает, кто это такой. Вот как объяснить? Какие подобрать слова – когда сам задыхаешься от восторга, вдумавшись? Вот это жизнь! Вот это детектив!
Их имена знал весь советский хоккей – эти люди были словно разведчики. Не засекреченные – но молчаливые. Бронислав Самович из Риги. Марк Винницкий из «Трактора». Валерий Жиляев, собиравший игроков по стране для «Спартака». Борис Шагас – для тихоновского ЦСКА.
Разговорить Жиляева удалось к серьезным годам – когда гриф «секретно» сполз, стек с желтизны архивных папок. Рассказывал так, что я за сердце хватался. Вот это судьба!
Но про Жиляева, переместившегося благодаря Старостину в селекцию «Спартака» футбольного, мы еще поговорим, обещаю. Давайте же про Шагаса.
Которому было проще – ЦСКА есть ЦСКА – но, но...
Да и его жизнь – детектив, драма, череда сюжетов. Вот только к разговорам Борис Моисеевич – все понимающий умница с черноватым юмором – был не расположен. Время уходило, Шагас старел, все сильнее походил на сову – но не сдавался. Услышав про интервью, зло похохатывал: «Не время! Хе-хе-хе...»
В хохоте том слышалось и другое – время не придет ни-ког-да.
Уж дал нам в «Разговоре по пятницам» прощальное интервью Виктор Тихонов. «Сдал всех» – как прокомментировал те соображения Виктора Васильевича кто-то из хоккейных историков.
Уж убедили мы выступить Валерия Гущина, многолетнего и таинственного помощника Тихонова по всем вопросам. Даже самым деликатным. Отыскали нужные слова – и вскоре присели в какой-то харчевне с видом на старый дворец ЦСКА. В которой по высочайшему хоккейному распоряжению Гущина уж несколько лет как не пускали. Вроде бы не пускают до сих пор.
Валерий Иванович косился на стены, за которыми прожито столько, – и рассказывал, рассказывал. Чувствовали, многое недоговаривает. Да он и не скрывал, посмеивался над нашим простодушием в расспросах.
Но и того, что рассказал, хватило для репортерского счастья.
Интервью вышло – и Гущину набрал другой селекционер советской поры. Подбодрил:
– Валера, а неплохо выдал! Я зачитался, молодец!
– Это я еще 80 процентов не рассказал того, что знаю... – обрадовался отклику Гущин.
«Ты еще жив?!»
Не сдавался из той гвардии только Шагас. Тем колоритнее казалась фигура – вот идет он, ссутулившись, в морозных сумерках к метро. Воротник пальто поднят, старомодные очки заиндевели. Кто в послематчевой толпе знает столько хоккейных тайн, сколько этот гражданин?
Человек он был своеобразный, что и говорить. Вот увяз в тяжелой онкологии бывший армейский вратарь Алексей Ивашкин. Пропал из виду, слухи ходили всякие. Но с божьей помощью выкарабкался, пришел в крошечную кафешку старого дворца ЦСКА. В том кафе кого только не встретишь – хоккейные звезды вперемешку с родителями занимающихся пацанов.
Пришел Ивашкин, взял чаек. Тут заглядывает в кафе Шагас, замечает – и удивляется в своем стиле, на всю комнатушку:
– Ты еще жив?! Хе-хе...
«Послезавтра! в 12!»
Мы звонили Шагасу строго раз в год – ни на что не рассчитывая. Раз уж решил Борис Моисеевич унести секреты в могилу – что ж, пусть несет. Имеет право.
Вот позвонил я снова – и разговор вышел странным.
– Интервью? Да ты что?! Какое интервью?! Еще не время, хе-хе, секреты-то открывать. А когда?
– Да хоть завтра, – выдавил я онемевшими губами.
– Завтра я не могу, – цокнул как-то обиженно Шагас. – Да и не время открывать секреты.
Помолчал – и выкрикнул вдруг:
– Послезавтра! В 12! А?!
Так и сговорились.
Встретились в том самом дворце, куда соратника его Гущина не пускали – а Борису Моисеевичу были рады. Ну как не пускать? Таинственный и зловещий превратился в забавного старика, над которым юниоры ЦСКА посмеивались. Может, и не зная толком о могучем прошлом, но о чем-то догадываясь: когда-то этот Борис Моисеевич мог все. Любая дверь открывалась ногой. Хоть и не в его духе было отворять двери ногами.
Полна такими дедами была газета «Правда», в которой я оказался в середине 90-х. Помню, указывали мне вполголоса на одного:
– Этот много лет был редактором отдела партийной жизни. Ты представляешь, что это значит?!
Это значило, что в каком-нибудь Ставрополе этому осанистому старику, похожему на профессора Громова, подавали «чайку» к трапу.
Выжженная земля
Борис Шагас от «чаек» старался держаться подальше – для обкомовских секретарей наш друг Борис Моисеевич был в списке врагов. С которыми не так-то просто справиться – если спартаковского селекционера Жиляева можно было, вычислив в толпе, вытолкать из города взашей (как вытолкали однажды из Свердловска по распоряжению Ельцина), то от Шагаса так просто не отделаться. За Шагасом стояли не мягкотелые профсоюзы – а министр обороны. После Шагаса оставалась выжженная земля.
Но досадить эти секретари вполне могли – партийные умы горазды были на изощренные пакости.
Мы сидели напротив Бориса Моисеевича – и понимали: припозднились. Ох, припозднились!
Согласился бы Шагас на пять лет раньше – сколько б всего рассказал. Такое у нас уже случалось: пришли к Владимиру Салькову, занимавшему декоративную должность в футбольном ЦСКА. Но еще недавно ведавшему всей звездной селекцией. Гинер обессилевших стариков не выгонял, поддерживал до последнего.
Память Владимира Максимовича, могучего в прошлом капитана «Шахтера», оказалась странным образом избирательной – он до мелочи держал в голове, кто из футболистов какую квартиру получил в 70-х. Улица, город, метраж, обстоятельства. Но за каким игроком для ЦСКА ездил года три назад в Бразилию – вспоминал с трудом.
Вот и Шагас на какой-то вопрос отвечал – а какой-то ускользал. Расспрашиваем про Могильного – а Борис Моисеевич будто впервые слышит фамилию. Ладно, пожимаем плечами, двигаемся дальше. Зато про кого-то – рассказ, полный подробностей.
«Купи гитару, на ней поиграй»
Да, на наше счастье, что-то выплывало из тумана. Прорывалось вдруг из подсознания старого подпольщика.
40 лет в селекции – это же он привез в ЦСКА Касатонова, Макарова, Ларионова, Быкова, Могильного, Федорова, Малахова! Да всех!
Мы сели в том самом кафе ЦСКА – и Борис Моисеевич проявлял себя во всей красе. Расправил плечи.
Точно так чудо-богатыри из «Правды» 90-х принуждали пару старух со столетним партийным стажем на двоих стенографировать каждое заседание редколлегии и даже в шахматы играли с часами, как большие.
Вот точно так же Борис Моисеевич Шагас, давно отошедший от серьезной хоккейной работы, чувствовал себя фигурой. «Действующим», как говорят в спорте. Подбадриваемый этими стенами, впитавшими великий хоккеей минувших лет.
Что мы и отразили в предисловии к тому «Разговору». Перечитываю – и вспоминаю, и наслаждаюсь. А Борис Моисеевич снова для меня жив. Перечитайте и вы:
«— Сашка, привет! – кричит через весь зал.
«Сашкой» оказывается сын Харламова.
– Ты сегодня играешь? – спрашивает какого-то мальчишку.
– У меня травма, – отвечает упавшим голосом.
– Хе-хе! У меня тоже травма! – подбадривает как-то странно Шагас.
Повернувшись, поясняет для нас:
– Вратарь 1997 года рождения. Интересный парень – но в прошлом сезоне дурака валял. А в этом вроде ничего.
Замолкает на секунду – и вдруг вспоминает важное:
– Нигде не прочтешь, что умер человек! Столько случаев! Юра Шундров скончался – вы слышали?
– Была заметка.
– Про Шундрова-то, может, и была. А что у братьев Морозовых, Алексея и Валентина, отец умер, где прочитаешь?
Мы вздыхаем – а мимо проходит кто-то розовощекий. Шагас оттаивает. Парень склоняется над нашим столом, замечает диктофоны:
– Что, интервью даете?
– Вали отсюда! – невозмутимо сообщает Шагас. – Ха-ха.
– Про меня расскажите. – Юниор держит удар.
– Что про тебя говорить-то? Как ты порешь?
– Кого? – дерзковато усмехается тот и идет своей дорогой. На запах жареной картошки.
А Шагас переключается на высоченного крепыша. Формулируя еще забористее:
– Ух и здоровый пердила!
Окликает:
– Играешь сегодня? Нет? Тогда купи гитару, на ней поиграй...»
Ну не чудо ли?
История Кожевникова
Мы рассматривали этого человека почти без седых волос – и вспоминали рассказы великих. Александра Кожевникова, например. Который в ЦСКА так и не оказался – устоял перед обаянием Шагаса и мощью Тихонова.
– Тихонов сам в беседы не вступал – подсылал селекционера Шагаса, – информировал нас Кожевников. – Тот с прибаутками – вроде и не переговоры вовсе. «Идешь в ЦСКА?» – «Нет». На сборах перед чемпионатами мира это повторялось четыре раза. Неделя проходила после отказа – и меня отсылали домой. Был бы я в ЦСКА – мог бы стать пятикратным чемпионом мира.
– А вышло?
– Чемпионат мира выиграл один раз. Олимпиаду – дважды. Невероятный перекос. Дело в том, что за провал на Олимпиаде можно было поплатиться должностью.
Спецоперация «Динамо»
Кому-то удавалось обвести хитрого Шагаса вокруг пальца – и вспоминали годы спустя с наслаждением. Заиграл хоккеист, не заиграл – не важно!
Главное – увели у ЦСКА. На равных в этом вопросе, впрочем, могли выступать только товарищи из «Динамо». Александр Стеблин еще не был руководителем всего нашего хоккея, а служил в «Динамо» администратором. Ну и в селекции помогал.
Так увели у ЦСКА Татаринова, например.
– Приехал Татаринов из Ангарска в Москву. Пока Шагас ждал на перроне, Виталий Давыдов метнулся в поезд. Перехватил парня – и увел тайными тропами в сторону «Динамо», – смеялся Стеблин. Подстраховывавший Давыдова в той операции.
– ЦСКА в Горьком охотился на Юру Вожакова со Славой Рьяновым. Весь город блокировали – уже ждали в аэропорту, на вокзале. Наряды ходили. Нам пришлось спецоперацию проводить, чтоб в «Динамо» их забрать. Матч у них завершается, подъезжаем к дому на двух автомобилях. Сопровождает Сергей Алмазов, местный майор КГБ. Жара дикая, двери раскрыли, ждем ребят. Мимо идет Николай Иванович Карпов, главный тренер. Как увидел нас, руку поднял, махнул так... Сразу все понял! Мне прямо жалко его стало. Вылезаю: «Николай Иванович, что ты расстраиваешься? Ты подумай – лучше Тихонову их отдать? У нас хоть играть будут». Приземляется московский самолет, пассажиров выпускают. Мы прямо к трапу Вожакова с Рьяновым подвезли – и в салон. Майор говорит штурману: «Сажаем двоих. Если кто-то из них хоть шаг сделает на трап – ты уже не работаешь». Вот и все.
«Упустили засранца»
Было пяток историй, как обхитрил всемогущего Шагаса, у Валерия Жиляева.
На все эти рассказы Борис Моисеевич усмехался:
– Раз упустили – значит, мы сами не очень-то хотели.
Своих историй в противовес у него был вагон. Если б кого-то обидно прошляпил – у Тихонова сорок лет не проработал бы. Как нам казалось.
А Шагас вдруг начинал рассказывать, как действительно упускал толковых ребят. Обронив – Виктор Васильевич селекцией особо не увлекался. Все доверив нашему герою.
– Тихонов работает с командой, ему чужих отсматривать некогда. Спросишь: «Такой-то интересен?» – «Да, неплохой...» Чтоб потом напомнил – никогда. Ты сам занимаешься. Вообще-то он верил в мой взгляд на хоккеиста. Вот вы наслушались сплетен, будто мы насильно в ЦСКА свозили, а на деле-то – все не так!
– Что вы говорите.
– Многие сами в ЦСКА стремились. Вот Сашка Семак...
– Который до ЦСКА не доехал?
– Упустили засранца!
– Как сказано.
– Оказался в «Динамо» – а должен был у нас. В Уфе договорились, что отдают хоккеиста, сам Сашка согласен. А в ЦСКА играл Леша Соломатин, его приятель. Предложили ему на офицера подписаться, Соломатин ни в какую: «Дослужу и уйду!» Ну, Виктор Васильевич и закусил губу: «Ага, дослужишь». Надели на него форму рядового – и на въездные ворота в ЦСКА. Стоял, сторожил. Ха!
– Это спартаковский хоккеист?
– Да, умер недавно в Швеции от пьянства. Тренировать там пытался, грузчиком работал в порту. Семья распалась. Здесь тоже тяжело ему пришлось: брат умер, мама болела...
– Долго простоял на воротах-то?
– Ну как я вам скажу – пять месяцев или шесть? Но тут Виктор Васильевич просчитался: Соломатин насплетничал Семаку о своей горькой судьбе. Как из него «вратаря» сделали. Сашка струхнул – и в «Динамо».
Введенское кладбище
Мы расспрашивали про хоккей – а Шагас вдруг начинал рассказывать, как умер один сын, а другой попал в тюрьму. Не выдержала жена, скончалась.
– Жили мы на Госпитальном Валу, рядом Введенское кладбище. Все сейчас там. После всех этих бед память у меня подсела. Раньше-то легенды про нее ходили. Я каждого знал в хоккее, до мельчайшей подробности.
Шагас замолчал. Глядел в одну точку, мял салфетку пальцами. Нам вдруг так жалко стало этого бодрящегося дедушку. Который всю жизнь был нужен сотням людей, телефон его разрывался. А теперь вдруг оставшийся один – в пустой квартире, с молчащим телефоном.
Понятно стало, почему согласился поговорить. Какая-никакая – а отдушина.
«Выпить Харламов любил»
Он вспоминал великих – которые оставались для него пацанами. Хоть и ушли из жизни. Припомнили мы рассказ Балдериса – как наполучал пощечин от Виктора Васильевича. Кстати, Гущин ту историю нам подтвердил.
– Да что вы сказки слушаете! – отбросил салфетку Шагас. – Виктор Васильевич мог вспылить, напихать, за грудки схватить, но не более. А Балдериса, любимца своего, и подавно. Все ему прощал, как сынишке. И в рижском «Динамо», и в ЦСКА. Харламова постоянно прощал.
– Его-то за что? – оживлялись мы.
– Выпить Харламов любил. Почему с Сашкой Гусевым в Чебаркуль загремели? Квасили где-то, Тарасов узнал, отправил на перевоспитание. Причем на Харламова в тот момент ставку не делал. Но когда Кулагин шепнул, что Валеру «Спартак» зовет, Тарас перепугался и вернул его в ЦСКА. А перейти в «Спартак» мог запросто.
Демобилизовался бы и вперед. А у Викулова какая судьба? Это ж трагедия!
В ту пору много говорилось про Викулова, великого хоккеиста, ставшего бомжом. Кстати, именно нам и рассказал об этом Владислав Третьяк. Так-то народ знать не знал, куда делся великолепный Викулов.
Незадолго до нашей встречи с Шагасом Викулов умер. Так и не выговорившись в «Разговоре по пятницам». Хоть мы его искали.
– Володя – изумительный человек! – Шагас чуть не прослезился. – Замкнутый, но добродушный. Мне помог, когда сыну надо было армию сделать. Чтоб числился в ЦСКА. А для себя Викулов никогда не станет унижаться, просить. Женился удачно, на дочке морского генерала. Как его, который с кортиком?
– Адмирал.
– Во, адмирал! В семье все нормально. Пока играл, к спиртному вообще не прикасался. Затем молодежь тренировал. Требовательный такой был, следил, чтоб никто из родителей не совался. И вдруг начал выпивать. А кончил тем, что толкался с пьяницами где-то в районе Хорошевки. Опустился и умер. Полупанов, его одногодок, давным-давно завязал. В позапрошлом сезоне еще ходил на хоккей, а теперь бросил. Не знаю, живой ли. Сейчас умрет кто-нибудь – и не напишут... Эх, одна секунда – и нет человека! Корженко помните? Какой парень! Исключительно талантливый! Из Горького привезли.
– На тренировке погиб?
– Каток был на том самом месте, где сейчас гараж ЦСКА. В воротах стоял Тыжных. Корженко выкатился на него, начал финтить, ушел в сторону – и Сашка ему клюшку сунул в коньки. Тот запнулся на полном ходу, полетел головой в борт. Перелом шейных позвонков. А такой здоровый лоб был – метр девяносто!
Другие материалы рубрики «Голышак вспоминает»:
«В день гибели Виталика видела плохой сон». Роковой обрыв героя грузинского футбола Дараселии //
На этом легендарном московском стадионе били «Манчестер», «Севилью» и «Монако». Сейчас его крушат экскаваторы //
Русский Винни Джонс. Уникальный защитник «Локомотива» и «Спартака» – таких сейчас уже не делают //
«Играли так, что «Динамо» умоляло нас на ничью. В Киеве!» Не стало автора главной сенсации советского футбола //
«Это была гражданская казнь!» Гениальный шахматист чуть не стал врагом народа в СССР из-за 0:6 от великого Фишера //
«Трупов на Эвересте много. Тела превращаются в мумии, усыхают от солнца». Истории о самом известном путешественнике России //
«Положили бомбу в 131-й ЗИЛ – вывезли за город и взорвали...» Невероятные истории про русский футбол 90-х //
«Самый совершенный хоккеист, которого знаю». Лучший защитник в истории России – теперь неожиданный тренер сборной на МЧМ
