«Нахожусь в яме — как когда только начинал. Жизнь так нагнула, что и акции поскидывал, и крипту». Сергей Ковалев возвращается — голодный, как в молодости
18 мая Сергей Ковалев проведет первый бой за два года — против непобежденного Робина Сафара в Эр-Рияде (Саудовская Аравия). В этом году Сергею исполнился 41 год, но он полон амбиций — хочет стать чемпионом в полутяжелом весе (а ранее владел титулами WBA, IBF и WBO в полутяжелом). Недавно Сергей поговорил с Григорием Дроздом, рассказав о своей нынешней жизни и вспомнив разнообразные детали из своего насыщенного боксерского прошлого. Разговор длился больше двух часов, соответственно, и историй в этом тексте — очень много.
«Офигел от порядка в сборной Узбекистана: зарядки нет, массаж — друг по другу походят, и все. Но мотивация запредельная, трудолюбивые!»
— Сейчас нахожусь в Узбекистане, потому что весь большой бокс с Америки — в моем понимании, официально такого нигде не было — переехал в Саудовскую Аравию, — говорит Ковалев. — Арабы — красавчики, прям большие финансы в это вкладывают, привлекают очень много спонсоров различных и сами спонсируют. Я имею в виду именно привлечение внимания: делают ивенты всякие, взвешивания-не взвешивания, всякие бои-не бои, популяризируют этот вид спорта у себя в регионе.
Так вот, в моем понимании, бокс с Америки уехал по разного рода причинам. Нам, простым, как говорится, боксерам, разницы нет, где боксировать. Лишь бы было, где боксировать и с кем — и за что. Почему я в Узбекистане: во-первых, потому что это ближе — отсюда, по-моему, два или три часа лета до Саудовской Аравии, во-вторых, это боксерская страна — здесь сборники на очень достойном уровне, с кем можно поспарринговаться, поработать, побыть в этой атмосфере с молодежью.
Так получилось, что одни из моих друзей предложили мне... В прошлом году был на WBC-конвенции в Ташкенте — в ноябре, по-моему. Как раз думал: полечу на конвенцию, заодно там потренируюсь, если какие-то ребята захотят — подключатся. И несколько ребят подключились к моему тренировочному лагерю. На ивенте получил то, что хотел, повстречался там со всеми. Маму привез с России, которую не видел с 2019 года. Брат прилетел. Они недельку со мной побыли. Потом они разлетелись по домам, а я остался на две недели, провел тренировочный лагерь, который запланировал с теми ребятами, кто хотел провести со мной именно какие-то тренировки — не такое, чтобы мы в парах стояли, спарринги, а втягивающий сбор, когда я из застоя вылезаю и начинаю спортивную жизнь. И так — по две тренировки [в день]. Ребята на вторую неделю подзаскрипели — ой, все болит, туда-сюда. По желанию, кто хотел — тот массажи делал, кто не хотел — не делал, баня — всякие восстановительные мероприятия, потому что я без них вообще никак не могу и не умею. Был один человек: «Не, мне массаж не надо, так — в баньку схожу». Как это вообще?! Робокоп настоящий!
Сделал сбор, познакомился с определенным людьми — был с ними знаком через кого-то, а тут уже вживую увиделись, обменялись контактами, и я получил приглашение — если что, мол, в Бишкек приезжай, у нас на Иссык-Куле тоже есть [база]. Я подумал: я же постоянно в Америке, дай-ка прокачусь, что-то новое, а то у меня все одно и то же, немножко приелось. Планировал с тренером по физподготовке туда прилететь, но он по каким-то причинам... как он говорит: «Я попутал время». То есть он не приехал просто в аэропорт, этот Тедди Круз. Там же [в Америке] как: допустим, если 3 часа дня, то пишут 3.00 P.M., а 3.00 А.М. — это ночь. И он говорит: «Я что-то попутал». А я: «Ладно, значит, так надо», и один уехал. Когда я уже туда приехал, подумал, что он, наверное, предполагал, куда поедет (смеется) — и таким методом слился.
— То есть ты был на Иссык-Куле, а сейчас — в Узбекистане со сборной Узбекистана.
— Да. По прилете в Бишкек меня встретили мои друзья — и познакомили с одними людьми. Эти люди прям захотели мне помочь: «Серый, давай, — говорят, — мы тебе организуем сборы со сборной Узбекистана». «Мне это вообще прям в цвет! Мне это нравится, мне этого хочется!» — говорю. Это же для меня такая определенная мотивация — с молодыми тренироваться. Я по себе помню: когда в сборной был, всегда хотелось чего-то доказать. Сам знаешь, Гриш, — молодость... А там [в сборной Узбекистана] пацаны по 20 лет. У них энергия, с ними стал тренироваться... Мне прям зашло это!
— Можешь дать оценку сборной Узбекистана? Сегодня это лидер в любительском боксе.
— У них здесь все по-простому, без всякого пафоса, но они все трудолюбивые. У них есть мотивация, они понимают, что для того, чтобы стать кем-то чем-то, нужно пахать. Сачков тут нет. Первые-вторые номера в сборной такие прям... сами от себя требуют. Тренера их просто направляют: дают какое-то задание, и они прям пашут-пашут! Я на них порой смотрю: офигеть! Прям молодцы, так выкладываются... Понятно, что возраст у них другой, восстановление другое... И в 7 утра они не встают на тренировку.
— На зарядку.
— Да, на зарядку. Они, допустим, отсыпаются в районе... не знаю, до 8 утра. В 9 у них завтрак, и в 11 — тренировка первая, когда уже все полны энергии, выспались, покушали — все переварилось, усвоилось. Основная тренировка в 5 вечера — тоже час-полтора, и в 7 часов ужин. Я только завтракал и ужинал, на обед не ходил. А у них еще и обед есть, трехразовое питание, но нет шика-блеска в питании, все по-простому, нет икры заморской баклажанной, как у нас бывает — чтобы сборникам первым номерам самое лучшее. У них все в одинаковых условиях. У них мотивация, я говорю, запредельная: у них, если ты становишься чемпионом — мира, Олимпиады — то всё, у тебя жизнь удалась. У них Джалолов есть (Баходир Джалолов — олимпийский чемпион-2021. - Прим. «СЭ»), тяжеловес — он тут на всех рекламах висит. Пацана одарили уже тут и машинами, и квартирами, и зарплатами. Он уже состоявшийся человек, но он при этом все равно пашет. Он себе отвел две Олимпиады — и он пашет, пашет, пашет, несмотря на свой успех.
Есть такая пословица «пройти огонь, воду и медные трубы». Медные трубы — это самое сложное испытание, потому что огонь и вода — это тот путь, когда ты идешь к успеху, а медные трубы — это когда тебе нужно держаться на уровне, на который ты забрался, испытывая вот эти все трудности, но при этом у тебя уже есть капуста. Это самое сложное испытание. Я раньше думал, что это вообще означает, а потом уже на себе понял. До сих пор еще в этих трубах плаваю! (Смеется.)
— Климат, подход в сборной России отличался от того, что сейчас есть в сборной Узбекистана?
— Ну да. Я кардинально так подофигел, что у них такой подход — нет зарядки, с утра проснулись, в 9 пошли позавтракали, в 11 — тренировка. У нас такого не было. У нас стабильно в 7 утра был подъем, в 07.30 — тренировка, в 9 — завтрак. У них, чтобы в баню сходить, надо куда-то поехать, в город спуститься. По желанию — кто-то хочет, кто-то нет. А у нас, если ты в баню не пошел — ты не отдохнул, короче. Тут ребята вообще не парятся. По массажам... сами по себе, друг по другу походили (улыбается). С восстановительными мероприятиями, блин, я так не могу. Было время, когда я привозил из Челябинска массажиста личного — к себе на подготовку в Америку. После каждой тренировки массаж мне делал — и после утренней, и после вечерней. Когда я вес сгонял, мышцы становились прям забитыми, сухими, будто в них не было жидкости какой-то. Он всегда мне их разминал, это нравилось. Сейчас я раз-два в неделю могу сходить к массажисту. И он мне минут 40 прям больно поделает — я там как змея на раскаленной сковороде изворачиваюсь. Зато на следующий день мешок бьешь и понимаешь: офигеть, сработало, его методика массажа реально расслабила мышцы, руки полетели.
«В начале профессиональной карьеры боксировал в синих любительских шортах. Был в таком состоянии, что хоть в колготках был готов выйти!»
— У тебя будет бой с Робином Сафаром, 16-0. Что о нем думаешь?
— Да, Робин Сафар. Я про него никогда ранее не слышал. Так, посмотрел, с кем он боксировал. Я так понял, все бои у него в Европе были. Я его особо не изучал. Посмотрел один его бой, по-моему... с афроамериканцем или с кем... Короче — да, один бой нашел и посмотрел его. Ну такой — для боя-возвращения пойдет. У меня был два года перерыв, и сейчас надо ярко выступить, чтобы снова пришло предложение побоксировать.
— Правильно понимаю, ты ставишь перед собой задачу взять чемпионский титул в крузервейте?
— Безусловно. Иначе зачем тогда здесь находиться? У меня сейчас на самом деле такое амбициозное состояние. Я хочу удовлетворить свои амбиции, стать вновь чемпионом — в этой новой для себя весовой категории. Я сейчас настолько же голодный, как когда только перешел в профессионалы. У меня тогда тоже было три года... Ездил по Америке, в России тоже боксировал в тот период. Первые три года я, скажем так, мешков бил. Ну, там и хорошие ребята попадались, но мне тогда вообще без разницы было, против кого выходить. Потому что я был голоден до всего — до боев, до побед, до финансов. Мне любого соперника предлагали — и я сразу соглашался. В основном Катя (промоутер Кэти Дува. - Прим. «СЭ») предлагала через Эгиса (Эгис Климас — менеджер Ковалева. - Прим. «СЭ»). Эгис говорил: вот такой-то и такой соперник. Я отвечал: «Эгис, мне пофиг, главное, чтобы был бой — давайте делаем быстрее, чтобы не тянуть.» Первые три года только Эгис меня вел и финансировал все эти бои. 18 боев он финансировал, а первый гонорар я получил за 19-й по счету — 5000 долларов. Для меня это был вообще такой праздник... Вот.
— Эгис тебе давал питание, проживание и так далее.
— Да, он меня содержал. Проживание, питание, перелеты на бой и обратно, до жилья, до тренировочного кемпа. Всем обеспечивал — всякие тренировочные моменты, форма, медосмотр, если надо было проходить к боям. Но все эти расходы, которые он тогда нес, он мне записывал их как бы в долг. Вот. Договор у нас такой был — он сказал: когда ты уже начнешь зарабатывать деньги и у тебя будет возможность начинать их отдавать, ты будешь по чуть-чуть отдавать, и я их буду забирать в качестве процентов — чтобы ты возвращал свой долг и гонорар с боев.
Когда я прилетел с ним познакомиться — в Казахстан, мы долго с ним разговаривали два-три раза — до того, как я принял решение перейти в профессионалы. Он мне говорит: «Мы так можем часами разговаривать, приезжай в Шымкент, тебе из Челябинска 2-3 часа лететь, там у меня боксер будет боксировать, прилетай, вживую познакомимся». А он тогда был менеджером Романа Кармазина. Там Бейбут Шуменов боксировал в главном бою с Барри Митчеллом, а Рома — в андеркарде.
Я прилетел, мы познакомились. Я ему такой: «Эгис, привет-привет!» Ну и первый вопрос у меня: «Если я перейду в профессионалы, сколько ты мне денег будешь платить за каждый бой?» Он такой: «Подожди, я тебе не буду ничего платить, потому что платит промоутер, тот, кто организовывает бой, а я — менеджер». Ну и объяснил мне функции менеджера и промоутера. Менеджер — это тот человек, который помогает боксеру в тренировочном процессе, находит ему оппонентов и из промоутера как можно больше денег пытается вытащить для боксера, потому что боксер платит ему проценты — менеджеру. И чем больше боксер получает, тем больше он платит менеджеру. Такая схема. Я такой: «О, ни фига! Понял, понял. И что ты предлагаешь?» Он говорит: «Я буду за свой счет организовывать тебе бои, и за счет этих боев кто-то где-то на одном из каких-то боксерских вечеров на тебя обратит внимание и захочет с тобой контракт подписать, и когда ты уже будешь зарабатывать деньги, чемпионом мира станешь [вернешь долг]». И он все это так свободно, спокойно говорил: «Чемпионом мира станешь, деньги будешь зарабатывать, миллионы». Я так на него смотрю: какие миллионы?! Какие чемпионы мира?! Для меня это был вообще такой дремучий лес.
И я говорю: «Ну, окей, я понял; а если, допустим, по каким-то причинам — травма-не травма или просто надоело боксировать — я перестаю боксировать, завязываю с боксом, то что тогда?» Он говорит: «Ну, тогда я угорел, все мои расходы, все эти инвестиции впустую». Я: «Ну все, тогда давай по рукам, ты рискуешь временем и финансами, я рискую временем и здоровьем». Мы какую-то формальную бумажку уже по прилете в Америку подписали, что типа он мой менеджер, что типа мы не пытаемся друг друга кидать. И вот так вот мы пошли, пошли, пошли.
Он мне говорил еще до того, как мы начали [вместе работать]: «Я вижу в тебе потенциал, я вижу, что у тебя может все получиться, потому что мне нравится твой бокс, и ты будешь, наверное, моим последним проектом, с которым я готов на такое пойти, последний шанс себе дать — и хочу и тебе этот шанс дать». Мы сконтактировались, нашли единую цель, мотивацию. 18 боев мы так боксировали, боксировали. Он говорил мне: «Есть мелкие промоутеры, предлагают, но нам нужны лучшие — это Golden Boy, это Top Rank, где весь мировой бокс. А всякие Лу ДиБеллы — это все не то пальто, короче».
— Ты тогда просто всех сносил. Кажется, у тебя первые бои были в шортах из любительского бокса...
— Синие. Я тогда был в таком состоянии, что и в колготках был готов выйти! (Смеется.) Настолько был голоден до побед, до всего, прям дайте мне только шанс! Потому что я столько прокатался в сборной, постоянно меня то там динамили, то там динамили. На самом деле — дайте только шанс! Никто в меня в России не верил в сборной. Но, что ни делается, все к лучшему. Если бы я в России добился успехов в любителях, то, наверное, вряд ли бы здесь оказался. Потому что, может быть, был бы уже удовлетворен определенными потребностями. А тут прям голодный-голодный.
Сейчас нахожусь в той же ситуации — я опять голодный. Последний бой был уже два года назад — с братом Кубрата Пулева, Тервелом Пулевым (Ковалев дебютировал в первом тяжелом весе и победил единогласным решением судей. - Прим. «СЭ»). До него же был бой с Канело. То есть за четыре года я провел лишь один бой. Я сейчас нахожусь в той же яме, в которой был, когда только начинал боксировать в профессионалах — это 2009 год, когда был голоден до побед, до денег. Сейчас я в той же ситуации, но у меня уже и семья есть, и куча обязательств, расходов, которые я должен нести. А у меня просто сейчас нет такой возможности. Я жажду, жажду, жажду, говорю: «Дайте мне бой!»
Мне 41 год, но для меня это просто цифры, мне вообще по-барабану — 41 мне или 20, главное — дайте мне то, что мне надо, дайте удовлетворить амбиции, закрыть свои потребности. Я готов опять землю грызть, поэтому остаюсь до сих пор в обойме. Тренируюсь с узбекской сборной, и меня все устраивает, мне все нравится. Главное, чтобы это все произошло — то, что мы перед собой поставили.
«Что ни бой — то миллион долларов. С деньгами распорядился плохо: все сбережения расчехлил — и сейчас тяжеловато...»
— Ты сказал слово «яма». С чем связано это твое сегодняшнее состояние? Ты говорил, что вложил примерно 10 миллионов долларов, которые в итоге не сработали.
— Беда одна не приходит. Постоянно где-то что-то как в клубок наматывается — то там, то там, то там, и череда моих неправильных действий в жизни привела к той ситуации, в которой я сейчас нахожусь. Я сейчас нахожусь в непростой ситуации. Для меня это яма. Но я из этой ямы все равно выберусь, иначе меня в ней закопают. Просто мне нужна возможность, и я эту возможность планирую реализовать на своем бою.
Понимаю, что мне нужно выступить очень ярко, заинтересовать организаторов турнира, где мы будем боксировать. Мне нужно опять стрельнуть. Яма в каком плане? Яма, опять же, финансовая. Финансы для меня — это энергия. Если у тебя финансы есть, у тебя есть энергия. Ты можешь, не знаю... пойти себе купить булку хлеба, пойти купить кусок мяса — и приготовить его. Нет у тебя энергии, ты даже... ну, не знаю... ты не сможешь себя прокормить. Тем более я сейчас не один. У меня семья. У меня пошли хорошие доходы, когда я боксировал, на топе был. Но я неправильно финансами распорядился, потому что не знал, что с ними делать, был настолько поражен — что ни бой, то миллион, что ни бой, то миллион. Что с ними делать? Рядом не оказалось того человека, который мне бы подсказал, куда их правильно пристроить. И эти все друзья-присоски, с которыми я рос в Челябинске, вообще по жизни, они начали: давай туда, давай сюда, да там можно в тему, там можно в тему. По-нашему, по-челябински, по-русски, короче. Бизнес по-русски! (Улыбается.)
И все — я туда, туда, никаких обязательств, ни договоров, ни каких-то там гарантий, чисто на честном слове. А эти люди — гады, по сути — воспользовались моей добротой. Доброту за слабость приняли. Я где-то им помочь хотел. С тем умыслом, что и им как бы помогаешь, и что потом зарабатывать будем вместе.
Я так к деньгам относился, потому что для меня деньги не главное в жизни. Можно так сказать. Но по факту это называется энергия. Если я раздал всю энергию, я сам оказался без энергии. И сейчас я пытаюсь восстановить свой энергетический баланс. Да, у меня есть и другие моменты, которые мне приносят энергию. Но сейчас инфляция-не инфляция, жизнь подорожала. Все продукты, услуги подорожали, а все же это надо содержать, и так далее. А от боев перестало приходить. За четыре года один бой провел. Ну че это? Это вообще никак! Все свои сбережения определенные, которые у меня были, я их расчехлил — и сейчас немножко тяжеловато.
У меня сейчас такая запредельная мотивация, что, блин, дайте мне опять возможность! Но я уже с другим опытом, уже с другим настроением, с другими какими-то мыслями. Конечно, уже не будет возможности, которая давалась тогда — поезд ушел. Но тем не менее все еще не так плачевно. Всё — это когда уже гвоздь в крышку гроба забивается. Вот это — всё. А сейчас... ну да, сложности есть, трудности есть, но ничего, выплывем. Немножко там аппетиты поубавить, там. Сейчас везде на минималках. Вообще на минималках. Так как бокс ушел из Америки, я сюда [на подготовку в Узбекистан, чтобы потом биться в Саудовской Аравии] приехал. В Америке выдернуть кого-то на спарринги... это ему проживание надо оплатить, питание, тысячу [долларов] в неделю, перелеты. Ну, это накладно. Поэтому я сюда приехал — и мне тут вообще комфортно. И мама прилетела — повидались, и на русском тут все говорят — на родном языке, и поспарринговаться, потренироваться можно найти с кем. Я в своей тарелке. Здесь я получаю больше за меньшие деньги, нежели бы в Америке получал меньшее за большие деньги.
«Если гонорар миллион долларов, значит, тебе придет 250 тысяч. Так везде и всегда»
— Сколько ты получил за бой с Ярдом и сколько — за бой с Канело?
— Как правило, такие вещи не разглашаются. Но за Ярда — вообще копейки, если на уровне профессионального бокса считать. Потому что бой в России был, вот поэтому и копейки.
— Меньше миллиона?
— Ну да, меньше. А за Альвареса, конечно, я получил свой самый большой чек. Но этот чек, который я получил, мы распилили на четверых. По факту получилось, что... так как Top Rank мне проводил матч-реванш, брал на себя организацию боя с Элейдером Альваресом, с колумбийцем, он тоже участвовал как промоутер в том бое с [Саулем] Альваресом. То есть он получил [процент], моя промоутер получила, менеджер. И что осталось — мне. До вычета налога. Вообще, я давненько понял, что везде и всегда... к примеру, озвучили гонорар в миллион долларов, и боксер получает от него четверть — после налогов. Четверть остается. К примеру, миллион гонорар — 250 тысяч тебе пришло. Вот и живи на них. На них же надо пожить, к следующему бою подготовиться. Если получится — куда-то их реинвестировать, чтобы они еще где-то работали.
Но когда мне приходили деньги с боев — миллион плюс за каждый бой — я не знал, куда их девать. Я считал, что так будет всегда. Я туда, туда, туда, там что-то вкинешь, там вкинешь. Вообще в это не вникал, потому что был занят боксом. Не оказалось у меня такого человека, который бы сказал: «Серый, вот так и так, ну тормози, вот надо вот здесь». Я, конечно, сейчас на опыте уже, книжек определенных начитался — и продолжаю читать. Хоть начал книги читать. Понял, что нужно уметь читать книги, получать какую-то информацию из книг, чтобы управлять деньгами. Образование какое-то нужно. Ну, раз я в школе не учился, то хотя бы сейчас это наверстываю. Вот пытаюсь где-то там, там, там че-то как-то это. Понятно, что время не вернешь. Как говорится, опыт объясняет доходчиво, правда, берет дорого.
— Значит, за Канело ты получил самый большой гонорар в карьере.
— Ну да. С Уордом тоже был хороший чек. Причем за первый бой с Уордом я получил даже больше, чем за реванш. Мы, моя команда допустили ошибку, что дали согласие на продажу трансляции на Россию. Потому что в Америке есть такая сетка... или как она называется... провайдер... «Картина ТВ» — канал, интернет-телевидение. Все русские [в США] видят все русские каналы там. Если есть «Картина ТВ» — все русские каналы там смотришь. И у всех русских [в США] есть «Картина ТВ», которая стоит 100 или 150 долларов в год. Мы продали трансляцию на Россию, и все русские: «Зачем нам покупать Pay-Per-View?» Они просто взяли и «Картину ТВ» включили.
Да, мы на первом бою — я и тот человек — больше получили. Но у меня там была эмоциональная такая прям рана, разбитый я был. Ну, просто отняли все, что у меня было, годами заработанное. Плюс у меня гонорары упали — допустим, с миллионов сразу до сотен тысяч. После Уорда у меня гонорар был 300 тысяч. Не помню, с кем там боксировал... с Шабранским, что ли. Сразу гонорары упали. Когда у тебя пояса нет, ты все — ты пыль получаешь. Тебе из пыли сначала надо в глину превратиться, потом из глины в камень.Тебе нужно опять сначала все начинать. Определенных ошибок куча была сделана. Ну, значит, так надо. Значит, так надо — чтобы пройти дальше и, может, где-то в будущем детей своих от этого уберечь.
«Канело? Они закулисные дела умеют делать — да еще как! Взвесился на своих весах — запас в 100 граммов, на официальных — 150 граммов лишние!»
— Меня хейтили и до сих пор, бывает, хейтят: взял и продался Канело, — продолжает Ковалев. — Что значит продался?! Это вообще не в моей крови, не в моем понятии, я после боя с Ярдом отбоксировал [с Канело], тоже тяжелый бой [с Ярдом] получился. Там длинная история: сначала бой [с Ярдом] на июнь назначили, я уже прилетел в Москву, остаются три недели [до боя], звонит мне организатор этого всего шоу — боя с Ярдом... хотя, когда бой с Ярдом уже назначился, ко мне в Лос-Анджелес прилетела Кэти Дува и говорит: «Сергей, есть контракт на бой с Канело, отказывайся от боя с Ярдом». Я: «Кать, ты че, с ума сошла? Там уже билеты продаются, там арена зарезервирована, месяц остался до боя. А вы мне тут говорите». Куском пожирнее поманили, и я должен переметнуться? Я говорю: «Я как потом людям в глаза буду смотреть? Меня там родители ждут, меня там друзья ждут, ждут моего боя, билеты уже продаются».
Я говорю: «Нет. Вот я выиграю бой с Ярдом, буду боксировать с Канело». Она говорит: «Ты делаешь большую ошибку». А сейчас я понимаю, что, может, она была права. Но это было не в моих понятиях — взять и вот так переметнуться. Как говорится, куском пожирнее поманили, а я взял и перебежал. Давайте тут уже доделаю. Я готовился на июнь, а потом за три недели до боя [бой перенесли на конец августа]. Его там не объявляли... Ну, там мутная такая история, не для общества. И его перенесли на август.
И вот она ко мне прилетела за месяц до того, как мне улетать в Россию: «Не надо, не иди на бой». Типа давай, отказываемся, вот — боксируем с Канело. Я говорю: «Ну нет, Катя, так не пойдет». Как так отказываемся? Тут [в России], говорю, все ждут уже. Бой с июня на август перенесли. Я тогда там готовился уже за три недели, когда бой отменили, я обратно вернулся. Вот это шатание, весосгонки, по 13 килограммов я тогда сгонял. Для меня 2019 год был самым тяжелым изо всех моих годов в полутяжелом весе. Говорю: «Вот выиграю и тогда буду боксировать без проблем» Она: «Ну, блин, ты делаешь большую ошибку, вот контракт». А я: «Нет, я так не могу».
И когда бой выиграл [у Яирда], она пришла ко мне в раздевалку. Такая радостная. Поздравляю, говорит, вот контракт на бой. Бой через два месяца — с Канело. Я говорю: «Вы что, прикалываетесь, какой два месяца? Дайте мне хоть месяц отдохнуть и два месяца на подготовку». Она говорит: «Ну я ничего не могу поделать». Они типа заказывают, у кого типа деньги, тот и банкует. Они дают дату, хочешь — боксируешь, хочешь — не боксируешь. Либо они идут к другому с этим предложением. Блин, что делать? Ну, конечно, буду боксировать. Я никогда заднюю не давал. Получается, я после боя отдохнул неделю. Эта неделя — с перелетом из Челябинска в Лос-Анджелес. Я два дня побыл дома, потом с семьей, собрал вещи и поехал в Окснард — на подготовку к этому, Канело. Я тренируюсь и чувствую, что у меня ну просто вообще — прям энергии нет. Я тренируюсь чисто, чтобы вес поддерживать — у меня за эту неделю — бэм! — и опять плюс 10 прилипло (Улыбается.).
Потом на взвешивании... Они [команда Канело] закулисные свои дела-то умеют делать — да еще как! У меня дома весы напольные есть. Я последние три года всегда их с собой возил. Я взвесился — и у меня показало 100 граммов запаса. На эти официальные весы прихожу — у меня 150 лишних. Я такой: «Да ладно?! Вот начинают исполнять!» А я на ночь перед взвешиванием всегда... капельки такие есть у меня определенные, слабительное. Я тут — раз: рейтинг волнение, пульс, давление. Такой: «Сейчас приду, в туалет захотел». Вышел, буквально через 5 минут возвращаюсь, они такие: «Что, все?» Я говорю: «Ну да». «Но у тебя одна попытка. Имей в виду, что если перевес, то ты потеряешь этот пояс на весах». Я говорю: «Да-да, я понимаю». А я понимаю, что если даже у меня есть лишнее, я не смогу тренироваться, потому что у меня просто нет энергии. Я просто есть хочу, у меня такая вообще апатия... Я на весы встаю, и у меня — раз — ровно! Я такой: «Фу, ништяк». Они репу чешут: «Как так?!» Это была их первая осечка. Они на всем пытались меня поймать, в контракте в такие рамки загнали...
Потом в раздевалке... Мы же не первый день в боксе, знаем же, когда разминаться, когда одеваться, когда ты первый [выходишь на бой]. Все уже оделись, начинаем выходить из раздевалки, нам уже тейпы подписали, перчатки подписали, и тут залетает телевизионщица с тетрадкой, с наушником: «Вы куда?! Погодите! Еще рано! Еще три пары UFC. Лайв на DAZN будет». Какой DAZN, какой UFC, ты че говоришь вообще?! И мы час двадцать просто в потолок... Просто все, что во мне было, последнее — последнее, что было! — я просто сжег в этой раздевалке, гонял вот эти час с лишним.
— Думаешь, Канело знал об этой паузе?
— Фиг знает. Даже если и не знал, он не был в той ситуации, в которой находился я. Он не боксировал два месяца назад, он не гонял по 13 килограммов. Он, наоборот, кабанчик наел еще себе! Он комфортно себя чувствовал. Тем более он понимал, что выходит на бой, который делается для него, что под него шоу это делается. Естественно, в такой ситуации ты с другой энергией идешь, с другими переживаниями и так далее.
«Да, я назвал профанами тех, кто на меня ставил. Вы лузеры! Зачем так рисковать своими деньгами! Позанимали, последнее напродавали, чтобы типа поднять в два раза больше»
— Короче, на ринг вышли, — вспоминает Ковалев. — Я понимал, что мне не надо с ним сближаться, выбрал дистанцию, подсел на заднюю ногу — и давал ему промахиваться. Потом мне люди говорят: «Ты вел по судейским запискам». Да какой вел?! (Улыбается.) Я ударить-то не мог!
После седьмого раунда сажусь в угол и говорю: «Бадди, все, я done». То есть все — готов. Я все, I'm done, я все — кончился. Он такой: «Да-да, я понимаю». А потом... Канело понял, что я, скажем так, кончился, и как начал напирать с восьмого раунда — прям попер. Я в 11-м раунде стою и не знаю... ну хоть что со мной делай, я ничего не могу делать. Просто живая мишень. Он мне — пык — хлопнул. Анализирую и думаю, что надо было с седьмого раунда просто выходить... Сам бы я себе этого не сказал, а вот тренер, раз он видит, что я уже все... Я реально — сел и говорю: «Все, я ничего не могу делать». А он: «Потерпи-потерпи». Я: «Ну, конечно, потерплю». Но недотерпел. По правильному, для здоровья, чтобы по финалу не оказаться вот в этой нехорошей ситуации, надо было, по идее, меня снимать. Это я понимаю сейчас. Но на тот момент, конечно, я бы сказал: «Нет, этого не надо делать».
Когда я боксировал в Челябинске с Ярдом, тогда седьмой раунд тоже такой сильный, жесткий, по-моему, получился. Я в угол сел, и Бадди мне говорит: «Если первая минута следующего раунда будет в таком же духе, я тебя сниму с боя». У меня есть фотография даже, я тогда испугался. Говорю ему: «Бадди, даже не вздумай, ты че?!» У меня там родня, друзья, общество, Челябинск. «Не вздумай!» Он такой: «Давай, соберись». Страх меня тогда разбудил, адреналин от того, что он может меня снять. Я потом смотрел этот бой раза три, даже четыре. Слышал твои комментарии — типа я воскрес. Энергетика такая была! Я когда вышел из-за кулис, подумал: «Да ладно, это Челябинск?!» Так офигел, не поверил... Шел, у меня мурашки по коже, думал: «Блин, офигеть!» Энергетика бомбовская была.
Пауза [между боями с Ярдом и Канело] была не то что короткая. Ее просто не было. Я тогда [между боями] континенты менял. До боя с Канело у меня за три месяца было четыре перелета — из Америки в Россию, из России в Америку, из Америки и обратно. По 12 часов. Часовые пояса менял четыре раза. А ко всему же надо адаптироваться. Потом думал: «Ни фига какой я бронированный оказался!» Не каждый вывезет этот момент в плане здоровья. А я еще и отбоксировал! Четыре раза менял часовой пояс за три месяца, плюс тренировочный лагерь, плюс сгонка веса. Люди, которые это понимают... а мне начали... Но без хейтеров жизнь скучной была бы! (Улыбается.)
— Фанатов, которые ставили на тебя в бою с Канело, ты назвал профанами.
— Я сказал, что те, кто на меня ставил ставки... я, правда, тогда не сказал слова «ставки». Что те, кто на меня ставил — понятно, что ставки — те профаны. Как можно выиграть [тот] бой? Ты же ставишь, когда больше уверен, чем не уверен. Правильно? Если я уверен, что эта команда выиграет, я на нее поставлю, я же не буду на лузера ставить. Те, кто реально [на меня] ставил — вы лузеры! Зачем вы так рискуете своими деньгами? Последнее напродавали, назанимали там что-то и какую-то сумму ставите, чтобы типа поднять в два раза больше. Это очень большой риск. Вы не забывайте, что я боксировал два месяца назад... Тут очень много «но». Ну, реально профаны. Кто здравый, кто понимал, тот не ставил [на меня], понимал, что выиграть здесь — это даже не 1 из 10, а 1 из 100 шансов.
Но я очень благодарен вообще всему, что со мной происходит. Для меня это тоже было испытание — пройти его морально. Я не повелся на эти деньги, когда Катя мне говорила: давай, Серый, отказывайся от боя с Ярдом, типа вот у тебя гонорар, тут такое-то и такое-то. Хотя у меня тогда было шансов гораздо больше выиграть Канело, нежели...
— Если бы ты не боксировал с Ярдом, а вышел против Канело?
— Да-да, конечно. Тем более я же к Ярду-то сначала в июне вообще поехал, за три недели [до боя, который был намечен на 29 июня], у меня прям вот реально все звенело, я с [Элейдером] Альваресом вернул титул. И Эгис говорит: «Тут поговаривают, я слышал краем уха, что Канело заинтересован в бою с тобой». Мы на него еще такие посмотрели: да ладно?! (улыбается) Типа подняться со среднего веса в полутяжи за титулом — это сказка какая-то. Я как-то не верил в это.
«После последней горной тренировки к бою с Уордом сел и думаю: «Блин, что я наделал?» Я тогда себя просто убил, я кончился»
— Я и в бой с Уордом не верил, — отмечает Ковалев. — Мне Кэти говорила: «Ты будешь с Уордом боксировать, если я тебе сделаю этот бой?» — «Блин, Кать, что за вопросы — «будешь-не будешь»? Конечно, буду! Не задавай мне больше таких вопросов — «буду-не буду». Если ты считаешь, что этот бой нужен, то я беру его — и боксирую. Это уже моя проблема, как я к нему подготовлюсь». То есть это мои проблемы — как я подойду к этому бою, но я подойду к нему, перевоспитаю свои страхи какие-то, какие-то трудности. То есть я буду боксировать — и я выиграю этот бой. И вот перед Уордом я себя недооценил, а его переоценил. Я загнал себя на Биг-Бэар, там 2000 метров [над уровнем моря], и делал по три тренировки в день! Я себя там так убил! Пробыл там месяц, а еще месяц до боя оставался. Я сел после последней тренировки и думаю: «Блин, что я наделал?» Я просто убил себя вообще, я кончился. Опять-таки: почему? У меня не было толкового тренера. Был Джон Дэвид Джексон, который просто держал лапы. Он просто держал лапы. Ну ладно, не будем о грустном... И вот так вот я себя запахал. Я больше пяти раундов спаррингов не мог стоять физически.
— А ты разве в первый раз тогда там готовился?
— Нет, я всегда там был. У Абеля [Санчеса] же мы там тогда жили. Я и Гена Головкин. Я от Абеля ушел в 2012-м, сел на машину, тогда снегопад сильный был, и я еле-еле спустился — на летней резине. Там горы высокие — две тысячи, и вот там, видимо, зацепляются облака, а съедешь пять минут с горы — и внизу уже лето.
Опыт-то с этими горами был, но тогда психология сыграла, она меня подталкивала [чрезмерно тренироваться]. Я считал, что если много — значит, лучше. Страх был, что если я себя недоготовлю, то где-то в чем-то ему уступлю. Потом сделал два дня отдыха — и они мне энергию дали, все-таки успел восстановиться. Вышел в ринг с Уордом, стал боксировать — бам, что ни кинешь — все там. Думаю: «Блин, чего я его вообще опасался-то?» Вообще такой он простой! Бам-бам! А потом вышел на пятый раунд — и у меня колеса будто проткнули. Я — оппа — и сел. Думал: «Ну на фиг, как боксировать-то дальше?!» А он только в седьмом раунде прочухал, что у меня покрышки спустило. Я стою, стою, жду его, он мне кинет — я ловлю. А потом мне пришло, что чего стоять-то, надо давить! Начал давить, и картина в мою сторону пошла.
Если бы все с чистого листа начать, то, конечно, была бы совсем другая картина. Сейчас мне 41, второй толчок, вторая часть моей карьеры, второй вес, где я должен шороху навести.
«Усик оскорбил Россию? Я этого не слышал, а с ним самим давно не общался. Даже не знаю, где он сейчас базируется»
— Ты выступишь в карде боя Усик — Фьюри. Перед первым боем Усика и Джошуа ты говорил, что нужно ставить на Усика, так как он 100% победит. А почему ты тогда был так уверен в его победе?
— Мне кажется, что Джошуа... мягкий какой-то он все-таки. Удар не держит, сложных испытаний не проходил, как, допустим... как другие боксеры. Джошуа все-таки... Даже не знаю, как объяснить. Я вот вижу, что Усик по-любому сильнее Джошуа, что Джошуа никакими рычагами его не победит, потому что Саня — он живее, что ли, а это [Джошуа] - гора мышц. Да, он [Джошуа] сильный, мощный, но именно в хитрости в какой-то... Знаю Саню, его менталитет, он такой хитрый, жизнерадостный, весь на каких-то приколах. А Джошуа — у-у-у, э-э-э, такой (Улыбается.) Этим уже все сказано, короче.
— А что ты думаешь по поводу предстоящего поединка Усика и Фьюри?
— Уже другое немножко, да. Про Фьюри, посмотрев его бой с Нганну, можно сказать: «Ну все, Цыганский Король уже сдулся». Но мое личное мнение — он не сдулся, а просто его недооценил. Он вышел, думая, что будет легкий бой. А тот, наоборот, настроился. И вот так и получилось — один недооценил, а другой настроился конкретно.
Для Фьюри, может быть, эта пауза даже плюсом будет, что он испытал вот этот момент. То есть эмоционально он пережил уже именно такой [плохой] настрой. Сейчас он на тот пережитый настрой будет наслаивать. Бой неоднозначный и интригующий, здесь не могу дать четких прогнозов.
— 50 на 50?
— Наверное, 60 на 40 в сторону Сани все-таки. Саня все-таки именно в боксе хитрый, находчивый, ловкий. Он не дышит под водой 4 минуты плюс! Человек-амфибия, короче (Улыбается).
— По системе папы Ломаченко, правильно?
— Ну, я не знаю, по какой системе, но как он задерживает эти все дыхания, дыхательные практики все эти делает. Я видел, как он тренируется. Не видел, конечно, как Фьюри тренируется, поэтому тут судить не могу. Почему-то мне кажется, что 60 на 40 [в пользу Усика] - Фьюри своими габаритами может быть неудобен для Усика. Из-за вот этих габаритов, из-за вот этой вот разгильдяйской школы, что ли, вот этим он неудобен, поэтому Сане, может быть, будет трудно подобрать к нему ключик. В этом и интрига, интересно.
— Усик в начале 2023-м очень жестко высказался в адрес России и россиян — обозвал, оскорбил. Вы с ним общались, у вас с ним общий менеджер...
— Во-первых, я этого не слышал. Во-вторых, я с ним давно-давно не виделся и не общался — наверное, года два уже. Я даже не знаю, где он сейчас базируется, где живет, у меня нет с ним общения никакого. Поэтому ничего не могу тут прокомментировать в этом плане... Я, если честно, в интернете не сижу. Сейчас начал книжки читать — хоть немножко уму-разуму набираться, чего мне в свое время не хватало. Поэтому в интернете особо не лазаю. Даже бои бокса-то не смотрю — смотрю только тех, кого знаю. И то если я в дороге, если нет возможности сесть комфортно и посмотреть в окружении других боксеров, спортсменов — посмотрю, значит, потом в записи, и то — если получится. В основном мне или короткие ролики скидывают, или результат. А когда ты знаешь результат — смотреть уже не так интересно. Такие пироги.
«Когда виделись с Усиком два года назад, он играл в машинки с моим сыном»
— С Васей Ломаченко поддерживаете связь?
— Нет, связи такой нет, но в последний раз, когда Вася боксировал в Вегасе, по-моему, против Хейни бой был, я зашел в раздевалку, его поддержал: я просто понимаю, каково это, когда ты выигрываешь бой, а победу отдают в другую сторону. Причем это не первенство области какой-то, не первенство города, а это реально мировой уровень, где на тебя смотрит весь мир, где ты к этому бою шел для того, чтобы встать потом на ступеньку выше и на шаг ближе к своим целям. А тут берут тебя и обрубают. Я просто зашел, поддержал его: так и так. Ну да, это бокс. И я на тот момент почему-то подумал, что, наверное, это его последний бой. Сейчас вот вроде как у него снова...
— С Камбососом.
— С Камбососом будет бой. Он молодец, конечно, не сдается, у него есть какие-то взгляды на мир, на духовность. Он сейчас, я так понял, в этом направлении углубился. Он очень верующий. Всегда слышал от него такие божьи теплые слова — «слава Богу». Не обходит стороной Всевышнего.
— В 2022-м в СМИ появилось фото, где вы с Усиком. Как возникла эта фотография?
— 2022 год — это два года назад... Я, наверное, в последний раз его примерно тогда и видел. Это было, по-моему, в Нью-Йорке. Какой-то боксерский вечер, и там была возможность зайти чай-кофе налить, доступ ко всяким напиткам, пироженкам. Куча всякого народа. Я тогда, по-моему, с сыном даже, с Саней, был. И я помню, Усик Саня у него спрашивал что-то, в какие-то машинки они игрались. Наверное, оттуда та фотография, потому что после этого раза уже не получалось его где-то увидеть.
— Вы, кстати, спарринговали, у вас лагери пересекались, помогали друг другу?
— У нас лагери не пересекались, но мы с Саней не то чтобы спарринговались, там не было такого конкретного спарринга, но в парах стояли. Буквально раунда два-три стояли в парах. Но такого, чтобы спарринг... Потому что спарринг — он подразумевает вольный бой, где ты дерешься, готовишься с оторванной головой, выключая все мысли. Чисто дерешься, вольный бой — это будто репетиция перед боем.
В парах стояли то ли три раунда, то ли четыре. Это, по-моему, когда я к Уорду готовился, к первому бою — в Окснарде. Тогда приехала команда Папаченко. С Саней приехали Вася Ломаченко, Анатолий Петрович [Ломаченко], еще пара ребят. У нас на втором этаже был ринг, и мы с ним встали в пару. Он левша, высокий, а я тогда на сушке с гор спустился, у меня энергии не было, и я с ним тык-тык-тык, и там что ни кинешь, чувствую: не мое. Говорю: «Слушай, тут по всем параметрам я просто...» Во-первых, состояние мое такое — прям в упадке. Еще он левша, высокий. Вообще не мое кино. И что-то раунда три постояли: «Не, Саня, хорош. Такой бокс мне не нужен» (смеется). В него не попадешь, короче. На тот момент я был в таком состоянии, что мне было не до спарринга с ним. Подвернулась возможность, я ей воспользовался, хоть попробовал. Поэтому у Сани сейчас очень большие шансы против Фьюри. Это на самом деле такой большой-большой шанс у него и сделать историю, четыре пояса, это абсолютка. И в полутяжелом весе 1 июня тоже будет очень такое интересное сражение наших земляков.
«Сейчас нам с Бетербиевым нечего выяснять»
— Бетербиев — Бивол. Мне кажется, твои симпатии могут быть на стороне Бивола, верно?
— Конечно. Я больше за Диму. Но пусть победит красивый бокс, потому что оба русские, оба россияне. Если даже кто-то из них выиграет, то пояса останутся все-таки в России. Что у меня свои какие-то сопернические моменты были в сборной с Артуром — сейчас уже понимаю, что мне с ним нечего выяснять. У него полутяжелый вес, я в тяжелый ушел, и я желаю что ему, что Диме победы. Может быть, получится так, что будет ничья, и останутся оба чемпионами при любом раскладе. Не знаю, как оно там будет. Так что посмотрим, этим бой и интересен. У Димы ноги, он такой попрыгунчик, он на ножках может, скажем так, создать проблему Артуру. А Артур — бьющий дядька, он может зацепить, но опять же — зацепить подвижную мишень очень тяжело. Поэтому он как танк, он ездит-ездит — «бабам!» такой, стреляет . А у Димы стиль другой, натяжной у него этот челнок, влево-вправо раскачать, свой стиль какой-то, тоже интересный по-своему.
— Но работать на ногах, быть подвижным — это же не значит не уметь бить.
— Конечно. Тайминг — надо бить, когда твое положение находится в самом финальном напряжении. И именно акцент создать не просто на кулаке, а акцент всего тела должен быть, все тело вкладывается в кулак. В силу удара вкладывается все тело, на самом деле от ног, это как пружина, и ты, когда этот тайминг ловишь, у тебя удар получается очень жесткий, сухой.
И после Биг-Бэар, и там в Биг-Бэар был Серега Карпенко. Так он говорит: «Серега, у тебя удары, ты как будто кортиком, ножом протыкаешь — тюк-тюк!» Твой левый, говорит, это как ножом протыкаешь масло. И я думаю: «Ну на фиг, что такого?» А потом уже понял, когда с Бадди [Макгиртом] начал работать. Там груша у него — сверху и снизу резинки, даблбэк она называется. Мы, допустим, на мешке поработали раундов шесть, потом на даблбэк раунда три и потом на спидбэк еще два-три раунда. И я домой когда ехал, допустим, минут 15-20, не мог левой рукой рулить вообще. Левая отпадала просто. И она только через час в себя приходила, как-то отдыхала, восстанавливалась. Я только потом ее мог поднимать. Сначала думал, капец, у меня проблемы какие-то, может. А потом так раз-два она просто от перенагрузки падала. Бадди мне так нормально [давал нагрузку]...
— Ты в ринге стоял с Бетербиевым, многие отмечают невероятную силу его удара, будто он из другой весовой категории. Чувствовал ли ты такую мощь в нем? И насколько сложно с его давлением справляться?
— Ну, всегда сложно боксировать с тем соперником, который задает какое-то давление. Но давление у всех разное. Кто-то просто идет тупо и принимает какие-то удары в голову. А есть давление мощное, опасное. Вот что Артур, в принципе, и демонстрирует. Он идет, и вот его каждый удар — они сами по себе тяжелые. Но, признаюсь честно, такого не было, чтобы Артур конкретно мне попал в голову теми ударами, когда «бам!» — вспышки бывают или там звездочки. От Артура я таких ударов, слава Богу, не пропускал, поэтому не могу сказать. Были его удары в защиту, его давление, его прессинг, вот это вот напрягало. Я боксировал с ним один раз в Якутске на чемпионате России, это был полуфинал. Я считаю, тогда я бой выиграл, но отдали туда. И тогда вообще Артур первым стал. Он, по-моему, в финале боксировал с этим... с Макаренко Женей. А до этого мы боксировали с ним в 2006 году, по-моему, перед Кубком мира. В 2006-м, Гриш, не помнишь? Кубок мира был в Москве, по-моему.
— Кубок мира в «Крыльях Советов», если я не ошибаюсь.
— Вот-вот, да. И Александр Борисович Лебзяк сделал спарринг такой просмотровый, кто будет боксировать на Кубке мира. Мне понравилось, как я боксировал первые два раунда. Третий-четвертый, я, конечно, все. У меня руки упали, я не могу их держать, я как сосиска вот так болтался, а Артур — [летал]: чу-чу-чу и никак попасть-то точно не мог по мне. Что меня, в принципе, и спасло, наверное. А если бы попал, я бы там нормально прикурил.
Я так скажу: что ни делается, все к лучшему. Поэтому я здесь, в профессиональном боксе, добился каких-то успехов, потому что я свои амбиции, которые у меня были не реализованы в любителях, я их реализовал в профессиональном боксе. Ну, и в профессиональном боксе это более денежно, потому что в любителях, ну, что ты, Олимпиаду выиграешь, ну, наверное, 100 тысяч долларов получишь, ну, плюс спонсоры тебе дадут ну, 200, ну, 300, хорошо, полмиллиона долларов. В профессиональном боксе ты за один бой можешь заработать миллион, по идее. Только вот цены везде разные. В Америке миллион долларов — вообще ничего. Не знаю, по моим сейчас меркам миллион долларов, ну, это не знаю, налоги туда-сюда, если ты миллион зарабатываешь в год, ты уже платишь 48 процентов налогов. А миллион чтобы заработать, тебе же надо и тренировочный лагерь самому оплатить, и проживание, питание всем своим этим спарринг-партнерам, перелеты. Потом с боя заплати промоутеру, заплати менеджеру. Везде расчехляет Америка. Она как дает, так и забирает, короче.
— Будешь смотреть бой Бетербиева и Бивола?
— Ну, конечно, если будет такая возможность. Если я буду где-то ехать, то не буду специально сидеть в телефоне. Но я подготовлюсь, чтобы никуда не ехать заранее. 1 июня у нас будет, я еще тогда буду в Америке, потому что мы планируем тур небольшой сделать, числа 8-го, наверное, прокатиться с семьей. Покатаемся по Америке и потом полетим в Азию — так, немножко проветриться надо. 1 июня, наверное, буду смотреть, дома буду, потому что с семьей.
— Есть слухи, что Бетербиев в спаррингах в сборной народ кувыркал, что люди падали в нокауты без сознания. Ты видал такое?
— Такого не видел, чтобы падали без сознания. Но что люди жаловались — было. Были моменты: куда ты так лезешь, что ты там, убить хочешь, что ли? Ну, такие моменты.
— Наглухо прямо выносил?
— Лично я не видел. Я же не был на всех тех сборах, на которых был Артур.
«Поселился в спальном районе, где бабушки и дедушки. Угнали «Гелендваген»
— Сергей, у тебя в Америке угнали две машины.
— Без совести! Как вот у меня можно было машину украсть?! Я своими кровными ее заработал, я ее не своровал. Капец, мне так жалко, конечно. В ноябре, по-моему, прошлого года утащили «Гелендваген», причем проследили нас с бара. Я там с товарищем встретился, он с женой своей, я со своей женой. Там по пиву, и я за рулем, я не пил, ну я вообще, кстати, от алкоголя отказался — все, хватит, я свою бочку выпил. Как говорится, всему есть свой конец. С бара мы выехали. Я говорю: «Ребята, я поехал домой, вы посидите, я сейчас детей спать уложу». У нас была помощница, няня за детьми присматривала, пока мы уезжали. «Сейчас няню отпущу. Поеду, убаюкаю». Время было 21:40, а мне детей надо до десяти часов спать уложить. «Ну давай, поехали, мы тоже поедем».
Мы снимаемся с этого бара, и девчонки: «Высади нас вот здесь, в магазине, там мы продуктов каких-то докупим». Их высаживаю, едем домой с товарищем. Дома припарковываюсь, говорю: «Макс, я сейчас наверх, детей уложу и спущусь». «Баю-баюшки-баю» — и с ними уснул. Потом часа, наверное, два проходит, я просыпаюсь, спускаюсь такой: «Макс, а ты что это? Сидишь?» Он: «Да я телек смотрю». Ну, окей.
Я говорю: «Поехали за девчонками, что-то девчонок нет». По телефону звоню, они: «А мы здесь, на беседке около магазина, там есть беседка, мы тут сидим, приедешь, нас заберешь». Я говорю: «Ну давай, сейчас приеду». Выхожу — машины нету. Я такой: че-то не понял?! «Макс, а где тачки?» Он говорит: «Как где? Там стоят». Я говорю: «Как там стоят? Нет там ничего». И все, я говорю: «Ты что, даже не слышал ничего?» — «Вообще, прикинь, вообще ничего не слышно было».
Вот как вообще? Я вот в шоке. Я недооценил, получается, вот эту уличную жизнь в районе, спальный район считается тихий, где дедушки, бабушки живут, уже состоявшиеся люди. В принципе, криминалом как таковым не пахнет: нет там зарешеченных окон, все спокойно, люди богатые, машины тут ездят. Я всегда машину паркую на улице, без проблем, потому что в гараже у меня зал тренировочный. Видимо, ездят ребята и отрабатывают, вычисляют. А как это все было-то? Почему я понял, что нас проследили? Я высадил девчонок, когда домой поехали. Я говорю: «Потом вас заберу». И тут получается, что высадить-то я их высадил...
— Видимо, ты заметил, что кто-то за вами ехал или там какой-то человек был рядом.
— Да, ребята реально проследили, потому что машина уехала, получается, через 20 минут после того, как мы приехали домой. На аппликации, которая в телефон загружена, показано, где машина находится, сколько бензина в ней, на сколько километров, закрыта она, не закрыта. Судя по всему, они в баре сидели, нас пасли, проводили меня до дома. И когда я зашел домой, там они подождали минут 20, после чего залезли. Не знаю, как они открыли, как уехала машина, потому что через три мили от дома был потерянный GPS-контакт с машиной, GPS заглушили. И я еще такой, как наивный мальчик, думаю: «Блин, вон там она стоит». На другую машину сажусь, приезжаю туда, а там просто вообще ничего. Ну, там гаражи какие-то, какой-то магазин закрытый, вообще такой бредовый район. Я такой: «Ну на фиг, понятно».
— А страховку ты получил за нее?
— Страховку получил. Но там дело в чем... чтобы поменьше страховой взнос платить... там получалось за нее где-то 2500 долларов за полгода. И я им сказал: «Слушайте, а можно укажу, что машина стоит не 280 тысяч, а 150?» — «Конечно, можно, но если вдруг страховой случай случится, то мы больше 150 не выплатим». Я думаю: «Что случится? Машины-то тут явно не угоняют». Я же спортсмен, боксом занимаюсь, мне эти уличные дела вообще не интересны. Вот и получается так, что страховочный случай случился, они мне 150, закрыли мой кредит, который я банку еще должен, и там что-то осталось, тысяч 50. Они у меня за два-три дня разошлись на расходы, туда-сюда. Я говорю, Америка вообще разгружает конкретно! Туда заплати, сюда заплати — биллы всякие. Кого зовут Билл, я б его убил (смеется). Билл — это платеж, и вот эти биллы — они так душат. Надо понимать, как деньгами распоряжаться.
Поэтому в Америке и существуют вот эти всякие инвестиционные фонды, всякие стоки. Стоки — это как акции. У меня были и акции в свое время. По 10 тысяч раз в месяц вкидывал за определенный приход какой-то. Приходят на 10-20 тысяч какие-то акции, «Кока-Кола» всякие были, «Тесла» — не «Тесла».
Просто жизнь так нагнула, что и акции поскидывал, и крипту поскидывал — все, что было. Сейчас вот боксируешь чисто для того, чтобы на плаву держаться. Так что надо финансовое образование. То есть куда инвестировать, как приумножать финансы. Никогда не думайте, ребят, что деньги еще заработаем. Да блин, она, эта волна, кончается рано или поздно, ничего не бывает вечного. Всему есть начало, всему есть конец. Так же эти мои невзгоды, проблемы, они тоже не могут быть вечными, всему есть конец, поэтому сейчас перетерпим. Но уже с большим опытом и с другими мыслями, с другой энергией будем двигаться вперед. Как мой друг Роберт говорит: «Самое красивое движение — это движение вперед».
«Капец: на DAZN показывали бой Канело, я стал вести прямой эфир — и меня за это прям очень поругали! Я и не знал, что это незаконно!»
— Не могу обойти веселую тему — мемы про Сергея Ковалева. Где ты находишь столько времени — или находил раньше, чтобы отвечать чуть ли не каждому злодею на комментарии, на сообщения в директе?
— Не, сейчас точно никому не отвечаю уже. По крайней мере грубо. Раньше я вообще не читал всякие комментарии. Было время, вообще даже не знал, что там можно что-то отвечать, ну, такой дилетант я в этих всех пабликах, социальных сетях. Сейчас я, конечно, понимаю, что можно в комментариях там отвечать. Меня даже в бан поставили в Instagram* (соцсеть принадлежит компании Meta, признанной экстремистской на территории РФ. - Прим. «СЭ»). Почему у меня сейчас убавляются эти подписчики — потому что меня в бан поставили, так как я одному где-то жестко ответил.
Не знаю, кто это сидит [и пишет Ковалеву]. Либо люди физически сидят, либо это система, программа какая-то. Но я там так красиво ответил, что мне поставили сейчас красный флажочек, и мой аккаунт, по-моему, с сентября прошлого года не выходит как рекомендованный. И у меня была мысль: может, себе новый аккаунт завести? Но я не гоняюсь за подписчиками, чтобы у меня их миллионы были, я же их не знаю, я же не пытаюсь их монетизировать. Если бы мне каждый подписчик платил доллар за то, что он у меня в подписчиках — ну, к примеру, если бы была такая система, то, конечно, я бы гонялся за этим. Чем больше подписчиков, тем больше долларов. Я делюсь просто своим...
— Эмоциональным состоянием.
— Спрашивают: «А когда бой, а когда и с кем бой», я говорю: «В Instagram* смотрите или еще где-то, раньше «Одноклассники» были, там смотрите». Там я всем делюсь. Я в Instagram* (соцсеть принадлежит компании Meta, признанной экстремистской на территории РФ. - Прим. «СЭ»). выставляю, допустим, с кем боксирую, что я сейчас делаю — тренировки, сторисы какие-то. Раньше эти сторисы... не знаю, меня это обламывало. А сейчас — наоборот. Вопросов меньше стало у людей, чем занимаюсь, с кем боксирую, когда тренировки. Я так транслирую, какой-то прикол на этом стал ловить сам. Но не всегда до этого руки дотягиваются. У меня супруга Наташка: «Давай видео снимем, то снимем», я говорю: «Блин, Наташ, мне так это прям неохота делать». Но иногда делаю, если время есть. Она, допустим, приглашает каких-то операторов и снимает, монтирует. Она на продюсера же обучилась у какого-то блогера серьезного.
— Ты специально придумываешь эти ругательства необычные? Где-то даже с матерком. Например, «Чилемба (нецензурное слово)».
— Гриш, у меня есть такая книжка — «Азбука», я вот так ее открываю и начинаю искать (смеется). Что пришло в мою боксерскую голову — то и ответил. Я извиняюсь за какие-то острые, грубые слова. Мне как-то кто-то сказал: «Можно тебя вывезти из Челябинска, но Челябинск из тебя не вывезешь». Сейчас я уже, конечно, такого не делаю, я уже понимаю, что уже поплатился за определенные моменты с этим Instagram* (соцсеть принадлежит компании Meta, признанной экстремистской на территории РФ. - Прим. «СЭ»). Капец тоже: когда-то на DAZN показывали какой-то там бой — Канело, по-моему, с кем-то боксировал — и я поставил телефон, сделал прямой эфир и вот так вот транслировал для своих подписчиков. Ну, блин, я же не знал, что это незаконно! Капец, я даже подумать об этом не мог! И меня наказали, поругали прям очень — что так нельзя делать. Не, деньгами не наказали, но там такая неприятная история... Не буду об этом. Да я уже про это все забыл, повторять я больше такого не хочу.
— Что бы ты сказал людям, которые делают про тебя мемы?
— Пусть побольше еще делают! (Смеется.) Конечно, я сейчас по-другому на это все смотрю. Раньше где-то психовал, где-то нервничал. Обсуждают же только личность. Никто же не обсуждает какой-то фантик на улице, который валяется, на дороге, да? Значит, я впереди или выше них. В спину что-то говорят — значит, я впереди них. Я раньше на это внимание как-то обращал, психовал, меня это бесило, не нравилось, а сейчас понимаю: собаки лают, караван идет. На всех меня не хватит. Каждому внимание... Раньше был более молодой, более энергичный, а сейчас понимаю, что я делал ошибки определенные, зачем мне их повторять? Поэтому все ништяк, все идет так, как надо. Так что самое главное — свои цели преследовать и добиваться их.
Недавно слушал одну женщину, она сказала: если тебя что-то цепляет, значит, из тебя что-то торчит. Поэтому, чтобы ничего не цепляло, надо все эти шипы убрать, эти все шероховатости, и плыть по течению к своим целям, нигде не цепляться и не спотыкаться. Но опять же — вот эти бы мне мозги и вот этот опыт лет 10 назад, то была бы, конечно, совсем другая история.
«За первый год в США я деградировал как боксер. Не с кем было в парах стоять. Был тяжеловес Макс, но такой лошок...»
— Роман Кармазин говорил, что российские тренеры лучше американских. Что думаешь по этому поводу?
— Ну, в какой-то момент я мог сказать, что сто процентов. А сейчас могу сказать: отчасти — да. Объясню, почему. Допустим, российский, советский тренер — он тебе и тренер по боксу, и по физподготовке, и психолог, и отец, и друг, и массажист, и спарринг-партнер может даже, если позволяет ему возраст. А тренер американский — он чисто тренер по боксу. Вот он не знает, как, допустим, руки накачать, ноги накачать, какие мышцы укрепить для того, чтобы был удар жесткий, какие упражнения на ловкость, какие — на гибкость. Ну, такая узкая направленность у них: есть тренер по боксу, а есть тренер по физподготовке. Если тебе надо силу подкачать, иди к нему [к тренеру по физподготовке]. А если тебе надо, допустим, похудеть, тебе надо диетолога. У них на каждый шаг должен быть свой специалист.
Я одно время пользовался пару раз диетологом, а потом понял: зачем ему платить 10 тысяч долларов за то, что он мне уже два раза рассказал? Зачем мне третий раз ему платить за то же самое? Типа взвесить? Да я сам взвешу, зато десятку себе сохраню. И меня сейчас спрашивают: у тебя есть диетолог? Да я сам знаю, что мне надо есть, что мне надо пить, я сам могу вас научить и показать, на чем я тренируюсь. Я, допустим, сюда приехал, весил 98 килограмм, за полтора месяца шесть убрал точно, после тренировки у меня уже 90 вес. Это за счет того, что я с диетой. Я, допустим, заказываю сейчас еду, два раза в день питаюсь. Они мне приносят 1500 калорий утром на два приема пищи, или в течение дня я где-то 500 калорий чего-нибудь съедаю — каких-нибудь орешков, кураги, семечек тыквенных, я на них сейчас очень подсел.
Тренера тут [в США] узкой направленности. Если это тренер по боксу — это только тренер по боксу. Он может тебе лапы подержать, время засечь, на мешке задание дать. Но если по физподготовке — есть вот тренер Джон, или там Питер, или... Миранда какая-нибудь. (Смеется.).
— У тебя в Америке были любимые спарринг-партнеры?
— Да нет, такого не было...Был один парень, Элис его, по-моему, звали. Он раза три приезжал, помогал в спаррингах, когда я еще в Калифорнии жил, а он сам из Лас-Вегаса. Он высот не добился. Недавно, может, полгода назад, боксировал — я слышал, что проиграл. Я еще так удивился, думаю: блин, вроде такой нормальный парень, спарринговали так с ним неплохо. Но я в тренировочном процессе один, а в бою — другой. Пока я в тренировочном процессе, где-то, может, не восстановился, где-то настрой другой, сама работа какая-то бывает такая смазанная, неуверенная. Даже вчера спарринговал, мне сказали: «Ты руки опускаешь». Я говорю: «Да я понимаю, я всегда так делаю». Ну, человек вообще со стороны подошел, тренер. Я говорю: «Ну, слушай, я очень признателен, спасибо, что вы мне подсказываете. У меня стиль такой, я опускаю, и снизу мне так удобнее где-то, и не так видно руку, когда она идет снизу, нежели когда рука здесь. Хоть и дистанция кулака ближе к голове, но ты от нее как-то ожидаешь — либо подставку можешь поставить, либо уклончик сделать, а когда рука здесь, внизу, ты не знаешь, либо она сбоку пойдет, либо снизу, либо прямо, ну, короче, больше вариаций».
— С кем из звезд ты спарринговал?
— Звезд с неба не хватаю, потому что звезды же дорогие, им же всем платить надо. У меня, наоборот, всегда все простые пацаны. С Саней Гвоздиком спарринговал, но не так, чтобы каждый день. Мы пару раз с ним постояли.
— Когда приехал в Америку, голодный, молодой — наверняка вы просились, предлагали себя то одному, то другому. Тогда с чемпионами не приходилось боксировать?
— Гриш, слушай, нет, тогда у меня вообще история такая была... В первые три года был режим выживания, я первый год вообще жил в Северной Каролине, это у Дона Тернера, так и назывался кэмп — «Дон Тернер». Дон Тернер — он в свое время тренировал Холифилда, когда тот у Тайсона выиграл. Вот тогда он, наверное, и был тренером сильным. И Эгис меня почему-то привез к нему, когда я переехал в Америку. Я приехал в Нью-Йорк, мы два дня в Нью-Йорке побыли, потом сели на самолет и полетели в этот город, по-моему, Шарлотт, что ли. И из Шарлотта еще ехали минут 30-40 в деревню. Приезжаем: поля, кукуруза растет, и дом такой стоит один, соседей вообще нет. Ну, есть — через метров триста, наверное, один дом.
Я тогда тренировался чисто на своем любительском опыте. Вот он такой тренер — ни заданий, ничего не дает. Разминаемся, потянулись, бой с тенью сделали. Для меня это вообще капец, куда я приехал, а потом понимаю — да ладно, он уже старенький, буду на своем багаже. Что знаю, то и буду делать, ну тренировался так и так, а потом год прошел, за этот год я провел, не знаю... порядка семи, наверное, боев.
Выходишь, первый раунд, второй максимум — раз, убираешь. Я уже Эгису говорю: мне неинтересно с такими боксировать. Год прошел, я ему звоню, говорю: «Все, Эгис, я устал. Либо меня вези отсюда куда-нибудь, где есть парень-партнеры, потому что мой бокс был вот такой, когда я сюда приехал, а сейчас он стал вот такой». (показывает разницу руками). Я деградировал как боксер, потому что не было практики боевой, не с кем было стоять. Был какой-то один Макс, большой тяжеловес, ну, такой лошок, ему махнешь, дернешь... вот такой уровень был. В первое время мне там запомнился этот зал Фредди Роуча в Лос-Анджелесе. Приходишь, у него очередь, они стоят, все готовы, уже в шлемах, в перчатках такие, уже ждут, кто следующий. Ну реально там пацаны дрались. И потом Климас привез меня, получается, в Лос-Анджелес, но не в этот зал и не к Фредди Роучу. Нашел мне какого-то мексиканца, тренера, и с этим тренером я готовился к бою с Дарнеллом Буном. Вот у меня десятый по счету бой, где я тогда огреб вообще. Я его тогда недооценил, у него больше 35 боев было, 17 побед, 15 поражений, несколько ничьих, что-то такое.
Но смысл такой, что 30 с лишним боев у него. И я его как-то так на него смотрел: у него выигрыши и проигрыши, 50 на 50. Думаю: валенок. И недооценил его, подошел как-то несерьезно, за что поплатился, тяжело бой прошел. У меня впервые в жизни такая была история, что я так устал за пять раундов. Самый, наверное, тяжелый бой в моей жизни — это был вот этот бой. Я сел в угол — и все, и очнулся только в раздевалке (бой с Буном состоялся в октябре 2010 года, Ковалев победил раздельным решением судей; в 2012-м Ковалев нокаутировал Буна во втором раунде. — Прим. «СЭ»). А потом на каком-то из медосмотров я поинтересовался у доктора: «А как вообще такое может быть?» Он говорит: «Слушай, мозг — это наш самый энергозатратный орган, который больше всего энергии питает. И в тот момент, когда ты уже был на грани отключиться, у тебя сработал предохранитель, он просто перестал записывать память, чтобы отключить расход энергии — чтобы твои органы остальные функционировали». Я такой: «Да ни фига себе!»
А Дарнелл Бун — этот тоже Уорда на сраку сажал. Такой джорнимен или как их правильно называют, вот он талантливый парень сам по себе, но он просто попал не в ту команду, не в те руки промоутера или менеджера. Я с ним вышел, когда у меня было где-то 9-0. А он такой юркий, в него не попадешь, это как «Борис хрен попадешь». А почему его зовут «Борис хрен попадешь»? Да потому что в него хрен попадешь (смеется).
«Головкин мне как дал в печеночку! А попал в солнышко. Подумал: сейчас задохнусь»
— Ты был с Геной Головкиным в одной команде?
— Я не был с Геной в команде в одной, у Гены своя команда. Мы жили в одном доме, тренировались в одном зале в одно и то же время. Вот Гена — это вообще машина. Как он уже сказал: «Машины ломаются, а я — нет». Вот он реально просто пахарь, он очень физически сильный, он грамотный парень, у него есть определенный талант — он сейчас занимает должность главы национального Олимпийского комитета Казахстана. Он туда тоже не просто так попал.
— Спарринговал с ним?
— Конечно, на протяжении полутора лет, пока я жил в Биг-Бэар, мы спарринговали с ним. Это понедельник, среда, пятница. В течение полутора лет — после того, как я Эгису сказал, что у меня бокс был на вот таком уровне, когда я приехал в Америку, а сейчас он у меня вот таком, что нужно что-то менять. Я не мог эти салаты есть, которые Дон Тернер приготавливал. Они неделю стоят, он нас салатами неделю кормит, они уже склизкие, есть невозможно.
— Салат с тунцом?
— Да, всякие салаты с тунцом были, просто капуста нарезана, знаешь, листья салата, вот это все. И дело в том, что он тазик такой сделает, а нас трое-четверо-пятеро человек. Вот дня три-четыре этот салат нам дает, просто уже он несвежий, как его есть? Допустим, в шесть часов вечера на клюшку закрывает кухню, и ты все, ничего не можешь взять. Так мы потом уже умудрились... ну, хочется какую-то сладость — конфетку, шоколадку. В магазин приедешь на велосипеде, возьмешь шоколадку, домой возвращаешься, он тебя ругает. Мы думали: «Откуда он знает?» А потом поняли, что ему звонит продавщица и сдает, что мы взяли. И мы решили взять мороженое. Взяли мороженое — оп, звонка нет. Он нормально. О, мороженое прокатывает! А я люблю мороженое.
— Давай про Головкина, ты начал рассказывать.
— С Геной стояли, да. Он же Овен по зодиаку, и я Овен. И мы как два барана всегда сталкивались. И был такой момент, я с Челябинска только приехал, естественно, в Челябинске тренироваться невозможно. И тогда с Геной в пару встали, моя первая тренировка в парах после месячного отсутствия. И в третьем, что ли, раунде мне Гена в печеночку как дал! Ну, слева снизу. Но попал не в печень, а в дыхалку. И у меня такой долгий выдох: ы-ы-ы-ы-ы. Спазмирующий такой выдох: ы-ы-ы-ы-ы. И не могу никак остановиться вдохнуть, у меня выдох идет-идет... Он мне на выдохе попал в солнышко. Думаю: сейчас задохнусь. И вот такими короткими начал дышать. Подумал: ни фига ты! Вот такой момент был, да. Дрались кто как может. Как он может, как я могу. Ни он, ни я друг другу не уступали. Дрались, да.
Всегда равнялись на него, на его нормативы. Как он подтягивался, сколько раз, я уж не помню, но, допустим, 25-30 раз, и все пытались хотя бы повторить. Но что он был лидером в этом лагере — да. Скажем так, на определенном счету у Абела был. Ну такой всегда: Гена, Гена, все для Гены. У Гены лучшая комната, все для Гены, потом для нас. Не, нас это никак не ущемляло, просто мы понимали, что он на самом деле из нас... На кого мы готовы равняться. Там позанимавшись даже полгода, я вернулся на свой уровень бокса, даже еще и вырос, я выходил рубить этих соперников. Моя позиция начала улучшаться, и я вообще с ними проблем никаких не знал, так что я очень благодарен тому времени, я почерпнул для себя очень много нового.
— Я помню, ты еще спарринговал с Гильермо Джонсом в Биг-Бэар. Где-то были в интернете спарринги.
— Нет, это было во Флориде уже, когда я у Джона был. Ну, такой большой Биг Мак. И на тот момент он еще явно был не в форме. Просто жирный такой весь, явно он тогда не 91 весил, за сотню такой, такой Биг Мак вообще был.
«Квартира 33 квадрата и машина 70 тысяч пробега — ради этого я в сборной пыхтел?»
— Ты сказал [до начала интервью], что вы собираетесь уезжать из Америки.
— Есть определенные обязательства, которые я должен выполнить, чтобы уехать из Америки. На лето мы хотим уехать.
— Тебе 41, дай бог, еще побоксируешь, но если говорить про будущее — где ты хочешь продолжать жить?
— Я не знаю, как будет дальше, но мы сейчас находимся вообще в Узбекистане, поэтому как будет дальше, жизнь покажет. Сейчас пока надо закончить с боксом, а пока боксирую, буду в Узбекистане, потому что здесь боксеры высокого класса, да и по финансам здесь не так накладно. Если бой в Арабских Эмиратах или в Саудовской Аравии, то отсюда недалеко лететь. Очень приемлемо.
— Хотелось бы услышать твое обращение к боксерам — какие ошибки им не стоит совершать.
— Мотивационная моя подсказка будет такая: верить в себя — это самое главное, никогда не сдаваться. Когда мы сильно хотим чего-то, нам начинает помогать вся Вселенная. Какие-то начинают появляться встречи, знакомства. В 25 лет я такой: «Что мне делать?» Я понимаю, что не нужен в сборной России. Это был 2008-й, думал завершать на этом. Что я заработал за 15 лет любительской боксерской карьеры? Однокомнатную квартиру, 33 квадрата, и годовалую машину, на которой было 70 тысяч пробега, мне подарили. Вот это все, что я заработал. Ради чего я пыхтел? Я пришел, чтобы обеспечить свое будущее, я с этой целью вообще в бокс пришел, и я этого не реализовал.
И получилось так, что на одном из турниров ко мне подошел человек, посланный Богом, Всевышним. Мы тогда жили в общежитии имени Баумана, это от университета имени Баумана. Нам дали талоны на питание, и я после первого боя пришел в столовку. Столовка, не знаю, может, мест на 200-300, большая такая. И сижу такой, кушаю с аппетитом после боя, голодный. И минут пять проходит, мужичок такой, дедушка, ко мне подходит с подносом. «Можно, — говорит, — тут с тобой присяду?» Явно поговорить хочет, потому что я один-единственный в этой столовке. «Конечно, присаживайтесь».
И вот он начал у меня за профессиональный бокс [спрашивать]. Вот так мы с ним познакомились, вот так я и оказался в профессиональном боксе. Я к тому, что Вселенная начинает подводить тебя к каким-то событиям, турнирам, обстоятельствам, чтобы добиться тебе твоей мечты. Поэтому всегда верьте в себя, никогда не сдавайтесь. Если вы своим делом каким-то заняты, то будьте верны ему, не разменивайтесь на какие-то сопли.
Алкоголь — кто не пробовал, даже не пробуйте. А кто уже, как говорится, употребляет, исключайте его как можно скорее из жизни. У меня понимание этого пришло. Столько от него головняков, проблем, которые вообще того не стоят. Так что нужно двигаться именно с мечтой, с поставленной целью и быть примером для своих детей, близких, молодых ребят, и самое главное — не сдаваться. Конечно же, пожелаю всем удачи огромной. Потому что, знаете, на «Титанике» были все богатые и счастливые, успешные, но удача улыбнулась не всем, поэтому удача в нашей жизни очень много значит, и без нее вообще никуда. А удача — она только в том случае появляется, когда ты в том или ином направлении двигаешься. Вот тут начинает, как говорится, открываться третье, пятое, десятое дыхание, которое называется удача. Вот эта удача, она нам всегда нужна, поэтому она сразу не приходит, она только к терпеливым приходит и к трудолюбивым. Так что всем желаю удачи и успехов.
