«Меня обманывали как свои, так и чужие. Совесть у этих людей уже не заработает». Откровенное интервью Федора Емельяненко
23 октября Федор Емельяненко во второй раз в карьере и впервые с 2011 года проведет бой в Москве — на турнире Bellator 269 он выйдет в клетку против Тимоти Джонсона. Мы созвонились с Федором, когда он был на сборе в Кисловодске, и поговорили — далеко не только о Джонсоне. В этом интервью:
— детали расставания с Russian Top Team в 2003 году;
— как и когда прекратилось общение с Сергеем Харитоновым;
— как и когда наступил разлад в отношениях с Александром Емельяненко;
— возможен ли бой с братом;
— что думает о бое Александра с Артемом Тарасовым;
— когда на самом деле дебютировал в ММА;
— как за три года занятий ММА сумел стать чемпионом Pride;
— какой бой считает лучшим в карьере;
— о травме руки и победе над Кро Копом;
— главная причина серии поражений в Strikeforce;
— почему перестал побеждать сабмишенами;
— как прошла встреча с Даной Уайтом на острове Кюрасао;
— готов ли отпустить учеников в UFC;
— почему Анатолий Токов должен был финишировать Александра Шлеменко;
— почему не любит фотографироваться с людьми на улице;
— каким бизнесом хотел бы заняться;
— что тревожит в российском обществе.
О многом Емельяненко рассказал впервые. Вероятно, это его самое откровенное интервью за все время.
Джонсон
— Тимоти Джонсон — опасный соперник. Почему выбор пал на него, а не на какого-нибудь вашего ровесника типа Джоша Барнетта?
— Мы с лигой долго обсуждали [соперника], разные кандидатуры рассматривались. А после того, как прошел поединок Валентина [Молдавского] и Джонсона, в Bellator посчитали интересным мой бой против Тимоти и сделали мне предложение.
— А вы почему посчитали этот бой интересным? Повторюсь — соперник опасный, поединок в Москве. Наверное, это не тот случай, когда стоит сильно рисковать.
— Мне интересно биться с хорошими бойцами. У Тимоти была серия удачных выступлений в Bellator, он бился за пояс [с Молдавским] и проиграл по очкам. Хочется еще тряхнуть стариной, как говорится.
— Судя по вашим последним высказываниям, этот бой — не последний в карьере?
— Помимо этого боя, мой контракт с Bellator предусматривает еще один. А так будем смотреть. Контракт у меня такой, что я могу закончить [карьеру] после любого поединка.
— То есть решение будете принимать непосредственно после боя с Джонсоном.
— Да.
— Не так давно вы говорили, что хотели бы снова побиться за титул. Сейчас ставите перед собой такую задачу? Все же временный титул у Молдавского, а Бейдер выступает в «Гран-при» полутяжей.
— Для этого должно совпасть слишком много факторов. Мне бы хотелось, конечно. Но если Валентин будет биться с Бейдером, то этот поединок будет для меня первостепенным. Я хочу, чтобы Валентин стал чемпионом (сейчас у Молдавского временный титул Bellator в тяжелом весе. - Прим. «СЭ»). Если он будет чемпионом, я спокойно закончу карьеру. А если случится какой-то форс-мажор и у меня получится стать основным претендентом, то я бы хотел [побиться за титул].
— Есть ли принципиальное желание вновь сразиться с Бейдером?
— Нет. Просто хотелось бы побиться за пояс. У меня были проблемы с подготовкой к прошлому бою (поединок состоялся в январе 2019 года, Емельяненко проиграл Бейдеру техническим нокаутом в первом раунде, это был финал «Гран-при» Bellator в тяжелом весе. - Прим. «СЭ»), случился форс-мажор, поэтому я не смог подойти в стопроцентной форме. Просто хотелось бы еще раз попробовать [побиться за титул].
— Почему тогда согласились на тот поединок? Его же, наверное, можно было перенести?
— Я сейчас не вижу смысла говорить об этом. Бой прошел, а мои высказывания будут звучать как оправдания. Я посоветовался со своим штабом, принял решение, поединок прошел.
— Если почитать комментарии болельщиков, многие задаются вопросом, почему вы все еще продолжаете выступать. В чем ваша основная мотивация?
— Во-первых, я люблю биться. Во-вторых — ребята, которые пошли за мной [в Bellator]. Но сейчас я уже могу спокойно завершать карьеру, потому что Вадим [Немков] - чемпион, Валентин [Молдавский] - временный чемпион, Толя [Токов], думаю, в следующем году будет биться за звание чемпиона — мы уже обсуждали это с Bellator. Они без меня пойдут и поведут за собой уже других ребят. Ну и... заканчиваю, в принципе (улыбается).
— Денежный вопрос имеет большое значение?
— Определенное значение имеет, конечно. Это моя работа, мой заработок. Пусть последний заработок, но я еще бьюсь, зарабатываю деньги — для своей семьи.
Тула
— Если не называть цифры, в какой лиге у вас был самый большой гонорар? Вы выступали в Pride, Strikeforce, Affliction...
— Самый большой? Во всех в свое время гонорары были самые высокие, наверное.
— Среди всех бойцов?
— Наверное, да — в этих организациях... В начале же моего бойцовского пути меня сильно обманывали на деньги — как свои, так и чужие. Был чемпионом, а зарабатывал в разы меньше, чем бойцы, которые входили в топ-10 или топ-15.
— Расскажите, как вы ушли из Russian Top Team. Ваши бывшие одноклубники неоднократно высказывались на этот счет, а вот вы подробных комментариев еще не давали.
— (вздыхает) Не вижу смысла рассказывать в подробностях, потому что совесть у них не заработает, как я понимаю. То ли за давностью лет люди начали говорить неправду, то ли... Не могу сказать. Говорят про какие-то дружеские отношения, про какие-то еще взаимоотношения, про помощь. На самом деле их финансовая помощь продолжалась до моего первого боя в Японии.
1 мая я в первый раз приехал на сбор в Тулу, а первый бой в Японии прошел в первых числах сентября. Конечно, помогали мне не такими суммами, которые озвучивались. Разошлись мы вовсе не с дружбой, хотя я со своей стороны проявлял максимум уважения и дружбы. Я считал, что мы действительно друзья. И мне всегда говорили: «Мы — земляки, мы — друзья, деньги между нами никогда не встанут». В итоге вопрос встал как раз о деньгах. Нигде это не озвучивали ни Николай Питьков, ни Андрей Былдин. Люди захотели просто ошкуривать, скажем так, в одностороннем порядке. Полудружеское общение перешло в хамовато-требовательное. Закончилось все тем, что с меня уже требовали. Я сказал: «Ребята, не вопрос, я отдам свой процент, но давайте хотя бы делить не на вас троих, а еще и на тренеров, которые меня тренируют». Мичков Александр Васильевич, Воронов Владимир Михайлович на тот момент со мной работали. На это мне сказали: «Дай им по сто долларов — и хватит с них, а мы будем иметь то, что имеем». Тогда Саша [Емельяненко] уже вышел из тюрьмы, начал выступать в Pride и Сергей Харитонов, а я уже был чемпионом Pride. Я продвигал ребят в интервью. Японцы спрашивали: «Вы чемпион Rings, чемпион Pride, а есть ли у вас еще такие ребята?» Я отвечал: «Конечно, есть. Есть двое ребят, они гораздо сильнее меня». То есть ребята там еще не выступили, но их в Японии уже знали. И вот мы поехали вместе на турнир (Pride FC: Bushido 1, 5 октября 2003 года. - Прим. «СЭ») — Сергей и Александр там победили, слава Богу.
И когда Александр начал выступать, мне сказали, что, хочу я этого или нет, Александр тоже будет платить. Я спросил: «Почему? Вы его видеть не видели, слышать не слышали, не готовили его, он в Туле ни разу не был». На это мне сказали: «Ты же в бои попал через нас, поэтому будешь платить. Александр попал в бои через тебя, а значит, тоже как бы через нас, он тоже будет платить». Я сказал: «Извините, ребята, вы ошиблись адресом, до свидания».
— «Платить» — имеется в виду какой-то процент от гонорара?
— Да, процент от гонорара. Я просмотрел все эти интервью неприятные, там ложь (имеются в виду интервью Николая Питькова и Андрея Былдина. - Прим. «СЭ»). Один лжет и второй лжет. Что-то недорассказал, что-то недоговорил, что-то сказал лишнее, что-то перевернул, выдал чужие слова за мои, чужие действия за мои или наоборот. Неприятно это все. Не понимаю, почему люди долгие годы молчали, а тут вдруг заговорили — и так, что это не соответствует действительности.
Былдин призывает меня в храм сходить. Я в храм хожу, слава Богу, у меня совесть чиста. Мне, чтобы сказать правду, не нужно идти в храм. Я мог бы разложить их интервью по полочкам, каждое слово. Они, особенно Питьков, путаются в датах. Но зачем? Я и так в принципе отошел от Russian Top Team. Еще был менеджер такой, Погодин Владимир Евгеньевич. Он погиб в авиакатастрофе, не хочется о нем плохо говорить. Но от профессиональной менеджерской деятельности он был далек.
— Имеете в виду заключение контрактов со спонсорами?
— Заключение контрактов с лигами. Так сложилось, что в Rings и Pride наши бойцы попадали через него. Из Russian Top Team практически каждый провел там [в Pride] хотя бы один бой.
Андрей Былдин меня удивляет... Он прекрасно помнит, сколько я получил за первый бой, а потом взял, отделил часть и дал лично в руки — когда мой гонорар еще не делился на несколько человек. Он прекрасно помнит, сколько я получил и за первый бой в Японии. Тогда мой гонорар тоже еще никто не делил, но я дал ему деньги, так как видел, что он был самый нуждающийся. Хотя я и сам нуждался. Все жили в домах, у всех машины-квартиры, бизнес, а Андрей жил в общаге. Я тогда останавливался у него.
Андрей почему-то путается в том, сколько я зарабатывал, когда стал чемпионом. Увеличивает сумму на несколько десятков тысяч. Он озвучил, что я заработал то ли 80 тысяч долларов, то ли 100 тысяч. Удивительно, как человек не помнит, хотя он получал определенный процент и жил на этот процент, машину купил на этот процент.
— Вадим Финкельштейн рассказывал про некие два контракта: якобы один контракт был на руках у вас, а другой — на руках у Погодина, и цифры в них различались.
— Как выяснилось, да. Мы встретились с руководством Pride и оказалось, что есть два контракта. Тот, который я подписал, не соответствовал тому, который Pride предоставил для подписания. Мы тогда общались с руководством через менеджера. Андрей [Былдин] правильно говорит — мы с ним ездили в Петербург послушать Вадима, посмотреть соревнования. Вадим дал полный расклад: «Ты зарабатываешь столько-то, а люди из первой десятки — столько-то. Тебя просто обманывают». Тогда еще по дружбе, хотя там дружбы уже давно никакой не было, я Андрея и позвал. Предложил: «Давай пойдем вместе, будем вместе двигаться». Андрей не поверил, подумал, что я останусь в Russian Top Team, выбрал лучшую для себя финансовую сторону, а не дружбу. Хотя тех, кто был рядом со мной, я никогда не обижал.
— Во сколько раз вырос контракт с Pride, когда вы перешли под крыло Финкельштейна?
— Я сначала выступил не в Pride, а в Inoki Bom-Ba-Ye. Не хочется финансовой стороны касаться, но, скажем так, Вадим решил этот вопрос. Спасибо ему.
— Вам было тяжело уходить из Russian Top Team?
— У нас действительно были определенные отношения. Не беру остальных, потому что они жили параллельной жизнью. Питьков рассказывал, что он меня тренировал — но он вообще меня не тренировал, никогда. Максимум играл в баскетбол с друзьями, а мы с Андреем в уголочке пытались по боксу толкаться. Андрей тоже далеко не тренер, никого не тренировал, сам ничего не добился, но для меня как для борца, который начинал изучать бокс, он на тот момент мог дать какие-то азы.
— Вы добрыми словами отзывались о Волк-Хане (Магомедхан Гамзатханов, первый российский боец в Rings. - Прим. «СЭ»).
— С Волк-Ханом у нас были тренировки по борьбе, плюс он некоторые тренировки по боксу организовывал, приглашал ребят. Мы проработали вместе около года. Ребят-дагестанцев было человек пятнадцать, Миша Илюхин приходил на тренировки, плюс я и Роман Костенников. Поначалу и Андрей [Былдин] приезжал, ему было интересно, он даже чуть-чуть боролся, но потом его запал закончился, он перестал тренироваться.
— А как вы вообще оказались в Туле?
— Я был на сборе в Москве, это было в начале января [2000 года]. Обратился к нескольким друзьям, потому что, хоть и состоял в сборной России по самбо и дзюдо, средств на содержание семьи не хватало. Спрашивал у знакомых, есть ли где-то бои, был согласен подраться за деньги. Один знакомый сказал: «Да, есть такие бои, есть ребята, даже ездят в Японию. Готовы посмотреть тебя». Это было начало 2000 года. Я приехал в Тулу на тренировку. Как раз Миша Илюхин тогда готовился, если не ошибаюсь, к бою с Ренато Бабалу Собралом (бой состоялся 26 февраля 2000 года на турнире Rings. - Прим. «СЭ»). Хан был там. Я приехал, поборолся чуть с Мишей, с Ханом. Ребята поддержали меня. Туляки, тот же Питьков, посмотрели, как я поработал с Мишей и Ханом, и сказали: «Приезжай, поддержим. Жить будешь в общаге с Андрюхой, денежкой поможем, все будет хорошо». После этого я отборолся еще на нескольких турнирах по дзюдо, а на майские праздники попал на первый сбор. У Хана как раз подобрался состав ребят, которые только начинали выступать в боях, — Ахмед Лабазанов, Ахмедхан Саидгусейнов, еще ребята были. Чуть позже появился Бозигит Атаев. Так собралась у нас команда. Пятнадцать ребят из Дагестана, еще приезжали Миша Илюхин, Витя Ерохин.
— А ведь первый бой у вас был с Леваном Лагвилавой, а не с Мартином Лазаровым, так?
— Да, первый был с Лагвилавой. Второй бой был в Японии, третий — с Лазаровым.
— Почему не хотели изменить свою статистику на Sherdog, чтобы все было четко?
— Да какое это имеет значение? Ну поставили и поставили. Вот в «Википедии» много ошибок есть, а насчет Sherdog я даже не задумывался.
— Ошибки именно в рекорде?
— В выступлениях по самбо и дзюдо. Если не ошибаюсь, там написано, что я выиграл чемпионат России по самбо — по МВД. А я тогда не боролся по самбо, я выиграл чемпионат по дзюдо. Стал чемпионом в весе до 100 кг и вторым в абсолютной весовой категории.
Харитонов
— В 2000 году вы начали тренироваться по ММА, а уже в 2003-м стали чемпионом главной лиги в мире. Как вам удалось так быстро освоиться в ММА и добиться такого прогресса?
— Еще когда я выступал по дзюдо и самбо, меня вел Владимир Михайлович Воронов, мой основной тренер. Он был замечательным тренером по нагрузкам, но не из тех, кто оттачивает технику. Технику мне приходилось по кусочкам собирать — например, на сборах что-то у ребят перенимал. В общем, приходилось включать голову. Старался смотреть, как ребята отрабатывают приемы, старался вставать в пару, чтобы не столько самому бросить, сколько упасть, почувствовать, ведь не каждый хочет делиться своими знаниями. Но кто-то охотно делился, показывал свои изюминки.
В Туле мне никто ничего не разжевывал, не показывал, меня там никто не учил. Но опыт работы с такими спортсменами, как Волк-Хан и Михаил Илюхин, дорогого стоит. Я поработал с ними, посмотрел, что они делают. Впитывал все как губка. Плюс было несколько сборов в Екатеринбурге — там Александр Сергеевич с нами занимался, и он показывал все, разжевывал. Все это снималось на видео. Позже к моей подготовке к бою против Ногейры присоединился Сергей Харитонов. В Екатеринбург мы с Сергеем съездили несколько раз. Я старался влить в него все что можно. Он жил у меня в Осколе — ел, спал. Моя мама ему готовила, жена моя, Ксюша, — тоже. Сергей у меня пропадал месяцами, жил в квартире.
— Вы уже давно не общались, как кажется.
— Когда мы начали участвовать в «Гран-при» Pride, Сергей прекратил отношения (речь идет о «Гран-при» Pride 2004 года. - Прим. «СЭ»).
— Он прекратил?
— Отключил телефон. Или поменял телефон. Наше общение прекратилось.
— Имеете в виду, что он видел в вас с Александром конкурентов?
— Не знаю, видел он конкурентов или нет, но у Сергея появились определенные амбиции, наверное. Он участвовал в «Гран-при». Я понял, что наша связь стала односторонней. Я ему звоню, а он не звонит, я с ним разговариваю, а он со мной говорит неохотно. Перед полуфиналом, когда появилась большая вероятность, что мы встретимся в бою, он просто отключил телефон. Саня его потом подкалывал в аэропорту, без злобы: «Серег, как так?» Он отвечал: «Ну Сань, вот как-то так получилось». Не было никакой злобы, упреков, всем все было понятно. Есть видеозапись перед его боем с [Алистаром] Оверимом и моим с Мирко [Филиповичем]. На видео Сергей говорит: «Я сейчас быстренько побью Алистера, а потом побьюсь с тем, кто победит в паре Мирко — Федор. Тогда мы узнаем, кто настоящий чемпион». Думаю, найти это видео нетрудно. С другой стороны, люди предполагают одно, а Господь располагает по-другому. Получилось, что Сергей так и не дошел до претендентского боя.
— Вы сказали, что в разговоре с японцами называли Александра и Сергея сильнее вас. Это чисто для рекламы или действительно думали, что в потенциале они могут стать сильнее вас?
— Сергея я тогда разбирал. Не сказать, чтобы он в борьбе или стойке меня превосходил. Но он рос. Что я делал — то же делал и Сергей, не отставал на тот момент ни на шаг, рос вверх, по вертикали.
Александр вышел из тюрьмы за неделю или за две до того, как я поехал на бой. Да, я делал им рекламу. Если бы они не остановились, а шли вперед, они достигли бы очень высоких результатов. С Сергеем мы разошлись. Не знаю, как он в дальнейшем тренировался, но видно было, что он потихоньку сдает. Александр тоже мог бы других результатов добиться, если бы был немного посерьезнее.
Александр
— Насчет Александра и его нашумевшего заявления, что он готов провести с вами бой. О чем подумали, когда увидели новость с его словами?
— (Пауза.) Заблудился Александр... Заблудился. Мне очень жаль, что так происходит с Александром, но, знаете... Видно, хоть человек и говорит: «Веруйте в Бога», но сам живет совсем без Бога.
— Для вас стало неожиданностью его заявление?
— Учитывая его слова и поступки в последнее время — нет.
— А вы были бы готовы провести бой с Александром?
— Знаете, нашего боя никогда не было бы. Его не могло быть в принципе и не будет никогда. Думаю, глупо развивать эту тему.
— Когда в ваших отношениях наступил разлад? Хотя Александр говорит, что отношения у вас всегда были не особо крепкими.
— Очень жаль, что Александр так говорит. Разлад произошел очень давно. Единственный, кто мог Александру сказать в глаза противоположную точку зрения, — это был я. Такая своего рода совесть у него была. Он накосячит — я ему: «Саш, ну как же так?» — и начитываю ему. Я, еще Денис — мы были единственными, кто мог ему что-то сказать в глаза. Совесть не позволяла ему открыть рот в нашу сторону. Он сидел и слушал с понурым видом. Видно, ему это надоело, и он разорвал отношения.
— Как это произошло?
— Он наговорил и наделал всякой дряни, всякой гадости, и все.
— Это было еще когда вы оба были в Red Devil или уже после?
— Он уже уехал в Питер, стал там тренироваться. Где-то в это время (братья Емельяненко перестали быть в одной команде после 2006 года. - Прим. «СЭ»).
— Это правда, что вы сыграли решающую роль в том, чтобы Александр вышел из тюрьмы в 2003 году?
— Я повлиял на это.
— Сможете рассказать, как это было?
— (Задумывается.) Давайте не будем.
— За что Александра тогда посадили? Всем известно, за что он сидел во второй раз, а насчет его первой судимости нет конкретной информации.
— Знаете, мне обидно, что каждое слово Александра, которое он говорит, — это ложь. Касательно меня, моих близких, людей, которые ему помогали, — все сплошная ложь. Александр где-то говорил, что якобы я пришел в тюрьму или в СИЗО, что ему нужно было перед кем-то извиниться или что-то сделать, какие-то пацаны там, еще что-то... Такая чушь. Эпизодов было много, и разных. Если нет этой информации [о первой судимости Александра] - пусть она где-нибудь сгинет уже. Я просто надеюсь, что когда-нибудь у Александра совесть проснется, как и у тех людей, которые то ли за давностью лет, то ли еще почему-то переворачивают информацию, выдают ее не такой, какая она есть. Хотя есть свидетели того, как было. Старый Оскол просто гудел от Александра. Как сейчас в России есть маленькие встряски, так и тогда маленький Старый Оскол гудел.
— Хотели бы сейчас с Александром помириться? Ну или хотя бы просто нормализовать отношения — изредка созваниваться, поздравлять друг друга с днем рождения?
— Это невозможно, пока совесть у Александра не заработает. Пока не произойдет его осознанного раскаяния, покаяния, пока он не извинится перед теми людьми, которых унизил, обидел и оскорбил.
— Помните, когда Александр в последний раз поздравлял вас с днем рождения?
— Думаю, это не так важно.
— А вы его?
— До тюрьмы, наверное. Я объясню: мое отношение к Александру не изменилось. И до тюрьмы, и когда он был в тюрьме, и когда я его из тюрьмы вытаскивал. В тюрьму к нему ездил, мама к нему ездила, друзья поддерживали его — тот же Денис. Мама давала Денису деньги, чтобы он пошел и купил штаны, потому что старые протерлись, а он эти деньги тратил на то, чтобы забить машину консервами и отвезти Саше передачку. Может, совесть когда-нибудь проснется у Александра. Я сравниваю это с притчей о блудном сыне. Человек ушел, заблудился, забылся. Я очень надеюсь, что совесть у него когда-нибудь проснется, и он скажет спасибо. Не всякую дрянь будет писать после очередных моих интервью на мой личный телефон, а извинится перед людьми, которым он обязан, которые ему помогали и которых он теперь оскорбляет.
— Сообщения писал недавно?
— Они регулярно приходят мне — как правило, после какого-нибудь интервью. Думаю, после этого тоже что-нибудь придет.
— То есть у него есть ваш номер телефона?
— Думаю, ему несложно его достать. Я знаю, где он его берет.
— Видели бой Александра с Тарасовым?
— Мне скидывали.
— Какие впечатления остались?
— Тяжелые.
— Неприятно было на это смотреть?
— Мне много от чего неприятно. Мне неприятно, что Федерация бокса убивает бокс такими боями. Вы же понимаете, что такие бои не дают никакой популяризации бокса. Особенно обидно за ребят-боксеров, которые стали олимпийскими чемпионами или чемпионами мира. Думаю, они зарабатывают гораздо меньше, чем заработали за бой блогер Тарасов и Александр Емельяненко, об образе жизни которого все знают. А ребята-пахари, которые всю жизнь посвящают боксу и добиваются высоких результатов... Не помню, кто именно так высказался, но я согласен, что Александр деклассирует себя такими боями.
Кро Коп
— Теперь давайте о хорошем. Назовите три лучших боя в карьере. Если можно, расставьте их по местам.
— Расставлять, наверное, должны болельщики — как им нравится.
— Ваше мнение самое интересное, это же ваше наследие.
— Мой первый бой с [Антонио Родриго] Ногейрой знаковый для меня (Емельяненко победил бразильца единогласным решением судей 16 марта 2003 года и стал чемпионом Pride в тяжелом весе. - Прим. «СЭ»). Ногейра был на тот момент первым в мире, перебил топовых бойцов, передушил, переломал, был чемпионом Pride. Второй бой — это бой с Кро Копом (Емельяненко победил хорвата 28 августа 2005 года, защитив титул чемпиона Pride в тяжелом весе. - Прим. «СЭ»). Как мне пришлось переиграть, передумать Ногейру лежа, так и пришлось включить все мозги, чтобы переиграть Мирко стоя. Ну и, соответственно, подвести себя к такой форме, чтобы я смог достойно биться с ним в стойке.
— Ставите эти два боя на один уровень?
— В какой-то степени — да, хотя с Ногейрой было интереснее. Наверное, этот бой ставлю выше.
— На бой с Мирко Филиповичем вы вышли с травмированной рукой, у вас был оскольчатый перелом. Почему согласились биться именно тогда — в августе 2005-го, а не попробовали сдвинуть дату? Действительно не могли тогда бить правой рукой во всю силу и делать захват?
— Перед этим боем я провел всего три сбора: два по две недели в Голландии, еще один длился три недели. За это время мне пришлось изучить тайский бокс, поставить ноги, поставить определенную защиту именно от тайцев, от бойцов К-1. Этих семи недель мне хватило, чтобы понять смысл тайского бокса, смысл работы рук и ног. Конечно, огромное спасибо тренерам, людям, которые мне тогда помогли, — Люсьену Карбину, Йогану Фосу. Они помогли мне в разборе техники, в стратегии на бой.
Что касается руки — руку я травмировал еще в поединке с [Кадзуюки] Фуджитой (бой состоялся 8 июня 2003 года, Емельяненко победил удушающим приемом в первом раунде. - Прим. «СЭ»). В моей жизни уже два раза было так — делали рентген и говорили, что все в порядке, а на самом деле был перелом. В поединке с Фуджитой я сломал палец, мне сделали рентген и сказали, что все в порядке. Я смотрю — время идет, а опухоль не проходит и боль не уходит. После повторного рентгена выяснилось, что у меня перелом, причем еще и неправильно сросшийся. Первый рентген делали в Японии. Подобная ситуация была перед вторым боем с [Тсуеси] Косакой (бой состоялся 3 апреля 2005 года, Емельяненко победил техническим нокаутом. - Прим. «СЭ»), тоже в Японии рентген сделали и сказали: «Все в порядке». А я ночью был готов на стену лезть, такие боли были! Утром сказал, что нужно еще раз ехать на рентген. Сделали рентген — оказалось, что перелом.
Бой же [с Филиповичем] переносился несколько раз, японцы хотели провести его как можно скорее — примерно в то время, когда я бился с Косакой, апрель — май — июнь. Так вот, в бою с Косакой я опять сломал палец. Когда врач сказал, что мне нельзя как минимум полгода не то что биться, а вообще бить рукой, чтобы сросся перелом, мне сообщили: «Ладно, поставим бой не на июнь, а на август». Поставили мне такое условие. Пришлось биться в августе. Рукой я работал в полную силу, во время боя особо не задумываешься [над тем, была ли травма]. Плюс мне вкололи легкое обезболивающее, чтобы нейтрализовать боль. Во время поединка я работал в полную силу, надо было биться, а задумываться [насчет травмы] было некогда.
— За Кро Копом, случаем, не следите в Instagram? Или за другими своими бывшими соперниками?
— Нет. У меня нет времени лазить по Instagram. Я все свободное время стараюсь уделять семье, своим малышкам, жене и друзьям, команде. Но если выходит какая-то большая информация, стараюсь быть в курсе.
Поражения
— Вам часто задавали вопросы об этом, но вы никогда не давали конкретного ответа. Объясните, почему вы потерпели те три поражения. У каждого поражения же есть причины. Может, они связаны с планом на бой, с подготовкой, с травмами? Могли бы пройтись по каждому бою: с Фабрисио Вердумом, Антонио Силвой и Дэном Хендерсоном?
— Давайте оставим это (смеется).
— Это же так интересно, это история ММА!
— Определенные причины психологического характера, давление тяжелое... Поражения пришлись на период беременности моей бывшей жены Марины нашей дочкой, Лизочкой (речь идет о боях с Антонио Силвой в феврале 2011 года и с Дэном Хендерсоном в июле 2011 года. - Прим. «СЭ»). Скажем так — как только пошли медицинские обследования, в каждом кабинете кричали: «Аборт!» Куда бы мы ни заходили, ответ был один. У Марины были небольшие отклонения по здоровью. Определенные переживания — плюс были другие тяжелые жизненные ситуации — привели к поражениям. Куда бы мы ни зашли, каких бы нам врачей ни советовали... До смешного доходило: Марина заходит к врачу, врач берет ее карточку и начинает кричать: «Аборт!» А потом врач спросила: «А вы к кому пришли?» Марина ответила: «Ну, так и так, к такому-то врачу». А ей в ответ: «А, это вам в другой кабинет, идите отсюда». Человек в положении, я везде с ней ходил. Приходилось сильно, страшно переживать. Господь так управил, что у нас родилась здоровенькая девочка, Марина тоже, слава Богу, выправилась. Все хорошо. Когда я вылетал на бой с Хендерсоном, Марину везли рожать, у нее схватки начались. Все мое пребывание в Америке скрасилось определенными тонами. Девочка родилась здоровая, слава Богу, но Марина тяжеловато выправлялась после операции, после кесарева.
— Часто потом пересматривали те бои?
— Я пересматривал, да. Мне тяжело было даже не от поражений. Обидно было, что люди, которые были вокруг меня, ездили со мной, клялись в вечной дружбе, вдруг запели другую песню — все как один. Вплоть до того, что меня хотели к бабкам вести на читку, к ворожеям. Пришлось в срочном порядке почистить свое окружение.
— Почему в 2012 году вы приняли решение завершить карьеру? Вам было тридцать пять лет — для тяжеловеса не самый большой возраст.
— Определенные травмы полезли потихоньку. Когда был молодой, лет с двадцати до тридцати, было так: травма какая-то есть — зализал — пошел дальше. Не сильно обращал на это внимание. А после тридцати уже начал задумываться. Причем травмы начинали вылезать при каждой подготовке, начинали мешать. Поэтому, чтобы не посыпаться, я решил закончить.
— С 2008 года вы не одержали ни одной победы сабмишенами, хотя до этого, если не ошибаюсь, у вас их было целых пятнадцать. В чем причина? Дело в изменениях в ММА, травмах или чем-то еще?
— Нет абсолютно никаких причин. В какой-то степени ММА изменились. Ну, допустим, после того, как получил травму правой руки с Фуджитой, я старался уже аккуратно работать [в стойке]. Я еще Гарри Гудриджа хорошо побил, вкладываясь, а потом эти осколки давали о себе знать. Старался беречь руку, больше заканчивать бои сабмишенами. Но сейчас есть определенные изменения, ММА меняется потихоньку.
— Нет такого, что теряется дзюдоистский навык? Тогда вы только перешли в ММА из дзюдо, все это было еще свежо, а сейчас уже столько лет прошло.
— Возможно, и так. Мне уже сорок пять, так что, может, подзамылился, подзатерся. Хотя от ребят требую побеждать болевыми и удушающими.
— Что хотели освоить в ММА, но освоили это не так, как хотелось, или не освоили вообще? Какой-нибудь прием или что-то из ударной техники.
— Могу сказать, что я не настолько хорош в болевых на ноги. Я их изучал, да и сейчас, если с ребятами схвачусь, могу вытянуть, но не считаю, что на сто процентов освоил эти болевые.
— Вы с Федоровым, наверное, над этим много работали.
— Да, он мне много дал. Александр Сергеевич, конечно, просто уникум. Николай Зуев нам показывал [приемы], Андрей Копылов тоже. Показывали, рассказывали, но такого чувства, как у них, не было. Мне до них далеко.
UFC
— Интересный эпизод из вашей биографии — встреча с боссами UFC на острове Кюрасао. Вы сказали, что она произошла после вашего боя с Бреттом Роджерсом в Strikeforce. А разве не в августе 2009-го? (Бой с Роджерсом состоялся в ноябре 2009-го. - Прим. «СЭ».)
— Нет, сто процентов [после боя с Роджерсом]. У меня спица была в руке после боя с Роджерсом, и я на ту встречу пришел с этой спицей. На Кюрасао я отдыхал с семьей, но они [руководители UFC] изъявили желание встретиться. Это было точно после боя с Роджерсом.
— По-хамски Дана Уайт вел себя именно там, или в разговоре с журналистом Владиславом Усачевым вы имели в виду, что он грубо высказывался в интервью?
— Там он вел себя как обычно ведет. Есть в американцах, не во всех, но во многих — когда человек думает, что власть имеет, то ведет себя хамовато-нагловато. Вадим вел переговоры и некоторые разговоры записывал. Почту показывал. Мы обсуждаем вопросы, нам высылают контракт, мы вычеркиваем из него определенные пункты, обговариваем это, нам говорят: «Ладно, хорошо», — и высылают новый контракт, в котором эти пункты просто поменяли местами, ничего не убрав. Я не понимаю, какой был смысл в той встрече, потому что я был под контрактом [со Strikeforce]. Какие бы суммы мне ни предлагали, это была просто подстава.
— А предлагали ведь много? По словам Уайта, было сумасшедшее предложение. По-моему, бой с Броком Леснаром, хороший гонорар.
— После моего возвращения тоже предлагали [контракт с UFC]. Неприятно общаться с людьми, когда они: «Мы — самые крутые, UFC — самый лучший промоушен, у нас все самое лучшее». Ну если у вас самый лучший промоушен, сделайте гонорар тогда самый лучший и команду мою возьмите. А в ответ: «Над гонораром мы подумаем, а команда твоя нам не нужна».
Ученики
— А вы не против того, чтобы ваши ребята выступали в UFC? Например, Вадим Немков, если сейчас выиграет «Гран-при», может получить хорошее предложение от UFC.
— Я никого из ребят на привязи не держу. Как и в тренировочном процессе. Я не могу дать им всего. Да, я что-то знаю, на что-то могу обратить внимание, но всего я не умею. Если они где-то что-то увидят, захотят потренироваться или перейти куда-то — пожалуйста. Если это как-то поможет их росту — я никого не держу. Отношения у нас близкие, семейные. Я сказал ребятам, что если в финансовом или техническом плане им будет где-то лучше — то я не вижу смысла держать спортсмена, если у него есть возможность для движения вперед. Я хочу, чтобы они развивались и чтобы у них в семьях было все благополучно.
— А видите смысл в том, чтобы кто-то из вашей команды поехал на тренировочный сбор в США?
— Если им захочется.
— Никто не изъявлял желания?
— Я пока не вижу, чтобы там [в США] было что-то такое, чего нет у нас на тренировках.
— Сейчас к вам в зал съезжаются на тренировки бойцы со всей страны. Недостатка в спарринг-партнерах нет. В ваше же время, на мой взгляд, был определенный недостаток в спарринг-партнерах — уже после Red Devil. Не жалеете, что тогда не поехали в Америку и не потренировались с местными тяжами — с условным Кейном Веласкесом?
— Я и в Red Devil работал только с Романом Зенцовым. Еще Сергей Казновский пару раз приезжал — пока у него не начались проблемы со спиной. А так только с Романом. А потом молодые ребята стали подтягиваться, двигаться вперед, огрызаться — например, Кирилл [Сидельников]. Я тогда разное слышал в духе «так, как Федор, уже не тренируются». Простите, но мой метод подготовки работает. Это доказано. Сейчас мои ребята уже чемпионы, слава богу. Мягко говоря, утерли носы тем людям. Хотя, они, наверное, так говорят больше для того, чтобы на них обратили внимание.
— Небольшая ложка дегтя: Григорий Пономарев проиграл [Шамилю Газиеву техническим нокаутом во втором раунде на турнире Fight Nights]. Смотрели его бой?
— Бой я не видел, но Кирилл [Сидельников] мне все рассказал в подробностях. У Григория остается та же проблема — нужно, чтобы голова заработала. Григорий — хороший, талантливый парень, но у него пока нет бойцовского мышления. Есть «выйти помахаться», есть огромная физическая сила. Потихонечку набирает в технике, но, как я понял, техника и стратегия на бой отодвигаются на задний план, когда отключается голова. Я давал ему какие-то советы, но его подготовкой [к бою с Газиевым] не занимался.
— В вашей команде Fedor Team есть боец, который давно не дрался, считается талантливым, но про него не особо много известно — Никита Михайлов.
— Хороший парень, хороший. Быстрый, жесткий. Года полтора-два как заключил контракт с Bellator, но началась пандемия, потом возник вопрос с визой. Сейчас визу получил, слава богу. Дебютирует в Bellator на турнире в Москве. Потом, надеюсь, будет летать в Америку (улыбается).
— Pride вас не покидает. А Сидельников выступит на московском турнире?
— Да, он готовится к бою.
— Соперника уже дали или еще в поисках?
— Соперника уже дали, но его имя озвучит, конечно, Bellator.
— Кто ваша главная надежда в команде — кто самый перспективный, самый талантливый боец?
— За каждого из ребят очень переживаю, выделять кого-то не хочется. Я хотел бы, чтобы они все состоялись. Сейчас надеюсь, что Валентин станет полноценным чемпионом и что Толик станет чемпионом Bellator.
— Считаете Токова самым сильным средневесом в России?
— В России — да.
— Вы говорили, что были уверены в том, что Токов выиграет у Шлеменко досрочно в первом или втором раунде. Почему были так уверены? Шлеменко ведь наш топовый боец.
— Это он для вас топовый боец, а для меня топовый боец — Анатолий. Я знаю, на что он способен, вижу его каждый день, работаю с ним. Думаю, что Анатолий стоит на ступень выше Александра — как бы это ни звучало для самого Александра и его поклонников. Я каждый день работаю с Анатолием. Также видел бои Александра, видел, как он двигается и бьет. Случилось мне один раз быть и у него в зале. По тем вопросам, которые от него поступали, я понимаю, что Анатолий — другой.
— В чем другой, если конкретнее?
— В борьбе и ударной технике. Ну и в психологии.
Разное
— В 2010 году вы избрались в Белгородскую областную думу. Почему со временем решили завязать с политической деятельностью?
— Меня пригласили в Министерство спорта, я должен был выйти из всех проектов и сложить полномочия депутата.
— Потом вы перестали работать в Министерстве спорта. Сейчас уже нет задумок вернуться в это дело?
— Пока нет. Пока я буду выступать, плюс есть команда. Как только закончу — будем думать, смотреть.
— В 2010 году, отвечая на вопросы болельщиков, вы сказали: «Народ почему-то тянет не в лучшую сторону, а ко всем мнимым радостям жизни, которые даже перечислять страшно. Ночью просто невозможно спать, так как под окнами орет пьяная молодежь. Спорт в стране разваливается, как и образование, медицина, армия». Прошло 11 лет. Есть прогресс, на ваш взгляд?
— Только если в другую сторону. Все как-то ухудшается.
— Почему?
— Конечно, мы сами создаем свое окружение, но глядя в общем — это наркотики, которые стали доступны. Спайсы, закладки — раньше этого не было. Я уже не живу во многоэтажке в Старом Осколе, где приходилось «слушать музыку» день через день, но думаю, что это никуда не делось.
— Очевидно, эта тема вас беспокоит.
— А как же не беспокоит? Я же русский человек, россиянин, как она меня может не беспокоить?
— Что еще вас тревожит, если говорить о российском обществе?
— Много чего. Я стараюсь смотреть на все это как верующий христианин. Конечно, тяжело видеть, когда оправдывают аборты, убийства и какие-то беспредельные ситуации. Когда смотрят на одну ситуацию — одним можно, а другим нельзя. Одному сходит с рук, а другому дают реальный срок за то же действие. Чем дальше, тем больше... Как международная политика в таких двойных стандартах, так и у нас, в России, это почему-то проявляется все больше. Знаете, чем дальше от Москвы, от больших городов, тем люди попроще, поближе друг к другу.
— А можете привести примеры двойных стандартов?
— Да примеры есть, озвучивать неохота (смеется). Примеров полно — новости открывайте и читайте. Кто-то назвал так-то, но ничего страшного, это же не в официальной беседе. А потом в другую сторону назвали — и дали реальный срок.
— Вы поступили в магистратуру Воронежского государственного аграрного университета, вам интересно садоводство и животноводство. Чем конкретно планируете заняться? Хотите открыть ферму?
— Там же написано — садоводство (смеется).
— То есть без животноводства?
— Может быть, потом (смеется). Пока только садоводство.
— Планируете открыть свой бизнес?
— Возможно. Мне это интересно, я рассматриваю такой вариант. Для этого и поступил. Мне интересно получить знания, чтобы быть не просто около, а вникнуть в проблему, быть в курсе всего, разговаривать на одном языке с людьми, которые занимаются садоводством.
— Вы сейчас, кстати, живете на природе или в квартире?
— В квартире, в Москве.
— В одном из интервью вы говорили, что не фотографируетесь с людьми на улице. С чем это связано?
— Раньше, чтобы сфотографироваться, нужен был фотоаппарат, люди просили сфотографироваться действительно на память. А теперь у всех в телефонах есть камеры, каждый хочет скорее выставить фото в соцсети.
— Это же тоже на память. Человек напишет: «Я с Федором Емельяненко!» Это же в позитивном плане.
— Не знаю, в каком это плане, но мне не хочется. Я большую часть времени провожу с семьей. А когда я с семьей — я отказываю [в фото]. Да и когда я один, как правило, тоже. Не вижу в этом смысла.
— Правда, что вы ездили к Александру Поветкину и, грубо говоря, пытались обратить его в православную веру, чтобы он не был язычником?
— Это неправда. Было не так, у вас неправильная информация. Я тогда работал в Министерстве спорта и пригласил Александра — но не для того, чтобы обратить его в православие. Люди, которые за него молятся, попросили меня с ним встретиться. Мы встретились с Саней, поговорили, он остался при своих убеждениях. Тогда он убежденно сказал, что останется в язычестве. Я передал информацию, на этом все закончилось.
— Не хотите написать автобиографию? У Хабиба вот уже есть.
— А зачем?
— Это же интересно, у многих бойцов есть автобиографии.
— Кому это будет интересно?
— Всем фанатам ММА, причем не только в России, а во всем мире.
— Давайте зададимся главным вопросом. Знаете каким?
— Каким?
— Интересно ли это мне? (Смеется.)
— А вам это не интересно.
— Да, пока мне это не интересно. И так многое из моей жизни известно. Не все, конечно, досконально... Да и не хочу я, чтобы моя жизнь предавалась огласке.
