«Кредиты — это иллюзия. Ты просто уходишь в долги, которые только растут». Мага Исмаилов против банков
Сделать интервью с Магомедом Исмаиловым сейчас непросто — у него очень плотный тренировочный график: уже 16 октября бой с Владимиром Минеевым на турнире AMC Fight Nights. Встретиться с Магой нам удалось только после его восстановительных процедур — неподалеку от Тарки-Тау (гора, которая возвышается над Махачкалой).
— Как баня?
— Ой, конец недели, поэтому баня тоже такой себе процесс: лежишь, терпишь — массажиста терпишь, пар терпишь — все терпишь.
— Но это восстановитель хороший.
— Да, но чтобы восстановиться, нужно тоже потерпеть.
— Не боитесь утечки информации из своего лагеря, учитывая, что вы с Владимиром Минеевым готовитесь к бою в одном городе — Махачкале?
— Нет, я об этом не переживаю.
— Почему?
— Мы, конечно, открыто не работаем, однако это (возможная утечка информации. — Прим. «СЭ») не тревожит. Даже если он будет знать, что я собираюсь делать в бою, я буду делать это. Все должно быть наработано так, чтобы я смог сделать задуманное, несмотря ни на что. Хабиб от кого-нибудь скрывал, что в бою будет бороться? Нет, не скрывал.
— Он все время об этом прямо говорил.
— Ну вот, да. Все знали, что он собирался делать, но не могли его остановить.
— А если Минеев узнает о какой-нибудь вашей болячке...
— Запарится перечислять мои болячки. Отмотайте назад шесть моих боев, и с этого момента не сможете число моих болячек подсчитать.
— А самому не интересно узнать, чего там у Минеева происходит? У меня сложилось такое впечатление, что его команда тренируется в достаточно закрытой атмосфере.
— Никто за ними не следит. Никому не нужно знать, что они там делают. Для нас просто есть противостояние в пять раундов — и мы ко всему будем готовы.
— Как Хабиб сейчас можете сказать: «Буду валить»?
— Все буду делать — у нас есть такая возможность.
— Есть такое, что сейчас в тренировках у вас упор на ударку?
— Все делаем. Ударка, борьба — все. Это же ММА, ты не можешь делать акцент только на одно. Хотя, знаете, бороть мы будем его, возможно... А возможно, нет.
«Видеоинтервью с Минеевым будет выложено. Возможно, через полгода после боя»
— Вчера посмотрел интервью Владимира на канале AMC Fight Nights. Он там сидит на площади Ленина в Махачкале — самой центральной. А не было такого, чтобы вы пересеклись с ним в одном ресторане, например?
— В принципе, у меня уже сформировались места [в Махачкале], где я могу покушать, попариться и так далее. Нет, мы не пересекались.
— А если бы пересеклись, то???
— Ничего. Бой же ждем, что мне — срывать самое ожидаемое в российском ММА противостояние? Нет, конечно — увидимся и увидимся.
— Будет ли выложено видео из Турции? (В 2019 году между Исмаиловым и Минеевым вспыхнул конфликт в Турции, обернувшийся потасовкой. В июне этого года один из друзей Магомеда заявил, что скоро будет выложено полное видео этой потасовки.)
— Там же все понятно из того отрезка, который я выкладывал, нет? Уже понятно там все, что выкладывать-то? Зачем мусолить? Было, да прошло. Конечно, мне было приятно увидеть это видео — после его рассказов, как он меня бил ногами.
— А ваше интервью выйдет или нет? (В прошлом году Исмаилов взял интервью у Минеева для своего YouTube-канала, но оно до сих пор не вышло.)
— Выйдет. Но это боссу решать, когда оно выйдет.
— Амиру Мурадову?
— Нет. (Показывает на себя.) ММАGA-шоу же. Поэтому босс решает.
— Ближе к бою, как я понимаю?
— Может, после.
— А зачем после? Мне кажется, что оно больше соберет, если выложить до боя.
— Нет. Не знаю. Может быть, вообще через полгода после боя выложу.
— Но ты его точно выложишь?
— Ну да. Просто там, например, где-то звук не записали — есть много нюансов, которые меня раздражают. Я там обломался чуть-чуть. Я был уверен во всем — особенно после того, как на меня люди смотрели и говорили, что все хорошо пишется. А потом оказалось, что человек минуту что-то говорит, а его не слышно. Но из того, что есть, что-нибудь сфабрикуем.
«Без разницы, где пройдет бой, — взрывоопасной обстановки во время него не будет»
— После пресс-конференции прошло достаточно много времени. Сейчас затишье. Нет такого, что — не буду говорить слово «ненависть» — недовольства Минеевым стало меньше?
— На самом деле, с определенного момента я перестал его воспринимать всерьез. Знаешь, вот бывает, что когда ты несерьезного человека воспринимаешь всерьез, сам становишься несерьезным — вот такая ситуация. Я никогда не ставлю на ком-то крест. Самый плохой человек может стать самым хорошим — может стать лучше, чем он есть. Нет такого, что меня что-то конкретное тревожило по поводу него. Он что-то делал — и ему прилетало за это всегда. Но мы же не можем теперь так жить все время: он что-то делает, а я ему по шее даю. Просто ему уже пора становиться умнее. Думаю, его семье и родным будет неприятно видеть, как на него нападают, треплют, — зачем это нужно?
— Правильно, что бой пройдет в Сочи?
— Разницы нет.
— Мне кажется, если бы бой был в Москве, при зрителях, обстановка была бы более взрывоопасная, чем в Сочи.
— Думаю, что там не будет взрывоопасной обстановки. Все-таки мы с Минеевым задаем, так скажем, мелодию. В октагон выйдут два спортсмена, два профессионала, которые раз на раз порешают свои вопросы в клетке. Не будет никакой жаркой обстановки [за пределами клетки].
— Ваш первый бой с Минеевым закончился вничью, сейчас будет второй. Вне зависимости от того, кто выиграет, нужен ли будет третий?
— Я буду исходить из того, как пройдет это противостояние. Давайте посмотрим итог этого боя, а потом уже сможем сказать, будет ли актуален третий поединок.
— Гонорар за предстоящий бой будет крупнее, чем за бой с Емельяненко?
— Ну да, покруче.
— То есть это будет самый большой гонорар в вашей карьере?
— Да, можно так сказать.
— Можете его огласить?
— Нет, конечно.
«Я уже четыре года планирую завязать с ММА. Устал... Хотя нет, не устал»
— Сколько еще лет отводите себе в ММА?
— Я постоянно завязываю с карьерой [в ММА]. Я давно говорил, что со спортом завяжу в 35 лет. Мне сейчас 35. Достаточно долгое время существуют определенные причины, по которым я, так скажем, пакую чемоданы. Я хочу завязать с ММА — я устал... Хотя я вот сейчас подумал и понял, что не устал. (Улыбается.) Проведу этот бой — и уже после него по-другому себя чувствовать буду.
Эти слова я говорю из-за тяжелого тренировочного процесса. А так еще будет много интересных противостояний, но я уже года четыре планирую завязать. Не всегда все так просто...
— Ну и тем более гонорары повысились — это хорошая мотивация.
— Ты знаешь, есть такие предложения, которые идут против моих принципов. Там присутствуют большие деньги — побольше, чем в ММА. Но я от них отказываюсь. Это всякие конторы, банки — все, что я не приветствую. Почему я не люблю банки? Это все усложняет людям жизнь. Кредиты и так далее — это просто иллюзия. Ты просто уходишь в долги, которые только растут и растут. Это я говорю из своего жизненного опыта.
В итоге ты считаешь их обманщиками — так как тебя обманули. Ты, как папа Карло, должен вкалывать десятилетиями — жизнь свою должен потратить на этот кредит, который не заканчивается и все время только растет. Поэтому я их не люблю — банки, букмекерская тема. У меня есть банковская карта — это удобно. Я про саму банковскую схему. Она направлена против человека, хотя поначалу кажется по-другому.
«У тебя нет права драться с братом на потеху публике»
— Александр Емельяненко сказал, что после боя с ним у вас голова три дня трещала. Правда?
— После боя с Емельяненко внутри меня все трещало. Но трещало все только от радости. (Улыбается.)
— Короче, не соврал Александр?
— Да. (Смеется.)
— Как вам его нашумевшее заявление про бой с Федором?
— Бывает, что человек говорит что-то сквозь обиду. Говорит, что подрался бы, но сам бы этого не сделал. До этого он говорил, что хочет провести с Федором время, но на это не было никакой реакции. Может, поэтому он так сказал — чтобы увидеть его или услышать.
Поединка же не произошло. Ему же не предложили такое противостояние, а он не подписал контракт. Он просто это сказал. Человек в гневе или обиде может сказать что-то неправильное, хотя сам бы так не поступил. Неважно, что сделал тебе старший брат, как он это сделал, насколько он неправ по отношению к тебе, — ты не можешь позволить себе с ним подраться, тем более на потеху публике. Такого права просто нет. Будем надеяться, что эти слова были сказаны из-за обиды, а не по-настоящему.
«Чуть-чуть могу разогнать интервью, да — поморосить, пошмалять. Конечно, журналистам подсобить иногда нужно»
— Не так давно я спросил у Хабиба, кто его любимый журналист. Он назвал Владимира Познера. А у вас есть любимый журналист?
— У меня много любимых журналистов: Ярик (Ярослав Степанов, «Спорт24». — Прим. «СЭ»), Азамат [Бостанов] мне нравится, «Вестник ММА», вот ты положительный парень. Много таких положительных журналистов. В ином случае я бы уже сбежал отсюда. Сколько я тебя видел, останавливался, поскольку мне заходят твои интервью и вопросы — в целом интересно бывает пообщаться. А так у меня нет определенного журналиста, с которого я прям «вааау».
— Имею в виду тех журналистов, кто известен на всю страну.
— Не знаю. Я исхожу из тех журналистов, которых знаю, которые проводят со мной время и так далее. А других журналистов я особо и не смотрю.
— Дудя не смотрите?
— Нет.
— А бывает такое, что вы журналисту помогаете с проведением интервью — например, когда видите, что у него нет особо вопросов?
— Ну чуть-чуть могу разогнать интервью, да — поморосить, пошмалять. Конечно, подсобить иногда нужно. Бывает, что ребята в ступор входят. Ему казалось, что все пройдет развязно, но когда задал вопросы и получил короткие ответы — тут все как бы.
— Чувствуете, что вопросы, которые подготовил, он подзабыл?
— Да-да. В этот момент нужно иногда подсобить.
«11 сентября? Не представляю, как это человек может сесть в самолет и врезаться в небоскреб. Его бы уже 20 раз разбомбили по дороге»
— Вы про Афганистан не высказывались. Следите за ситуацией?
— Я знаю, что там происходит, хотя не сказать, что конкретно слежу. У меня нет времени этим заниматься — так, со слов знаю. Хочу, чтобы им (жителям Афганистана. — Прим. «СЭ») там было лучше, чем даже им хотелось бы, чем они могли себе представить, — это мое пожелание. Вот произошли какие-то изменения, так пусть с этого момента у них (жителей Афганистана. — Прим. «СЭ») все пойдет прекрасно.
— Последний вопрос. Он спонтанный, но я допускаю, что может быть какая-то интересная история. Сегодня 11 сентября. Я 87-го года рождения, вы 86-го. Я прекрасно помню тот день. Пришел из школы в ожидании первого матча «Локомотива» в Лиге чемпионов — против «Андерлехта». И его не показали по телевизору — из-за терактов в США. А вы каким тот день запомнили?
— Я, по-моему, на велосипеде гонял по Махачкале. Но саму ситуацию помню, конечно. А сейчас мы понимаем... Ну я не представляю, что сейчас может прийти человек, сесть на самолет — например, в России, после чего залететь в «Москва-Сити». Ну как ты это представляешь? Его бы уже раз 20 разбомбили по дороге. Все бы передали, и началась бы суета. Кто даст так залететь? Не знаю...
— Ну это конспирология. То есть что-то там не так?
— Да. Вот для меня что-то не так в этой ситуации. А так, я искренне соболезную любому человеку, который потерял там кого-то из своей семьи или своего близкого. Тут плевать, подстроено это или нет. Это горе, поэтому я могу лишь пособолезновать. Пусть у этих людей все будет хорошо.
