"Шакил О'Нил на патрулирование не ездил. Слишком хорошая мишень"
Больше всего в Америке мне хотелось встретиться с Моникой Левински.
Не сложилось – ну и ладно. Довольно с меня и Санта-Моники, райского местечка. Выходишь из океана – а он тебя тянет назад, не выпускает…
Троекратное "спасибо" великому "Динамо" – за это и за многое другое. Полицейские игры идут к концу, уж бары наполнены людьми с медалями на обгоревших шеях. 8 тысяч участников голосят всеми языками мира.
Но наши чекисты строги и бдительны. Не время спускать валюту по барам – если можно потратить свободный день на океан. Или музей "Грэмми", до которого дорогу перейти. Русские люди там. А кто-то одержим идеей забраться по отвесной скале к буквам, которые знает весь мир – "Hollywood". Вот это кадр будет!
Я такой фокус не вытянул – взглянул снизу, и будет с меня. Аллею звезд рассматривать куда приятнее, чем скакать по горам в сорокоградусную жару.
Вот звезда Дональда Трампа. Вот толпа вокруг Брюса Ли и Майкла Джексона. Вот никому не нужная, потертая Шэрон Стоун. А рядом звезда вся в венках, с какими-то письмами, прижатыми лампадкой. Вчитываюсь – Глен Кэмпбелл. Видать, скончался, бедолага.
Свободные звезды есть, но немного. Надо спешить, работать и работать. Успеть занять место, звезда на этой алее – это вам не квадрат на Хованском кладбище.
Сворачиваю чуть в сторону – картинка меняется резко. Два квартала, а лоск ушел. Это не поселок Редукторный махачкалинского района, но что-то близкое. Царство бомжей и юродивых. Вот ведь судьба – служить бомжом в Голливуде…
Жуки огромные, словно вертолеты, кружат над головой. Приняв московского корреспондента за огромную самку, норовят приземлиться в прическу и тотчас осеменить. Знай успевай отбиваться.
Хорошо, косули в Гриффит-парке ведут себя скромнее – смотрят из зарослей застенчиво. Ничего не просят, никого не боятся. Просто интересуются.
– Видишь? Скажи! – увещевает по рации машинист в метро. Обещает блага ябедникам.
Понимаю: начни я сейчас есть курицу или громко петь – весь вагон схватится за телефоны. Первый сообщивший сорвет куш – а мне выпишут 250 долларов штрафа или 48 часов общественных работ.
Я, конечно, выбираю работы.
***
Соревнования становятся с каждым днем все затейливее. Я иду к сектору борьбы – но здесь не борьба вовсе, а что-то странное.
– Очень странное, – подтверждает мне легендарный борец Алексей Котов. – Называется "греплинг". Не поймешь, что такое. Смешали три вида. Душить можно, болевые тоже. Дзюдоисты теряются, понимаешь.
Вскоре вышел на ковер – и уложил соперника за три секунды. Видимо, тот терялся сильнее.
А я брел в дальний угол дворца – увидев доски для дартса. Вот это занимательно!
Но дартс оказался обществом анонимных алкоголиков. Отечные старики рассказывали что-то по очереди – остальные, расставив стулья в кружок, аплодировали. Изредка кто-то вставал – и лениво бросал перышко в сторону доски. Не вглядываясь в результат, возвращался в круг.
А вот самое веселое – группа легкоатлетов, взрыхлив шиповками весь Гриффит-парк, отыскала новую мишень – здоровенный дом-свечу в Downtown. Сколько этажей? 67? Вот и побежим на скорость до 67-го. Если б соревнования длились до сентября – придумали бы и не такое!
– Это не очень зрелищно, – предупреждают меня. – Ты бегущего видишь один раз, внизу. Все.
Ага, думаю я. Это соревнование пропускаю. Вечером узнал – победил наш, добежал за 9 минут. Я на пятый этаж в своих Мытищах поднимаюсь дольше.
Не съездить ли на хоккей – где сборная великого "Динамо" крушит всех на пути? Выясняется, хоккейный дворец чуть ли не в соседнем штате – на такси 135 долларов в один конец. Снова пропускаю!
Придумал для самого себя другое соревнование – ходьбу на скорость. Знакомство с одноэтажной Америкой.
Отъехал на метро подальше – и давай петлять между домишками, похожими на скворечники. Участочек у каждого – впритык поставить автомобиль да горшок с геранью. В разбитые автобусы у обочины лучше корреспонденту не заглядывать – из чернющей глубины смотрят на тебя довольно хмуро два белка. Латиноамериканские и негритянские кварталы – место на любителя. Это вам не любезный Chinatown, где только кланяются. Палаточные городки бомжей – и вовсе чудо из чудес. Радуйтесь, если вас лишь обматерят вслед.
Теперь-то понимаю, почему накатавшись на "Форде" по одноэтажной Америке, впечатлительный Илья Ильф протянул недолго.
***
Стоило великому "Динамо" в лице генерала Газизова заикнуться перед американцами об экскурсии для корреспондента – те решили вопрос в секунду. Очень уж велико уважение к русской полиции.
И вот везут меня в полицейскую академию! Напяливают на голову кепку с кокардой. Вручают медаль с ректором академии, местным инспектором Лассардом. Со значением жмут влажную ладошку.
– Это не Лассард, а Уильям Паркер, – сообщает провожатый, здоровенный негр. – В 65-м он был человеком года в Америке…
Я украдкой сверился с визиткой – моего экскурсовода зовут Стерлинг Второй. Как мило, думаю. Значит, где-то бродит Первый.
Так и звал до самого вечера – "Стерлинг Второй". Мой новый друг отзывался. Лишь на прощание поправил:
– Вообще-то "Второй" означает – детектив второго класса…
Тьфу ты. Что ж я за раззява.
– Здесь ты увидишь то, чего не покажут ни в какой Филадельфии! – радовался мне Стерлинг словно брату Сене.
Некоторое время я высматривал лицо моего нового друга на полицейской доске почете. Не нашел.
– Вас здесь нет? – решился.
Оказывается, негры умеют бледнеть.
– Пока нет. Может, завтра буду. Вообще-то это доска для мертвых полицейских…
Боже, какой стыд!
– А сейчас – самое интересное. Ты будешь стрелять!
Вот радость-то. Не зря меня два часа продержали на американской таможне, все твердили: "Вы же с полицейской группой? Значит, у вас должно быть оружие. Покажите уже…"
Я показывал карандаш – вот, мол, мое оружие. Таможня качала головой – не то! Ждали, выну из тайного кармана наган – и сообщу словно Фокс:
– Вот, наградной…
До оружия я в Америке-таки дорвался.
– Это полицейский Glock, – вложили мне здоровенный пистолет в руку. – Калибр 40. Держи двумя руками.
Я ловко разрядил в мишень всю обойму. Легли довольно кучно. Точно в глаз условному противнику – чтоб шкурку не портить.
– Ты настоящий полицейский! – поощрил меня Стрелинг Второй. – Так вот тебе винтовка. В Филадельфии такого не позволили бы…
Кажется, меня здесь принимают за полицейского. Что ж, тем лучше.
Отдача у Bushmaster Predator такая, что у меня чуть не отлетела голова. Вот сошла бы со штыря, покатилась по Южной Калифорнии – и что тогда делать?
– Смотри, это наша полицейская ретро-машина. Можешь побибкать, – прервал мои размышления добрый голос. – Между прочим, к здешней полиции приписан был Шакил О'Нил. На патрулирование его не брали – Шакил слишком хорошая мишень…
Это трезво, подумал я.
– В Лос-Анджелесе 600-700 убийств в год! Это великолепно! – внезапно выкрикнул детектив.
Я вздрогнул.
– Вы уверены?
– Конечно! Еще недавно было под тысячу. Наша полиция гораздо эффективнее той, что в Филадельфии. Из 20 наших вертолетов 3-4 постоянно в воздухе. Всю статистику по убийствам делают один-два района…
– Запишите на бумажке, какие, – едва не произнес я. – Сегодня отправлюсь их патрулировать в частном порядке.
Но вслух лишь поддакивал.
– Сходи в наш полицейский магазин, – легонько подтолкнул меня Стерлинг к дверям. – В Филадельфии вообще никакого магазина нет…
Магазин что надо. Можешь купить нашивки на рукав – и тоже вписать в визитку "детектив второго класса". Или просто – "Голышак Второй".
А можешь поковыряться в лотке с крошечными битами и розгами. Видимо, для инспекторов по делам несовершеннолетних.
***
…За слово "пожарники" меня отругали.
– Пожарники – это погорельцы. Или жуки. А мы – пожарные!
Я все это слышал тысячу раз, но вот рвется изнутри это – "пожарники"…
Что творят наши пожарные – это что-то. Просто цирк дю Солей. Я в майке поднялся на вышку – весь взмок.
– А вот теперь попробуй наше обмундирование, – смеются эти ребята. – Нет-нет, попробуй, куда ты пошел?
Пришлось вернуться. Каску одолжили у наших чешских друзей – ее хватило, чтоб я малость присел. На спину водрузили баллон американцев. Ремни на животе не сходились – пришлось выпучить глаза и жить некоторое время на вдохе. Вот это тяжесть.
– Пожарный рукав дать? Пробежишься?
– Ну уж нет…
Пожарные молодцы! Только шепнул Руслану Хубецову – хорошо бы, мол, водрузить российский флаг над этой вышкой. Тот забрался в секунду – и уж размахивал словно Кантария. Выше всех американских флагов в округе – наш!
Американцы обомлели от такой наглости. Парни из Израиля – все русскоговорящие – аплодировали. Чехи с турками чуть на асфальт не сели.
***
Как бегали люди на этих Играх – история отдельная. Кто-то выставлял парней – ну вылитый Бен Джонсон, мускулы играют на солнце.
Среди могучих бегунов у Штатов попадаются странные. Один в штанах под цвет флага, усы словно у Вилли Токарева. Еще и хромает – настоящий Паниковский, убегающий с гусем. Рядом мадам килограмм на 120. Начинала вяло – но разогнала сама себя словно самосвал. Уж рада остановиться, да никак. Допылила до финиша – и пошла дальше, на линию горизонта. Может, вы читаете – а она все бежит…
А кто-то приезжает с ученой дворняжкой – как полицейский из Ниццы. Сам бежит, за собачкой присматривают однополчане. Подхожу погладить, читаю на ошейнике: "Это Макс, он любит, когда чешут за ухом".
Приближение хозяина Макс чувствует за километр – начинает юлить и поскуливать. Жандарм подмигивает на бегу – и уходит на новый круг.
А вот за сборную "Динамо" выступает чудесная девушка Люба Моргунова – когда-то она бегала марафон за Россию на Олимпиаде, а сегодня служит в полиции. Бережет порядок в метро.
– Я бы сломался через 2 километра, – сообщил доверительно.
– Но мы-то тренируемся! По всему возрасту "45+" выиграла. Еще силы поберегла – мне же сегодня на еще одну дистанцию выходить. Трасса особенная, кроссовая – мягкий грунт. Что угодно может быть – и ямы, и грязь, и песок. Но я сложностей не заметила, хорошо бежалось.
– Самая сложная трасса в жизни?
– В Гонолулу. Почти сутки летели. Еще и подъемы по 200 метров, очень тяжелые. А потом спуски такие же. В Греции тоже все очень резко.
– Самый тяжелый момент в полумарафоне?
– С 16 по 19-й километр. Потом как-то собираешься.
– Хоть раз в жизни были близки к тому, чтоб не добежать?
– У меня такой характер – никогда не сойду. Хотя мысли есть всегда: "Может, плюнуть и сойти?" Но это обычно случается на марафонах. Там тепловой удар получить проще простого. При сильном ветре, говоря языком марафонцев, можно "стояк поймать"…
– Это что?
– В Голландии на полумарафоне бежишь – а ощущение, что на месте стоишь. Ветер 30 метров в секунду. Вес-то у меня 45 килограмм. Сносит! Результат потом смотрю – а неплохой!
– Боксерам после боя надо приходить в себя недели. Сколько вы приводите себя в порядок после марафона?
– Два дня. Потом снова начинаешь тренироваться. Неделя – максимум. При условии что нет соревнований. Но бегаем марафоны обычно за границей, отлежаться не получается. Хочется куда-то ехать, смотреть… В Испании на Европейских играх полиции так погуляла – просто сказка!
– На бегу о чем-то думаете?
– Сегодня думала: впереди 7 соревнований. Надо пробежать так, чтоб выиграть, но сила остались. При желании я могла бы бороться за первое место во всех возрастах. Но мы себя жалели.
– Кто-то из шахматистов говорил: "Когда долго не играю – у меня начинает болеть голова". Самый долгий срок, сколько не бегали?
– Три месяца в этом году. Оперировала ногу. Но в полиции на службу выходила. Работаю в 8-м отделе метро. Но экстремальных ситуаций пока не было, меня ставят на спокойные станции – улица Горчакова, Бутово… Мало ЧП. Самые тяжелые станции – пересадки в центре. На рельсы при мне никто не сваливался. Самый большой стресс для меня – когда люди подают с эскалатора.
– На какой Олимпиаде вы выступали за сборную России?
– В Сиднее, 2000-й год. Бежала марафон. 23-е место. Хотя по силам было другое.
– Что ж так?
– Перенервничала, не спала всю ночь. Редкий случай, когда не удалось заснуть вообще. Молодая была, неопытная… Но перед стартом не понимала, как выступлю. На дистанции понятно стало: энергетика не та. До 30 километров добежала, и все, тяжело стало. В Гонолулу та же история, но там выиграла. А здесь слишком нервно все было.
– Самый сумасшедший организм в смысле бега?
– Японец Юко Каваучи. Года за ним наблюдаю. Не перестаю удивляться человеческим возможностям. Каждую неделю бегает марафоны. Вы можете себе такое представить?! Причем каждый старт – отличное время, в районе 2-10.
***
Наши пловцы каждый вечер салютовали стране и обществу "Динамо". 21 золотая медаль за день! 26!
Такие неуступчивые в бассейне, у микрофона вдруг краснели. Представлялись, как одна из чемпионок:
– Екатерина Романовна Кудинова, мне 22 года, я сержант. Младший.
А вот мускулистый юноша – и он наплавал на золото. Должно быть, тоже сержант.
– Вообще-то я полковник… – улыбается застенчиво.
Боже! Выясняется, Александр Филатов – руководитель спортивного клуба при Университете МВД. 38 лет.
– Почти 10 лет назад я на полицейских играх взял 4 золотых медали в Орландо. Пловцов было мало, делали ставку на футбол и мини-футбол. Меня футболисты даже не хотели до бассейна довезти, торопились на океан. Крюк им надо было делать. Но завезли. Вечером возвращаются, я один сижу в холле с охранником. На руке 4 золотых медали болтаются. Так оцепенели, что даже не поздравили. А футбольная команда взяла одну – бронзовую!
– Кто-то из ваших курсантов стал большим спортсменом?
– Сейчас в сборную "Динамо" попало четверо наших курсантов, предложили и мне снова выступить. Пришел к нам учиться обычный парень – а вскоре превратился в олимпийского чемпиона Никиту Крюкова. Создали ему все условия, шел выше и выше. До сих пор помню, как смотрел его фантастический финиш в Ванкувере – а после созванивались с начальником университета среди ночи, просто орали в трубку от восторга. Тогда же у сборной дела складывались ужасно, и вдруг – прорыв нашего Крюкова, первое золото России! У меня до сих пор сердце стучит, как вспомню. Никита тогда учился на пятом курсе. Еще передал привет Университету в прямо эфире, тонко намекнул: "Я готовлюсь в госэкзаменам"… Присматриваемся к нему – важным не стал. Парень просто умница.
