«Мне хотелось бы, чтобы многое из Советского Союза вернулось». Откровенная Елена Вяльбе
Календарный год в лыжных гонках с ходу стартует с мощного этапа Кубка России — на родине лыж в Коми. Местные очень гордятся тем, что здесь была найдена самая древняя лыжа в истории, хотя норвежцы не совсем согласны. Но главное — что сюда приехали все лучшие. В том числе — президент ФЛГР Елена Вяльбе, которая вылетела в Сыктывкар с двухчасовой задержкой. Уже в ночи мы сели в лобби отеля в центре 230-тысячного заснеженного городка и душевно поговорили.
Моим детям не помешала бы для будущего пионерская организация
— Елена Валерьевна, чего ждете от этапа в Сыктывкаре?
— Красивой борьбы жду. Все-таки праздники были, народ был дома...
— И форму потерял?
— Не думаю. Такого уровня спортсмены вряд ли лежали, как мы, и салаты кушали. Некоторые даже соревновались на мелких стартах. Ну и как обычно, Республика Коми будет дома у себя стараться рвать.
— Ожидаете полные трибуны?
— В субботу и воскресенье — наверняка, четверг рабочий день все-таки. Билеты здесь не продавали, насколько знаю, свободный вход.
— Мы летели с вами на одном рейсе, его дважды переносили. Вам приходилось когда-нибудь надолго в аэропорту застревать, где-то вдалеке? Расскажите самую дикую историю.
— Вы молодой, наверное, Советского Союза не застали. А тогда это было как нечего делать. И залов ожидания особо не было. Хорошо помню, как мы спали на чехлах, если большие задержки. Или бывало так: местечко под лестницей найдешь, подстелишь газетку — и ночуешь. Истории... да они все дикие! И никогда не говорили, что переносят сразу на много часов. Как и сейчас, сначала на два часа, потом еще на два, и так далее.
— И не кормили ничем в случае задержек наверняка.
— Да в Советском Союзе вообще...
— Мало кормили?
— (Смеется.) Мы в самолетах летали со своим. Доставали свою курицу, яйца, и весь аэропорт и салон наполнялся этим запахом.
— А вы в целом положительно относитесь к Советскому Союзу? А то разные мнения бывают.
— Безусловно, разные, у всех свое. Но я отношусь очень положительно. Мне хотелось бы, чтобы многое вернулось из Советского Союза.
— Например?
— Что касается спорта — ни один спортивный комитет никогда бы не мог сказать спортсменам: «Вы не полетите, потому что у нас не хватает средств на авиабилеты». Или чтобы в детской спортивной школе родители сами покупали инвентарь. Мы были реально на полном государственном обеспечении.
— Сейчас такой поддержки не хватает?
— Конечно, не хватает. Сейчас все совсем по-другому. Но мы хотели рыночную экономику — мы к ней пришли. Родители за многое платят. Наверное, у всех двоякое отношение к пионерской, комсомольской организациям, а у меня были как раз очень хорошие воспоминания. Моим детям не помешало бы что-то подобное для будущей жизни. Сейчас пытаются что-то заново построить, но это не совсем то. Там была полная иерархия, все что-то изучали.
К сожалению, я никогда не ездила на стройки БАМ, но на засолку капусты я ездила, и в этом тоже был определенный кайф. Наконец, как бы это ни смотрелось — я, конечно, человек не бедный, не нищий, но у нас не было такой большой разницы в материальном статусе людей. И из-за этого мы все были друг к другу миролюбивее. Сейчас в обществе много злости, ненависти и зависти.
— Из-за разницы между богатыми и бедными?
— Да, да. У меня есть знакомые, которые живут в своем доме, и у них не разрешается ребенку приглашать своих друзей, одноклассников. Они не хотят, чтобы те завидовали. В советское время такое представить было невозможно. У всех была гжель, чешский хрусталь, румынская или югославская мебель, одинаковые ковры. Поэтому фильм «Ирония судьбы, или с легким паром!» — он про реальную жизнь реальных людей. Лица одинаковые, дома одинаковые.
— Скучно звучит как-то, не находите?
— Мне было не скучно. Я гуляла на улице допоздна, и никогда ни бабушке, ни дедушке, ни моей маме, которая возвращалась поздно, не приходило в голову, что со мной может что-нибудь случиться. Машина сбила или кто-то побил. А сейчас, наверное, только на своем приусадебном участке можно совсем не волноваться за своего ребенка. Потому что много всяких нюансов. У нас было суперобразование, которого сейчас жутко не хватает. Дети учатся, но я не знаю вообще, что они там изучают. Абсолютно нет свободного времени, но при этом мы понимаем, что это совсем не то образование, которое было в СССР.
Большунов и Устюгов могли бы стать реальными депутатами
— Спортсменам тоже не хватает нынешнего образования?
— Конечно, нет. У всех пробелы. Если ты хочешь чем-то заниматься всерьез, значит, ты чего-то должен лишиться. Ты изначально это понимаешь. Поэтому есть люди, которые после восьмого-девятого класса уходят из спорта, говоря: «Мне нужно поступать в институт, я должен получить реальные знания и работать по профессии». Люди, которые 90 процентов времени находятся на сборах, — им нереально учиться. Все это дистанционное обучение мне абсолютно не нравится. Так же, как тренер должен видеть глаза спортсмена, учителю важно смотреть на студента или ученика и видеть, понимает он материал или нет. А сейчас можно открыть интернет и там все прочитать. Но это не совсем то же самое. Вернее, это вообще другое.
— В России есть проблема, куда податься спортсмену после завершения карьеры. Лыжники идут в тренеры в основном, наверное?
— Нет, сейчас с этим меньше проблем, чем в 1990-е, когда все разваливалось и многие спортсмены, даже великие, ломались. Тогда вся страна была в непонимании, что дальше, что делать. Из некоторых спортсменов бандиты появлялись. Сейчас такого нет. Не сказала бы, что только спортсмены. У нас и депутаты есть, и местные, и министры в регионах.
— А кто из нынешних лыжников сборной будет лучшим депутатом?
— Зависит от человека, но... сказать сложно, кто бы не смог. Потому что у нас все такие, за справедливость. Девочки разве что более легкомысленные...
— Но Вероника Степанова, кажется, туда метит, хоть вам и не нравится ее активность.
— Слушайте, мы уже это проехали. Нравится или не нравится — я не хочу казаться какой-то старой скрягой, которая ничего не понимает. Просто мое глубокое убеждение — если человек занимается чем-то серьезно, то он должен себя полностью этому посвятить. Ради бога, может, она будет супердепутатом или хорошим журналистом. Я буду не против. Если бы я знала, что она все это пишет сама, наверное, я бы ее в итоге задушила, потому что на это нужно слишком много времени. Пока она еще молодая, она успевает восстанавливаться. Пройдет еще немного времени, и ситуация изменится. Конечно, ей пишут, она не сидит целыми днями над текстами. Я не против новых веяний, я только за то, что талантливый человек должен раскрыться в спорте, раз в него пришел.
А вообще, мне кажется, Серега Устюгов, Сашка Большунов были бы реальными депутатами, которые отстаивали бы права. Но в команде все ребята с обостренным чувством справедливости.
— В мужской команде есть подколы, но они всегда горой за своих.
— Подколы — это нормально. Несмотря на то что у нас есть сейчас некоторые проблемы в отношениях между Сергеем и Сашей. Я уверена, что если бы что-то вроде этого происходило за пределами нашей команды, то все бы объединились. Так всегда было. Но мы все равно индивидуальный вид спорта, надо это учитывать. И, я считаю, хорошо, что нет работы всей команды на одного человека.
Для меня поведение Устюгова и Большунова — неспортивное
— Вы говорили, что если бы присутствовали при конфликте Устюгова и Большунова, то подозвали бы пообщаться обоих.
— Я самого момента сначала не видела, меня просто не было. Я бы, наверное, сама сказала: «Ребят, вы что, с ума сошли?». Но в первую очередь, я считаю, не сработали наши судьи. Они должны были все это пресечь еще на первом этапе. Все было достаточно обоюдно, и не требовалось даже никаких устных предупреждений. Сразу обоим впаять по желтой карточке, и все бы успокоились.
— Воспитательную беседу провести планируете еще?
— Безусловно, я еще с каждым из ребят буду общаться на эту тему. Все же это не есть хорошо. Мы не должны продолжать наматывать этот ком.
— Устюгов при этом пропускает спринт в Сыктывкаре. Может быть, это как-то связано — узнал, что вы приедете?
— Ну нет, конечно. Вообще, Серега изначально не планировал бежать абсолютно все. В несколько мест приехать его, вообще, заставили. У него была цель готовиться только к чемпионату России, хочет выиграть его в спринте. Находится исключительно на самоподготовке.
— Он сам подчеркивал, что ему важно сосредоточиться на спринте, однако на этом этапе как раз побежит 15 км.
—Возможно, из-за того, что было холодно изначально, решил, что нафиг надо ехать в мороз — все отменят. Не разговаривала с Серегой после Нового года, поэтому сложно сказать.
— Давайте побуду сторонником рыночного подхода. Разве вы не рады, что конфликтом Большунова и Устюгова привлекается дополнительный интерес к лыжам?
— Я понимаю, что это привлекло какую-то новую публику. Однако реальным болельщикам не это нужно, согласитесь. Те, кто только хочет какого-то скандала, и раньше нас не знали, и сейчас не знают.
— То есть новые поклонники не могут появиться таким образом? Кто-то сейчас включит гонки в Сыктывкаре.
— Они не появятся. Это не болельщики. Болельщики не смотрят на то, кто кому руку не пожал или кто с кем столкнулся. Настоящие болельщики смотрят на борьбу и на спортсменов, но не как на людей, которые не совсем правильно выясняют свои отношения. Хотя не было предпосылок до лета вообще. Началось-то все тогда, но я не совсем могла представить, что у них все перерастет в это. Для меня это неспортивное поведение, на самом деле.
— Как раз Сергей после победы вспоминал, что его летом «мешком» называли. Но это же вроде было не про Большунова?
— Да его все так называли. И Саша в том числе. Комментарии оставлял. А все в команде ребята непростые. У каждого характер.
— У вас ведь тоже он был непростой как у спортсменки.
— Честно скажу, такого у нас не было. Да, мы просто не разговаривали друг с другом. Понятно, что каждый хочет выиграть, обидно терпеть поражения. Но не поздравлять соперника после гонки... Не знаю. Мне повезло, тренер в свое время научил меня проигрывать достойно. Надо находить в себе силы.
— Дело в том же советском воспитании?
— У нас тоже были разные люди.
— Юрий Бородавко рассказывал, что в СССР треш-ток тоже был вполне развит.
— Естественно. Особенно у нас в сборной, среди женщин. Нас восемь человек в команде, и каждая может победить. Поэтому всем было обидно проиграть. Но достойно себя вести после этого тоже надо уметь, надо учиться.
Зачем нам переход в Азию? Для каких целей?
— Маркус Крамер говорил, что в Европе следят за Кубком России. Ссылки ищем, мол, VPN включаем. Вам приятно это слышать?
— Думаю, кроме итальянцев и самого Маркуса, таких людей не много. (Улыбается.) Конечно, у меня есть знакомые норвежцы, которые пишут мне, интересуются: что у вас происходит? Причем им в интернете вроде бы найти проще.
— При этом вы Кубок мира не смотрите. Почему?
— Я не слежу, не смотрю. И честно скажу, не понимаю, почему федеральный канал его показывает. Мне реально не интересно смотреть. Одно дело, если бы мы случайно один-два этапа пропустили. Но здесь я понимаю, что нас весь год не будет. Что мне там смотреть?
— Лыжники говорят, что им интересно сравнить свои результаты с иностранцами...
— Ради бога, пусть сравнивают. Правильно делают. Я периодически что-то обсуждаю с какими-то тренерами тоже. И для меня очень странно, что ни с того ни с сего какие-то спортсмены на этапах Кубка мира вдруг резко побежали.
— А не было идеи сделать Кубок России открытым для иностранных участников?
— Так белорусы у нас с первого этапа бегали. Но две девочки всего выступают. Все в протоколе отражено.
— А если что-то подальше? Да пусть иранцы даже пробегут, будет интересно.
— Мы открыты к сотрудничеству — пожалуйста. Но Иран не видел еще лыжи в глаза.
— Казалось бы, Китай тоже не видел особо, но это не мешает с ними соревнования проводить совместные.
— Про китайцев так нельзя сказать. На молодежных Играх сейчас были те ребята, которые на Олимпиаде выступали. Когда мы недавно приезжали к ним, то разговаривали. И нам сказали, что как Игры закончились, лидеров всех отправили на Кубок мира, а остальных просто на карантин закрыли. Так и сидели. Говорят: «Снега с прошлого года не видели, с февраля». То есть у них даже тренировок особо не было. Поэтому и удивляет, что нас толкают в эту Азию. Зимним видам там делать нечего!
— То есть вы против перехода туда?
— Переход для каких целей? Если бы, перейдя в Азию, мы что-то получали... Что мы получаем? Нам что, 100-процентную гарантию дают, что мы будем участвовать на Олимпийских играх? Это не только лыж и зимних видов спорта касается, даже летних.
— Аргумент — в футболе это даст практику.
— Блин, с кем? Давайте про футбол не будем. А то я и так уже у всех враг номер один из-за Черчесова, дальше некуда. Лично я предложений о каких-либо переходах не понимаю. Изначально этого не понимала, поэтому и не комментировала. Должна же хотя бы какая-то выгода быть в каких-то действиях. Я ее здесь не вижу. Какая разница? И ладно, зимние Игры в 2026 году. Но летние уже на носу. Если не будем допущены на них, то какая разница, в какой конфедерации находиться — европейской или азиатской?
— Тем не менее появляются новые лыжные звезды в России, тот же Савелий Коростелев. За него особенно не обидно? Он бы вполне мог сейчас всех разносить на Кубках мира.
— Ой. (Вздыхает.) Да мне одинаково обидно за всех. И за тех, кто уже с серьезными медалями, и за тех, кто молодой. Думаете, за Сашку [Большунова] или Сережку [Устюгова] меньше обидно? Абсолютно так же. Наташка Непряева тоже бы сейчас рвала всех.
— Как думаете, что будет дальше? Все же Олимпийский комитет США высказывался за возвращение российских спортсменов на соревнования, хоть и под нейтральным флагом.
— Я не верю, что что-то изменится.
