Светлана Кузнецова: "Я патриот до мозга костей"
– Позади сложный сезон, во время которого многократно менялись лидеры мирового рейтинга. Могли ли вы в этом году претендовать на первую строчку?
– У меня получилась скомканная концовка сезона после того, как я травмировала кисть на US Open. Вряд ли при таком раскладе я могла претендовать на первый номер рейтинга. Место в первой десятке – это неплохой результат, но я, конечно, хотела бы большего.
– Отсутствие очевидного лидера в женском туре – это хорошо или плохо?
– Это дает СМИ дополнительный повод писать о теннисе. Лично я болела за то, чтобы первой ракеткой стала Симона Халеп. Раньше ей не хватало совсем чуть-чуть. А теперь ее звездный час пробил в тот момент, когда она не совсем его ожидала. В жизни часто так бывает.
– Халеп – ваша подруга?
– Мы хорошо общаемся в раздевалке, но не могу сказать, что у нас большая дружба. Мы даже на ужин ни разу вместе не ходили. Но Симона очень искренняя и приветливая – я ее очень уважаю.
БАРТОЛИ ПРИВЯЗЫВАЛИ К ЗАБОРУ КАК ЛОШАДЬ
– Кто, на ваш взгляд, самый незаслуженно распиаренный теннисист?
– Для меня это Эжени Бушар. Меня она не бесит – считаю, что канадка очень симпатичная девушка. Но вокруг сколько молодых теннисисток, которые круто играют. А Бушар в одном сезоне выстрелила, а впечатление такое, будто она постоянно в первой десятке. На больших турнирах к ней всегда особое отношение. Она постоянно на обложках, на том, на сем. Но я привыкла, что несправедливость встречается везде. Чем быстрее мы это примем, тем проще нам будет. Люди любят выставлять напоказ дорогие машины, например. Но я считаю, что если ты пробился, то этим не надо кичиться. Иначе тебе начнут завидовать, а это уже плохо. Я против зависти, ненависти, злобы.
– А кто тот человек в теннисе, на которого все хотят быть похожими?
– Очень многие девочки хотят быть похожими на Машу Шарапову. Особенно высокие блондинки и те, кто играет в агрессивный теннис. Но в целом многое решает стиль игры. Если какая-то девочка играет в моей манере, она будет стремиться походить на меня.
– Многие восхищаются Каролин Возняцки, которая снялась для Sports Illustrated. Эта та вершина, к которой стремятся теннисистки?
– Мы настолько все разные... Я вот не стремлюсь так сняться. Кто-то хочет стать звездой какого-нибудь хит-парада, кто-то – нет. А кто-то мечтает, например, учительницей стать. Была у нас такая теннисистка Эми Фрэйзер. Все время перед матчами сидела с книжками. И по окончании карьеры, по-моему, пошла в школу работать. Все очень специфичные.
– Самая странная теннисистка, на ваш взгляд?
– Их очень много. Та же Марион Бартоли. Она всю жизнь со своим отцом. Он какой-то доктор, но взялся ее тренировать. И у них были самые странные занятия, какие я только видела в жизни. Например, отец привязывал Марион к забору как лошадь, обматывал коленки пакетами со льдом и ставил под пятки какие-то каблуки – я точно не знаю, что это было. И сам, хоть никогда не играл в теннис, кидал ей мячи – она за ними бегала в разные стороны. И это только часть их тренировок. И таких спортивных извращений очень много.
– Почему они появляются?
– Теннис – тяжелый вид спорта в плане психологии. Мы все заканчиваем играть с психологическими травмами. Да и вообще спорт это не для здоровья. С семи лет – постоянные тренировки. Плюс с 14-15 лет ты в бесконечных разъездах. Колесишь по миру один. И вокруг тебя такой маленький цирк – не знаю, как это еще назвать. Восемь месяцев в году постоянные стрессы, перелеты, разные страны и жуткое одиночество. А если еще и родители на тебя давят… Родители – больная тема для тенниса. Они часто перестают быть адекватными. Многие решают сами тренировать своих детей, не доверяют специалистам. Теряется связь "родитель – ребенок". Ребенку это мешает. Очень много таких примеров.
– История Елены Докич вам известна?
– Да, там то же самое. Не читала ее книгу, но легко могу поверить в то, о чем она рассказывает. Пока я росла по теннисной лестнице, много всякого видела. Как родители бьют детей. Как люди бросают работу и живут только ради того, чтобы ребенок заиграл. Представляете себе: маленькая девочка, а папа у нее не работает, и вся семья сидит на ней. У многих так. Теннис – очень жестокий спорт. Со стороны кажется, что это высокие гонорары и красивые страны. На самом деле, все иначе.
– По ходу этого сезона неоднократно доводилось слышать разговоры о сексизме в теннисе. Например, когда во время Уимблдона провели конкурс на самое красивое платье.
– Я в таких конкурсах не участвую. Считаю, что у меня на Уимблдоне в этом году было очень красивое платье. Его сделала российский дизайнер Юля Калманович, и оно мне очень нравится. Но меня ни в один конкурс с этим платьем не взяли. Там очень странный выбор. Я к этому привыкла и спокойно отношусь, хотя поначалу переживала. Это вопрос, скорее, об организации женского тура. Там выбирают два-три человека, и их поддерживают, вне зависимости от того, как они играют. На обложках турнирных журналов постоянно одни и те же лица, а другим уделяется очень мало внимания. У меня, россиянки, свои контракты, совсем не такие, как у тех, кто из Америки, Канады или Франции. Но от этого нельзя раздражаться.
Например, на Уимблдоне я провела матч 1/8 финала с Радванской, потом мы три часа играли в паре, закончили очень поздно, а на следующий день мой четвертьфинал поставили первым запуском. Я говорю: "Простите, но у вас следом играют Вандевэй с Рыбариковой. Нельзя было нас поменять?". На что мне ответили: " Вандевэй – американка, это важно для телевидения". И так всегда! Телевидение важнее. Я понимаю, что это финансы. Но хочется иногда какой-то поддержки.
НА РУБЛЕВКЕ МОЖНО ХОРОШО ЗАРАБАТЫВАТЬ, ПРОСТО ПОДКИДЫВАЯ МЯЧИКИ
– Недавно в Милане прошел мужской турнир NextGen по экспериментальным правилам. Смотрели?
– Смотрела матчи наших ребят. Некоторые правила там совсем странные. Например, ограничение времени между розыгрышами. У каждого игрока свой ритм. Как его можно ломать? Это все равно что Марии Шараповой запретить кричать на корте. И разрешение зрителям ходить по ходу розыгрышей – это вообще нонсенс. Мне мешает, даже если кто-то на трибуне веером машет. В этом году на турнире в Цинциннати я попросила кого-то убрать веер. У нас мячик очень маленький, а концентрация нужна очень большая. Это же не баскетбольный мяч!
– А если бы кто-то с трибуны кричал как в футболе: "Кузнецова-Кузнецова! Хей-хей-хей!"?
– Под руку? Ужас! Это вообще невозможно. Хотя ко всему, наверное, можно привыкнуть. Будет этакий базар-вокзал. Но классика есть классика. Теннис – очень сложно сделать баскетболом. Как бы ни хотелось придать ему больше популярности. Это все равно что в шахматы играть на дискотеке.
– Представьте, что у вас есть право внести в правила одно изменение. Что это будет?
– Я бы сократила сезон. Сто процентов. Теннис – единственный вид спорта, где играют с января по ноябрь, а в декабре предсезонка. Я 17 лет живу в таком графике. На отдых есть две недели в году. И ты не можешь себе позволить выйти из формы.
– Из-за этого, на ваш взгляд, падает зрительский интерес?
– Есть разные страны. Например, приедет Нишикори в Японию играть, трибуны будут заполнены. В России при Борисе Николаевиче Ельцине теннис был на совсем другом уровне. Когда политики поддерживают теннис в стране, все иначе. Но, пожалуй, вы правы. Был бы сезон короче, интереса было бы больше.
– А если не календарь, а именно что-то связанное непосредственно с игрой?
– Я бы убрала пятисетовые матчи у мужчин. Я не посмотрела ни одного пятисетового матча от начала до конца. Ни одного! Я представляю, каково тренерам сидеть пять часов каждый второй день.
– Вы, наверное, слышали высказывание Леонида Слуцкого о том, что Россия – не футбольная страна. На ваш взгляд, Россия – теннисная страна?
– Не теннисная. Хотя у нас очень большая теннисная история. При практически никаком финансировании. Если сравнивать с тем, какая поддержка оказывается теннисистам в других странах. Может быть, мы и закаляемся поэтому. Из-за того, что мы ниоткуда. Как Рокки Бальбоа. Только они взяли русскую историю и сделали ее американской. Нет, мы не теннисная страна.
– А спортивная?
– Я считаю, да. У нас все занимаются спортом. Спорт есть в школах. Спорт везде – очень много площадок на улицах появляется.
– Какие шаги вы бы предприняли, чтобы сделать Россию теннисной страной?
– Для начала я бы создала школу для тренеров. Чтобы дать знания игроку, тренер должен иметь спортивное образование, знать, как распределяются и подаются нагрузки. При хорошем финансировании первоочередное – это база тренеров. Не таких, которые будут проводить уроки для галочки. Вот в итальянском футболе потрясающая тренерская школа. Они там очень серьезно готовятся. А не так – посетил два рука и получил корочки.
У нас каждый в своей норе. Все должно быть более профессионально. Я живу в России, и мне здесь сложно найти спарринг-партнера. Никому это не интересно. Зачем кому-то спарринговать со мной, если он больше заработает, подкидывая мячики на Рублевке? Нет единой структуры, нет базы. Нужно приглашать тренеров из-за рубежа, чтобы давали уроки, делились своими знаниями. Создавать специальные школы, чтобы дети могли там и учиться, и тренироваться, и жить. По типу интерната моего отца.
НЕ ХОЧУ СМОТРЕТЬ БАТТЛЫ, ГДЕ ЛЮДИ ОСКОРБЛЯЮТ ДРУГ ДРУГА
– Вас наверняка часто просят о селфи. А кого из известных людей просили о селфи вы?
– В свое время я слушала в юности группу "Алиса". И когда, попав на их концерт, пошла в гримерку знакомиться с Костей Кинчевым, я заикалась от волнения. Мне друг говорит: "Света, ты чего? Ты же мировая звезда!". Я отвечала: "Ты не понимаешь, я же в детстве на него смотрела широко открытыми глазами!". Да, я многого добилась, но воспоминания остаются. Вот, с Костей есть фото. А так, хотела бы сделать селфи с Владимиром Путиным.
– У вас нет?
– Нет, мы никогда не встречались. Но это было бы классно.
– Представим, что вы сделали селфи с Путиным, и можете его о чем-то спросить.
– Наверное, я бы просто сказала ему, что в будущем хотела бы помогать развитию спорта. Привнести в него какие-то перемены, сделать перестройку.
– Вам нравится, как устроена американская система спорта?
– Вы знаете, это все шоу. Я патриот до мозга костей, как я могу такое сказать?
– А что бы вы тогда изменили у нас?
– Меньше воровать надо (смеется). Ну, а как вы хотели? Если у нас есть госфинансирование, то где оно? Конечно, я не вращаюсь в этих кругах, не могу ничего утверждать. Но мне безумно обидно за свою страну. Не знаю, как помочь, что сделать.
– О чем думаете, когда видите как жестко Евгений Кафельников общается в соцсетях?
– О том, что он вице-президент федерации тенниса России. Я его очень уважаю как спортсмена, он настоящая легенда. И хочется, чтобы он был примером детям. А я бы не хотела, чтобы мой ребенок читал Женин твиттер. Конечно, он может высказывать свое мнение. Он ничего не боится, это круто. Хоть я и понимаю, что он фанат "Спартака", но я бы так не поступала. Но мы все личности, у каждого есть право вести себя как он хочет.
– Не спрашивали Марата Сафина, почему он оставил политику?
– Я его после этого даже не видела.
– Можете представить себя депутатом Госдумы?
– Почему нет? В том случае, если могу быть чем-то полезной. А не сидеть сложа руки – смотрите, какая я крутая, я депутат. Мне бы хотелось помочь спорту. В будущем же нужно будет чем-то заниматься, а мне нравятся большие проекты.
– А в женском туре есть люди, кто читает книги? Сэлинджера, например.
– Очень много таких девочек. Вера Звонарева, например, получила два высших образования. Постоянно ездила с книгами. Да, признаюсь – мне сложно читать, я себя заставляю это делать. Мы с тренером как-то пошли в Мадриде в музей, но много времени там не провели. Мы ж спортсмены все-таки. Но человек может развиваться по-разному. Мне нравится общаться с разными людьми из разных индустрий, узнавать, как они добивались успеха. А смотреть баттлы, где люди оскорбляют друг друга? Не вижу в этом никакого развития.
Чем живет сейчас молодежь? Думают как получше себя сфотографировать и что об этом подумают. Не вылазят из Инстаграма. Думают не о том, как развиться внутренне, а о том, как накачаться и получше себя подать. Люди в компаниях сидят, уткнувшись в телефон. Да, я сама не без греха и провожу в нем много времени. Но когда мы встречаемся с друзьями, то кладем телефоны на стол и просто общаемся. Хотя, когда говорю все эти вещи, понимаю, что я уже, наверное, слишком взрослая, а скоро стану старой.
НАША СТРАНА ВЫСТАВЛЯЕТСЯ КАКИМ-ТО ЧЕРНЫМ ПЯТНОМ
– Как сейчас ваша травмированная кисть?
– Я все еще восстанавливаюсь. Гипс вот дома забыла, вообще мне без него нельзя ходить.
– Когда сможете начать выступления?
– На Australian Open я, скорее всего, не попадаю. Доктор ничего не говорит мне по срокам, чтобы я не радовалась и не расстраивалась. Будем маленькими шажочками двигаться вперед.
– А какого характера ваша травма? Это стрессовый перелом или что-то еще?
– У меня одновременно случилось две травмы. Диагноз звучит очень сложно и, если честно, мне не разрешают его озвучивать публично.
– Собираетесь ли в обозримом будущем играть за сборную России?
– Очень сложный вопрос. В зависимости от состояния здоровья и от личного графика турниров. Я выступаю в туре уже много лет, так что сейчас стараюсь сокращать свой график. Я провела за сборную много матчей, и всегда у меня был положительный настрой относительно приезда в национальную команду. Мой тренер Карлос Мартинес очень хочет приехать со мной в сборную. Кубок Федерации – единственный турнир, в котором он меня еще не сопровождал.
– И Карлос готов надеть олимпийку с надписью "Россия", даже если мы будет играть против его родной Испании?
– Это вообще не проблема. Он же мой тренер, и за меня всегда.
– Следите за допинговым скандалом вокруг российского спорта?
– Да, мы часто осуждаем это в компании друзей, у меня много друзей-спортсменов. Также я слушала по радио обсуждение – стоит ли показывать Олимпиаду, если туда не пустят сборную России.
– И стоит ли на ваш взгляд?
– Это же деньги. Получится, что мы заплатим МОК за то, что они нас исключили. С другой стороны – зрителям хочется увидеть Игры… В общем, это очень сложный вопрос. Слава богу, мне не нужно его решать. Такого же порядка вопрос и о выступлении под нейтральным флагом – чью бы сторону не принял человек, будет осуждение со стороны его оппонентов. В этой ситуации мне обидно за спортсменов. Вот у теннисистов много соревнований и помимо Олимпиады. Но в других видах спорта человек живет ради Игр. Он, может, всю свою карьеру положил ради этого олимпийского старта. А в итоге из-за политических соображений или каких-то других конфликтов его лишают такой возможности. В чем его вина?
– А как на эту ситуацию реагируют другие теннисистки?
– Если честно, я очень мало общаюсь в теннисных кругах. Но из разговоров с другими спортсменами могу сказать, что для всех тема допинга очень болезненна. Сейчас принимаются какие-то экстремальные меры борьбы с запрещенными препаратами. А наша страна выставляется таким образом, что якобы мы все принимаем допинг, а больше его нигде не употребляют. Словно мы какое-то черное пятно, а вокруг – все белое. Это для меня очень обидно. Такое ощущение, что весь мир на Россию какие-то банки катит.
– И в теннисе в том числе?
– Если честно, я боюсь затрагивать эту тему с иностранными теннисистками. Я хорошо помню, что мельдониевую историю с Шараповой им подали очень своеобразно. Сколько сказок я выслушала на эту тему от игроков, которых я в принципе уважаю! Доказывать что-то бесполезно. Если мне неприятно какая-то позиция, я просто не буду говорить на эту тему.
– А как после этого восприняли обвинения в допинге итальянки Сары Эррани?
– Мне кажется это вообще не обсуждалось. После Марии все настолько выдохлись, что уже не было никаких сил. Я спросила у пары человек, что там произошло. Но у каждого своя правда.
СЕРЕНА – СПЕЦИФИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК
– Продолжая разговор о Шараповой. Ваше мнение – она в состоянии вернуться на прежние позиции?
– Конечно, если ты столько времени находился на вершине, шансы вернуться есть. Но существует сложности, связанные с долгим перерывом в карьере. Не имеет значения, сколько ты тренируешься. Официальный матч и тренировка – совершенно отдельные истории. Тело реагирует по-разному, особенно, когда тебе под 30. Однако давать Маше какие-то советы я не возьмусь.
– Удивитесь, если Серена Уильямс выиграет первый же турнир после возращения из декретного отпуска?
– Нет. Серена сколько раз доказывала, что при должном настрое ее мало что может остановить. Ей очень помогает вера в то, что она сильнее всех соперниц. Серена – специфический человек, и она может преподнести сюрприз в любой момент.
– Следили за свадьбой Серены?
– Видела фотографии в Инстаграме. Мне кажется, это было весело. На свадьбу пришло много красивых элитных гостей. Но это и понятно – у Серены все должно быть на хорошем уровне.
– Серена сильно напоминает терминатора. Вам когда-нибудь было страшно играть против нее или просто стоять рядом с ней?
– Я мало кого боюсь. Но когда подойду и потрогаю ее за бицепс, думаю: "Да, с ней действительно лучше не драться". Конечно, она очень крепкая. Но на это можно смотреть с разных сторон. Например, удивительно, как она с этой своей массой может так передвигаться по корту. Я никогда не забуду, как она после какой-то паузы приехала в Австралию, и на ней было минимум 15 лишних килограмм, и она умудрилась тот турнир выиграть.
ВХОЖУ В ТОП-3 САМЫХ ТИТУИРОВАННЫХ ТЕННИСИСТОК
– Что означает ваша татуировка на левой руке?
– Там "Любовь" написано. Вообще, татуировки, как правило, не обсуждаются. Это личное. То, как вы их видите и воспринимаете, так и есть. Я делаю, как сама чувствую. Для меня все татуировки с какой-то историей. Посвящены определенной части моей жизни.
– Тату не самое распространенное явление в теннисе?
– Я, наверное, в Топ-3 вхожу. У Полоны Херцог все плечо забито, а у Бетани Маттек-Сэндз – вся рука. У меня спина, но это скрыто.
– Вы любите крутые машины. Сколько выжимали максимум?
– Не люблю скорость. И очень не люблю риск – смысла в нем нет. Мне предлагают – пойдем плавать с акулами в клетке или прыгнем с тарзанки. Вот это то же самое, что выжимать на машине 220 км/ч, неоправданный риск. Я вот недавно перегоняла машину из Петербурга, ехала по трассе, может, 180, и мне уже было не по себе. Была мысль, что все может разом оборваться – просто отвалится от машины что-то, и все. Я очень люблю жизнь, и благодарна родителям и богу, или кто в кого верит, за то, что у меня есть, чего я добилась. И не считаю нужным этим рисковать. И не только своей жизнью, а и жизнями окружающих.
– А какой тогда смысл в крутой тачке, если не гнать 220 км/ч?
– Ну она красивая, всем нравится. Да, она у меня максимально нафаршированная, но я не езжу быстро. Мне важнее, какой у нее внешний вид, обвес, салон я перешила в синий цвет. Чтобы она радовала глаз. Я же девушка.
– Такое отношение к риску у вас всегда было?
– Конечно, чем старше становишься, тем все осознаннее происходит. Но и когда я была моложе, не гоняла.
– А можете вспомнить самую экстремальную ситуацию, в которую попадали, связанную со средствами передвижения?
– В 2001 году я за день до терактов 11 сентября летела тем же рейсом, Нью-Йорк – Лос-Анджелес. Кажется, с US Open на турнир на Гавайях. И когда меня разбудили на следующий день и говорят – смотри, я думала, что это кино показывают. И когда осознаешь, насколько близко это к тебе было, становится страшно.
В МИРЕ ПРОИСХОДЯТ ВЕЩИ ПОХУЖЕ КАМИНГ-АУТОВ
– Что изменилось в теннисе за последние шесть-семь лет? Можете назвать три главных отличия?
– Первое – колоссально вырос общий уровень игроков. Если раньше я, как игрок первой десятки, могла без проблем проходить первые два круга практически на любых соревнованиях, то сейчас такого нет. Сейчас легких матчей просто нет. Второе – увеличились призовые. Третье – все девчонки стали больше заботиться о своей внешности.
– Взяли пример с футболистов?
– Ну да – за футболистами тянется такая слава. Вот когда мы говорим о хоккеистах, я представляю себе такого огромного, сильного, брутального мужчину. Футболисты же более ухоженные, побритые, с идеальной прической, очень модно одеты, тщательно следящие за брендами. Посмотрите на Криштиану Роналду – такое впечатление, что перед каждым выходом из дома он фотографирует себя 505 раз со своими машинами. И это номер один в футбольном мире, конечно если не брать в расчет Месси. И большинство футболистов, которые на виду, берут пример именно с Криштиану. И в теннисе тоже изменились стандарты – ты должна лучше выглядеть, более тщательно одеваться на мероприятия.
– А у вас какие чувства вызывает Роналду?
– Я просто улыбаюсь, когда все это вижу.
– Многие над ним потешаются. Удивляют дети от суррогатной матери и поездки в гости к марокканскому бойцу. Вы как к этому относитесь?
– У каждого спортсмена есть личная жизнь. Давайте обсуждать его как футболиста. Я не хочу говорить о его личной жизни. Зачем комментировать все эти сплетни? Половина информации о нем, наверняка, слухи.
– Но боец смешанного стиля, мужчина, держал его на руках.
– Это же его личное дело. Пусть он будет счастлив и, прежде всего, забивает красивые голы. А кто с кем что делает – это уже не наше дело.
– Сейчас стало очень распространенным явлением носить радужные капитанские повязки и совершать каминг-ауты, признаваться в том, что они геи. Как вы к этому относитесь?
– Это их личное дело.
– В теннисе такое явление распространено?
– Наверное, нет.
– В Англии очень популярно это стало. Часть клубов присоединяется, часть нет.
– Но у нас же Россия, у нас все по-другому (улыбается).
– Вы относитесь к этому с опаской?
– Да нет. Я к этому нейтрально отношусь. Мне-то что, если у этого человека какая-то другая ориентация? Это же не мой муж, слава богу. Для меня это ничего не меняет. Я воспринимаю человека как человека, а с кем он будет, его личное дело. Мне кажется, сейчас уделяется слишком много внимания тому, у кого какая ориентация, кто с кем живет, кто что делает и кто что как сказал. В мире происходит много плохих вещей – терроризм, убийства, очень много сумасшедших. Есть очень плохие люди, которые получают маленькие тюремные сроки. А те, кому просто не повезло и что-то неприятное случилось, могут оказаться на 20 лет в тюрьме. Мне кажется, лучше этому уделять внимание – правосудию, жесткому обращению с животными, терроризму. Почему мы тратим время на обсуждение того, кто с кем?
