Мы говорили о его удивительной жизненной энергии. Карполю 79 лет, а он по-прежнему востребован и весь в работе. Много ли таких еще? Вспомнили известного журналиста Владимира Познера, который активен в свои 83. Он плюс ко всему в 74 года третий раз женился.

51 ГОД В БРАКЕ

- А я больше не хочу, - рассмеялся Карполь. - Считаю достижением жениться один раз – и прожить со своей любимой женщиной всю жизнь.

– Сколько вы в браке?

– 51 год.

– Это тяжело?

– Это очень хорошо.

– Себя на сколько ощущаете?

– Силы пока есть, трудиться способен. Я все еще могу быть полезным не только в работе, но и в общественных делах.

– Вам 79 лет. В списке приоритетов на первом месте по-прежнему работа?

– Да... Так было всю жизнь. Но тут главное, чтобы было хорошее взаимопонимание с семьей, с женой. Тогда это возможно. Меня очень крепко поддерживают.

– Как-то вы вспомнили канадского тренера, который работал со своей командой 50 лет. У вас сейчас 49-й сезон с "Уралочкой". Стоит ли задача перебить рекорд коллеги?

– Прекрасно помню об этом достижении. Посмотрим, насколько хватит здоровья мне. Все-таки он работал где-то с 1900 по 1950 годы, а сравнивать нагрузки тех лет и нынешние – невозможно. К тому же я на протяжении 30 лет совмещал работу в сборной и в клубе. Это сумасшедшее напряжение.

Евгений ТРЕФИЛОВ. Фото Никита УСПЕНСКИЙ, "СЭ"

В ОСНОВЕ ВСЕГО У НАС С ТРЕФИЛОВЫМ – ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ МЕТОДЫ

– Ваше отношение к иностранным тренерам?

– Если раньше наши тренеры были лучшими в мире, то теперь бывают периоды, когда в чемпионате итальянских специалистов больше, чем русских. И это объяснимо – мы действительно уступаем. Хотя иностранцам добраться до сердца и ума русской души очень тяжело.

– Примерно то же мне говорил Евгений Трефилов.

– Вот видите.

– Его, кстати, часто сравнивают с вами.

– Может быть, у нас с ним есть какие-то отклонения от общепринятых стандартов. Но главное, что в основе у нас – педагогические методы. А не экономические. Ведь сегодня вся мотивация строится не на базе убеждения, а на базе штрафов и премий.

– В какой момент произошел перелом?

– Когда пришел капитализм. Хотя убеждения и сегодня быть главным оружием тренера. Нужно уметь добиваться мотивации. Трефилов это умеет. И хотя все считают, что я резок на площадке, он заметно превосходит меня в этом.

– Вы серьезно?

– Конечно. Намного!

Николай КАРПОЛЬ. Фото Никита УСПЕНСКИЙ

НА ВЕДУЩИХ СПОРТСМЕНОВ РАБОТАЛИ ОБОРОННЫЕ ИНСТИТУТЫ

– Прошлые годы часто вспоминаете?

– Сейчас у меня больших звезд нет. Но в свое время удалось сделать немалое. Особенно в 80-е, когда пришел какой-то опыт. Мы пробовали много нового. Например, создали такую организацию, как "Волейбольное объединение". Это был уже не социализм, а этап нового общества. Мы, пусть и на общественных началах, объединили для достижения своих спортивных результатов два завода и учебный, научный и научно-исследовательский институты. Как раз поэтому уровень нашей команды был самым высоким. В том числе, образовательный и воспитательный.

– Чем занимались институты?

– Вот смотрите. На учредительное собрание, которое проводилось членом обкома партии, был приглашен директор Института математики и механики Юрий Сергеевич Осипов и один его академик – Николай Николаевич Красовский. Их не просто это все заинтересовало – Красовский в итоге превзошел меня в понимании того, что наука может делать для спорта! Он называл Эрика Хайдена (американский конькобежец, выигравший все пять дистанций на Олимпийских играх-1980. – Прим. "СЭ") продуктом Пентагона и его институтов.

– Сейчас похожие вещи говорят о Майкле Фелпсе.

– Это сейчас, а Николай Николаевич уже тогда понимал, что на ведущих спортсменов работают оборонные институты большой державы! Он рассказывал, как работают в ГДР, как начинает Китай, который тогда только-только заинтересовывался спортом, ему было известно, по какому принципу работают даже успешные в отдельных видах страны – такие как Швеция и Норвегия. Кстати, Институт математики и механики теперь носит его имя. Представляете, какие образованные люди нам помогали?

– Теперь немного лучше.

– И мы при этом лучше осознавали свою роль. А для "Уралочки" я представлял ее таковой: продвижение культурной революции. Как говорил еще Ленин, нужно сравнять периферию со столицей. И мы, отобрав звание чемпионок страны у Москвы, практически пошли по этому пути. При этом важным было не просто победить, а после этого еще удержать состав.

– Гиви Ахвледиани говорил, что одним из первых разгадал ноу-хау "феномена из провинции", как называли "Уралочку": "Карполь создает команду, строит тактику не от игроков. Он растит их под создаваемую им систему игры".

– Вы молодец, что нашли это. То его интервью выходило то ли в "Правде", то ли в "Известиях". Он все точно подметил. И даже сегодня мы строим игру по-своему. Если во всех командах за связующим идет доигровщик, то у нас – нападающий первого темпа. У всех связующий играет в первой зоне на задней линии, а у нас – в шестой.

– То есть нужно отталкиваться не от имеющихся в наличии людей, а от системы?

– Конечно! У каждого она должна быть. И под нее должны строиться тренировки. А какой смысл слепо копировать игру других?

Хотя сегодня, конечно, все по-другому. Сейчас команду набирают не тренеры, а менеджеры. И приходится работать с теми, кто уже есть. А ведь прежде, чем использовать игроков, нужно их готовить. Для меня именно это самое ценное в работе.

Николай КАРПОЛЬ. Фото Федор УСПЕНСКИЙ, "СЭ"

"УРАЛОЧКА" ПРОВОДИЛА ПО ПОЛСМЕНЫ НА ЗАВОДЕ

– Что еще необычного привносили?

– Провели эксперимент на одном из наших заводов со второй командой. Готовили их по японской системе.

– Это как?

– У японцев члены профессиональной командой работали по полсмены в день на производстве. А потом тренировались. Чем мы хуже? Девушки ходили на завод. Да, работа была не очень сложная – делали маленькие детские калейдоскопы. Но вопрос вообще не в том, что именно они производили.

– А в чем?

– Знаете в чем сейчас главная проблема? У нас есть элита. Как спортивная, так и политическая. И она оторвалась от народа. А когда спортсмены – а "Уралочка" тогда в тоже была элитой – приходят на работу с другими людьми – все переворачивается.

Когда уезжали на соревнования, всем было интересно как они выступят. И девушки докладывали о результатах не на страницах газет, а напрямую рассказывали об этом людям, которые за них работали. Да, все было серьезно, ведь план, который ставил завод, нужно было выполнять. И девушки жили этой общей жизнью, они были частью коллектива, частью народа. Именно были, а не назывались.

– Как это сказывалось на результатах?

– Блестяще! Вторая команда вышла в Высшую лигу, потом заняла в ней третье место и выиграла Кубок Советского Союза. А когда после революции нашу основную команду растащили, вторая безболезненно заменила первую.

– Почему эксперимент не продолжили?

– Мы уже выпадали из системы, которая появлялась в стране. Главным стало материальное обеспечение. Мы попали в общество потребления и наших игроков перекупали, как бы мы их ни воспитывали. Образование стало необязательным, а мотивацией – рубль.

– Про то, что высокооплачиваемые спортсмены оторвались от народа, по-моему, очень точно.

– Спортсмены должны быть не близки к народу, а стать частью трудовых коллективов.

– В наше время это возможно?

– Перед стартом этого чемпионата мы с нашей "Уралочкой-НТМК" делали экскурсию по Нижнетагильскому металлургическому комбинату, были на собрании с представителями цехов. Они говорили нам о своих планах, мы им – о своих. Мы стараемся быть частью чего-то единого целого, хотя все равно оторваны. Но девочки, по крайней мере, теперь понимают, что такое рабочая смена и каково быть в горячем цеху, при этом получая зарплату куда меньше, чем они. Больше того, получают они ее за счет тех, кто работает на этом самом заводе. И игроки сейчас хотя бы задумываются об этом.

А делают ли это остальные? Футболисты, получающие миллионы? В этом большая проблема. Спортивная элита не видит, как живут обычные люди. Им это не интересно. Они не в курсе социальных, квартирных проблем. Думают, что у все так же хорошо, как у них. Что говорить, они ведь даже не ездят в трамваях. А это же самый простой способ увидеть, как живет большинство. И чего удивляться, что народ потом не переживает искренне за них?

Николай КАРПОЛЬ. Фото Федор УСПЕНСКИЙ, "СЭ"

ПОТЕРЯЛИ ШКОЛУ – И В СТРАНЕ НАЧАЛСЯ БАНДИТИЗМ

– С такой разницей зарплат это, наверное, необратимо.

– Вы правы, вернуть всех в одну плоскость очень сложно. Знаете, как в 90-е годы мы дошли до бандитизма?

– С удовольствием послушаю вашу версию.

– В 80-е, когда Горбачев объявил о создании кооперативов и всего прочего, получилось следующее: все мужчины-преподаватели ушли из школ, чтобы создавать эти самые кооперативы. Обратно почти никто не вернулся. А в педагогические ВУЗы поступать стали в основном девочки. Система нарушилась.

Потом мы начали бороться с бандитизмом. Но основной путь к нему лежал не в поверхностных моментах, а в том, что мы стали терять школу. Там перестали воспитывать честность, доброту, сострадание. Почему? Потому что зарплаты там были такие, что работать никто не хотел.

А сохранить школу – это первостепенная необходимость. Нужно было сделать все, чтобы лучшие шли туда, а не оттуда. Но семьи сидели голодные и педагоги искали любые варианты заработка. Уважения, которое раньше прививалось к учителю или врачу, сейчас нет. А ведь это самые важные профессии. Но мы все упустили и вернуть это в правильное русло невероятно сложно. Сейчас само образование мало кого интересует. Разве что корочки, которые покупаются и продаются.

Точно так же ушли тренеры. Особенно детские. Поэтому чтобы вернуть популярность спорту, нам нужно менять всю систему в стране.

– В это слабо верится.

– Сделать это очень сложно, но возможно. Если на первое место поставить систему воспитания и образования. Школа, как инструмент этого, самоустранилась. Остается дом. Но в простых семьях – которых у нас большинство – времени на обучение ребенка немного. Все работают, чтобы прокормиться. В итоге детей воспитывает улица. Сейчас – интернет. По сути, та же улица. А влияния опытных педагогов нет.

Когда меня спрашивают, кто я по профессии, отвечаю: "Учитель". Не тренер! Именно учитель. Потому что это важнее.