Сейчас даже странно: за 15 лет, что мы знакомы, мне никогда не приходило в голову сделать с Алексеем Немовым интервью. Он всегда отшучивался или отвечал на вопросы дежурными фразами. И всегда казался таким успешным, надежным, непоколебимым… Как тогда, когда выиграл гимнастическое многоборье в Сиднее, например.

     Когда в Лозанне во время недавнего чемпионата Европы я его спросила про Сидней, то была уверена, что он начнет рассказывать именно о той победе. А он неожиданно заговорил о брусьях. О своем выступлении в командном финале. И сказал, что это самое яркое воспоминание тех Игр...

О СПОРТЕ

     - Почему, Леш?

     - Брусья получились для нас заключительным командным видом. И мы шли на пятом месте. Моя комбинация на этом снаряде была очень длинной и сложной. И никак не "связывалась". Даже на заключительном сборе в Аделаиде я ее ни разу не сделал. А ведь ее нужно было выполнить не только в финале, но и в квалификации - чтобы в этот финал отобраться. Очень нервно все шло. Но за день до выступления комбинация вдруг "связалась". И в финале я не просто выполнил ее на одном дыхании, но и встал "в доскок". Дело даже не в том, что с пятого места мы выкарабкались на третье. А в реакции ребят из команды. Они подошли ко мне и сказали "спасибо". Непередаваемое чувство я тогда испытал, честно скажу.

     - А об индивидуальном золоте вы тогда думали?

     - После командного выступления был в очень приподнятом состоянии. О медалях не думал. Я всегда, сколько себя помню, боялся таких мыслей. И задолго до Сиднея научился не допускать их в момент выступления. Отгораживаться внутренне.

     Другое дело, что на соревнованиях иногда возникает ощущение, что тебя как бы "тащит" вперед. Словно тело само все делает. А бывает иначе. Берешься за снаряд и мгновенно понимаешь: что-то не так.

     - Как в Афинах?

     - Эти соревнования вообще получились странными. Я практически их не помню. До этого всегда выступал в многоборье, а в Афинах работал только четыре снаряда. Ошибался, пытался эти ошибки анализировать, чтобы хоть как-то их исправить и помочь команде...

     Я сейчас пишу книгу, и человек, который мне помогает, попросил подробно вспомнить все Олимпиады. Атланту помню прекрасно. Несмотря на то, что это были мои первые Игры, я сам себе там очень высокую планку ставил. Перед Сиднеем у меня сын родился. Это стало для меня главным стимулом выступить как можно лучше. А Афины - как отрезало. Как успокаивал людей в зале - помню. А цельной картинки не складывается.

     - Но ведь наверняка помните, как в Сиднее проиграли Александр Попов и Александр Карелин. Не думали тогда, что сами когда-нибудь окажетесь в такой ситуации?

     - Не думал. Меня это как-то не беспокоило. Хотя я вполне отдавал себе отчет в том, что после Сиднея люди стали очень много от меня ждать.  И что я не совсем способен эти ожидания оправдывать.

     - Но ведь расстроились, проиграв в Афинах?

     - Да. И очень сильно. После возвращения в Москву два или три дня из дома вообще не выходил. Мне казалось, что меня все начнут жалеть и спрашивать: ну как же так? В Афинах, помню, иду к снаряду, а мне болельщики с трибун кричат: "Леша, только золото!" Успел даже подумать: удавиться мне что ли, если не получится?

     Но оказалось, что меня поддержали. Все, с кем бы ни встречался. Для меня это тогда было очень важно. Ведь самое главное - что в Афинах я не проиграл себе. Сделал свою работу чисто и достойно. А как сложилось судейство - все видели сами.  Поэтому, как мне кажется, люди и оценили ту историю правильно.

     - Вы сознательно пошли успокаивать зал?

     - Мне никто этого не советовал, это факт. Меня вообще невозможно заставить что-то делать, если я не хочу. Характер такой. Почему поднялся на помост - не знаю. Это произошло само собой.

О ВЕЗЕНИИ

     - Вы уже четыре года не выступаете. Насколько тяжело далось решение закончить с гимнастикой?

     - Тяжело не было. Заканчивая выступать, я уже мысленно жил тем проектом, которым занимаюсь сейчас, - "Шоу Алексея Немова". Хотя вот здесь, в Лозанне, спустившись в зал, я снова как бы окунулся в прежнюю жизнь и понял, что этого мне все-таки не хватает...

     - Об этом я и спрашиваю. Столько лет провести в спорте и уйти, оборвать эту жизнь, понимая, возможно, что даже среди тех, кто продолжает выступления, вы были бы не худшим...

     - Знаете, мы в Лозанне разговаривали на эту тему с Ваней Иванковым, и он задал мне тот же вопрос. Но я считаю, что уходя - уходи...

     - Мне всегда хотелось спросить: как вам удавалось, столько лет жестко соперничая с Иванковым, оставаться с ним большими друзьями? Ведь вы - друзья?

     - Ваня - не просто друг. Он крестный отец моего сына. А на помосте... У нас всегда получалось так, что по большому счету мы с Иванковым никогда не попадали в жесткое соперничество. Оба раза, когда Ваня становился абсолютным чемпионом мира, я сыпался на обязательной программе до такой степени, что был ему не конкурент. Даже жалел, что мы никогда не пересекались всерьез. Ванька - монстр. И техника у него всегда была на высшем уровне поставлена, и школа... Поэтому мне очень хотелось хотя бы однажды схлестнуться с ним по-настоящему. Чтобы понять, чего стою я сам.

     - Как вы сейчас, с высоты, что называется, прожитых лет, относитесь к своей спортивной карьере? Как к закономерному следствию тяжелейших тренировок, затраченных сил, нервов или считаете победы стечением обстоятельств и везением?

     - Считаю, что мне просто больше повезло, чем другим. Труд, безусловно, был, и был он титаническим. Но ведь есть люди, которые тренировались ничуть не меньше, а, возможно, и больше меня, но не достигли таких результатов.

     - Тот же Иванков, кстати. С его двумя жуткими травмами перед Играми в Атланте и Сиднее.

     - Да. Ваня ведь был объективно сильнее меня. Но судьба распорядилась вот таким образом.

     - А в чем именно вам повезло, задумывались? Вы что, были талантливее, здоровее физически или просто попали в нужное время к нужному тренеру и в нужную команду?

     - Все вместе, наверное. Без мамы, без своих тренеров, без команды, без врачей, которые работали в этой команде, возможно, я не достиг бы таких результатов. Даже наверняка не достиг бы.

     - Насколько было тяжело выживать в том коллективе? Вы ведь попали в команду, когда там блистали гимнасты еще советской сборной.

     - Не знаю даже, как ответить. Для меня было большой честью попасть в ту сборную.

     - А "дедовщина" в ней была?

     - Конечно. Она не проявлялась физически, то есть никто меня не бил и не обижал, но ощущение, что меня окружают люди с колоссальным авторитетом, присутствовало постоянно. Не представляете даже, что я испытывал, когда меня забрали в свою комнату из гостиничного холла Валера Беленький и Валера Люкин.

     - Почему - из холла?

     - Там жила вся молодежная сборная. Холл был огромный, весь заставленный кроватями, на которых мы спали. Однажды сбор закончился, и я остался в этом холле один. Мне было 14 или 15 лет, я совершенно спокойно шел в зале на любые, даже очень сложные элементы, но спать одному в таком большом помещении было страшно. До жути. Именно тогда ко мне подошел Валера Беленький и сказал: собирай манатки и иди к нам.

     Для меня он тогда был реальным кумиром. Поэтому когда я эти слова услышал, просто обмер от неожиданности. Попытался было отказаться, но Валера даже слушать не стал. Мол, пойдем - и никаких разговоров. И я сначала переночевал у них, а потом меня куда-то пристроили.

     - Но ведь наверняка были и такие, кто не испытывал никакого восторга от вашего появления в команде. Понятно ведь, что молодой талантливый спортсмен - это всегда угроза для тех, кто старше.

     - Я не обращал на это внимания. Наверное, такие были. Наверное, кого-то я раздражал. Случались какие-то вещи, которые сильно меня задевали. Например, однажды я пришел в столовую, вместе со мною за стол сел Леша Воропаев, царство ему небесное, и у меня на глазах съел мой завтрак. У меня тогда слезы даже потекли от обиды. И тем не менее, когда мы выступали, мы всегда были единым целым. Командой, в которой никто никогда друг друга не предавал.

     - У многих людей, которые смотрят на спорт со стороны, любая единая и цельная команда, которая к тому же постоянно побеждает, вызывает чувство, что спорт - это именно такая красивая внешне картинка. Но ведь это не так?

     - Конечно, не так. За всем этим стоят и драмы, и нечеловеческий труд. Очень жесткая, порой невыносимая работа, которую нужно сделать, если хочешь быть наверху. Спорт вообще жестокая история. Если ты сам не понимаешь, чего хочешь, он может закончиться чем угодно. Судьбу поломать...

     - Скажите, а когда вы стали опытным, известным и заслуженным, чувствовали какую-то личную ответственность за тех мальчишек, которые только приходят в команду?

     - В 2000 году - да. И очень сильно. Там ведь и Света Хоркина не очень удачно выступила. А из тех, кто в спорте уже прошел все, что можно, кроме нас, никого не было.

О МОТИВАЦИИ

     - Как часто вы общаетесь со своим прежним тренером?

     - Довольно часто. Я ведь по-прежнему приезжаю на "Круглое", смотрю, что происходит в команде. На самом деле я очень рад, что Евгений Григорьевич (Николко. - Прим. Е.В.) сейчас занимает пост старшего тренера. Он его достоин. И если посмотреть на команду - видно, что он работает с ней очень хорошо.

     - Я нередко наблюдала, как тренер с учеником рвут отношения сразу, как только закончена карьера. Слишком устают друг от друга. Могут прекрасно друг к другу относиться, но не испытывают никакой потребности в общении.

     Одна из моих знакомых сказала как-то по этому поводу: "Тренера сложно любить. Потому что на каждой тренировке он насилует спортсмена для того, чтобы тот выиграл".

     - У нас с Николко было несколько иначе.  Я сам себя насиловал.  А он этот процесс контролировал. Ведь бывает и так, что спортсмену дашь волю, он 28 раз элемент сделает, а на 29-м ногу сломает. Самостоятельно чувствовать эту грань не всегда возможно. Николко меня сдерживал, если видел, что я делаю что-то не то, понимал меня, поддерживал. Учил стремиться к правильным вещам. Я, например, всегда очень быстро схватывал новые элементы. И искренне не понимал, зачем дотошно отрабатывать какие-то мелочи, если все получается? А Григорьич учил доводить движения до идеального уровня.

     - Что вами двигало на протяжении всех лет тренировок? Что было главной мотивацией?

     - Если честно, то желание достичь какого-то материального уровня. Меня ведь мама одна вырастила, мы долгое время жили с ней в однокомнатной "малосемейке", и хотелось как-то из этой нищеты вырваться. У нас и первая относительно нормальная квартира появилась благодаря маме, а не мне. Все, чем я мог тогда ей помочь, - менял талоны на питание, которые получал на сборах, и приносил сэкономленные деньги домой. И зарплата первая у меня была всего 67 рублей в месяц. Дополнительной помощи никакой. Мама все тащила на себе, работала от звонка до звонка. Вот и вся мотивация...

     - Вы закончили дипломатическую академию, в которую поступили после Игр в Афинах?

     - Пока нет. Думаю, что закончу. Просто не было времени, и пришлось сделать паузу. Образование мне необходимо. Хотя бы для того, чтобы иметь возможность работать в Международной федерации гимнастики. Хотя на данный момент я все чаще прихожу к мнению, что общение с умными, знающими людьми не менее важно, чем диплом. Оно мне тоже дает очень много.

     - А в политику вам предлагали идти?

     - Да. Но я не готов пока отвечать за доверие, которое мне, возможно, готовы оказать. Поэтому я делаю свое шоу. Хочу показать людям, что такое гимнастика. И очень горжусь тем, что где бы мы ни выступали, у нас на второй день всегда аншлаг. Родители начинают в массовом порядке приводить детей в секции. Помимо выступлений мы привозим снаряды, оставляем их детским школам. То есть подспудно даем дополнительный толчок развитию гимнастики. И я этим горжусь.

     - Организационная работа, получается, доставляет вам удовольствие?

     - Да. Это то, что я знаю, что умею, в чем досконально разбираюсь. Гораздо лучше, кстати, чем в том, что сейчас с изменением правил происходит на "большом" помосте.

     - Долго пришлось пробивать собственный проект?

     - Мне крупно повезло - помог Владимир Путин.

     - В каком смысле?

     - Когда мы встречались после Игр в Афинах, он спросил, чем я намерен заниматься дальше и нужна ли какая-либо помощь. Я сказал, что было бы здорово, если бы мне на первых порах помогли в финансовом отношении. Он помог…

     Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ

     Лозанна - Москва