«У меня слабость, не сплю, руки-ноги не поднимаются». Огонь от биатлонистки сборной Евгении Павловой
Одиночная смешанная эстафета
1. Франция (Антонен Гигонна/Жюли Симон) — 36.42,4 (0 штрафных кругов + 5 дополнительных патронов)
2. Норвегия (Йоханнес Бе/Тирил Экхофф) — +2,8 (0+9)
3. Швеция (Себастьян Самуэльссон/Ханна Эберг) — +22,6 (0+8)...
11. Россия (Эдуард Латыпов/Евгения Павлова) — +2.11,7 (0+12)
Для находящихся в Поклюке Павлова не сказала ничего нового. Собственно, подтверждение ее словам можно найти почти в любом интервью последних дней. Вот только основные тезисы:
— в тренерском штабе никто никого не слышит;
— у спортсменов нет права голоса;
— готовиться к чемпионату мира нужно было совсем иначе.
Неплохой наборчик, правда? Теоретически этот чемпионат мира еще может стать для нас успешным, есть шанс даже выполнить медальный план. Впереди эстафеты и масс-старты — гонки, на которые мы изначально рассчитывали.
Но есть впечатление, что команда уже заранее морально готова к провалу.
Или просто объективно оценивает свои силы? Но заняты все сейчас любимым национальным делом — поиском виноватого.
Ехала на чемпионат мира бороться, но после первой гонки поняла, что ничего не могу
— По подготовке мы пролетели этот чемпионат мира, — констатировала Павлова. — Сделать тут уже ничего нельзя. Понятно, что я все равно борюсь и выкладываюсь в каждой гонке. Но по факту мы выходим и просто добегаем. Мы же не просто так идем пешком, мы выходим и выворачиваемся наизнанку. Но результат вы сами видите. Более или менее хорошо в функциональном плане только Свете Мироновой. Но все люди разные, значит, ее организм вот так вот реагирует, а мой — иначе.
— В чем конкретно вы пролетели с подготовкой?
— У Михаила Викторовича Шашилова было запланировано, что мы тренируемся в Антерсельве и живем внизу, потом едем сюда. Потом вдруг что-то поменялось, мы сели в машину и поехали в Поклюку. Причем поселились прямо тут, рядом со стадионом. Я в жизни столько на высоте не жила — целый месяц! Еще с Рупольдинга, с «Рождественской гонки», я ниже тысячи метров не спускалась. Это очень тяжело, для меня такое впервые. Для других девчонок, думаю, тоже. Два года назад на этапе Кубка мира мы жили внизу, а поднимались только на стадион. Другие команды сейчас тоже живут внизу, те же французы. Да, тяжелая дорога, извилистая, такие тошнотики.
Но все живут, и нормально. Думаете, нам не обидно? Я ехала сюда с настроением бороться, а уже после первой гонки поняла, что не могу ничего сделать. Просто даже руки-ноги не поднимаются.
— Вы пытались с этим что-то сделать?
— После спринта я просто молила, в слезах писала личному тренеру, чтобы меня спустили вниз. Я не могу больше здесь находиться! У меня все эти переписки есть. У меня слабость, я не сплю, у меня пульс высокий, я не могу ничего сделать... Знаю, что доктор обращался к Польховскому. У нас тренеры живут внизу, можно было с ними поменяться. Я предлагала, чтобы меня спустили даже за свой счет, я была согласна! Но сказали, что это нельзя из-за каких-то там правил IBU. В итоге я так и живу, на 200 метров только пониже стадиона, там, где елки.
— Польховский говорит, что, например, украинцы тоже тренировались в Поклюке, а выступают хорошо — сегодня вон четвертое место заняли.
— Половина украинской команды приехала с чемпионата Европы, и там соревнования проводились явно не на высоте 1000 метров. Когда мы были на сборе, здесь было человека три-четыре с Украины, не больше. Это разве вся команда? И потом украинцы здесь уже тренировались раньше, у них есть такой опыт, они знали, что делать...
Чтобы ожить, нужно было спуститься вниз еще после спринта
— Со старшим тренером Михаилом Шашиловым у вас есть взаимопонимание?
— Меня эта работа устраивает. Он в душу не лезет, но с ним можно обсудить любую тренировку, он всегда поделится, если знает, как сделать лучше. За все время у нас никаких конфликтов не было, хотя все думают иначе. И когда он видит, что мы здесь погибаем, то соглашается: «Мне здесь тоже плохо». А что он может сделать? У него был совсем другой план, ну и что? Решают все другие люди. В Антерсельве, например, мы жили внизу, а был шикарный результат, этап на ура сложился. А сейчас у меня совсем не та форма, в которой я бы хотела находиться на чемпионате мира.
Но я что могу сделать? Я приехала с командой и тренировалась. Я же не сама так решила, у меня никакого выбора не было.
— С президентом СБР Виктором Майгуровым вы не пытались поговорить? Он-то мог бы помочь.
— Он приезжал, Михаил Викторович с ним разговаривал. Чем закончился разговор — не знаю. Сказали, что нет, нельзя.
— Вниз к озеру Блед вы вообще не спускались?
— Только раз в три-четыре дня на полчаса, чтобы сдать тест на ковид. За это время максимум можно в магазин зайти воды купить. Ни о каком восстановлении, естественно, речи нет.
— Сейчас уже перебираться вниз нет смысла?
— Нет, конечно. Нужно было спускаться хотя бы после спринта, чтобы как-то ожить. Чтобы организм понял, что происходит, и начал восстанавливаться. Теперь уже спущусь после чемпионата мира, когда домой поедем.
— Вы готовились к сезону отдельно, сейчас работаете с Шашиловым. Как лучше?
— Есть свои плюсы и минусы. Самоподготовка для меня дала достаточно хороший результат. Личный тренер лучше всех знает, что тебе подходит.
Плюс нет такого, что в команде тебя с лета уже «едят» и все бесконечно куда-то отбираются. Получается, что ты за лето выхолащиваешься, и к зиме уже от этих нервяков никаких сил нет. Одной или в маленькой группе, конечно, комфортнее. Я сильно прибавила в функциональном плане. В стрельбе, правда, провалилась, но я сама виновата. Просто упустила этот момент летом. Подумала, что если у меня не будет хода, то зачем я здесь буду нужна?
— Может, тогда лучше тренироваться в сборной с Шашиловым, раз у вас есть взаимопонимание?
— Сезон не закончен, будем разговаривать. Конечно, в команде в чем-то проще: есть спарринг-партнеры, ты за кем-то тянешься. Летом мне этого не хватало. В той же стрельбе мне было комфортно работать одной, а потом, когда начались соревнования, появилась боязнь ошибки, и стрельба потерялась. Может, боюсь кого-то подвести, не знаю...
— Олимпиада на будущий год будет на высоте. Может, вас сейчас как раз к ней готовят?
— Ага, конечно, к Олимпиаде! Ха-ха, прямо отсюда туда поедем...
