(Продолжение. Начало см. в номерах от 25 и 31 декабря)

Как нетрудно догадаться, после победы над Мендосой Джексон стал фантастически популярен. Тем удивительнее то, что мы так мало знаем о некоторых обстоятельствах его жизни непосредственно после этого. Например, мы не знаем, когда он, собственно, объявил о своем решении покинуть ринг. Сам он утверждал, что только в 1798 году, когда так и не дождался вызова на бой от кого бы то ни было. Но другие источники утверждают, что это произошло еще в 1796 году, то есть на следующий год после боя с Мендосой. За это, в частности, говорит то, что в ноябре 1796 года был провозглашен новый чемпион Англии – Том Оуэн. Как такое могло случиться, если бы Джексон не "ушел в отставку"? Тем более что Джентльмен был кумиром, а Оуэна на тот момент почти никто не знал, так как он завоевал титул только во втором публичном бою.

Скорее всего, мы имеем дело с манипулированием фактами со стороны Джексона, очень хорошо умевшего это делать. Он уже добился в боксе всего, чего собирался, и никогда не рассматривал звание чемпиона Англии как высшую точку своей карьеры. Для него титул был лишь пропуском в то общество, куда по происхождению вход ему был заказан. Просто Джентльмен хотел стать джентльменом. Не по прозвищу и не с большой буквы, а по социальному статусу и с маленькой.

Задача эта выглядит совершенно непосильной и сейчас, двести с лишним лет спустя. Английская аристократия – абсолютно замкнутая каста, проникнуть в которую со стороны имеет шанс только девушка через замужество. Но и это своего рода британская традиция: еще во времена Джексона у аристократов была даже своего рода мода жениться черт знает на ком. Позже, когда лорды, сэры и пэры окончательно поиздержались, стали пользоваться спросом богатые американки. Но для мужчины путь в это общество практически закрыт. Исключения лишь подтверждают правило. Тебе могут даровать рыцарство, и из Джона Смита ты станешь сэром Джоном Смитом, но ты замучаешься искать себе жену в этой среде, так как сэр сэру рознь.

Тем более удивительно то, что Джон Джексон если и не добился своей цели в полном объеме, то, по крайней мере, далеко раздвинул рамки возможного. Однако, прежде чем перейти к истории Джонсона в качестве джентльмена, закончим с ним как с боксером, тем более что история, о которой речь пойдет ниже, замечательно связывает эти две его ипостаси.

Началось все с того, что где-то в конце 1801 года газета Oracle and Daily Advertiser (так у Майлза, Иган же считал Oracle и Daily Advertiser разными изданиями, но не уточнял, в каком из них появилось объявление, о котором пойдет речь) опубликовала объявление, согласно которому должен был состояться матч-реванш между Джексоном и Мендосой. Интересно, что текст самого этого объявления никто не приводит. Зато все публикуют пространный ответ Джексона, который был опубликован 1 декабря 1801 года и заслуживает того, чтобы процитировать его полностью:

"ИЗДАТЕЛЮ

Сэр,

по возвращении в город в субботу я был весьма удивлен тем, что в прошлый четверг в вашей газете было опубликовано объявление с вызовом на бой, как будто исходящее от м-ра Мендосы. Если я не ошибаюсь в своем заключении, что оно действительно исходит от этого прославленного кулачного бойца, я бы попросил вас при помощи вашей газеты проинформировать публику, что уже несколько лет, как я полностью удалился от общественной жизни, и все более и более утверждаюсь в мысли о том, что это решение было правильным, наслаждаясь тем удовольствием, которое я получаю от частной жизни среди своих многочисленных друзей, пользующихся огромным уважением, быть принятым в среде которых в качестве доброго знакомого и друга для меня большая честь, однако, будучи побуждаем дать по поводу этого мелкого конфликта ответ, который, как я надеюсь, не сочтут слишком высокомерным с моей стороны, я должен просто сказать, что, прождав вызова от любого кулачного бойца в течение более чем трех лет, каким бы способным в своем ремесле он ни был и как бы его ни расхваливали его друзья, я нахожу крайне удивительным, что м-р Мендоса добавил к этим трем годам еще четыре года молчания, сложив которые мы получаем почти семь лет с тех пор, как я получил удовлетворение от того, что наказал его за его оскорбительное высокомерие; но в результате этого поединка м-р Мендоса выработал в себе одно положительное качество – он научился не так спешить с тем, чтобы принимать решения, и стал гораздо медленнее претворять их в жизнь.

Этот осторожный и мудрый принцип действия заслуживает большой похвалы; и, пройдя в течение семи лет через этот срок ученичества с целью обретения некоторой искусственной смелости, он теперь обращается ко мне со множеством дерзостей (которые являются, похоже, его единственным капиталом, который он нажил за это время), чтобы вынудить меня оказаться в том положении, которого я в течение многих лет с радостью избегал.

Однако как мало я ни хотел привлекать к себе хотя бы на один момент общественное внимание, я должен сказать, что не возражаю против того, чтобы доказать свое мужество и встретиться с м-ром Мендосой там и тогда, где он захочет, ПРИ УСЛОВИИ, что он пообещает драться, и при условии, что он также заранее не сообщит об этом бое в магистрат на Боу-стрит и куда бы то ни было еще.

Надеюсь, что ваши читатели и публика простят меня за то, что я отнял у них столько драгоценного времени.

                                                        На этом, Сэр, я и хотел бы закончить,

                                               С уважением к вам и к ним,

20 ноября, 1801 года.                                                                                                                                      ДЖОН ДЖЕКСОН".

Как следует из текста письма, сам Джексон не был уверен, что этот вызов действительно исходил от Мендонсы, и, насколько я знаю, доказательств этому нет, но совершенно бесспорно, что тот много раз действительно пытался побудить Джексона выйти на ринг.

Претензии к переводу, дамы и господа, не принимаются. Я и так потратил битый час, чтобы, проработав когда-то много лет переводчиком, в том числе и синхронистом, и понимая каждое слово, хоть отчасти адекватно воспроизвести этот шедевр словесности на русском языке. Я совершенно преднамеренно сохранил длину предложений, чтобы вы могли в полной мере оценить бесподобный стиль автора. В тех случаях, когда Джексон несколько путается в своих цветистых формулировках, я не считал себя вправе их прояснять, за исключением одного-единственного случая: в оригинале, когда он говорит о трех годах в ожидании вызова, не очень ясно, кого он имеет в виду - себя или Мендосу. Я вслед за другими авторами предположил, что себя, так как этот вариант выглядит более вероятным.

В целом же, это замечательный образчик творчества человека, который пытается выдать себя за представителя другого социального класса. Но здесь имеется еще ряд любопытных моментов. Создается впечатление, что Джексон как будто даже слегка стесняется того, что был боксером. Он явно очень гордится своими новыми знакомыми, о которых еще пойдет речь и на которых он смотрит снизу вверх. Наконец, очевидно, что согласие на бой носит совершенно формальный характер. Ясно, что, если дойдет до дела, то переговоры просто утонут в подобного рода письмах.

При этом я вовсе не хочу сказать, что Джексон боялся матча-реванша с Мендосой. Еще раз повторю, что, по моему мнению, у Мендосы не было против него никаких шансов. Но для Джексона бокс был пройденным этапом, к которому он не имел ни малейшего желания возвращаться. Вторая победа над Мендосой ничего не добавила бы к его имиджу, которым он так дорожил. Если бы Джексон на этом этапе своей карьеры вернулся на ринг, он неизбежно оказался бы в положении солдата, выслужившего офицерский чин, а потом по собственному почину зачем-то вставшего в солдатский строй. Его новые знакомые этого не поняли бы и не одобрили.

Однако, заканчивая разговор о "чемпионском" периоде в жизни Джексона, нельзя хотя бы не попытаться разобраться с тем, каким же боксером он все-таки был, не давая при этом окружавшим его еще при жизни легендам исказить картину. Говорить от лица истины здесь никто не может, так как объективной информации просто нет, поэтому я без лишних претензий выскажу только свое мнение.

Я полагаю, что Джексон был действительно самым выдающимся тяжеловесом своего времени, и, если бы он не ушел с ринга, он мог бы оставаться чемпионом еще много лет. Те, кто пришел непосредственно за ним, Том Оуэн и Джек Бартоломью, совершенно точно ничего не смогли бы ему противопоставить. Пришедшие за ними Джем Белчер и Хен Пирс были намного моложе и гораздо изобретательнее, но сильно уступали Джексону в габаритах и физической силе. Исход в боях с ними не так ясен. Однако при том, что и Белчер, и Пирс вызывают у меня куда большую симпатию как люди, поставил бы я все-таки, наверно, на Джексона.

Вполне возможно, что первым непроходимым соперником для Джексона стал бы следующий чемпион, Джон Галли. Габаритами он не уступал Джексону, но был на пятнадцать лет моложе. Между прочим, Галли, скорее всего, вдохновился примером Джексона в построении своей жизни и карьеры. Он тоже считал, что на боксе свет клином не сошелся, рано покинул ринг, стал процветающим букмекером, сколотил серьезное состояние, а затем дважды избирался в парламент. Вообще, когда копаешься в той эпохе, иногда начинает казаться, что самый серенький незаметный человечек имел бы тогда шанс чуть ли не прославиться, так как все остальные были как раз яркими и заметными. Впечатление, конечно, ложное, яркие люди всегда находятся в меньшинстве, но многое говорящее о том времени.

Согласно сохранившимся описаниям того, как Джексон работал в ринге и на тренировках, он был необычайно легок на ногах для человека его комплекции и великолепно чувствовал дистанцию. Своим ученикам он часто предлагал атаковать себя, а сам не бил в ответ, а только защищался, и они практически не могли его ударить. Правда, если бы у него были ученики вроде Пирса или Белчера, он вряд ли бы предложил им такое.

Все также говорят о необычайной скорости, с которой он наносил удары. В общем и целом, если собрать все описания, то получается почти идеальный боец: быстрый, чувствующий дистанцию, с великолепной реакцией и мощными ударами с обеих рук. Что немаловажно, особенно для бокса тех времен, где были разрешены броски, он, судя по всему, обладал еще и ломовой физической силой. Если Г.Д. Майлз ничего не путает и ничего не преувеличивает, то Джексон как-то поднял (видимо, все-таки только оторвал от земли) груз весом в 466 кг и написал свое имя на стене, когда к его мизинцу была привязана гиря весом в 38 кг. Наконец, как уже говорилось, он великолепно бегал на короткие дистанции и прыгал в длину.

И все же, все же, все же… Когда я читал обо всех этих достижениях Джона Джексона, я все никак не мог избавиться от ощущения, что мне это что-то ужасно напоминает. Ну, конечно, Джеймса Джеффриса, чемпиона мира в тяжелом весе 1899 - 1905 годов. Тот тоже был очень крупным для своего времени, обладал чудовищной физической силой и что-то там поднимал, от чего у свидетелей дыбом поднимались волосы. Бегал сто ярдов за 10,2 секунды, что примерно соответствует 11,1 на стометровке, при том что тогда результат олимпийского чемпиона был 11 секунд, иначе говоря, при очном соревновании Джеффрис имел хороший шанс стать олимпийским чемпионом по бегу. Здорово прыгал, но предпочитал это делать не в длину, а в высоту, и здесь его результат вызывает удивление и сейчас: он прыгал "за шесть футов", то есть за 183 см, и это при тогдашней технике прыжка и собственном весе далеко за 90 кг.

Боксерские качества Джеффриса описывали теми же самыми словами, что и Джексона: невероятно быстрый для человека таких габаритов, его удары "чувствовали раньше, чем видели" и т.д., но если о Джексоне говорили как о самом совершенном в физическом плане человеке, то по поводу Джеффриса многие современники вообще сомневались, человек ли он. Рассказывали, что некий врач, осмотревший его, потом по секрету рассказывал, что Джеймс Джеффрис – не человек. А кто тогда? Да вот, непонятно, монстр какой-то или инопланетянин – в то время как раз начинали бредить космической темой.

Джеффрис покинул ринг непобежденным в 1905 году, а через три года чемпионом мира стал негр Джек Джонсон – этакий Мендоса своего времени, которого тоже ОЧЕНЬ не хотели видеть на чемпионском троне. Джеффриса фактически заставили выйти против него на ринг. Затеяли целую кампанию, запевалой в которой был наш любимый писатель Джек Лондон, который, в частности, придумал рекламный слоган для боя, призывая Джеффриса "сбить золотую улыбку с лица Джонсона" (тот, чтобы еще больше побесить публику, сделал себе золотые зубы).

Бой состоялся 4 июля 1910 года и все расставил по своим местам. Джеффрису не помогли ни поднятые веса, ни забеги, ни "запрыги" в длину, высоту и ширину, ни инопланетное происхождение. Не помогли ему даже его очень приличные боксерские навыки. Джонсон, не особо напрягаясь, просто избивал его всю дорогу, пока не нокаутировал в 15-м раунде. Я это все к тому, что, может быть, и Джон Джексон просто не нашел своего Джека Джонсона?

Александр БЕЛЕНЬКИЙ

(Окончание следует)