Ральф Крюгер: "Я почти возглавил "Локомотив" за пять месяцев до катастрофы"
Игорь РАБИНЕР из Саутгемптона
Этот 57-летний человек уникальной биографии – символ того, насколько един стал мир и как можно в нем преуспеть, не замечая государственных и языковых границ. Родился и вырос в Канаде. Всю карьеру хоккеиста провел в Германии – на родине предков – и даже дважды выступал за ее сборную на чемпионатах мира, включая московский. Первых тренерских достижений, включая выигрыш Евролиги (в финале – у московского "Динамо"), добился в Австрии, на основе чего написал бестселлер о мотивации. Чертову дюжину лет тренировал сборную Швейцарии – до него беспросветного аутсайдера, а с ним победителя "Кленовых листьев" и четвертьфиналиста Олимпиад в Турине и Ванкувере. В эти же годы стал членом Всемирного экономического форума и по сей день ежегодно ездит в Давос. При нем в "Эдмонтоне" Наиль Якупов провел свой лучший сезон в НХЛ.
Но самое невероятное началось потом. В 2014 году он входил в штаб золотой сборной Канады на Олимпиаде в Сочи. После чего стал президентом... футбольного клуба английской премьер-лиги! И с ним "Саутгемптон", команда без звезд, вот уже два сезона подряд выходит в еврокубки. А минувшей осенью – новое потрясение. Отлучившись на месяц из Англии, он возглавил на Кубке мира по хоккею сборную Европы, которую все считали безнадежным аутсайдером, каким-то образом за две недели подготовки сделал из представителей восьми стран – команду. И, обыграв по ходу дела США, Чехию и Швецию, занял второе место на турнире с участием всех сильнейших, к тому моменту три года не имея тренерской практики!
Таков Ральф Крюгер. Взять у президента "Саутгемптона" большое эксклюзивное интервью было бы едва ли возможно, если бы не помощь Игоря Ларионова. Наш великий хоккеист и член выборного комитета в Зал хоккейной славы в Торонто в марте рассказал мне, что дружит с Крюгером и был у него в Саутгемптоне, где подробно общался и с тогдашним главным тренером Роналдом Куманом, и с директором самой эффективной в Англии футбольной академии, и с другими руководителями. Тогда, девять месяцев назад, Профессор и произнес фразу, которая запала в душу: "Это интереснейший человек. Тебе было бы безумно интересно с ним познакомиться".
И вот – декабрь. Три часа до решающего матча группового турнира Лиги Европы "Саутгемптон" – "Хапоэль" Беэр-Шева. Теплынь, плюс 12. Берег пролива Те-Солент на юге Англии. 30-тысячный стадион "Сент Мэри’с". Весьма аскетично обставленный кабинет главы серьезного английского клуба. И больше чем час общения, за время которого у меня не раз возникает параллель в отношении моего собеседника с Гусом Хиддинком – таким же человеком мира, способным понять и повести за собой корейцев, австралийцев, россиян...
И было очень жалко, что тренерская судьба ни разу не занесла Крюгера, подобно Хиддинку, на работу в Россию. Но тут выяснилось, что однажды – едва не занесла. Вот только при таких обстоятельствах, что стало более жутко, чем при виде другого Крюгера, киношного – Фредди. Или, как позже выразился Ларионов, которому я об этом рассказал, "мурашки по телу побежали".
УЗНАВ О КАТАСТРОФЕ, НАПИСАЛ ЯКОВЛЕВУ СМС. НЕ ЗНАЯ, БЫЛ ЛИ ОН В ТОМ САМОЛЕТЕ
– Читал, что в 2006 году у вас были переговоры с ФХР. Якобы вам предложили возглавить сборную России, а после вашего отказа выбор был сделан в пользу Вячеслава Быкова. Правда? – спросил я Крюгера.
– Мы много лет дружим с (Владиславом) Третьяком, (Вячеславом) Фетисовым, переводчиком Севой (Всеволодом Кукушкиным. – Прим. И.Р.). Иногда они проверяли, заинтересован ли я в работе. Но в тот момент я хотел остаться главным тренером сборной Швейцарии еще на четыре года.
Всегда общался со многими людьми из России. Однажды у меня были переговоры с президентом ярославского "Локомотива" Юрием (Яковлевым. – Прим. И.Р.). Он приехал ко мне в Цюрих и предложил стать главным тренером, и я воспринял это предложение очень, очень серьезно. У ярославцев была отличная программа и по-настоящему хороший контракт. В переговорах участвовал не только я, но и моя жена. Это был самый близкий момент, когда я подошел к работе в России.
– Когда это было?
– За пять месяцев до авиакатастрофы "Локомотива".
– О боже.
– В итоге я все-таки отправился в "Эдмонтон" (с 2010 по 2012 годы Крюгер был вторым тренером "Ойлерз", затем на сезон возглавил команду. – Прим. И.Р.). Поменял мнение, решил, что Россия станет следующим шагом. Сказалась и точка зрения жены и детей. Тем не менее Ярославль был по-настоящему близок, и я почти принял его предложение. Буквально вчера вспоминал об этом во время долгого разговора с другом...
– Уверен, что в момент, когда вы узнали о разбившемся самолете, одной из первых мыслей было: "А ведь я мог быть на борту".
– Да. Конечно. Это был страшный шок. И печаль за погибших игроков и тренеров, за их семьи. Там были игроки из многих стран, это была многонациональная команда. И трагедия стала общемировой. Помню момент, когда услышал об этом. Я был в Эдмонтоне и увидел все это по телевидению. Хорошо знал Брэда (Маккриммона, главного тренера. – Прим. И.Р.), мы росли вместе в Манитобе. Много лет играли друг против друга по юношам. И вообще, после этой трагедии мне было очень больно.
Помню, что не знал, полетел ли Юрий этим рейсом, и тут же написал ему смс. Он ответил, и я был счастлив хотя бы тому, что он не был в этом самолете. Яковлев – сильный лидер, большая личность, очень симпатичный мне человек. И я сразу подумал, что для возрождения клуба его личность будет чрезвычайно важна.
В АНГЛИИ БОЛЬШИНСТВО НЕ ЗАМЕТИЛО, ЧТО Я УЕЗЖАЛ НА КУБОК МИРА
– У вас были большие сомнения, когда швейцарская владелица футбольного "Саутгемптона" Катарина Либхерр предложила вам, хоккейному человеку, возглавить клуб? Ведь со стороны это выглядит как тотальная революция, что-то невозможное.
– Это было очень храбро с ее стороны. Она (после смерти своего отца, предыдущего владельца "святых". – Прим И.Р.) хотела полного изменения культуры клуба – и взглянула за пределы футбольного мира. И пригласила меня на разговор. Когда я увидел это – стало страшновато. И я сомневался, смогу ли это сделать. Но это был такой огромный вызов, что подумал – такое бывает один раз в жизни! И я не могу это не попробовать! К тому же я никогда не боялся делать ошибок и проигрывать. Когда что-то отбрасывает тебя назад, у тебя всегда есть шанс чему-то научиться и стать сильнее.
Сказалось и то, что понимал: в любой момент могу вернуться в хоккей. В тот момент я был в сборной Канады, провел три с половиной недели в Сочи, и это был один из лучших периодов в моей жизни. Все произошло очень своевременно, поскольку на Олимпиаде мы завоевали золотые медали. Пресса знала, что я работал в "Кленовых листьях", тесно сотрудничал с тренерами и менеджментом. Победа в Сочи однозначно помогла мне, поскольку прямо оттуда я полетел в Саутгемптон.
Золотая медаль – это в любом случае золотая медаль, и люди делают вывод: ты был вовлечен в процесс ее завоевания, так что стоит подождать и посмотреть, как человек работает. Это дало мне время! Поэтому за мной стали с интересом наблюдать – как я работаю с людьми, как говорю, как общаюсь на публике. Ни разу не чувствовал неуважения, меня всегда поддерживали.
– Когда вы из Сочи уезжали в Саутгемптон, главный тренер "Кленовых листьев" Майк Бэбкок не говорил вам: "Ты сумасшедший!"?
– Как раз такие ребята, как Майк, сочли эту идею возбуждающей. И весь штаб сборной Канады – Клод Жюльен, Линди Рафф, Кен Хичкок – пришел к такому же выводу. А особенно – генеральный менеджер Стив Айзерман, с которым мы стали друзьями. Он очень любит футбол, большой его фанат. Его жена рассказывала, что он смотрит все матчи английской премьер-лиги!
Его тренер в "Тампе" Джон Купер – тоже из таких. Сейчас на Кубке мира мы пару раз общались. В НХЛ вообще с большим уважением и вниманием относятся к английскому чемпионату и постоянно смотрят его утром в уик-энды по североамериканскому времени. И я регулярно получаю эсэмэски с поздравлениями, поддержкой и добрыми пожеланиями.
– За кого болеет Айзерман?
– Не знаю его любимую команду, но "Саутгемптон" теперь точно входит в топ-2 (улыбается).
– Было ли сложно оказаться принятым специфическим футбольным миром, не слишком любящим впускать чужаков? Не верю, что никто в Англии не размышлял: с чего этот человек решил, что он добьется здесь успеха?
– Англия оказалась страной с потрясающе открытым сознанием. Тут привыкли к большому числу иностранцев, работающих в премьер-лиге, и мне это помогло. Думаю, если я попробовал сделать то же самое в Германии, Италии или Испании – было бы сложнее. Помогло и то, что я – канадец, а в Британии к канадцам относятся с большим уважением. А учитывая то, что я – немецкий канадец, который долго прожил в Европе, они понимали, что я кое-что знаю о футболе.
Мы договорились с Катариной фактически на уровне рукопожатия. Там речь не шла о большом контракте – и вообще все это было не про деньги. И сейчас, спустя три года, я уже воспринимаю "Саутгемптон" как дом. Разговариваю с вами и думаю, как же летит время. В октябре исполнилось три года, как мы встретились с Катариной в первый раз.
Это был очень большой риск – и с моей, и с ее стороны. Но риск оправдался, и я рад этому. У нас были сложнейшие первые года-полтора. С первого дня я погрузился в процесс с головой, занимался им и днем, и ночью. И вот теперь мы уже второй сезон подряд выходим в Европу, у нас прекрасная команда – молодая, быстрая, с глубиной состава...
В том, что меня хорошо приняли, конечно, главное – был результат на поле. И все шло поступательно: восьмое место, седьмое, шестое. И ты постепенно начинаешь чувствовать уважение к себе, и теперь для людей я стал футбольным человеком. Представляете, большинство из них даже не заметило, что в сентябре я работал на Кубке мира по хоккею! (смеется)
– Как?!!
– Потому что никто в Англии не смотрит хоккей. Было забавно – я поехал на крупнейший турнир в мире, тренировал команду, которая заняла второе место. А в стране, где у меня основная работа, об этом почти никто не знал.
ДЛЯ НАС САМИХ НЕ СТАЛО СЮРПРИЗОМ, КОГДА ОБЫГРАЛИ НА КУБКЕ МИРА АМЕРИКАНЦЕВ
– А вот мы о Кубке мира поговорим. Не могу представить, как на таком уровне это возможно – собрать людей из восьми стран, половину из них – смертельно уставшую после олимпийской квалификации, две недели потренировать и сделать финалистом турнира с участием всех сильнейших в мире.
– Это было сумасшествие! А произошло так потому, что все игроки получали огромное удовольствие от каждой минуты. Мы становились лучше каждый день. Потрясающая группа лидеров в раздевалке, замечательный штаб... За несколько дней мы стали командой. В первый день все говорили на своих языках, но уже к концу второго или третьего дня я почувствовал – происходит что-то особенное. В этой группе людей было слишком много страсти, чтобы не добиться успеха. И веры.
– То, что у вас на команду было восемь перстней Кубка Стэнли (в то время как у России, например, четыре, причем у двух игроков по два), как-то сказалось?
– Это очень помогло. Вообще, совпало множество вещей. Но это было не только совпадение, а много, много работы. Так и я все свое свободное время последний год посвящал этому – можете спросить у моей жены. Работа – "Саутгемптон", английская премьер-лига. А свободное от нее время – сборная Европы по хоккею, подготовка к Кубку мира.
Сначала мы сформировали систему, под которую потом подбирали игроков с тем прицелом, чтобы они чувствовали себя в ней комфортно. У нас была модель под слоганом "Get connected!" – "Соединиться!" И на льду, и вне его. И мы были полностью объединены. По тому, как мы играли, могло создаться впечатление, что провели вместе несколько лет.
– Не делали, например, общий стол для всех – чтобы хоккеисты не разбивались на языковые группы?
– А все произошло естественным образом, и это было лучше всего. Уже после пары дней все перемешались, сидели многоязычными компаниями. Это было что-то особенное – наблюдать за тем, как игроки кайфуют от всего этого. Если вы пообщаетесь с любым из этих парней сегодня, то убедитесь: они запомнят эти дни до конца жизни.
Нашей задачей было сформировать сбалансированный состав – между обороной и атакой, между опытом и молодостью. Мы делали такую смесь, будто строили клубную команду. Великой деталью было то, что в деле была вообще никак не замешана политика. Над нами не было никакой федерации! Все решения мы принимали втроем – с президентом всего этого проекта Францем Райндлем и генеральным менеджером Мирославом Шатаном. На нас не было никакого давления – кого, сколько, откуда... И это стало для меня прекрасным примером того, как важно держать политику далеко от принятия спортивных решений. Что я делаю и тут, в "Саутгемптоне".
– В Торонто вы рассказывали, как все вы – и тренеры, и игроки – смотрели друг другу в раздевалке после первого периода второго выставочного матча с молодыми звездами Северной Америки, когда общий счет по итогам четырех периодов для вас был – 1:9. И спрашивали: "Мы хотим быть частью этого турнира или нет?" После чего все и изменилось, и уже в следующем контрольном матче Европа грохнула Швецию – 6:2.
– И, представляете, для нас даже не стало сюрпризом, когда в первом матче Кубка мира мы обыграли американцев! Мы реально верили в это! И я знал, что люди выходят на лед, веря в победу. Вообще, в том, что я делаю, нет никакой магии. А есть только желание самому стать и сделать людей вокруг себя лучше, очень много работы и позитивный подход.
Мы и Канаду в финале заставили изрядно попотеть. Во втором матче мы вообще были лучшей командой на льду. Просто этот сумасшедший канадский финиш... О’кей, Канада была лучшей сборной на турнире. Но если бы в финале все шло до трех или четырех побед, может, у нас и был бы шанс. Начиная от Галака, продолжая Харой, заканчивая Копитаром – у нас была великолепная командная химия.
Даже несмотря на то, что мы стали вторыми, сами канадцы относились к нам как в определенной мере победителям. Потому что мы стали действительно прекрасной историей этого турнира.
– Вы надеетесь, что на следующем Кубке мира в 2020 году все повторится – и сборная Европы, и вы в качестве ее главного тренера?
– Не думаю, что сделаю это еще раз. Сейчас моя жизнь – здесь, в Саутгемптоне. А это был просто особенный праздник – работать главным тренером команды на турнире, где лучшие играют против лучших.
Идея со сборными Европы и молодежной Северной Америки, считаю, отличная. Считаю, они должны сделать это еще раз. Что же касается меня – пока об этом просто не думаю, не заглядываю настолько вперед. Если это произойдет, и кто-то вновь ко мне обратится – никогда не говорю "никогда". Но сейчас просто счастлив, что в моей жизни был такой опыт.
КАК ЭСЭМЭСКИ ПОМОГЛИ ПОБЕДИТЬ РОССИЮ В ПЕТЕРБУРГЕ
– Читал, что во время ЧМ-2000 в Санкт-Петербурге накануне матча Россия – Швейцария вы вечером отправили каждому игроку своей команды эсэмэску: "Верь, что не бывает ничего невозможного, – и это станет возможным", чтобы они легли спать с этой мыслью. Ваша команда выиграла, вышла в плей-офф – а Россия заняла 11-е место.
– Это была игра, которая изменила швейцарский хоккей, жизнь каждого из нас и предопределила его прогресс. Когда я пришел в сборную в 1997-м, мы были 15-ми или 16-ми в мире. А после матча все вдруг поняли: о, мы можем обыгрывать даже русских! Наш вратарь сыграл матч жизни. Вы были намного более сильной командой – помню это как сейчас – но мы использовали все свои моменты и вышли в плей-офф. Мне жаль, что это произошло в Санкт-Петербурге...
Кстати, вспоминаю, что тот турнир был первым для мистера Путина на посту президента России. К тому же в его родном городе. Он пришел на один из матчей и остановился буквально в метрах нескольких от меня. Нам не довелось пообщаться – около пяти минут он ждал момента своего выхода на лед, а наша тренерская была совсем рядом.
Чемпионат мира в Санкт-Петербурге был первым турниром, на котором все мои игроки имели мобильный телефон. У этого была конкретная цель – чтобы они были достижимы в любой момент. Я как лидер спонтанен, стихиен. И вот в тот момент почувствовал, что такой шаг может сработать. На следующий день после победы президент федерации показал это сообщение, которое я писал на немецком, в телекамеру. Так эта эсэмэска и стала знаменитой.
– А перед полуфиналом Кубка мира-2016 со Швецией и финальными матчами с Канадой не посылали игрокам сборной Европы никаких сообщений?
– Я разговаривал с игроками вечерами перед каждой из этих игр. Особенно перед Швецией, которая была для нас особенной – мы очень хотели выйти в финал. Цель была именно такая – остаться в числе двух последних команд на турнире, когда остальные уже разъедутся по домам.
Никогда не тренировал команду, для работы с которой нужно было так мало ухищрений, уловок. Им не нужны были мотивационные видео, эсэмэски. Все должно было просто идти так, как шло. Моей же задачей было просто продолжать поддерживать, ободрять игроков. Почувствовав команду, я понял, что нужно просто оставить этот турнир игрокам и позволить им плыть по течению. Все это произошло изнутри, органично. И тут эсэмэски были не нужны.
– Зинэтула Билялетдинов до Кубка мира предполагал, что это будет турнир игроков, а не тренеров. Потому что у последних нет времени готовить команды, турнир очень скоротечен, игроки выходят из межсезонья. Тем не менее в финал вышли два самых опытных, за исключением Джона Тортореллы, специалиста.
– Такие турниры требуют массы опыта. Каждое решение, которое ты принимаешь, имеет огромную значимость. И думаю, что тот опыт именно на уровне сборных, который есть у нас с Бэбкоком (и которого нет у Тортореллы. – Прим. И.Р.), очень нам помог.
Речь, в частности, о нежелании слишком усложнять процесс. Обходиться без чрезмерного коучинга. Иногда молодые тренеры на подобных турнирах излишне этим увлекаются. Они думают, что слишком многое зависит от системы игры, уделяют ей внимания больше, чем нужно, в ущерб интуиции. Это достаточно стандартная опасность – когда ты молод, можешь перетренировать. У нас же с Бэбкоком подход достаточно простой, и эта простота нравилась игрокам.
– Еще один алогизм заключается в том, что вы несколько лет не тренировали, но обыграли Тортореллу с командой-фаворитом, каждый день работающего с "Коламбусом".
– В конечном счете, все делает команда. И еще до матча с американцами я сказал игрокам: "Вы – великолепная команда!" Что они доказали и тогда, и потом. И весь наш штаб был невероятен – Пол Морис, Брэд Шоу. Мы выиграли потому, что каждый человек в нашей группе исполнил свою работу фантастически. И это не я обыграл Тортореллу, а наша команда обыграла американскую.
– Морис, ныне главный тренер "Виннипега", сезон работал в Магнитогорске. Это помогло вашему штабу?
– Мы познакомились с Полом, когда он был главным тренером "Каролины", а я делал для клуба определенную консультативную работу. Не сомневался, что его русский опыт нам очень поможет, и так и произошло. Работа в России очень помогла Полу понять европейских игроков, и это тоже для меня было важно. Кроме того, личность Мориса похожа на мою, он очень позитивен. А мне очень хотелось, чтобы штаб заряжал команду хорошей энергией.
– Не думали пригласить в штаб Майка Кинэна, который на большом льду выиграл Кубок Гагарина?
– Я не знаком с Кинэном так хорошо, как с Морисом или Шоу. И я не хотел большого штаба, в моем видении он должен был быть компактным.
– Для меня странно, что Кинэна не позвали в штаб сборной России. Все-таки двукратный победитель Кубка Канады – и здорово прижился у нас.
– Да, мне кажется, что для сборной России это было бы хорошо. Когда Канада взяла меня в Сочи, ее руководители хотели человека с опытом работы на большом льду. На Кубке мира же нужен был опыт работы на маленькой площадке. И вариант с Кинэном, очень даже возможно, был бы для России полезен.
ЛЕГКО МОГУ ПРЕДСТАВИТЬ СЕБЕ ЛАРИОНОВА РАБОТАЮЩИМ В ФУТБОЛЕ
– С Игорем Ларионовым у вас, можно сказать, дружба хоккейных интеллектуалов. Но ведь вы никогда не работали вместе. А когда сблизились?
– Возможно, немного вас удивлю, сказав, когда познакомились и впервые пообщались. Помните чемпионат мира в Москве в 1986 году? Я играл там за сборную ФРГ, и прямо во время того первенства произошла авария в Чернобыле. Игорь, может, сам и не помнит, но мы разговаривали с ним там на приеме – это было в гостинице около Красной площади. Тот чемпионат, кстати, был последним на следующие много лет, когда его выиграли хозяева – только шведы недавно (в 2013 году, после 26 лет. – Прим. И.Р.) прервали эту серию.
Но, конечно, нельзя сказать, что это был какой-то глубокий разговор, и с тех пор мы подружились. Мне не довелось узнать Ларионова получше вплоть до тех пор, пока он не стал представлять интересы Наиля Якупова. В тот момент я был главным тренером "Эдмонтона", и мы задрафтовали его под общим первым номером. Контакт с Игорем у нас сложился мгновенно. Мы говорили о миллионе вещей помимо хоккея. И с того лета 2012 года общаемся постоянно.
Он приезжал ко мне сюда, в Саутгемптон, и я был впечатлен тем, как он любит и знает футбол. С ним можно говорить бесконечно и постоянно узнавать что-то новое. Когда ты работаешь в спорте, встречаешься со многими людьми – но гораздо меньше тех, чью философию ты разделяешь. Игорь – из таких. Вижу, как его все уважают и как он при этом скромен – при всем том, что сделал в своей карьере. И очень умен. Справедливо, что он входит в комиссию, которая выбирает новых членов Зала хоккейной славы.
– Возвращаясь к Чернобылю – вы во время ЧМ-86 знали, что там произошло?
– Авария случилась 26 апреля, у нас последняя игра была днем позже. Но мы ничего не знали до тех пор, пока не улетели назад. По-моему, нам сообщили об этом только в аэропорту. В то время власти держали эту информацию под замком, а пресса не была свободна, чтобы ее озвучить. До сих пор слово "Чернобыль" отзывается во мне как-то особо, поскольку понимаю, что в момент катастрофы был оттуда совсем недалеко.
– Ларионов захотел посмотреть на организацию дел в "Саутгемптоне", и вы организовали ему целую серию встреч в клубе. По-вашему, мог бы он работать в футбольном менеджменте – как вы?
– Для меня нет никаких сомнений, что смог бы. Когда я поменял хоккей на футбол, то осознал одну вещь – все функционирует одинаково. Все сильные клубы в мире, будь то футбольные, хоккейные и какие-либо еще, придерживаются одних и тем же принципов, ценностей, мотиваций. И зная, каким лидером по натуре является Игорь, уверен, что он мог бы быть успешен и в футболе.
Почему я оказался здесь, в Саутгемптоне? Потому что важнейшая идея для меня – надо становиться лучше каждый день. И сходство наших с Ларионовым философий состоит как раз в том, что он тоже хочет каждый день расти, учиться. Нас объединяет любопытство к жизни. Поэтому я и поменял вид спорта, сделав что-то, казалось бы, безумное, приключенческое, в какой-то мере авантюрное. Игорь поступил так же, занявшись тем же виноделием и преуспев в нем.
– А можете представить себе Арсена Венгера, Пепа Гвардьолу, Жозе Моуринью, приезжающих в НХЛ и успешно работающих там генеральными менеджерами? Ведь в принципе это аналогично тому, что удалось вам в обратном направлении.
– Моим большим преимуществом было то, что я играл в Германии 13 лет и дружил со многими футболистами. А когда рос в Канаде – постоянно играл в футбол (Крюгер ни разу не произнес слово "соккер", за океаном употребляемое повсеместно. – Прим. И.Р.). Учился в частной школе – и до 14 лет в теплое время года гонял мяч, а в холодное – шайбу. Мои родители – этнические немцы, перебрались в Канаду в 1952-м, и в детстве я всегда болел за бундестим на больших турнирах.
В Европу переехал в 1979 году – и постоянно смотрел футбол, ездил на чемпионаты мира и Европы. Ты должен что-то знать об игре, если хочешь в ней работать! Сомневаюсь, что названные вами люди знают что-то о хоккее. Разве что у Арсена (Венгера. – Прим. И.Р.) был какой-то шанс, поскольку во Франции игра развита. Но уверен, что в Португалии или Испании никто ничего про хоккей не знает (улыбается).
– Возвращаясь к Ларионову, вы не удивлены, что он не занимает какую-то высокую хоккейную позицию по ту или другую сторону океана?
– Существуют разные пути, чтобы влиять на игру. Есть люди, которым необязательно иметь должности, чтобы их мнение звучало весомо, и им даже не нужны первые полосы газет, чтобы их услышали. Ларионов в любом случае оказывает большое влияние на хоккей. И могу вам сказать, что оно распространяется на многих молодых хоккеистов из России, которые приезжают в Северную Америку.
Думаю, когда ты – такая суперзвезда, как Игорь, иногда даже приятнее немного уйти на задний план. Я никогда не был звездным игроком, и, как бы усердно я ни работал, все равно даже близко не мог подобраться к элитным атлетам такого калибра. Мы прошли разный путь: он добился главных успехов как игрок, я – как тренер. Ларионов рад помогать игре, но при этом он достаточно гордый человек, чтобы желать и иметь то личное пространство, которое у него сегодня есть. И это надо уважать, помня, сколько лет он был публичной фигурой – сначала в России, потом в Северной Америке.
ВНУТРИ ЯКУПОВА СИДИТ ГОРАЗДО БОЛЕЕ СИЛЬНЫЙ ИГРОК, ЧЕМ ЕМУ ДОЗВОЛЯЮТ БЫТЬ
– Вы упомянули клиента Ларионова – Якупова. Он не раз называл вас своим лучшим тренером за все время работы в НХЛ: в 48 играх забил 17 голов и набрал 31 очко при пристойном показателе полезности – "минус 4". Почему он чувствовал себя комфортно с вами и куда менее – с последующими тренерами "Ойлерз"?
– Про других тренеров сказать не могу, но я любил Наиля. Он был очень честен и очень страстен. С том сезоне, сокращенном из-за локаута, он стал нашим лучшим бомбардиром – будучи 18-летним новичком! Когда мы впервые встретились после драфта, мне понравилась его страсть. И весь сезон он был первым, кто выходил на тренировку, и последним, кто со льда уходил. Каждый день. Я мотивировал его, чтобы он продолжал работать в том же духе. И мне было печально, как все повернулось в следующие пару лет.
Мое преимущество, чтобы его понять, заключалось в том, что я много лет жил и работал в Европе. Родившись в Северной Америке, я мог и могу понимать культуры по обе стороны океана. О чем говорить, если я в Германии даже играл в одной команде с Валерием Васильевым, одним из лучших защитников мира всех времен! Я играл с русскими и против русских. Как я уже говорил, считаю своим добрым другом Третьяка. Всегда, когда видим друг друга – обнимаемся. Так же, как и с Фетисовым, Юрзиновым...
Во многих принципах моя философия совпадает с большими людьми российского хоккея. Поэтому я прекрасно понимал Наиля. И тот же Ларионов как его агент учит своих ребят правильным вещам. Вижу, с каким уважением он относится к людям, и они платят ему той же монетой. Верю, что внутри Якупова сидит гораздо более сильный игрок, чем тот, каким ему дозволяют быть.
– Чем вас удивил при личном общении Валерий Васильев?
– Мы оба заканчивали свои карьеры. Больше всего мне запомнилась его семья, а также процедура подачи блюд, когда у нас бывали прекрасные русские вечера (улыбается). Ели, наверное, шесть часов подряд, и кое-чем запивали. Хоккей – да, был важен, но любовь к семье, к жизни – это то, что запомнилось. Как и то, что Васильев оставался бойцом на площадке даже в 40 лет.
– Вы работали в сборной Швейцарии одновременно с Юрзиновым-старшим, возглавлявшим "Клотен", и Быковым, игравшим во "Фрибуре". Насколько велика была их роль в изменении швейцарского хоккея, и помогло ли это вам как тренеру сборной?
– Однозначно помогло. С Юрзиновым тоже всегда обнимаемся при встрече, очень его люблю. Он изменил многое из того, как швейцарцы работали летом, в межсезонье. Также это касается и работы на льду, и умения развивать заложенные в игроке навыки. Он очень помог, и мне как тренеру сборной работать с ним было очень легко и полезно. И Юрзинов никогда не останавливался! Всегда оставался очень страстным к игре. У него, по-моему, по-прежнему дом в Клотене.
Со Славой (Быковым) всегда долго говорим, когда встречаемся. Когда он приезжал в Швейцарию в то время, когда возглавлял сборную России, мы садились, общались, обменивались идеями. Всегда болел за него, и думаю, что в сборной России он проделал очень хорошую работу. Его победы на чемпионатах мира после того, как ваша сборная долго не выигрывала, – это было здорово.
– Разгром от Канады в Ванкувере-2010, однако, стал большим шоком для всех.
– У Канады прямо перед тем был сумасшедший матч плей-офф с Германией – 8:2. А Россия, занявшее более высокое место в группе, отдыхала. Канада до игры с немцами проводила очень плохой турнир, была под огнем критики. Но та игра их всколыхнула. Россия же проспала начало матча – а во встрече двух великих хоккейных держав ты не можешь позволить себе спать десять минут. За это время все и было кончено. Это – спорт.
В НАШЕ ВРЕМЯ ТРЕНЕРУ НУЖНО БЫТЬ БЛИЖЕ К ИГРОКАМ, ЧЕМ РАНЬШЕ
– Как автор книги о мотивации, как член Всемирного экономического форума в группе современных моделей лидерства, думаете ли вы, что современный тренер должен отличаться иными качествами, чем во времена Анатолия Тарасова и Виктора Тихонова? Спрашиваю, потому что многие в России считают, что главная проблема российского хоккея – тренеры-ретрограды.
– Сегодня спортсмены – другие. Поэтому и тренеры должны быть другими. Атлеты настолько более профессиональны, чем 20-30 лет назад! Сами себя мотивируют, работают 365 дней в году, трепетно относятся к своему организму. Наконец, кое-кто из них владеет собственными бизнесами. В общем, работая с молодым поколением, современный тренер не может быть таким авторитарным, как раньше.
Сейчас не должно быть исключительно тренерского "моего пути", должен быть "наш путь". Ты как тренер должен открыть свое сознание, а время сегодня подсказывает, что тренер должен делать акцент на педагогике, с позитивным подходом. Но при этом – по-прежнему будучи жестким и держа игроков ответственными. Жестким оставаться необходимо – но однозначно нужно быть ближе к спортсменам, чем это было в прошлом.
– Знаете ли других людей из футбольного или хоккейного мира, которые когда-либо входили во Всемирный экономический форум?
– Нет. Там больше нет ни одного человека из мира спорта.
– Как же там оказались вы?
– Они собирали группу по новым методикам лидерства, а один из управляющих директоров Всемирного экономического форума наблюдал за мной в течение 13 лет, которые я возглавлял сборную Швейцарии. Также ему понравилась моя книга, и он пригласил меня присоединиться к ним. По-прежнему езжу в Давос каждый год на форумы, но из-за объема нынешней работы не могу быть столь активным, как раньше. Это великолепное место для меня, чтобы расти как лидеру, и оно очень помогло мне, чтобы оказаться готовым к "Саутгемптону".
– В чем был ключ того, что ваши швейцарцы регулярно обыгрывали на чемпионатах мира сборную России?
– Думаю, в том, что мы играли в очень структурированный командный хоккей, тогда как российская команда во многом делала ставку на индивидуальное мастерство и не действовала как единая группа людей.
– В годы работы со сборной Швейцарии вам удалась фантастическая вещь – обыграть Канаду в ее сильнейшем составе в Турине-2006.
– Это была самая большая моя победа как главного тренера швейцарцев. С отрывом. В тот день швейцарский хоккей сделал новый огромный скачок, потому что наши игроки впервые получали шанс выступать в НХЛ. До того там признавали только вратарей – Гербера, Абишера. Но именно потому, что мы выиграли тот матч, в НХЛ внезапно заметили полевых игроков из Швейцарии! Двери открылись. Тут же в зону внимания попал Штрайт, а сейчас на Кубке мира вы видели и Нидеррайтера, и Йоси, и Сбису.
При этом есть много швейцарских игроков, которые не поехали в НХЛ, хотя могли бы это сделать. Но они были счастливы дома и хотели играть в Швейцарии. Не думаю, что мы должны плодить стереотипы и судить людей, не зная их мотивов. В конце концов, все мы не машины, а живые люди.
– Было ли ваше приглашение в сочинский штаб "Кленовых листьев" в какой-то мере результатом той победы?
– Сто процентов – да. Та победа вписала Швейцарию на карту мирового хоккея. Даже в Ванкувере мы довели дело с ними до буллитов. Все это, безусловно, помогло мне получить работу в Сочи.
В ТОРОНТО РУССКИЕ ИГРАЛИ ЛУЧШЕ, ЧЕМ В СОЧИ. НО ВСЕ РАВНО ДАЛЕКО НЕ ТАК, КАК МОГУТ
– Вы были знакомы с Майком Бэбкоком до того, как он пригласил вас в сочинский штаб?
– Мы познакомились на ЧМ-2004 в Праге. А перед Сочи идею позвонить мне ему подбросил Том Ренни (президент и исполнительный директор федерации хоккея Канады. – Прим. И.Р.). Занятные совпадения: Ренни помогал Бэбкоку в штабе "Детройта", а я Ренни – в "Эдмонтоне". Мы же с Бэбкоком столкнулись по работе в первый раз, и это было великолепно.
– Бэбкок упоминал, что вы оба – фанаты водных лыж.
– Так и есть. Но мы никогда не катались вместе, а только обсуждали. Все собираемся и обязательно сделаем это.
– В чем заключалась ваша роль в "Кленовых листьях"? Читал, что вы проводили с тренерами дни и ночи напролет, и это была лучшая тренерская школа в вашей жизни.
– Она продолжалась целый год. Мы начали в июне, на драфте в Нью-Йорке. Провели там четыре дня, говоря обо всем, касавшемся хоккея. А в течение всего последующего сезона я был чем-то вроде связующего звена между Айзерманом и Бэбкоком, поскольку у них были свои клубы, а я был сосредоточен на подготовке сборной. Получив предложение, я сразу сказал, что не буду браться за какую-либо клубную работу до Олимпиады (в межсезонье Крюгера уволили из "Эдмонтона". – Прим. И.Р.) и буду заниматься только сборной.
Интересно, что первоочередной моей задачей стало формирование манеры игры, которую сборная Канады должна показывать именно на большом льду. Потому что у канадцев на нем были некоторые проблемы до того. Мы внесли некоторые стратегические изменения, перестроив игровой план. Канада придерживается этого плана до сих пор! И выигрывает чемпионаты мира – один за другим.
– В чем была суть этих изменений?
– Ключевым было сформировать такую систему, при которой нам НЕ нужно использовать лишние метры большой площадки! Это может показаться сумасшедшим, но после тщательного анализа мы пришли к выводу, что и на ней должны играть в канадский хоккей со всеми его преимуществами. Большинство канадских сборных, оказываясь на европейских площадках, до того начинали играть слишком широко, уходить к бортам, использовать все пространство. Мы же сделали упор на обратном, и парни нас поняли.
Так что мне довелось поучаствовать в больших изменениях, которые были внесены в хоккей сборной Канады на международных турнирах. Во время самой Олимпиады я занимался анализом игры каждого последующего соперника. Смотрел матчи, делился информацией с Кеном Хичкоком – и мы вдвоем представляли ее команде. Также анализировал то, что делала наша команда. Ощущать себя частью штаба, выигравшего золото Олимпиады, – фантастика!
– Вы приехали в Сочи раньше других тренеров, даже вносили изменения в устройство раздевалки.
– Их было много. Отделили там гостиную, расписали все канадскими цветами. Даже взяли туда диван из олимпийской деревни! Помню, как тащили его в раздевалку (смеется). Российские организаторы отнеслись к этому очень по-дружески.
– Как вам сами Игры?
– Фантастика. До начала все были сильно взволнованы по поводу безопасности, но все оказалось просто невероятно. Для спортсменов было великолепно все – арены, близость тренировок и игр от места проживания, сама деревня. Я не мог долго спать, ходил на все виды спорта, на медальные церемонии. Скоро моя дочь, которая работает в компании Infront, поедет в Сочи на чемпионат мира по бобслею.
– Почему, по-вашему, так слабо сыграла в Сочи сборная России?
– Со стороны мне кажется, что ваша команда так и не объединилась. Почему-то она не смогла справиться со всеми сложностями того, что они – хозяева Олимпиады. Это было плохо, ведь мы надеялись на финал Канада – Россия.
– В Торонто-2016 россияне были сильнее, чем двумя годами раньше?
– Намного. И во время матча Канада – Россия был момент, когда я подумал, что вот он, шанс россиян взять игру под контроль. Но Канада отыгралась слишком быстро. Тем не менее, хоть Россия и играла лучше, чем в Сочи, это все равно не был лучший хоккей, в который она могла бы играть. Убежден, что русские могут действовать сильнее.
– Надеетесь, что НХЛ все-таки найдет дорогу на Игры-2018 в Пхенчхане?
– Очень надеюсь. Мне будет крайне печально, если этого не произойдет. Игроки просто обожают Олимпиады!
ЕСЛИ ИЗ "САУТГЕМПТОНА" КУДА-ТО И УЙДУ, ТО ТОЛЬКО В НХЛ
– Кем вы себя считаете – канадцем, немцем, швейцарцем, человеком мира?
– Однозначно – человеком мира. И поэтому мне так интересно быть в мире спорта, причем – глобального спорта, каков сегодня и футбол, и хоккей. И работать в том же "Саутгемптоне" для меня – еще одна прекрасная возможность узнать больше о всей планете. У нас в команде есть люди из 15 стран, и это просто здорово.
– Когда вы возглавили "Эдмонтон", некоторые рассматривали вас как третьего иностранного тренера в истории лиги после Алпо Сухонена и Ивана Глинки. Сами считаете себя скорее канадским или европейским тренером?
– На момент прихода туда, безусловно, был скорее европейским. Люблю Канаду, вырос в ней – но очень много лет проработал на большом льду и стал европейцем. И чувствовал себя в НХЛ как европейский тренер, и относились ко мне так.
– Почему не остались в лиге?
– Только потому, что появилось предложение из "Саутгемптона". До того на сто процентов планировал после Сочи вернуться в НХЛ. Работа со сборной Канады была для меня частью возвращения в главную лигу мира, таков был мой план. И если бы не было "Саутгемптона", совершенно точно туда бы вернулся.
– А за сколько времени до Сочи получили предложение из "Саутгемптона"?
– Из "Эдмонтона" меня уволили в начале июня 2013-го. В конце июня я вошел в штаб сборной Канады и сразу решил не работать с клубами до Олимпиады. А в октябре того же года встретился с Катариной.
И это был какой-то взрыв. Жизнь изменилась в одну секунду. Я приехал домой, и жена сказала: "Что?!! Что ты хочешь сделать? Ты сумасшедший!" Она просто не поверила своим ушам. Хотя не могу сказать, что сразу сказал "да". Взял время на размышления.
– Бэбкок сказал, что вы можете вернуться в НХЛ в любой момент, когда захотите. А вы захотите? И если да, то когда?
– Мне 57, но не чувствую себя старым. Люблю хоккей, и вы могли видеть это на Кубке мира, когда был погружен в каждую деталь. Знаете, это было ощущение, как будто ты после многих лет вновь садишься на велосипед, как в детстве. Ты как будто вернулся домой. Но до тех пор, пока расту в "Саутгемптоне", учусь, пока на мне лежит эта ответственность, и я тут счастлив – буду здесь. Но никогда не говорю "никогда".
Не вижу себя уходящим в другой футбольный клуб. Речь не идет о том, чтобы с "Саутгемптона" началась моя футбольная карьера. Этот клуб стал для меня особым местом, а если я отсюда куда-нибудь и уйду, то это может быть только НХЛ. Хочу делать эту работу до тех пор, пока буду чувствовать, что нахожусь в правильном месте. Ну а если в какой-то момент это чувство пропадет – опять открою глаза и, может, вернусь в хоккей.
– Несколько дней назад прошла информация, что вас рассматривают одним из кандидатов на должность главного тренера нового клуба НХЛ "Вегас Голден Найтс". К вам обращались?
– Нет. Но сейчас, как уже сказал, на сто процентов сконцентрирован на работе в "Саутгемптоне". Это хорошо, что я вновь нахожусь в поле зрения хоккейного мира. Жизнь меняется, и ты должен быть к этому готов. Кто мог представить, что однажды я окажусь здесь? Поэтому еще раз повторю: "никогда не говори "никогда".
– В "Саутгемптоне" участвуете в выборе игроков? В частности, не претендует ли ваш клуб, как некоторые другие, на полузащитника ЦСКА Алана Дзагоева?
– Этого я вам сказать не могу. Мы работаем так, как это принято, в частности, в НХЛ. Я президент, но у нас есть спортивный директор, который работает в контакте с главным тренером Клодом Пюэлем. И мы имеем очень большую команду из более чем 50 человек, которые занимаются скаутингом по всему миру. Если бы летом Дзагоев был на вершине нашего списка, мы попытались бы его приобрести. Нас абсолютно не волнует национальность игрока.
Мы пользуемся множеством новейших разработок спортивной науки и техники, у нас есть профайлы всех заметных футболистов, которые могут стать нашими новичками. Клод – новый для нашего клуба тренер (летом он заменил ушедшего в "Эвертон" Роналда Кумана. – Прим. И.Р.), и в ближайшие месяцы он должен нам говорить, кто ему необходим. Вместе со спортивным директором и главным скаутом они составят план и приобретем тех, кто вписывается в нашу систему.
Моя же работа – чтобы клуб правильно управлялся, чтобы его культура была здоровой, чтобы мы росли как бизнес. Я люблю футбол, но не влезаю в решения по игрокам. Во многих клубах президенты имеют слишком много отношения к тому, какие игроки приходят и уходят. Это приводит к тому, что клуб постоянно меняет направление своего развития.
Нужна философия, и она у нас есть. Под нее подбираются лучшие люди, которым надо дать работать. Я сам был тренером, как Пюэль, пусть и не в футболе. И знаю, что принципы тут одни и те же.
СТЕР БОТИНКИ, ГУЛЯЯ ПО ПЕТЕРБУРГУ
– Сейчас можете представить, что когда-нибудь будете работать в России?
– Это можно представить всегда. Но на данный момент я вижу "Саутгемптон" как долгосрочную работу и не представляю себя где-то еще. При этом всегда находил общий язык с российской спортивной культурой и ее людьми. И, будучи в вашей стране, всегда чувствовал себя очень комфортно.
В этом году приезжал на чемпионат мира в Россию, провел по неделе в Санкт-Петербурге и Москве. Гуляя по Петербургу, стер свои ботинки! Смотрел все матчи – а остальное время ходил, ходил, ходил. До ночи. Четыре часа ходил по музею импрессионизма – я большой поклонник этого направления в изобразительном искусстве. Это было невероятно. Причем там не было никого! Раньше я об этом музее не знал. В России много скрытых секретов.
– Один из них – в том, что в НХЛ россияне опять рванули, тогда как футболисты пока не едут в Европу ни в какую.
– В устройстве двух видов спорта есть большая разница. В хоккее есть однозначно лучшая лига на планете – НХЛ, где собрались все сильнейшие. КХЛ, бесспорно, на втором месте, а далее – Швеция, Швейцария, Финляндия... Там хорошие лиги, но топ-игроки выступают и стремятся выступать в НХЛ. Так же и в баскетболе, и в американском футболе, и в боейсболе. Из-за того, что в хоккее есть такая доминирующая лига, целью любого амбициозного игрока не может не быть в нее попасть и заиграть.
А в глобальном мире футбола много лиг. И есть много игроков, которые стремятся остаться дома, имея там хорошие условия. При этом у них все равно есть возможность проявить себя на мировой арене – и в Лиге чемпионов, и на чемпионатах мира и Европы. Думаю, в России есть несколько футболистов, которые могли бы играть в АПЛ, но по всем этим причинам никуда не уезжают. Например, из того же петербуржского "Зенита".
– Для вас болезненно, когда талантливые тренеры уходят из "Саутгемптона" в другие клубы – вроде Маурисио Почеттино в "Тоттенхэм" и Роналда Кумана в "Эвертон", – и все приходится начинать сначала?
– Абсолютно нет. Повторяю, я сам был тренером, и у меня нет проблем их отпустить. Если человеку здесь некомфортно – дайте ему возможность уйти! Роналд хотел чего-то другого – он это получил, а мы идем и ищем лучшего из возможных тренеров снова. Такова часть нашей модели, и Клод Пюэль – идеальная фигура для нашей философии, правильный человек в правильном месте. Он учитель, он спокоен и выдержан, и он очень сильный лидер. Мы очень довольны им и тем, что Клод у нас.
Так же и с игроками. Если тот же Шнейдерлен уходит в "МЮ", в этом есть и хорошее для нас. Тем не менее мы хотим постепенно уходить от этого, повышать свой статус. Сейчас мы уже играем в Европе и, надеюсь, после сегодняшнего вечера продолжим это делать. Наша мечта – это, конечно, Лига чемпионов. В Англии попасть туда не может быть легко, но можно попытаться сделать это через Лигу Европы.
Мы понимаем, что это путь нельзя одолеть в один скачок. Наш удел – это маленькие хорошие шаги, но только вверх. Нам нужно продолжать расти, выстраивать наш бренд в мире, становиться известнее в США, Китае, Индии. И медленно превращаться в большой клуб. Это долгая битва и трудная работа. Но думаю, что мы на правильном пути.
...Пройдет несколько часов – и "Саутгемптон" неожиданно вылетит из Лиги Европы, сыграв 1:1 с "Хапоэлем": "святых" устраивала либо победа, либо нулевая ничья. Мечта о Лиге чемпионов через Лигу Европы на этот год не сбудется – а через премьер-лигу, где команда находится в самой середине таблицы, шансов сбыться почти нет.
Конечно, Крюгер расстроится – как на его месте любой со спортивной натурой. Но одно поражение для этого удивительного человека никогда не станет концом света, потому что он совсем по-другому смотрит на жизнь. На контрасте с весьма многочисленными в нашем мире узколобыми людьми ширина лба этого немецкого канадца, кажется, не имеет границ. И, общаясь с ним, желаешь и себе, и всем вам до такой степени не иметь внутренних ограничителей, которые говорят вам: "Я не могу".
И ведь вроде бы ничего глобального Ральф Крюгер в спорте не выиграл. Но сделал – и не раз – такое, что выше обычного первого места. Потому что перевернул наши представления о возможном и невозможном. И как после всего этого не ждать от него новых фантастических историй?..
