Бунт. Кровь. Тюрьма. Самый страшный день в истории футбольного Ленинграда
Три причины
Жутковатая история из далекого уже 1979 года о рискованной перепродаже автомобиля капитаном «Зенита» Анатолием Давыдовым вызвала большой интерес у пользователей нашего сайта. Но многолетний собкор «СЭ» в Санкт-Петербурге, а сейчас писатель Александр Кузьмин уверен, что в футбольном Лениграде случались и куда более страшные вещи — большего масштаба и с очень тяжелыми последствиями...
...Вечером 14 мая 1957 года в спокойном и красивейшем советском городе произошли трагические события, аналогов которым в нашей стране затем не было ни разу — ни в СССР, ни в России. Многотысячная пьяная озверевшая толпа болельщиков в кровь дралась сначала с милицией и курсантами военного училища, а затем с конвойным полком МВД (прообраз ОМОНа), спешно прибывшим на ленинградский стадион имени Кирова усмирять кровавый «футбольный бунт». Как же подобный кошмар вообще мог произойти в послевоенном Советском Союзе, да еще где — в его культурной столице?
Чтобы ответить на этот вопрос, сначала нужно понять, почему 60 с лишним тысяч ленинградцев собирались в тот теплый майский день на матч «Зенита» с московским «Торпедо» совсем не в приподнятом настроении — а в подавленном.
Первое.
19 апреля 1957 года, за 25 дней до злополучной игры, настоящий эффект разорвавшейся бомбы вызвало «Постановление о государственных займах, размещаемых по подписке среди трудящихся Советского Союза». В документе говорилось:
«Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза и Совет Министров СССР поставили на широкое обсуждение трудящихся вопрос о мероприятиях, которые необходимо провести в отношении государственных внутренних займов, распространяемых по подписке среди населения. Суть этих мероприятий состоит в прекращении, начиная с 1958 года, выпуска новых займов, в предоставлении государству на 20-25 лет отсрочки выплат по старым займам».
Говоря простым языком, советских работяг попросту кинули, объявив, что отданные на программу займов деньги (а ведь по ползарплаты заставляли сдавать!) вернутся к людям в лучшем случае только через 20 лет.
Второе.
«Зенит» весну 1957 года проводил безобразно. Главный тренер Аркадий Алов затеял масштабную перестройку, выставив из команды целую группу ветеранов и добавив в состав множество новых и не обстрелянных в серьезных матчах игроков. В результате ленинградцы лишь в 1-м туре чемпионата СССР смогли победить (в Кишиневе), а дальше начали раздавать очки направо и налево — 0:2 в Минске, 2:5 в Киеве, 0:2 в Тбилиси... Затем сине-бело-голубые наконец начали принимать соперников дома, но не сумели обыграть ни «Локомотив» (1:2), ни ЦСКА (1:1). Третий же кряду визит в Ленинград клуба из Москвы и вовсе грозил разгромом. «Торпедо» вела за собой пара блестящих нападающих сборной СССР Валентин Иванов — Эдуард Стрельцов (всего через год любимцу публики, юному Эдику, по личному указанию всемогущего лидера страны Никиты Хрущева вынесут приговор: 12 лет заключения по громкому делу об изнасиловании), рвавшая в клочья любую оборону. Опасения оправдаются: Иванов забьет два мяча, Стрельцов добавит еще один.
Третье.
Коротко добавим, что в те годы на футбольных стадионах совершенно свободно продавали крепкий алкоголь, причем — в стеклянной таре. В общем, питерский народ на трибунах стадиона имени Кирова в массе своей был изрядно поддатый и взвинченный. И тут — началось на самом футбольном поле...
Гол Стрельцова, ляп Фарыкина
Шла 12-я минута, когда защитники «Зенита», не в силах совладать со свободно финтившим Стрельцовым, уложили его на газон. Судья Крылов справедливо назначил штрафной удар. 19-летний форвард вскочил и в азарте сам схватил мяч. До ворот — метров 25, вроде бы ничто не предвещало беды, да и пробил Стрельцов совсем несильно. Но вратарь хозяев Владимир Фарыкин, словно загипнотизированный, пропустил легкий мяч. Трибуны отреагировали на этот вратарский ляп громкой руганью и свистом. Еще через 20 минут счет стал 0:2. Тут Фарыкин был уже не виноват: при полном попустительстве обороны «Зенита» Валентин Иванов выскочил с ним один на один и легко обыграл голкипера. На этом первый тайм завершился.
В перерыве многие огорченные болельщики наверняка добавили в буфетах. А гол зенитовского нападающего Валентина Царицына в начале второго тайма дал надежду на отыгрыш. И тут несчастный Фарыкин допустил целую серию грубых ошибок. Счет в пользу «Торпедо» рос как на дрожжах — 1:3, 1:4, 1:5!!!
Искра в бочке с порохом
Вот тут начались ужасные события...
Впрочем, поначалу все смотрелось весело. Минуты за три до конца матча, который обе команды уже вяло доигрывали — с победителем давно все стало понятно, — на поле рядом с футболистами и судьями неожиданно возник совершенно посторонний человек. До сих пор неизвестно, как и где шофер ленинградского завода «Знамя Труда» Василий Каюков смог преодолеть милицейскую цепочку (правда, не слишком многочисленную) и спокойно пройти с трибуны на газон. Далее Каюков направился к воротам «Зенита». Подойдя к ошалевшему Фарыкину, Василий вначале потрепал его по плечу, а затем настойчиво... вытолкал из ворот! По свидетельству некоторых очевидцев, Каюков при этом даже взял незадачливого голкипера за ухо.
Далее, избавившись от «конкурента», новый вратарь деловито снял пиджак, закатал рукава рубашки и под хохот трибун сделал несколько прыжков вверх, готовясь к игре. Вот только судья, обалдевший не меньше Фарыкина, ее уже остановил. А к воротам «Зенита» неслись опомнившиеся милиционеры. Упиравшемуся и явно не хотевшему покидать поле Каюкову заломили руки и за волосы (!) потащили на выход. Трибуны отреагировали возмущенной бранью: «Что ж вы творите?» Кто-то из милиционеров ответил: «Сейчас сам на его месте окажешься!»
Это вызвало эффект искры в бочке пороха. С трибун полетели бутылки, а потом огромная толпа разозлившихся болельщиков, в секунду прорвав хилое оцепление, рванула на поле. Одни принялись лупить милиционеров, другие добрались до находившегося у входа в подтрибунный тоннель сарайчика-склада с хозяйственным инвентарем — грабли, мотыги, лопаты тут же пошли в ход, — третьи побежали к футболистам и судьям...
«Ничком на полу»
Вот что спустя много лет в разговоре со мной вспоминали о том кошмарном вечере два знаменитых тренера — ленинградец Юрий Морозов (в той встрече он выступал в зенитовской полузащите) и москвич Валентин Иванов.
Морозов: «Тот матч мне запомнился на всю жизнь. Играли мы безобразно. Я опекал Валю Иванова, и ничего у меня не получилось — он нам два мяча положил.
А за две-три минуты до конца началось... Вылетает на поле человек и выводит из ворот Володю Фарыкина. А сам снимает пиджак и становится на его место. Милиционеры, конечно, его прозевали. Потом опомнились, скрутили ему руки и потащили на выход. Зрители и так были возбуждены, а тут совсем обезумели. Я такого никогда не видел, тем более в Ленинграде. Бутылки на поле водопадом посыпались. Мы все — игроки, тренеры, судьи — едва успели в тоннеле скрыться.
Только вошли в раздевалку — никто, по-моему, даже грязные гетры еще не успел снять, — вбегает кто-то из администрации: «Ребята, там такое началось! Быстро отсюда в соседний корпус на второй этаж!» Мы бегом туда. К окнам прильнули — глазам не верим: огромная толпа штурмует ворота, отделяющие внутренний дворик стадиона от площади. Ломились с двух сторон. Но со стороны тоннеля ворота металлические, наглухо закрыты. А вот как они с площади не ворвались, до сих пор не пойму. Толпа озверела, и, если бы добрались они до нас или торпедовцев (те в другом корпусе забаррикадировались, тоже на втором этаже), наверное, не пощадили бы никого. Честно говоря, очень страшно было.
Автобусы — и наш, и торпедовский — во дворе стояли. Что с ними сделали! С открытой галереи над корпусами сбрасывали декоративные металлические вазы, каждая килограммов по 150-200. Хорошо никого не раздавили. У многих в руках оказались ломы, грабли, лопаты — разграбили склад хозяйственного инвентаря. Раненых было много. Помню, одного капитана первого ранга здорово покалечили. Пытались его вывезти на скорой помощи, так толпа втолкнула машину обратно во двор".
Иванов: «Когда в самом конце встречи на поле высыпали болельщики, мы бегом бросились в раздевалку. Едва оказались внутри, как в окна со всех сторон полетели разные предметы. Пришлось всей команде ничком укладываться на пол между оконными проемами. Лежали довольно долго, пока обстановка немного не остыла. Со стадиона уехали лишь часа через полтора после матча. Не помню, сопровождал ли нас какой-то эскорт, но до вокзала добрались без происшествий. В те времена о подобных скандалах старались умалчивать. Может, поэтому до последнего времени мало кто знал, что нам, игрокам и тренерам, из-за футбола приходилось иногда рисковать жизнью».
Выстрелы, спецназ
...Штурм продолжался. Вооружившиеся лестницей пьяные и разгоряченные болельщики шли на таран раздевалок, громко требуя выдать им на «серьезный разговор» тренера Алова и вратаря Фарыкина. А милицейский полковник, отвечавший за безопасность на игре, все медлил с вызовом подкрепления, надеясь, что обойдется малой кровью. И лишь когда толпа вмиг продырявила все шланги на приехавших усмирять ее пожарных машинах, а одному из милиционеров пришлось сделать упредительный выстрел в потолок из пистолета — хулиганы бросились на пол тоннеля, — был вызван конвойный полк МВД.
С его прибытием расклад сил в этой бойне, конечно, кардинально изменился. Примчавшийся к стадиону ленинградский спецназ в горячке стал действовать без разбора, хватая и избивая всех подряд — и правых, и виноватых. Под замес попали даже обычные люди, гулявшие в Приморском парке Победы и ни на какой футбол не ходившие. Но в основном, конечно, досталось обычным болельщикам.
«Скоро вас всех «пукать» будут»
В конце 90-х — спустя 40 лет после той трагедии — питерскому журналисту Михаилу Григорьеву удалось отыскать в громадном городе некоторых пожилых петербуржцев, получивших реальные тюремные сроки по статье «Хулиганство» после того матча и последовавшего вслед за ним закрытого судебного процесса. Вот рассказ одного из них.
Борис Ниёлов: «Я пришел на стадион с приятелями. Был на протезе, у меня с 42-го ноги нет до колена. Когда началась драка, мы встали и спокойно пошли со стадиона. Натер ногу протезом и присел отдохнуть у памятника Кирову. Вдруг подъезжает машина, выскакивают два милиционера, хватают меня и тащат. Один кричит старшему: «Да он же на протезе!» А тот отвечает: «Все равно, они тут все зачинщики». Швырнули внутрь с такой силой, что я сознание потерял. Перед допросом следователь Носков комсомольцам-бригадмильцам (Бригадмил — бригады содействия милиции, общественные организации в Советском Союзе, оказывавшие помощь сотрудникам МВД в охране порядка. — Прим. «СЭ») Банкову и Брискеру продиктовал их показания — будто бы они видели, как дрался дубиной с курсантами. Я как услышал, у меня волосы дыбом встали!
Допросили всего один раз, после чего перевели в «Кресты». Сразу понял, что нас всех посадят, даже если не найдут никаких доказательств. Охранники, сволочи, все шутили, что скоро нас будут «пукать», то есть расстреливать. На суде обвинительное заключение изменили: поняли, наверное, что глупо инвалида обвинять в хулиганстве. Дали четыре года за подстрекательство".
Шестнадцать приговоров
Всего на сроки от 3 до 8 лет осудили шестнадцать ленинградцев — включая, конечно, того самого шофера-«вратаря» Каюкова. Причем серьезных улик против кого-то из них, кроме Каюкова, не было — все основывалось исключительно на свидетельских показаниях милиционеров. И только в декабре 1959 года всех 16 осужденных амнистировали — люди вновь получили возможность жить и работать в Ленинграде. Но ни одного так и не оправдали...
P. S. Разумеется, в ленинградских газетах — как общеполитических, так и спортивных — в отчетах об этом кошмарном матче не было сказано ни слова о случившихся диких беспорядках. И лишь «Комсомольская правда» опубликовала единственную фразу об этом: «Следует отметить плохую организацию соревнований на стадионе и недисциплинированность зрителей».
