«Я услышал крик: «Смотри, дым из окна!» Горела наша квартира». Страшные истории Андрея Ещенко
Игровую карьеру он завершил два года назад. Она получилась насыщенной — двенадцать клубов, четыре трофея (с киевским «Динамо» выигрывал чемпионат и Кубок Украины, а со «Спартаком» — РПЛ и Кубок России). 14 матчей за национальную команду, в том числе два на ЧМ-2014 в Бразилии. Правда, после этого турнира Ещенко в сборную больше не вызывали.
Зато карьера вскоре вышла на новый виток. После «Анжи», «Кубани» и короткой аренды в московское «Динамо», которое как раз в тот год впервые в истории вылетело в ФНЛ, 32-летний Ещенко неожиданно перешел в «Спартак». Где сразу стал основным защитником и чемпионом страны.
Дальше были еще две медали — серебряная и бронзовая, громкая ссылка в дубль за лайк в соцсетях, амнистия, повторный разрыв «крестов», долгое восстановление, очередное возвращение в основу и статус главного ветерана красно-белых с соответствующим прозвищем Супердед, которым Андрея наградил Артем Ребров.
В общей сложности за «Спартак» Ещенко провел 109 матчей. Последний — в сезоне-2020/21. Потом успел побыть ассистентом Паоло Ваноли и заместителем технического директора спартаковской академии. А летом прошлого года перебрался в «Кубань», где занял должность руководителя программы развития молодежного футбола.
Если Ещенко-футболист всегда был на виду, то о его трудном детстве знали немногие. О личном он не распространялся. Но для «Разговора по пятницам» сделал исключение. Именно в этой рубрике Андрей впервые рассказал, как в девять лет остался без родителей.
Интернат
— Почему после гибели родителей вы очутились в детдоме?
— Да не был я никогда в детдоме! Написал кто-то, и все подхватили. Тетка тоже из-за этого обижается. Мне было девять лет, когда она оформила опекунство. Зовут Любовь Андреевна, родная сестра бабушки. Я ей внучатый племянник. Но сидеть со мной не могла, потому что работала секретарем на заводе. Чтобы по улицам не шатался, пришлось меня из обычной школы перевести в интернат. Проводил там с понедельника по пятницу, а выходные — дома.
— Везде пишут, что ваши родители погибли в автокатастрофе...
— И это неправда. Не понимаю, откуда пошло. На самом деле в квартире произошел пожар. Они задохнулись.
— Где в это время были вы?
— На улице гулял. Уходил из дома — беды ничто не предвещало. Вдруг часов в шесть вечера услышал крик: «Смотри, дым из окна!» Горела наша квартира. Выбраться из огня не сумел никто.
— Родители в квартире были не одни?
— Не хочу об этом говорить.
— А вы уцелели чудом?
— Кто знает, что было бы, если бы я находился в квартире. Может, наоборот, всех спас бы... Тетка меня сразу забрала и отправила на три месяца в санаторий под Иркутском. На похороны не пустили.
— Мыслями в те дни возвращаетесь?
— Вот вы спросили — вернулся...
— А что с той квартирой?
— Я там не жил. Тетка долго сдавала ее. Затем продал.
— Самый тяжелый день в интернате?
— Первый. Кругом все чужое, было грустно, одиноко. Ничего, привык. Когда подрос, тетка оставляла ключи, и я даже в будние ночевал дома.
— Кормили в интернате нормально?
— Как в школьной столовой.
— А дедовщина?
— Малышей не обижали. Тем, кому лет 12-13, посложнее. Но еще зависит, как себя поставишь. Если навешали люлей, а ты стерпел — житья не будет. Хочешь, чтобы уважали, — дай сдачи, не бойся. Да, получишь в ответ, зато больше не тронут. Бывало там всякое — и дрались, и с уроков сбегали, и водку пили...
— В каком возрасте ее попробовали?
— В четырнадцать, кажется. Не понравилось.
— К плохой компании могли прибиться?
— Запросто. Многие ребята закончили печально. Кого-то в живых нет, кто-то в тюрьме, кто-то сидит на наркотиках.
— К вам за помощью обращаются?
— Когда в «Химках» играл, наведывались друзья друзей, отмотавшие срок. Какой-то суммой помогал.
Байкал
— В Иркутске до популярности «Сибсканы» футбол не дотягивает?
— Да, но я не фанат хоккея с мячом. В детстве лишь пару раз ходил на матчи против «Енисея», «Водника». Чтобы не околеть, люди грелки с собой берут. Ну и водку, конечно.
— Мы слышали, для вас и в прорубь нырнуть — не проблема?
— Как-то на Крещение окунулся. Еще в Иркутске.
— Страшно представить, какой был мороз.
— Минус двадцать.
— Боксер Александр Лебзяк описывал нам ощущения от первого погружения в прорубь: «Поначалу казалось, что превратился в сосульку. Внутри обледенели все органы. Но потом чувствуешь себя шикарно...»
— Так и есть. Главное — не заболел.
— В Байкале купались?
— А как же! Летом по два-три месяца проводили в спортивном лагере на берегу озера. Утром зарядка, до пирса добегаешь и прыгаешь голышом, пока народа нет. Вода прозрачная, просматривается вглубь на десятки метров. В заливе она теплая, а если подальше заплываешь — бодрит.
— С иркутской «Звездой» во второй лиге наелись бытового экстрима?
— Не особо. На выездные матчи добирались самолетами. Тяжелые воспоминания остались разве что от Прокопьевска. Шахтерский городок, вместо гостиницы — барак. По пять человек в комнате без душа и туалета, грязь, тараканы.
— Сколько платили в «Звезде»?
— Футболистам, которые из Москвы приехали, — 30-40 тысяч рублей. Тем, кто на замене сидел, — 10 тысяч. А я два года играл в основе, но оклад был самый маленький — 4 тысячи. Не выдержал, пошел к президенту клуба: «Может, прибавите?» — «Андрюша, не вопрос».
— И что?
— Зарплата выросла на 500 рублей. Поэтому когда «Химки» предложили 3 тысячи долларов в месяц, согласился не раздумывая.
— Чувствовали себя там миллионером?
— Не то слово! С декабря по март — сборы. Клуб снял квартиру на Войковской, первые месяцы никуда не ходил. Потренируюсь, поем — и домой. Деньги тратить было не на что. К лету с учетом премиальных накопилась приличная сумма. Часть отдал родственникам в Иркутске, а себе за 20 тысяч долларов взял машину.
— Какую?
— «Тойоту». Двухдверное купе. Сделал потрясающий тюнинг. Позже ее купил мой земляк Максим Зюзин, который тоже за «Химки» играл.
— До сих пор на этой «Тойоте» ездит?
— Нет. Продал чудаку, который коллекционирует необычные машины.
Яковенко
— В «Химках» при Яковенко для кого-то мучением были прыжки на батуте, для кого-то — тест Купера, для кого-то — челночный бег 8 раз по тысяче метров. А для вас?
— Бегать, прыгать я готов сколько угодно. На «физику» сроду не жаловался. Вот техника хромала. Так что трудно давались упражнения с мячом. Мы могли сорок минут жонглировать. Двести ударов по воротам за тренировку — тоже норма.
— Что здесь сложного?
— А вы попробуйте. Если сначала бьешь со всей мощи, то в конце мячик уже еле катится. Или тест Купера с мячом...
— Это как?
— Обводишь стойки — левой ногой, правой, внешней стороной стопы, внутренней, показываешь финты. В «Химки» я пришел — весил 64 килограмма, а вскоре стало 72. Мышцами оброс. Было ведь еще много силовых упражнений, со штангой на поле по 50 метров топали.
— Отбарабанив предсезонку у Яковенко, можно играть несколько лет?
— Только здоровье убивается. Год за два уходит. А то и за три.
— А горы таблеток по утрам? Яковенко, говорят, любитель этих дел...
— Да, таблеток было немало. Сперва я пил, потом всё в унитаз спускал.
— Кто-то из старших товарищей посоветовал?
— Сам решил. Подумал: зачем мне это надо?
— Разумно. Люди, поигравшие у Яковенко в других клубах, рассказывали, что обмороки и кровь из носа от перенапряжения на тренировках в порядке вещей.
— В «Химках» крови не было. А обмороки лишь у вратарей случались. У них-то свой тренер — Сергей Краковский. Ребята доползали до кровати в номере — и лежали пластом. Есть не могли. В рот ничего не лезло. Нагрузки у них были запредельные.
— Например?
— То через все поле прыгаешь, как лягушка, в присяде, то кувыркаешься. В свое время один голкипер договорился о переходе в «Кубань». Но услыхав, что с вратарями будет работать Краковский, тут же отказался: «Нет, спасибо. Здоровье дороже...» А еще Яковенко удивлял тем, что на каждый сбор привозил на просмотр по сорок — пятьдесят футболистов.
— Задерживались единицы?
— Мы имена не успевали запомнить. Потренируются пару деньков — и до свидания. Молодежь нагрузку выдерживала, а возрастные игроки иногда сами со сбора уезжали. Хотя 35-летний Андрей Тихонов бегал наравне с нами. Отпахал все сборы, в чемпионате играл по 90 минут. Уникальный организм!
