Семь историй про Льва Яшина. Сегодня — 95 лет со дня рождения величайшего вратаря мирового футбола
О Яшине в России слышал каждый. Как и о его достижениях — олимпийский чемпион 1956-го, обладатель Кубка Европы 1960-го, пятикратный чемпион СССР, единственный вратарь в истории, получивший «Золотой мяч»...
Ну а каким человеком был Лев Иванович? Вот что в разные годы говорили о нем в интервью «СЭ» люди из мира футбола и искусства.
Дмитрий Донской, знаменитый фотограф, болельщик «Динамо»:
— В 1962 году я получил задание снять Яшина. Желательно в необычном ракурсе. Момент-то, откровенно говоря, был выбран не самый удачный — после чемпионата мира в Чили газеты сделали Льва Ивановича козлом отпущения, всю вину за поражение сборной СССР спихнули на него. Он страшно обиделся на журналистов, никого к себе не подпускал. Но деваться некуда, я прыгнул в машину — и в Новогорск.
Приехал. Тренировка уже закончилась, Яшина нигде не видно. А ребята решили в дыр-дыр погонять. И Александр Пономарев, главный тренер, с ними. Играть решили шесть на шесть, одного не хватало, а я как раз возле поля бродил. Валера Фадеев, дружок мой, окликнул: «Зайдешь?» — «С удовольствием!» В молодости я неплохо играл. И тут момент — дали пас, Пономарев на меня, ножки раздвинул. А я хоп, мячик прокинул и убежал.
Александр Семенович виду не подал, хотя другой за такие фокусы мог бы ногу оторвать. Фадеев потом отвел в сторону: «Пономареву на глаза в ближайшее время не показывайся. Кстати, вон, смотри, Лева Яшин. На завалинке сидит, катушку перематывает. К рыбалке готовится. Иди договаривайся. Если я подойду, точно пошлет. Он сейчас не в настроении...»
До этого в общих компаниях с Яшиным не пересекался, но он знал, что я в АПН работаю, с Численко и Фадеевым дружу. Подхожу: «Здравствуйте, Лев Иванович!» — «Привет. Чего приехал?» — «Вас поснимать. На рыбалку собираетесь?» — «Да, хочу посидеть в тишине». — «Возьмите с собой, мешать не буду». — «А ты рыбак?» — «Со стажем!» — «Ну поехали».
Неподалеку от базы речушка, а рядом форель разводили. Сетка дырявая, рыба через нее убегала. Вот там и нашли местечко. Яшин в потертом плаще, смешной шапочке, абсолютно отрешенный. Молча закинул удочку и ни на что не реагировал. За полчаса не произнес ни слова! Я с расспросами не лез, снимал тихонько.
Потом, чтобы его не тревожить, отошел метров на десять, стал вброд переходить речку. Глубина по пояс. Яшин забеспокоился: «Ты весь мокрый! Как же в Москву поедешь?! Давай, когда на базу вернемся, у ребят трусы возьму...» — «Спасибо, Лев Иванович, не надо. В багажнике запасные шорты лежат».
В общем, фотографирую с противоположного берега, вижу — клюет. Вытаскивает форель. Хорошую, килограмма три-четыре. Отцепляет крючок и вдруг начинает рыбе живот поглаживать. Кричит: «Представляешь, с икрой! Столько мальков даст! Нужно отпустить». И отпустил! Сохранил рыбке жизнь.
Вроде мелочь, но в ту секунду я многое понял о человеческих качествах Яшина.
Валерий Зыков, экс-капитан «Динамо»:
— При Бескове в «Динамо» было строго — после матча по домам не разъезжались. Отыграли, вернулись на базу, переночевали. Утром банька, только после этого отпускали. И вот картина: мы уже попарились, побрились, оделись в цивильное, выходим на улицу с единственной мыслью: «Скорее бы домой». А Яшин — в воротах!
На поле два молодых игрока. Бьют, бьют, бьют. Лева за каждым мячом прыгает как за последним. Даже если тот пролетает рядом со штангой. Никаких поблажек. Как и в игре. Наконец произносит: «Все, ребята, спасибо». Делает несколько шагов в сторону, вдруг останавливается, поворачивается: «Ладно, еще разочек». Возвращается в рамку — и по новой. Мы посмеиваемся: «Лева, да ты любого замучаешь...» Фанат тренировок! А ведь ему тогда уже было под сорок!
В чем феномен Яшина? Это вратарь без слабых мест. Высокий, спокойный, не паникер. Феноменальный выбор позиции. Надежная игра на выходах. Защитникам постоянно подсказывал, не отмалчивался. Поэтому при подключениях никто из нас не заигрывался, успевали возвращаться назад. Лева здорово читал игру, четко регулировал обороной. До сих пор в ушах его окрик: «Валера, ближе! Ближе!» — и ты сразу чуть ли за трусы своего игрока хватаешь.
Ну и еще два штришка. В то время вратари руками мяч в игру не вводили. Просто выносили с подъема далеко-далеко — а вы уж разбирайтесь. Яшин никогда так не делал. Заберет мяч и моментально бросает метров на сорок. Влево, вправо, по центру — без разницы. Главное, точно в ноги! Всегда! Старался как можно быстрее атаку начать. А при навесах в штрафную обычно не ловил мяч, а выбивал кулаком. Исключительно правым.
На мой взгляд, рано Яшина на пенсию проводили. Да, ему уже стукнул 41. Но он же не полевой игрок, а вратарь, бегать особо не надо. Поверьте, с возрастом Яшин ничего не растерял — ни прыгучести, ни азарта. На тренировках ему было очень сложно забить. Даже когда перевалило за сорок. Он бы и сам с удовольствием еще пару лет отыграл. Но динамовские руководители сказали — заканчивай, пора давать дорогу молодым.
Владимир Эштреков, бывший нападающий «Динамо»:
— Однажды я привез Яшина в свой родной Нальчик. Декабрь 1970-го, чемпионство проиграли. А тогда с подачи Бескова было заведено: вся команда едет в Кисловодск с женами. Дней на двенадцать. Это считалось «отдыхом». Говорю: «Я год не был дома, до Нальчика сто километров». — «Ладно, езжай».
Через какое-то время с приятелями на четырех машинах возвращаемся в Кисловодск. Заходим в номер, где Бесков с Валерией Николаевной. Знакомлю: «Машины внизу, всех ждут. Хочу вас и ребят пригласить в гости на денек». Бесков отвечает: «Я не поеду, а ребята — ради бога».
Я в номер, где Лев Иванович и Валентина Тимофеевна. Она говорит: «Бесков не хочет? Ну и славно! А мы с Левой хотим!» Взяли Юру Семина, еще ребят. Яшин больше рыбак, чем охотник, но тут что-то про охоту заикнулся. Организовали!
Приехали на место, я даже из машины не стал вылезать. А Яшину выдали сапоги, ружье. Но, думаю, он тоже символически присутствовал на охоте. Помощники наши кабана завалили. Все как надо. В селении накрыли стол. 90-летний тамада тосты говорил. Потом шепнул, кивнув на Льва Ивановича: «Никогда бы не подумал, что знаменитый человек может быть таким земным».
А в 1972-м с «Динамо» месяц катались по Америке. В Атланте принимал в резиденции губернатор Джимми Картер — будущий президент США. Держался скромно, чувствовалось, от футбола далек. В отличие от Рода Стюарта, у которого там был концерт. Пригласили всю команду. Полный стадион, на разогреве неизвестные рок-группы. Нам-то, молодым, интересно. Яшин с Бесковым сидят на ряд ниже, мрачно переговариваются: «Что за бардак?! Слишком шумно. Играют не пойми что...»
Наконец появляется Стюарт: «Как всякий англичанин, я очень люблю футбол. После матча на «Уэмбли» 1963-го футболист номер один для меня — Лев Яшин. Сегодня он присутствует здесь с командой «Динамо». Следующую песню посвящаю ему». Все грохочет, сцена в дыму — но Яшин и Бесков уже прониклись, улыбаются. Слышу тихонько под нами: топ-топ-топ. Отбивают такт ногой...
Владимир Пильгуй, бывший вратарь «Динамо»:
— Когда в 1974-м погиб Толя Кожемякин, Яшина сняли с должности начальника команды. Председатель ЦС «Динамо» генерал Богданов был далек от спорта. Не понимал, что Льва Ивановича нельзя убирать ни при каких обстоятельствах. Лицо клуба! Человек, которого знал весь мир! За границей, куда бы мы ни прилетели, первый вопрос: «Яшин здесь?»
В Бразилии команда проводила зарядку на пляже. Защитник Миша Семенов, накачанный парень, отжимался на одной руке. Кто-то сфотографировал, в местной газете снимок сопроводили подписью: «В Рио гостит московское «Динамо». Два футболиста — Яшин и Численко. Остальные — легкоатлеты».
Увольнение стало огромным ударом для Яшина. И жизнь точно ему не продлило. Хорошо, Колосков поддержал, позвал в Спорткомитет. Лев Иванович выполнял там представительские функции. Но его дом — «Динамо». К сожалению, от игроков в той ситуации ничего не зависело...
— Яшин отказывался писать книгу с кем бы то ни было, кроме Льва Филатова. Но тот не пожелал быть литзаписчиком, он только со Старостиным так книжку сделал. Идея заглохла.
И тут Валька Иванов, с которым мы уже поработали, предложил Яшину мою кандидатуру. Лева задумался: «Вот с Рубиным я бы согласился. Пускай наберет». Пришел я в гости, познакомился с семьей. Написали маленькую книжечку.
Потом позорно от Левы бегал. Мы собрались в Америку, а он настаивал, чтобы сделали книгу побольше. Решили с женой: если буду поддаваться на уговоры писать книги, не уедем никогда. Вот и прятался от Яшина.
В нем меня поражало невероятное безразличие к происходящему. После смерти Левы я читал о нем в газетах и удивлялся. Писали, как жили они с Валентиной душа в душу. И она в каждом интервью подчеркивала это. А мне в свое время говорила: «Какой тяжелый человек, как с ним трудно! У нас скоро мебель развалится. Сколько раз предлагала ему поехать в магазин за новой — Яшину-то без очереди продадут. Он ни в какую: «Сходи сама, скажи, что ты моя жена». И так во всем...»
Мне же Лева запомнился добрым, мягким, простым, абсолютно домашним человеком. Вот устроили мы с женой для Яшиных и Ивановых прием. Ивановы пришли нарядные, с цветами, коньяком. Лева принес в авоське бутылку водки и тапочки, в которые сразу переобулся.
Почему он не стал тренером? Ему было неинтересно. Про себя говорил: «Я — вратарь. Больше ничего не умею». Яшин доиграл до 41 года и свою футбольную миссию считал выполненной. Он любил рыбалку, поездки в деревню. Остальное тяготило.
Уже после выхода нашей книжки заглянул к нему на службу. Яшина, подполковника МВД, назначили заместителем начальника управления спортивных игр общества «Динамо». Большая комната пустовала, за столом в одиночестве сидел Лева. «Куда народ разъехался?» — спросил я. — «Совещание какое-то». — «А ты что же?» — «Мне там делать нечего. Ты можешь представить Пеле на таком совещании? Или ди Стефано? Почему я должен заниматься черт знает чем?!»
Ди Стефано, кстати, потряс Яшина, когда они вместе играли за сборную мира в матче, посвященному столетию английского футбола. Всем участникам подарили роскошные часы. В гостинице ди Стефано вытащил их из кармана, подбросил и со словами: «Сейчас проверим, насколько они прочные», ногой врезал об стену. Часы, как ни странно, уцелели. А потом Пушкаш повел всех в бар. Расплачиваясь, достал такую пачку долларов, что Яшин глазам не поверил: «Я в жизни столько не то что не заработал — даже не видел».
— Однажды Николай Николаевич Озеров спросил: «Пойдешь со мной к Леве? Ему ногу ампутировали, лежит в госпитале». — «Как я могу не пойти?! Что он предпочитает?» — «Ликер». Я в «Березке» купил голландский ликер, назывался «Золотой». Какие-то там были лепестки. Яшин обрадовался, спрятал: «Спасибо, я это так люблю...»
Меня поразил один момент. Яшин показывает на одеяло: «Ох как же там болит!» Я взглянул — а ноги нет! Он поймал этот взгляд: «Да-да, как раз в том месте, где ее нет...»
Потом вместе смотрели матч наших ветеранов с португальскими. Эйсебио бил пенальти — ка-а-к двинул! Яшин похвалил: «Вот так и надо. Не хитрить. Прямой никто не возьмет, даже если в тебя летит».
— Яшин был полон джентльменства и за полем. Например, не предал товарищей во время чилийского турне, когда вся команда отправилась в публичный дом. Сам не пошел. Воронин же хоть и согласился, но весь вечер просидел в стороне, играя сам с собой в карманные шахматы.
А вообще я для себя сделал вывод: стихи надо спешить посвящать людям, пока они живы. Все-таки это здорово поддерживает. Великое счастье, что Бобров, Хомич, Яшин увидели стихи, посвященные им.
Стихотворение «Лев Яшин» я читал в августе 1989-го на переполненном стадионе «Динамо», когда в честь юбилея Льва Ивановича устроили матч сборных СССР и мира. Приехали Бобби Чарльтон, Беккенбауэр, Эйсебио...
Вот революция в футболе:
вратарь выходит из ворот
и в этой новой странной роли
как нападающий идет.
Стиль Яшина —
мятеж таланта,
когда под изумленный гул
гранитной грацией гиганта
штрафную он перешагнул.
Захватывала эта смелость,
когда в длину и ширину
временщики хотели сделать
штрафной площадкой
всю страну.
Страну покрыла паутина
запретных линий меловых,
чтоб мы,
кудахтая курино,
не смели прыгнуть через них.
Внушала,
к смелости ревнуя,
Ложно-болельщицкая спесь:
вратарь,
не суйся за штрафную!
Поэт, в политику не лезь!
Ах, Лев Иваныч,
Лев Иваныч,
но ведь и любят нас за то,
что мы
куда не след совались
и делали незнамо что.
Ведь и в безвременное время
всех грязных игр договорных
не вывелось в России племя
пересекателей штрафных!
Купель безвременья —
трясина.
Но это подвиг,
а не грех
прожить и честно,
и красиво
среди ворюг
и неумех.
О радость —
вытянуть из схватки,
бросаясь будто в полынью,
мяч,
обжигающий перчатки, —
как шаровую молнию!
Ах, Лев Иваныч,
Лев Иваныч,
а вдруг,
задев седой вихор,
мяч,
и заманчив и обманчив,
перелетит через забор?
Как друг ваш старый,
друг ваш битый,
прижмется мяч к щеке
небритой,
шепнет, что жили вы не зря!
И у мячей бывают слезы,
на штангах расцветают розы
лишь для такого вратаря!
