«Матч Россия — Камерун, по статистике, был почти таким же интенсивным, как финал ЧМ». У нас правда слабый чемпионат?
Интенсивность снова в тренде. Впервые о проблеме по-настоящему громко заговорили президент РФС Александр Дюков и главный тренер сборной России Станислав Черчесов в 2020 году. С тех пор прошло уже три года, но разговоры о низкой интенсивности никуда не ушли — более того, периодически ее вспоминают в национальной команде.
Получается, дело серьезное — а значит, надо разбираться. Новое исследование «СЭ» — о том, что такое интенсивность, правда ли в России с ней большая беда и что со всем этим делать. В работе над текстом помогали бывший тренер по физподготовке сборной России, многолетний сотрудник штаба Черчесова Владимир Паников, специалист по научно-методическому обеспечению РФС Евгений Калинин, а также консультант по аналитике компании Рустат Евгений Клепов.
Что за проблема?
Интуитивно вы уже догадываетесь, о чем речь. Наш футбол слишком медленный и вялый — во времена еврокубков мы убеждались в этом каждую осень и иногда весной. Да и сейчас мы получаем доказательства, правда, уже в редких товарищеских играх сборной. Мы проигрываем в скорости — вот наша проблема.
В разное время об этом говорили многие. Например, Сандро Шварц в 2021 году: «В целом — да, интенсивность игр — проблема российского футбола».
Или Данил Глебов: «Валерий Георгиевич постоянно на эту тему говорит. У него есть интересная фраза на эту тему... Не могу вспомнить, как он говорит фразу, но смысл в том, что это беда российского футбола. Низкие темп и интенсивность. Соперник быстрее делает все».
Или Александр Дюков: «Футболисты, которые имеют преимущество в данном компоненте, как правило, обеспечивают положительный результат для своих команд. Рассчитываем, что клубы проанализируют полученную информацию для того, чтобы игроки могли прогрессировать с точки зрения интенсивности».
Или Сергей Волков, утверждавший, что сборная Катара играет интенсивнее «Зенита». Или Валерий Карпин, согласившийся с ним на пятьсот процентов. Или... да много кто еще, на самом деле. Смысл понятен — в России беда с интенсивностью. Давайте разбираться.
По термину не договорились
Чтобы изучить проблему, надо понять — а на что вообще все жалуются? Что такое интенсивность, как ее измерить? И тут первая загвоздка, ведь все мы говорим о своем. «Тренеры, игроки и болельщики понимают интенсивность по-разному. Футболист ощущает ее как некое внешнее воздействие, которое оказывает влияние на его мышечную систему, на органы дыхания. Тренер оценивает интенсивность по тому, успел его игрок или не успел войти в зону, открыться, принять мяч, опередить соперника... Зрители же оценивают некую зрелищность, которая приходит в результате развития, например, быстрых атак, которые завершаются опасным моментом или голом», — считает Евгений Калинин.
«Это интересный момент — никто не может договориться по поводу интенсивности и ее подсчета, но у всех есть ощущение, что она низкая. А ведь еще надо придумать, как ее повысить», — говорит Евгений Клепов.
Получается, все жалуются на что-то неосязаемое? Почти, но нет — просто понятие интенсивности настолько многослойное, что описать его в двух словах (как те же ожидаемые голы) невозможно. Однако усредненное объяснение все же предложил Евгений Калинин: «Футбол — ситуативный вид спорта, поэтому с общим определением интенсивности есть сложности. Но по большому счету это все действия, которые совершаются в единицу времени».
Все действия — это бег, удары, единоборства, дриблинг, пасы и так далее. Вроде понятно. Но тогда вырисовывается другая проблема: в России, говоря об интенсивности, зачем-то все упрощают — и здесь нужно внести ясность.
Почти все, включая Карпина, говорят о спринтах. Это некорректно
Попытки «пощупать» интенсивность идут уже давно. Владимир Паников напоминает, что еще в СССР аналитики вручную записывали движения игроков на поле, а также подсчитывали их технико-тактические действия. «Опытные футболисты, те же центральные защитники, всегда знали, сколько набрать ТТД для хорошей оценки», — вспоминает тренер по физподготовке.
Потом наступила другая эпоха, цифровая, и данных стало кратно больше. Параллельно развивались две системы — видеоанализ и GPS. Первый подход позволял через специально установленные камеры точно подсчитывать все ТТД и анализировать движение мяча, второй — измерять фитнес-показатели. Сейчас постепенно системы входят в синергию и позволяют собирать еще больше данных, дополняя друг друга.
С 2015 года все больше внимания при анализе уделяют самому важному компоненту игры — движению на поле. Направление, скорость, активность, объем пробега — все эти данные помогают лучше понять ход игры, сильные и слабые стороны команды.
Проблема в том, что в российском публичном поле постоянно обсуждают только два критерия из множества — спринты и бег с высокой скоростью (который часто называют ускорением, но это неверно). Из последнего — сентябрьский диалог Валерия Карпина из шоу «Это футбол, брат!»:
— Чего не хватает в РПЛ?
— Уровня сопротивления. Об этом сказал Волков.
— Вам не кажется, что шаблон об интенсивности — новые пустые слова, как раньше говорили про детский футбол?
— Средний игрок серии А, ла лиги пробегает 400 метров на спринте и 1500 в высокой интенсивности. У нас в «Ростове» — 300 и 1000. Против Катара, вероятно, пробежали больше, чем в какой-нибудь игре РПЛ.
— Надо ли было столько бегать?
— Да, потому что нас заставлял Катар.
• Спринт — движение со скоростью > 25,2 км/ч занимает всего 1-3% от всех перемещений футболиста.
• Пробег — общая преодоленная игроком дистанция. Пешком, бегом, на ускорении или спринте — неважно.
Слова Карпина кто-то может трактовать так, что стоит игрокам желто-синих начать чуть больше бегать (буквально по 10-15 метров спринта на человека), и «Ростов» спокойно встанет в середины таблицы серии А. Конечно, это некорректно.
Слово Евгению Калинину: «Очень сильно сейчас муссируется тема с количеством метров на спринтах, рывках и так далее. Но это ведь объемные действия. Все сейчас говорят в основном об объеме, но произносят «интенсивность».
Условные 120 километров можно пробежать бестолково. Но и 2 километра на спринтах тоже можно пробежать без смысла. Раньше доходило до того, что некоторые игроки ауты бегали подавать на спринтах — и это тоже шло в статистику. Сейчас, конечно, не так, но принцип тот же. Условно — да, я вернулся в оборону на максимальной скорости. Но я не участвовал ни в каких эффективных действиях — просто пробежал.
Замерять количество рывков, спринтов, ускорений — примерно то же самое, что замерять xG. Просто их подсчитывать, без привязки к технико-тактическим действиям, — очень грубо".
Конечно, объем беговой работы — важный показатель. Но судить об интенсивности только по нему — значит, слишком упрощать проблему, и тому есть два доказательства. О первом сказал Паников: «Есть команды, которые глобально владеют мячом. Та же Испания — они оккупируют штрафную, как в гандболе. Само собой, много спринтов у них не наберется, но это не значит, что они играют медленно или неинтенсивно. Спринтами интенсивность в современном футболе не измерить».
Второй аргумент — цифры. Потому что по объему у нас, внезапно, все в порядке.
Россия на Евро играла интенсивнее Англии, «Зенит» в позапрошлом сезоне — на уровне «Ливерпуля»
Данные по бегу на высокой скорости и спринтам попадают в медиа редко. Чаще всего их выдают сами тренеры, осторожно и дозированно. Однако в ходе исследования «СЭ» удалось получить некоторые цифры — и они впечатляют.
Перед вами — дистанция на высокой скорости (бег с высокой скоростью + спринт, свыше 19,8 км/ч), преодоленная командами на групповом этапе Евро-2020. Как закончился тот турнир для России, напоминать не нужно — но что мы видим? Наши парни по пробегу уступили только датчанам — бельгийцев перебегали, финнов и вовсе затоптали. Это ожидаемые показатели, ведь при Черчесове сборная подходила к крупным турнирам в отменной физической форме. Но из группы на Евро это выйти не помогло.
Это — сводная таблица по всему групповому этапу. Как видим, в каждом туре сборная России была в восьмерке лучших команд по бегу на высокой скорости, трижды перебегала Англию, один раз — Италию; позади также остались португальцы, хорваты, швейцарцы... Вот только результат — невыход в плей-офф, а у «медленных» по статистике англичан — финал Евро.
Не отходя далеко от сборной — наглядный (и шокирующий) пример от Евгения Калинина: «В матче Россия — Камерун команды пробежали на спринтах примерно столько же, сколько в Аргентина и Франция в финале чемпионата мира. Но можно ли это сравнивать? Это разный футбол».
За доказательствами «СЭ» обратился в компанию Рустат — там нам предоставили цифры по матчу Россия — Камерун. Статистика финала чемпионата мира была взята из официального отчета ФИФА — данные поражают:
Да, Франция и Аргентина немного перебегали сборную России и прилично — Камерун, но ведь они и сыграли на полчаса больше. Однако есть важно примечание — данные собраны разными компаниями, так что могут присутствовать погрешности. Подробнее о требованиях и подсчете интенсивных действий рассказал Владимир Паников:
«Если измерять интенсивность не глазами тренера, а в цифрах — то здесь есть требования к измерительным приборам. К сожалению, единой системы подсчета нет — это главная проблема измерения интенсивности. В Европе для этого используют специальные камеры, когда все поле до миллиметра откалибровано, — но это очень дорогие системы.
GPS-«манишки», которыми мы в основном пользуемся, имеют чисто технический момент — нужна связь со спутниками. Поэтому, например, заниматься в них под крышей нельзя. Доходит до смешного — на стадионе ЦСКА из-за башни на одном участке поля данные искажаются, и тем, кто там тренируется, приходится брать это в расчет.
У нас была ситуация — нам из клубов присылали данные, а там один из игроков развил скорость 50 км/ч! Другой во время матча по GPS-трекеру убежал за пределы стадиона на 300 метров и потом вернулся. Конечно, всего этого не было, но такие неточности нужно учитывать".
Европейские данные, как правило, точнее, но разница не глобальная. Сравнивать вполне допустимо.
Перейдем к чемпионатам. Это — таблица лидеров АПЛ (сезон-2020/21) и РПЛ (сезон-2021/22) по пробегу на спринтах в среднем за матч. Удивительно, но «Зенит» по этим данным играл интенсивнее «Ливерпуля» (если интенсивность измерять в метрах), на уровне «Челси» и практически как «Манчестер Сити». А все они вместе выглядели хуже «Лидса», занявшего, правда, в выбранном сезоне только девятое место. Через пару лет «Юнайтед» и вовсе вылетел, оставаясь при этом лидером по спринтам.
Это уже цифры Международного центра спортивных исследований за сезон-2021/22 — и они совсем показательны. В том чемпионате средний российский футболист пробегал на высокой скорости (>19,8 км/ч) больше, чем его французский коллега; и почти на уровне с немецким. Получается, мы в полном порядке?!
Результаты в еврокубках того времени говорили совсем о другом. Российские клубы в Лиге чемпионов не выиграли ни разу («Зенит» и «Локомотив» без побед заняли четвертые строчки в своих группах), соседи по пробегу — французы — также не побеждали (речь про «Ренн» и «Марсель», «ПСЖ» — отдельная планета), а финал той ЛЧ получился английским. Несмотря на то, что бегали в том сезоне больше всех испанцы.
Как это трактовать? По результатам исследований почти 8 тысяч матчей того сезона МЦСИ сделал следующий вывод: никакой существенной связи между победами и более высоким пробегом нет. Есть небольшой перевес (0,08 процента!) в сторону команд с большим количеством спринтов, но он настолько минимален, что в расчет не берется.
Так что когда в следующий раз кто-то будет кивать на ускорения (то есть бег с высокой скоростью) и спринты, знайте — все не так однозначно.
«Вы можете заставить игроков бегать больше, но если они не готовы — они просто начнут играть хуже. Менее точно бить, пасовать с повышенным браком, и в конце концов они могут травмироваться», — говорит Евгений Клепов.
Настоящую интенсивность пока не измеряют — но выход есть
Окей, если спринты и ускорения — это еще не интенсивность, то что же тогда? Слово Владимиру Паникову: «Скорость движения мяча, количество касаний — это будет наиболее объективно. Пока этого еще нет, но такие технологии рано или поздно придут. Тогда каждого игрока можно будет рассматривать не как «отдал вперед-назад», а с какой скоростью, точностью, сколько раз коснулся, развил ли атаку. Вот тогда реально мастер будет отличаться от любителя».
Скорость движения мяча, а не бега футболиста — вот главный показатель интенсивности игры. Но пока технически измерить такое невозможно — умный мяч Al Rihla от adidas (использовался на ЧМ в Катаре, был оснащен электроникой для упрощенного определения офсайда) — это только первый шаг на пути прогресса. Что делать в ожидании научного прорыва?
Ответ есть у Евгения Клепова: «Для того чтобы объективно изучить интенсивность, кроме спринтов, ускорения и пробега нужно учитывать PPDA (показатель интенсивности прессинга. - Прим. «СЭ»), сколько единоборств проводят команды в минуту, количество передач в минуту владения командой, соотношение быстрых атак с количеством возвратов владения. Это как минимум. Еще можно измерять «индекс максимальной мощности» — активные действия, сопряженные с перемещением, такие как приемы с уходом, ведение мяча, обводки в минуту владения».
Немного сложнее, чем спринты и пробег, не так ли? В этом и кроется главная сложность интенсивности — она многомерна. И как раз за скрытой частью (не объемом бега) и кроется главная беда — тактико-технические действия в России не в лучшем состоянии.
Пасуем хуже Турции, обводим меньше Сербии
Конечно, собрать обозначенные Евгением Клеповым данные — непростая задача, так как долгое время работавшие в России аналитические компании (вроде InStat) теперь недоступны вместе со всеми архивами по разным причинам. Однако «СЭ» обратился за помощью к Рустату, и там нам предоставили данные по России, Турции, Сербии, Португалии и Саудовской Аравии. Давайте же их сравним.
Небольшая ремарка: Португалия занимает в рейтинге УЕФА седьмое место, Турция — девятое, Сербия — 16-е, Россия за два года без выступлений откатилась на 29-ю строчку.
Как видим, в этом сезоне по двум из трех показателей, позволяющих «пощупать» интенсивность, РПЛ не в лучшей форме. По количеству передач за игру мы уступаем вообще всем — то есть мяч просто меньше двигается по полю; по обводкам обгоняем лишь Турцию. Единственный компонент, в котором нам нет равных (что зачастую отмечают и прибывающие в лигу иностранцы), — единоборства. Борьбы в РПЛ много — это факт.
А вот данные уже с Евро, и они куда лучше отвечают на вопрос, почему сборная России не вышла в плей-офф. По попыткам передач только во втором туре (против Финляндии) наши парни сыграли на уровне и вошли в топ-5 сборных; в двух других матчах россияне выступили совсем плохо. Еще хуже дело обстояло с точностью передач — даже в победной игре против финнов команда Черчесова пасовала хуже, чем 16 других команд на турнире, а в игре с Данией и вовсе стала самой неточной сборной того Евро. Похвалить можно только отборы, как уже говорилось выше, единоборства — сильная сторона российских спортсменов.
Конечно, непросто определить, что первично: мы плохо пасуем, потому что мы слабы, или мы слабы, потому что плохо пасуем? Но в любом случае картина печальная и подтверждает, что проблем у нас еще много.
Резюмируя
Итак, есть ли у нас проблемы с интенсивностью? Однозначно. Но заключаются они не в том, что мы мало бегаем. Это мы делаем очень даже неплохо. А вот пасуем и обводим (иначе говоря — производим действия, влияющие на интенсивность) мы хуже, чем это происходит даже в нетоповых лигах.
Может быть, по другим, несобранным данным (вроде PPDA) все гораздо лучше. Но проверить это нет возможности — в мире аналитики нет единых стандартов и очень много различий. А по тому, что мы можем сравнить, у нас проблемы. И проблемы серьезные. Откуда они взялись и как их решить, помочь российскому футболу — обсудим с экспертами во второй части исследования.
