«Депутата, которому Аршавин сказал про «его проблемы», я послал на три буквы». Огненное интервью Жиркова
В январе 38-летний Юрий Жирков вернулся в большой футбол после небольшой паузы и подписал контракт с «Химками» — на полгода с возможностью продления на следующий сезон. В большом интервью «СЭ» защитник рассказал про самые большие премиальные в своей карьере, конфликт с Леонидом Слуцким и ссору с депутатом после чемпионата Европы.
«Т-34 можно за пять-шесть миллионов рублей купить. Пушки от миллиона стоят»
— Что ты делал последние полгода до подписания контракта с «Химками»?
— Занимался военным антиквариатом, ездил по магазинам. Два-три месяца восстанавливался от полученной травмы. Играл за команду поселка Миллениум в чемпионате Новой Риги.
— На подкасте у Сычева и Казанского ты сказал, что история с музеем пока на паузе, что все не систематизировано. Как с этим сейчас? Что с той казармой в Калининграде, которая частично тебе принадлежит?
— Давно не был в Калининграде. Приезжаю туда максимум на один-два дня, за это время ничего не сделаешь. Пока ничего не сдвинулось.
— Можешь подробнее объяснить, что за казарма?
— Это небольшой немецкий городок. Раньше была немецкая часть, а в советские времена детский пионерлагерь. Мы купили два дома. Сейчас сделали там крышу. Может быть, будем внутри ремонтировать теперь.
— Не планируешь полностью выкупать этот городок?
— Нет (смеется), там на ремонт больше денег уйдет.
— В других интервью ты говорил, что танк — это очень дорого. Сколько стоит танк твоей мечты?
— Танк моей мечты — любой. Только бы военный был. Но его ставить некуда. Немецкие танки очень дорогие. «Тигров» осталось, наверное, пять-шесть в мире. Даже не представляю, сколько каждый из них стоит.
— Но о каких цифрах шла речь, когда ты последний раз интересовался танком?
— Т-34 можно за пять-шесть миллионов рублей купить. Год назад мне такую сумму называли. Возможно, сейчас подорожал. Пушки от миллиона идут.
«Врач «Зенита» сказал, что я больше не смогу играть»
— Ты получил травму летом 2021 года на Евро, контракт с «Зенитом» закончился. Как ты восстанавливался?
— Пару недель ничего не делал, а потом взбрело в голову, что хочу еще поиграть. После любой травмы охота восстановиться и продолжить.
— Ты бы мог с этой травмой спокойно жить, если бы решил не продолжать карьеру?
— С любой травмой можно жить. И без ноги можно жить.
— Как семья отреагировала на твое решение продолжать?
— Сначала я посоветовался с докторами. Врач «Зенита» сказал, что я больше не смогу играть. У меня был разрыв задней поверхности бедра. Такая травма у меня уже была в «Анжи», тоже получил ее в матче за сборную.
— Кто платил за восстановление?
— Сборная. Восстанавливался с Безугловым, два-три месяца это длилось.
— После восстановления ты понял, что готов еще поиграть?
— Безуглов мне сразу говорил, что смогу вернуться. Но в голове все равно были сомнения.
— Как ты отнесся к тому, что «Зенит» не продлил контракт?
— Люди в моем возрасте уже не играют в футбол. Мы все время прикалывались с Ивановичем, он говорил: «Иди посмотри на свой возраст. Кто еще из футболистов 1983 года рождения не закончил...» Парочку, кстати, нашел, помимо того японца (54-летний Кадзуеси Миура — самый возрастной профессиональный футболист. — Прим. «СЭ»). Так что некоторые еще играют.
— На Евро вы с Ивановичем пошли на матч на самые обычные трибуны под крышей стадиона. Как так вышло?
— Получил травму в первой игре с Бельгией, у меня были билеты на матч с финнами, которые выделяются игрокам. Я их никому не отдал, и мы сами по ним пошли. Я [Ивановичу] сразу сказал, что у нас обычные места, но не думал, что под самой крышей. Нас там увидел один из главных болельщиков «Зенита» и говорит: «Блин, вы что тут делаете? Вы же должны в ВИПе сидеть...» Такие билеты дали.
«Что меня мотивирует оставаться в футболе? А мальчики во дворе зачем играют?»
— Ты успел поиграть в любительском футболе до перехода в «Химки».
— Меня Прудников звал играть за Аминьево, но у меня времени не было, и ездить далеко. Поэтому играл за «Миллениум». На Новой Риге турнир проводится, играют пять на пять. Меня туда Широков пригласил. За каждую команду могут играть максимум по два бывших профессиональных футболиста.
— Ты был заряжен, когда играл там?
— Спокойно играл, никуда не лез, потому что понимал, что с ногой надо быть аккуратным.
— А сейчас этого не боишься?
— В голове это сидит.
— Это можно перебороть или уже нет?
— Думаю, не получится. Лет уже много.
— В чем мотивация продолжать карьеру? У тебя же все есть, ты обеспеченный человек.
— А мальчики во дворе, когда в футбол играют, их что мотивирует?
— Они мечтают, что когда-то станут футболистами, есть цель. Всегда же должна быть мотивация...
— Я советовался со всеми. Если есть предложение, то можно и поиграть. Жена еще говорила, что младший сын сейчас занимается футболом, он должен смотреть на отца и становиться лучше. Сын в ЦСКА занимается.
— Есть миф, что твоей карьерой управляет жена. И она говорит: «Юра, ты не должен заканчивать...»
— Ага, Юре будет 50 лет: «Бери палку и на поле» (смеется). Жена мне, конечно, советует, но решаю я. Если бы не захотел продолжать играть, занимался бы музеем.
Со многими советовался, но было понимание, что можно еще поиграть при наличии предложения и если здоровье позволит.
— При этом до последнего момента были сомнения, подписывать ли контракт с «Химками».
— Да, были сомнения относительно продолжения карьеры. Переходы — это всегда тяжело. Тем более когда у тебя есть какие-то болячки. Я же беру на себя ответственность перед клубом.
«В «Зените» я получал одну из самых маленьких зарплат в команде»
— Насколько был важен финансовый вопрос при переходе в «Химки»? Глушаков, например, говорит: «Если я вернусь в «Спартак», готов играть бесплатно».
— Если я вернусь в «Челси», тоже готов играть бесплатно (смеется). Разговаривали с Володей (Габуловым — генеральным директором «Химок». — Прим. «СЭ»), он мне назвал сумму, и больше мы к этому разговору не возвращались.
— Ты говорил, что в «Химках» у тебя зарплата в два раза ниже, чем была в «Зените». Получается, не так все плохо.
— В «Зените» я получал одну из самых маленьких зарплат в команде, не считая молодых.
— Но там премиальные сумасшедшие.
— Бывает. За победу над «Спартаком» или еще что-то. А в остальном обычные премиальные.
— Самые большие премиальные в карьере?
— Может, даже в ЦСКА.
— В ЦСКА же накопительные премиальные, которые выплачивались только по итогам сезона, если выполняли задачу, да?
— Нет, там давали за каждую победу. Такого, наверное, нигде не было. Прямо перед следующей игрой деньги выплачивали. Все радовались.
— Летом появилась информация о возвращении в ЦСКА.
— Тоже читал все эти высказывания и думал: «Блин, может, реально зовут». Но это фейковые новости.
— Ты много времени провел в ЦСКА, но нет ощущения, что ты воспринимаешь этот клуб как родной.
— Почему нет? Раньше было.
— Почему ушло?
— Когда перешел в «Анжи» и болельщики стали говорить гадости. Может быть, после этого чуть-чуть ушел подальше. А так это клуб, который дал мне дорогу в большой футбол.
— Было больно это слушать? Тогда многие, кто переходил в «Анжи», попали под раздачу.
— Небольшой перебор, может, и был. А так в принципе нормально.
— Оскорбляли не только тебя, но и жену.
— Это и в Питере было, когда перешел в «Зенит». Сейчас это все уже с улыбкой вспоминаю.
— Были другие варианты продолжения карьеры помимо «Химок»?
— Когда еще восстанавливался, у Германа Ткаченко, который помогает мне с переходами, были встречи. Говорили про вариант с клубом из Дубая. Но это были только разговоры.
— Готов был поехать в Дубай?
— Если бы не было предложений, думаю, поехал бы туда играть.
— Был ли зимой кто-то еще кроме «Химок»?
— Был вариант с «Нижним». Обсуждали это с семьей. Если бы этот вариант остался единственным, сто процентов поехал бы туда. Но потом появились «Химки». Конечно, лучше играть рядом с Москвой.
«На первой тренировке в «Челси» Терри прямой ногой подкатился мне в грудь»
— Ты много рассказывал, как круто было в Англии. Когда-нибудь еще ты мог уехать в Европу? Или перейти из «Челси» не в «Анжи», а остаться в сильном чемпионате?
— Думаю, из «Челси» меня никуда бы больше не пустили.
— А когда была распродажа в «Анжи» и всех отправили в «Динамо»?
— Нас просто отдали, как товар (смеется).
— Это'О откосил от «Динамо».
— Он мог делать, что хочет, никто его не мог заставить. Это у нас было такое положение — пошатывающееся. Если бы в тот момент у меня появилось предложение из Европы, уехал бы.
— Несмотря на все бытовые сложности, которые были в Лондоне?
— Мы говорили с женой на эту тему. Если бы такая возможность появилась, поехали бы. Наверное, у нас стало больше друзей, которые летали по всему миру. Когда уже вернулся из Лондона, появилась куча людей, которые говорили: «Ой, а что ты ко мне не обратился?» Думаю: «А где вы все были, когда какие-то проблемы возникали?»
— Какие были бытовые проблемы?
— Каждый день приходили какие-то красные чеки за то, что что-то не оплатил. А если не оплатил, надо было звонить, объяснять. Я по-английски так себе разговаривал, стеснялся. Тяжело было.
— Англия — это же так круто, трибуны переполненные.
— В плане футбола — да. Всегда говорил, что там приятно играть.
— Самое яркое футбольное воспоминание из Англии?
— На первой же тренировке Джон Терри прямой ногой подкатился мне в грудь. Иванович потом мне объяснил: «Надо всегда так играть: жестко, грубо». Каждый должен быть всегда заряжен.
«Возможно, еще в 2008 году говорил Павлюченко, что хочу закончить в сборной»
— Сразу после Евро ты дал комментарий Игорю Рабинеру и сказал: «Все было хорошо, готовились как обычно, но были небольшие отличия в деталях». Какие именно?
— Не все же было под копирку, как перед чемпионатом мира. И времени было поменьше.
— Что пошло не так? Кроме твоей травмы...
— Даже вспоминать неохота. Там нога поехала — так вывернулась. Когда смотришь, думаешь...
— Сначала никто не подумал, что все так серьезно.
— Я сам не подумал. Какие-то непонятные ощущения. На следующий день уже невозможно было ходить.
— Какие мысли, когда понимаешь, что травма серьезная?
— Это стало понятно по итогам МРТ. Безуглов сказал, что это та же травма, которая у меня была в 2011 году.
— В тот момент ты не подумал, что это уже все?
— Подумал.
— И что?
— Я сейчас играю (смеется). У меня были разные мысли. Павлюченко недавно рассказал в интервью, что я ему еще давно говорил о завершении карьеры.
— Да, Павлюченко недавно рассказал, что ты ему об этом говорил еще в 2008 году.
— Ну, в 2008-м точно нет. Возможно, я говорил ему про карьеру в сборной. Потому что раньше не любил играть в защите. А меня тогда Гус поставил в оборону. Думал: в защите надо больше сил отдавать, еще и вперед подключаться. А атакующие всегда с мячом.
«На Слуцкого не обижаюсь, но пропустил Евро...»
— Похожую мысль ты высказывал, когда спрашивали про конфликт со Слуцким в перерыве матча с Францией в 2016 году.
— Но там было именно по тактике. Слуцкий объяснял, как надо играть. Фланговые [защитники] должны были держать линию. А я все время говорил: «Если я могу атаковать полузащитника, против которого играю, если я могу его встретить, зачем мне отходить назад, чтобы его кто-то догонял?» Я просто не понимал этого.
— А он отвечал: «Юра, ты держишь линию, линия сама мяч не отберет, почему ты игрока не атакуешь?»
— Ну вот, а потом все было наоборот. Я не понимал, что делать. Не понимаю, что он от меня хотел.
— После этой истории ты приостановил карьеру в сборной. Вы общались со Слуцким после этого?
— Общались. Уже после чемпионата Европы был матч «Локомотив» — «Зенит», Смольников ехал в аэропорт и попросил порекомендовать ресторан. Я ему посоветовал заведение на Ходынке. Он меня с собой позвал, сажусь в машину, и Игорь говорит, что сейчас еще Леонид Викторович подойдет. Он заходит в машину: «Ой, Юра!» Поговорили, на этом все.
— Он же такой человек, на которого невозможно обижаться.
— Я и не обижаюсь. Но Евро я пропустил... (Смеется.)
— Но разошлись вы нормально?
— Да, опять поспорили в ресторане.
— Про тот разговор в раздевалке?
— Про него и другие истории.
— Какие?
— Говорили по поводу того, что тренер должен выбирать 11 человек [в старт] и без разницы, кто это. Я говорю: «А если игрок плохо тренируется, вы его ставите, а остальные это видят — атмосфера же портится». Он отвечает, что тренер решает. Я этого тоже не понимаю.
«Мне скинули расписание сборной при Карпине. Думаю: «Точно нет»
— Когда недавно у тебя спрашивали про продолжение карьеры в сборной, ты не дал четкого ответа. Как будто готов продолжать.
— Мне скинули расписание сборной при Карпине. Думаю: «Не, точно нет» (смеется). Там слишком много всего было написано.
— То есть сборная — закрытая история?
— Скорее всего, да.
— Скорее всего или точно? Есть Марио Фернандес, которому 31 год, но он сказал: «Я уже все». А ты как будто приедешь в сборную, если скажут, что играть некому.
— Марио в принципе мог бы еще поиграть.
Я перешел сейчас в «Химки», друзья пишут про сборную: «Если позовут, езжай». Не знаю, я сам уже понимаю, что это другие скорости, другой футбол.
— Есть ощущение, что у нас до сих пор не так много людей сильнее Жиркова на этой позиции.
— Помню, мне было лет 30, приехал на игру с «Ростовом» и с трибуны кричали: «Эй, Жирков, пора заканчивать». Раньше я все это слушал и думал: может, правда пора, болельщикам виднее. Но, мне кажется, всегда виднее самому игроку.
— Подытожим: в истории со сборной точку не ставим — если понадобится, ты все равно будешь там, так?
— Если с Фарерами некому будет сыграть (смеется).
— Мы хотим получить это заявление.
— Жена будет решать (смеется). Все равно сейчас в сборной играет больше молодежь.
— Ты смотрел матч с Хорватией? Какие мысли были после пропущенного гола?
— Когда команда столько времени обороняется и даже не контратакует, такие курьезные голы могут залетать на ровном месте.
— Согласен с Карпиным, что при такой игре негативный исход неизбежен?
— Согласен. Хотя, «Челси» при Моуриньо играл в оборонительный футбол, иногда контратакуя. У них все получалось, забивали.
— После таких матчей болельщики сборной становятся очень злыми...
— Да, помню, что было после вылета с чемпионата Европы в Польше и Украине. Сам был в таком состоянии и видел, что болельщики были злыми. Сидишь в ресторане, а болельщики кричат: «Эй, гондон!»
— Тогда была дикая ненависть. Особенно после слов Аршавина.
— В принципе мы играли-то хорошо, но не повезло с греками и поляками. Все говорят про ту историю с Аршавиным, но в наш отель (фразу про ваши ожидания Аршавин произнес в лобби отеля сборной в Варшаве. — Прим. «СЭ») даже жен не пускали. После матча с греками приезжаем в отель, а там в кафешке толпа. Жена звонит, говорит: «Выходи, сюда все семьи игроков приехали». Спускаюсь из номера, а там откуда-то появились депутаты, еще кто-то...
— Ты был при том самом разговоре Аршавина с депутатом?
— Там много всего было, этот депутат и на меня начал говорить: «Ты перешел в «Анжи», тебя только деньги интересуют. И вообще, что ты тут сел, пиво заказал?»
— Ты ему отвечал?
— Сказал ему: «Иди на три буквы». И потом началось: «Ты знаешь, кого ты послал?» Провокация. Если бы их не было, ничего бы и не случилось. Спокойно бы улетели в Россию. Не знаю, может быть, это было специально.
«Сидим, играем в PlayStation — немножко тряхануло. А потом в новостях узнали, что в Махачкале пост взорвали»
— Летом появилась история про то, что тебя выгнали с базы в Новогорске. Ты еще восстанавливался от травмы, а у сборной начался первый сбор при Карпине.
— Я тренировался с Игорем Степановым, который сейчас работает в ЦСКА. Нам понадобилось поле. Когда Черчесов еще тренировал сборную, была договоренность, что мы можем заниматься в Новогорске, даже когда там находится команда.
Приехал туда, начал тренироваться, а на следующий день должна была заселиться сборная. Тренерский и административный штаб уже был на базе. Я закончил тренировку, поехал домой. Игорь Степанов подошел к администратору сборной Сереге Куличенко и спросил: «Мы можем продолжить тут заниматься в свободное от тренировок сборной время?» Ему ответили: «Нет».
Я и сам не дурачок, не приехал бы. Пришлось новое поле искать.
— Это задело?
— Сначала нет, а потом, когда все начали писать, обсуждать это... Стал заводиться.
— Как все разрешилось?
— Никак. Просто нашел другое поле. Занимался в Рублеве. Даже ближе к дому.
— Мы говорили про быт. А когда ты играл в «Анжи» и приезжал в Махачкалу, чувствовал себя там безопасно?
— Все было хорошо. Но помню, один раз сидели играли в PlayStation, немножко тряхануло. А потом в новостях узнали, что в городе пост взорвали.
— Ты был в «Анжи», который схлопнулся, потом в «Динамо» начались проблемы. Сейчас ты переходишь в «Химки», где набирается немало опытных игроков, которые, наверное, пришли на неплохие зарплаты. У тебя нет опасений, что все может закончиться?
— Мы встречались с руководством — сказали, что все будет нормально.
— Кажется, что уже лет десять все говорят про твой возраст. Как ты к этому относишься? Не напрягает постоянный акцент на этом?
— В футболе это логично. Говорят: «Как ты еще бегаешь?» Мне интересно, когда великие футболисты играли до 40 лет: Мальдини, Костакурта... Никто же не говорил про их возраст. Тем более я в детстве болел за «Милан» и «Барселону» и не хотел, чтобы они заканчивали.
Мне кажется, игрок сам поймет, когда ему заканчивать. Если на моей позиции кто-то будет тренироваться и играть лучше, конечно, меня никто не будет ставить. Если я буду понимать, что все, то все... Или уходить куда-то. Вдруг, «Тамбов» возродится (смеется).
Блиц! Мы попросили Юрия Жиркова назвать пять вещей, без которых он не может жить:
— На первом месте — книга. Люблю исторические и военные. Недавно купил 22 тома книг о преступлениях нацистов на оккупированных территориях. Сейчас это читаю.
Телефон. Из приложений пользуюсь YouTube, смотрю там разные исторические ролики на военные темы. Нравится канал TacticMedia, там рассказывают про разные бои — очень интересно. Смотрю еще разные пранки.
Не могу без своих экспонатов для коллекции. На сборы всегда присылали разные предметы, которые я заказывал из Европы.
Все время с собой возил компьютер с дисководом, меня вечно подкалывали. А я все время покупал DVD-диски. Бывает, плохой интернет или его вообще нет, поэтому привык с дисками летать.
Последнее — дружба. Она важна везде. Друг всегда спасет и выручит.
