РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ

Несомненно, эту встречу мы запомним надолго. Николай Валуев, чьи портреты красуются по всей стране, трижды извинился, что не слышит одним ухом. Закапал в нос что-то целительное – пузырек казался муравьем в его руке.

К концу разговора в думский кабинет Валуева заглянул референт:

– У вас пять минут.

Мы кивнули.

– Кто там следующий? – уточнил Николай.

– Турецкое телевидение.

– Брр… – поежился он. – Когда же я на такое интервью согласился? Ладно, что же делать.

Он вышел нас проводить. В коридоре дожидалась стайка девчат. То ли чьи-то помощницы, то ли экскурсия. Все желали фотографироваться с Валуевым.

– Представляете, как тяжело моей жене? – рассмеялся он.

Турецкое телевидение почтительно щетинилось штативами чуть поодаль.

Но это было потом.

* * *

– Я бы вас вот о чем попросил… – начал Валуев.

Такому человеку не отказать.

– Не знаю, есть ли это у вас в вопросах. Тут президент заявил на всю страну: хорошо бы нам реанимировать ГТО.

– Про ГТО в наших вопросах точно не было.

– А я хочу сказать, что в Кузбассе в общеобразовательных учреждениях это реанимировано. И давно. Придумал все Аман Тулеев. Назвали ГТЗО: "Готов к труду и защите отечества". Напишите, пожалуйста. Это же нормальная история? За уши не притянутая?

– Вполне.

– А теперь давайте к вопросам.

– Пару месяцев назад мы были в гостях у Льва Дурова…

– Как вам повезло. Я не был. Очень рад, что познакомился с ним на съемках "Форта Боярд".

– Вас он охарактеризовал тремя словами: "Нежный. Тихий. Интеллигентный".

– Ха! Смешно! Я и впрямь тихий. Вообще не ору. Высочайшая степень моего гнева выражается в крепком словце. Может, каких-то нотках в голосе. Но не в децибелах. Мало кто об этом догадывается. Из-за чего случаются коллизии.

– Не хотели бы мы столкнуться с "коллизиями".

– А не каждый чувствует, что я разозлен. Люди-то обычно реагируют на децибелы. Я и политические передачи, в которых начинают перекрикивать друг друга, не смотрю. Ненавижу балаган. Никогда не буду дискутировать с орущим человеком. Замолкаю, спокойно говорю: "Я не согласен", – и отхожу в сторону. Дальше пусть беседует сам с собой.

– Как насчет интеллигентности?

– О самом себе такого не могу даже предполагать.

– Кто для вас образец интеллигентного человека?

– Сразу на ум приходит один из руководителей русской общины в Австралии. Жаль, не помню имени. Мы встретились там в 1996-м. После революции в эту страну приехало много наших людей, их потомки сохранили стиль общения, язык, воспитание. Тот человек оказался изумительным. Здорово помог.

– Чем?

– Нашего боксера сбила машина. Перенес тяжелейшие операции, всей общиной выхаживали. Толкового страхования не существовало, парень никому не был нужен. А община добилась, чтобы он по суду получил какие-то деньги. Поставили на ноги. Совершенно бескорыстно! Знаете, что для меня первый признак интеллигентности?

– Что?

– Человек тебя не перебивает. Для меня это закон: кто-то говорит – ты слушаешь. Ждешь очереди.

– Последний, кому удалось вас вывести из себя?

– Тот охранник на стоянке. Больше вроде никто. Я избегаю резких ситуаций. Если человек идет на конфликт, аккуратно ухожу с линии атаки. Я как медведь.

– То есть?

– Покажу себя, только если в угол припрут.

– Охранник-то проявляется в вашей жизни?

– Каждый год. Как весеннее обострение.

– По-прежнему идут суды?

– Суды закончены, там полное оправдание. Но он регулярно возбуждается.

– В чем обвиняет?

– В том, что испортил ему жизнь. Не надо особо это расписывать, давать ему повод снова обо мне вспомнить.

– Чулпан Хаматова рассказывала, как ходила на заседания Общественной палаты: "Я стала задыхаться от языка, в котором нет ни слова человеческого…" Вы себя в Думе на таких мыслях не ловили?

– Очень хорошо ее понимаю. По этой причине я не готовлю своих речей. За редким исключением. Если запинаюсь – люди видят: это не потому, что я боксер. Просто подходящего слова не нашлось.

– Вам уютно в политике?

– Не совсем.

– Ждете, когда завершатся полномочия?

– "Скорее бы закончились" – такого у меня нет. Как нет и абсолютного уюта. Далеко не всегда государственная необходимость шагает в ногу с вашими ощущениями. Для меня это проблема.

– А не проблема то, что в Думе вас наверняка кто-то воспринимает как боксера?

– Да пускай. Я буду переубеждать людей путем выражения мыслей. Иных вариантов нет. Это трудно, но потихонечку, потихонечку…

– Коллега-депутат, с которым ежедневно встречаетесь, написал запрос. Желает проверить ваш кошелек. Это нормально?

– А что удивительного? Люди разные. Из мухи слона он своим запросом не сделал. Чего-то сильно предосудительного – тоже. Ни в чем его не обвиняю. Пожалуйста! Информация до меня заранее дошла. Позвонил жене, предупредил. Галя все принимает близко к сердцу. А я не забуду, как было в Кузбассе.

– Что было?

– Выборы в Госдуму. В области через средства массовой информации запустили "пулю" – будто Тулеев умер. И его супруга слегла с сердечным ударом. Женщину пришлось спасать.

– Какие нелепые слухи ходят о вас?

– Например, что жена – балерина. Ха! Почему-то часто пишут, что я учился в церковной школе. А вариант номер два – в цирковой. Журналисты лупят, и все.

* * *

– Когда вам в последний раз предлагали вернуться в бокс?

– Некоторые думают, я до сих пор где-то боксирую.

– Не может быть.

– Я не шучу. Если показывают старые бои, подходят какие-то граждане: "Поздравляем, видели!" Отвечаю: "ребята, погодите. Бой где был? В Германии. Я сегодня утром где? У вас, в Кузбассе. А вы меня поздравляете". Начинает доходить…

– И в Думе поздравляли?

– Случалось. Но не депутаты. Помощники.

– Так когда было предложение возобновить карьеру?

– Все закончилось на несостоявшемся поединке с Кличко.

– Если задаться целью, сколько вам потребуется времени, чтобы набрать форму?

– Судя по спаррингам, у меня не получается поддерживать двигательные реакции. Было бы самонадеянно считать, что потренируюсь чуть-чуть – и выйду. У меня опыт, что-то сумею за короткий срок восстановить. Но самого важного не будет. На это нужны месяцы.

– Неужели месяцы?

– И долгие! Я себе такого позволить не могу. Да и не в состоянии, наверное.

– Для себя тренируетесь?

– Двигаюсь.

– В ринге?

– Изредка бью по мешочку в удовольствие.

– Многие были уверены, что после поражения от Хэя минимум один бой вы проведете.

– Я тоже так полагал. Но очень затянулись переговоры с Кличко. Он менял соперников. Я плюнул и решил – пойду-ка по врачам. А там посыпались новости. Пришлось делать операцию на тему, о которой даже не подозревал. Она и предопределила уход из бокса. Если с плечом, кистью, коленями я как-то совладал бы, то здесь исправляли генетическую аномалию.

– Это вы о чем?

– Аномалия в голове. Доброкачественная опухоль.

– Большая?

– С горошину. Или с желудь. Вам первым об этом рассказываю. Операция длилась пять часов.

– В Германии?

– Да. В России таких клиник не было. В мире и то несколько. Выяснилось, у меня довольно редкая штука, рано или поздно приводит к смерти. Преждевременной, естественно. Вы понимаете, какие "за" и "против" я взвешивал? Теоретически можно было заниматься боксом. Но я подумал: у меня семья. Если операцию отодвинуть, станет хуже. Превратиться в растение на руках родных – оно мне надо?!

– И риск в любой момент умереть на ринге от удара был?

– Нет. Но от вырабатываемых этой вещью ферментов произошли бы необратимые изменения во внутренних органах. Вот тогда было бы уже все.

– Вовремя обнаружили?

– Да. Обратите внимание: я никого не обманывал. Меня спрашивали: почему закончил боксировать? Я отвечал: "По медицинским показателям!"

– Вам делали трепанацию?

– Ага.

– Вы так спокойно об этом говорите...

– А как я должен говорить?

– Следов не заметно.

– Правильно. Через прокол вводилась крошечная видеокамера. У немцев не нашлось зонда необходимой длины, искали прямо в разгар операции. Куда-то отправили вертолет, привезли…

– Ощущения, когда проснулись?

– Ногу не чувствую! Я испугался!

– Что оказалось?

– Затекла. За пару суток отпустило.

– Мы слышали, у вас кисть была разбита еще до того, как стали чемпионом мира.

– Ну, была.

– До такой степени, что не могли работать по мешку?

– Да, было очень больно. Ладно уж, открываю все тайны. Кисть по-настоящему я разбил, когда дрался с двухметровым голландцем. Темный, забыл фамилию. До этого стоял в спарринге с турком Самилом Самом из конюшни Зауэрланда. Он любил лбом набрасываться на удар. Я бью, он резко сокращает дистанцию…

– И что?

– И – все! Недели за полторы до боя распухает рука. Льдом и уколами внешне привели ее в какой-то удобоваримый вид. Бой я закончил нокаутом.

– Но этот нокаут вам дорого обошелся?

– Да, пошли проблемы. Стоило ударить под неудачным углом или поработать по мешку – образовывалось воспаление. Позже объяснили: отлетело два куска косточки. Натирали и пережимали нерв. Чтобы поняли состояние моей руки – я ни с кем поздороваться не мог! Она висела как тряпка.

– Соперники не знали?

– Прочитают – узнают. Сейчас-то спокойно об этом говорю. Вон, разрез на кисти. Из него куски кости вытаскивали.

– С разбитой кистью завоевать титул – подвиг?

– Да ну, слушайте… В боксе таких эпизодов навалом. Сашка Поветкин провел чемпионский бой со сломанной рукой. От этого победа становится слаще. Будет что вспомнить.

* * *

– Вы же в боксе себя не на сто процентов отжали?

– Соглашусь.

– Из-за травм?

– В том числе. Я вообще, когда в Германию приехал, был весь в травмах. Только немцам не говорил. Скрывал, что вынужден делать уколы. Но когда надолго там задерживался, утаить от них походы по врачам было нереально.

– И как отнеслись к этому промоутеры?

– У меня уже были определенные успехи. Люди поняли, что в их руках боксер, с которым реально чего-то добиться.

– Когда-то на Выборгской трассе вы бегали кроссы по 34 километра. Что за ощущения?

– Пот, сопли, кровь… И разбитые коленки. Эта история была и при Олеге (Шалаеве, первом тренере и промоутере Валуева. – Прим. "СЭ"), и при Габриэляне (Манвел Габриэлян тренировал Валуева после Шалаева. – Прим. "СЭ"). Можно гордиться, что я вымучил дистанцию. Дотерпел. Но с точки зрения физиологии это тренерская ошибка. Тяжеловес не должен быть марафонцем! В декабре 2005-го я стал чемпионом мира, следующий бой еще провел на уколах, а затем в Нюрнберге лег на операции.

– Их было несколько?

– На оба колена. Полетело все – мениск, крестообразные… Восстановился, годик побегал, после поражения от Чагаева поменял тренера и с кроссами окончательно завязал. Работать со мной начал Александр Зимин. Он сказал: "Зачем с твоим весом дальше разбивать колени? Есть другие способы, как подготовиться к бою…"

– Совсем не бегаете?

– Позапрошлым летом в Кузбассе состоялся благотворительный футбольный матч – команда Аршавина против команды Валуева. Я, разумеется, был вратарем. Но в концовке рванул через все поле на "стандарт" к чужой штрафной. Так что изредка пробежаться могу. Хотя радости мне это не доставляет.

– Нам рассказывали о борцах, которые, чтобы справиться перед схваткой с апатией, щиплют себя до синяков или колют иголкой в бедро. Какие приемы использовали вы?

– Я знал, что в ринге мне обязательно съездят по морде. Рано или поздно какой-нибудь удар да пропустишь. Этого достаточно, чтобы проснуться. Тренеры тоже подмечали такую особенность.

– Хэй однажды заявил: интереснее смотреть, как краска сохнет, чем бои Кличко. Вы его понимаете?

– Понимаю. Но видите ли, какая штука – все братьев Кличко хают, а в ринге ничего изменить не в силах. Исход один и тот же: братья выигрывают. Чаще нокаутом. Штаб Кличко колоссальное внимание уделяет мелочам. В них залог победы. И не важно, если кому-то она кажется скучной. Результат – на табло.

– Вы не раз общались с Кличко-старшим. Что он за человек?

– Четкий, расчетливый делец. Не лишенный мужского духа.

– Удивились выдержке Владимира Кличко, который стерпел плевок в лицо от Чисоры?

– Он не был бы Кличко, если бы не стерпел. Слишком большую они проделали работу, чтоб из-за какой-то хамской выходки взять все и потерять. Я почему упомянул слово "делец"? Считаю, бизнес у Кличко превалирует над многими вещами. Впрочем, осуждать их за это не вправе.

– Спросили мы как-то Романа Кармазина: "Есть трусливые боксеры?" Он ответил: "Полно". А вам встречались?

– Конечно. Откровенно говоря, и я всякий раз, заходя в ринг, боялся. Но это не трусость! Просто жутко не хочется проиграть. Выглядеть в глазах окружающих побежденным. И не дай бог, побитым. А бывают действительно трусливые боксеры. Что выражается в их нежелании обострять бой, лезть в драку. Мол, лучше ровненько, да по очкам.

– Хэй – трусливый?

– Нет. Тоже очень расчетливый и хитрый.

– Что же он притих накануне боя с вами? До этого столько наплел…

– Обычное дело – обложить соперника немыслимыми эпитетами, постараться вывести из себя. И мило улыбнуться: "Старик, это шоу-бизнес. Ничего личного…"

– У вас случались поражения и на профессиональном ринге, и в любителях. Самое обидное?

– От Хэя. Чагаеву – признаю, проиграл. В любителях дважды со счетом 2:3 уступил Алексею Лезину. Все закономерно, он был гораздо опытнее. К тому же за два дня до нашего боя на Играх доброй воли-94 у меня умер отец. Лезин как раз из тех боксеров, которые не лезут в драку. Это аукнулось ему на Олимпиаде в Атланте, когда в полуфинале проиграл Владимиру Кличко.

– Почему же именно Хэй?

– Осталось чувство несправедливости. Из-за судейства. Вроде бы гонял его, гонял. Да, в 12-м раунде парень взорвался, попал мне разок, болтанул, не скрою. Но это лишь раунд… Не хочется говорить о вещах, которые, скорее всего, были. Не секрет, что в профессиональном боксе кого-то сливают, кому-то заносят. Я еще с Габриэляном в свое время это обсуждал: "Если буду выигрывать по очкам, но в тотализаторе на меня очень высокий коэффициент, а на соперника – низкий, победу могут отдать ему. Это шоу-бизнес, сумасшедшие ставки…"

– Так было?

– У меня нет доказательств, но люди, завязанные в этой индустрии, не скрывают: подобная практика существует.

– Говорите про удар Хэя – болтануло. Был ли в вашей жизни…

– …нокаут? Нет.

– Удар, который потряс больше?

– Иногда испытывал что-то похожее. Хотя "болтануло" от Хэя – поверьте, сильно сказано.

– Ваша формулировка.

– Ну… На долю секунды. Потом р-раз – и опять контролируешь ситуацию. Боксеры это называют "поймать мутного". Как бы объяснить… Однажды ехал уставший за рулем и вдруг с ужасом понял, что в какой-то миг отключился.

– Заснули?

– Да. Коротенькая вспышка, меньше секунды. Машина не успела дернуться в сторону. А я ощутил такой приток адреналина, что сна уже ни в одном глазу.

– Последний бой, который смотрели и не могли оторваться?

- (Пауза.) Показывали старый поединок Артуро Гатти с мексиканцем. Ох и наваляли друг другу! Гатти выиграл. Голова у него, конечно, была каменная.

– Собственные бои пересматриваете?

– Нет! Я не люблю смотреть на себя со стороны, слушать. Как там говорят? Перфекционист? Вот я во всем такой.

– Ищете в себе изъяны?

– Да. Настроение сразу портится.

– Значит, сидите у телевизора, натыкаетесь на рекламный ролик с собственным участием – и поспешно переключаете канал?

– Отворачиваюсь. Или вовсе из комнаты выхожу. Для меня главное, что другие скажут. Причем не собираю мнения тех, кто готов, извините, задницу целовать. Важнее оценка людей незаинтересованных.

– От депутатов неожиданные оценки часто получаете?

– Чаще советы. К примеру, как "подать" себя представителю региона.

– И как?

– В политике сделать что-то полезное недостаточно. Надо еще и показать. Кое-где приукрасить. На мой взгляд, это ни к чему. Но тогда плоды моего труда может кто-то присвоить. То есть с точки зрения политических технологий поступаю неправильно.

***

– Наталья Рагозина нам описывала, как к ней тянутся подвыпившие мужики с просьбой ударить: "Хотим попробовать, какая рука у чемпионки мира". К вам с таким вопросом обращаются?

– Наоборот, просят разрешения ударить меня. Проверить на прочность. Я отвечаю: "Не стоит самоутверждаться за мой счет. Если неймется, бей кулаком в стену. Или головой". А к Натахе с подобными идеями лезть глупо. Если она ударит…

– …мало не покажется?

– Да вообще уже ничего не покажется! Свет выключат – и до свидания. Нокаут.

– Женский бокс вам интересен?

– Нет. Я не выношу, когда девушки дерутся. Хотя бои иногда проводят яркие. Кстати, вот эти часы с надписью For Bentley – подарок Рагозиной. Я пошутил: "Что, Натаха, кто-то Bentley купил, а часы счел не того уровня?" Посмеялись.

– На день рождения преподнесла?

– Ей повод не нужен. Натаха – как сестра. Захотела – подарила. Такие же часы вручила Феде Емельяненко.

– "Я слишком хорошо дрался, поэтому в уличных потасовках в меня несколько раз стреляли", – сказал Джеймс Тоуни по прозвищу Туши Свет. На вас оружие наставляли?

– Бог миловал. Я же не уличный боец.

– Зато в юности подрабатывали вышибалой.

– Недолго. Особенно вспомнить нечего.

– Чтобы вам человека образумить, хватало из-за стола приподняться?

– Да никто на рогах и не ходил. Публика была солидная. С мобильниками, напоминавшими переносную станцию.

– Почему?

– Трубка здоровенная, с проводом. Стоил телефон безумно дорого. А минута разговора – кажется, три доллара. Тогда это был высший шик.

– Хоть раз вы собственной силе поражались?

– Не-а. С учетом габаритов я должен быть посильнее. Не говорю, что быстрее бегать, но, может, больше приседать или отжиматься.

– Момент самого тяжелого физического труда? Не в спорте.

– В 80-е родителям от завода выделили шесть соток в лесу. Я хоронил гигантскую каменюку, которую на участке выкорчевал трактор. Камни весной имеют свойство вылезать из-под земли. Яму выкопал выше своего роста, а был уже за два метра. Каменюку поддомкратили да спихнули туда. В общей сложности сутки не расставался с лопатой.

– Свой-то дом достроили?

– Это мечта моя – покончить со стройкой. Как же она меня замучила! Все деньги туда вкладываем. А хочется просто тратить их в свое удовольствие.

– Финиш близок?

– Пока живем в гостевом домике.

– У вас строители, наверное, не воруют?

– О чем вы?! Все как положено! Галя в этом не шибко разбирается, а я в разъездах. При мне пашут на совесть. Как уеду – начинается. Кот из дома, мыши в пляс. Мама дорогая, сколько раз нам приходилось что-то переделывать! Летом полкрыши будем менять.

– Протекает?

– Да, собирается конденсат. Не той стороной положили пленку. Когда договариваешься, тебе обещают отгрохать что угодно. Хоть атомную станцию. А потом выясняется, что думают они не головой, а пятой точкой.

– К какому-то разговору с отцом возвращаетесь памятью?

– Он чувствовал, что отпущено ему немного, и всегда повторял: "Как бы мама ни поступила, ты ее поддержи". Имел в виду – если после его смерти выйдет замуж.

– Вышла?

– Нет. Мама говорит, она мужчин с семейной точки зрения уже и не воспринимала.

– Откуда у отца скверные предчувствия были?

– Врачи твердили: "Никакого никотина, алкоголя". Однако он все делал по-своему. Продолжал жить полной жизнью. Курево не бросил, рюмочку пропустит, сосуды раскроются – ему чуть полегче. Перенес инсульт, половина тела не очень хорошо работала, но до последнего дня занимался строительством дачи. Удар хватил его на улице, возле магазина. Умер мгновенно. Ему было 45.

– Тот же Кармазин ваши мемуары нашел слишком приглаженными. Справедливый упрек?

– Да, острые углы порой обходил.

– Зачем?

– Реакция человека, о котором шла речь, могла оказаться непредсказуемой. К правде не все готовы.

– И во второй книге острых углов не ждать?

– Что-то все равно придется сгладить. Да пока я и не уверен, будет ли эта книга.

– Вы ведь к ней уже приступили.

– Дома лежит целая кипа бумаги, исписанной от руки. Мне так удобнее, чем на компьютере. Но чтобы получилось хорошо, это нельзя делать на бегу.

* * *

– Райдером вы обзавелись?

– Нет.

– Мы так и думали.

– У меня есть пожелания – если куда-то приезжаю, должна быть удобная кровать. И автомобиль, в котором комфортно с моим ростом.

– Ездили на кошмарных машинах?

– Об одной даже стихи написал. Только цитировать не буду.

– Обидеть хотите?

– Я их не помню, честно. Записал на бумажке, жена сохранила. У нее целый архив – статьи про меня, фотографии. До сих пор вырезает и складывает в файлики. Она у меня аккуратистка. Накопилось уже невероятное количество папок. Я туда не заглядываю. Но, может, пригодится… А с машиной история такая. 2002-й, Америка. На тренировку нас, боксеров, возили на "бьюике" 70-х годов. Двухдверном. Он разваливался на ходу.

– Вы назад протискивались?

– Нет. Но за мной сидели еще двое. "Бьюик" вдобавок страшно вонял. У него был пробит глушитель. А наш американский тренер в зал добирался на "мерседесе".

– Хоть один собственный стих помните наизусть?

– Нет. Я со стихами завязал.

– Почему?

– Перерос. Романтики во мне уже маловато. Работы море! Круглые сутки решаю какие-то вопросы! А таким переживаниям места в душе не остается.

– Печально?

– Вот уж этому точно не огорчаюсь. Хотя себе теперь не принадлежу. Впрочем, каждый, заводя семью, себе не принадлежит. Удивляюсь людям, у которых есть дети, а они говорят: "Я абсолютно свободен". Живи один – и будь свободным! Ладно, это мы в философию погружаемся…

– Стихи жена сохранила. А открытку, когда-то присланную Виталием Кличко?

– Разве была такая? Ах да! Была! Наверное, там же.

– Вы много чего рекламировали. Какие предложения отметали, не дойдя до сумм?

– Трусы, презервативы, пищевые продукты. Их рекламировать не стану. Первое и второе не обсуждается. А еда… Вдруг кто-нибудь отравится?

– Но в Германии сосиски вы рекламировали.

– Не было такого. А вот то, что мне предлагали за бешеные деньги сделать наколки на спину, – это не миф. Речь шла о каких-то медицинских препаратах. После боя стерли бы.

– Тоже отказались?

– Да! И ничуть не жалею.

– Что значит "бешеные деньги"?

– 250 тысяч евро за бой. В тот период для меня огромная сумма. Вышел – и щелк: 250 тысяч в кармане.

– Хоть секунда сомнений была?

– Нет.

– До совещания с женой не дошло?

– А зачем? Галя сама была против. Есть вещи, которые не измеришь деньгами. Имиджевые. Сколько меня в Голливуд звали – ни разу не согласился.

– В Голливуде-то что смутило?

– В фильме "Звездная пыль" снимался бы с Де Ниро. Но играть предстояло урода. Людей и так трудно убедить в том, что ты не верблюд, а тут своими руками создавать образ пугала? Не хочу. И денег мне никаких не нужно.

– К деньгам легко относитесь?

– К ним и надо легко относиться! Будешь над деньгами дрожать – они тебя победят. Пойдешь на поводу. А я ни у кого на поводу не хожу. У меня на все свое мнение. Меня активно тащат в шоу-бизнес, пытаются слепить из Валуева шоумена… Не выйдет!

– Почему?

– Мне тамошние порядки не нравятся. Категорически! Не считаю себя обязанным тусоваться на вечеринках, днях рождениях звезд, целоваться лишь для того, "чтобы быть на виду".

– Был проект, в котором поучаствовали – и сказали: "К этому впредь не прикоснусь"?

– Нет. Все, в чем я участвовал, делалось по принципу "нравится – не нравится". Если только совсем уж случайно меня сбоку не засняли. Остальное мне нравилось. Правда, тяжело давались ночные съемки "Каменной башки". Ну, привык я спать ночью! Вообще бесконечные дубли выматывают эмоционально и опустошают.

– Еще к чему-то оказались не готовы?

– На днях была съемка – 30-е годы, ирландский квартал. Боксер проиграл. Не верит, что будет реванш, и втихаря от тренера начинает выступать в боях без правил. Все это под песню.

– Как романтично.

– И тренер, и импресарио тогда были в одном лице. В итоге матч-реванш состоялся, герой победил. Это вкратце сюжет.

– Ну и в чем неожиданность?

– Слова песни. Написана на коленке за полчаса. Художественного смысла не несет. Сюжет клипа и песня – несовместимы. Услышав ее, теряешься: как же они монтируются?

– Не вы были тем боксером?

– Нет. Я – тренер. Подошел к авторам, все им сказал – они ответили, что планируют переписать слова. Но песню-то уже много где крутят!

– На русском языке?

– Да. Самое любопытное, эта история породила другую. Серьезные люди размышляют, не превратить ли клип в полнометражный фильм о боксере. Вот как бывает: несколько часов работы, вроде ни о чем, а перерастает в мощный проект. Но опять же – буду думать. Нравится ли мне это по-настоящему. Если да – найду время поучаствовать. Могу себе позволить такой подход.

– Мы убеждаемся.

– Никогда не хожу туда, где мне не нравится. Никогда не стану срывать свои планы ради того, чтоб посетить какого-то значимого человека. Вот недавно обещал прийти к ребенку в гости – такие обещания держу всегда.

– Что за ребенок?

– Семья из Ухты переехала ради того, чтобы трое детей в Москве занимались спортом. Пацан столкнулся на льду со сверстником, и тот, падая, рассек ему коньком голову. Плюс о лед ударился. Врачи вытянули с того света. И он снова встал на коньки! Вчера в обед отправились.

– Хотели поддержать?

– Ну да. Взяли книжки, подарки. Он никак не ожидал, что я приеду. Для этой семьи – событие.

– Знаменитая актриса Кароль Буке говорит, что от плохого настроения ее всегда спасают огни Рима и бокал красного вина. А вас?

– Сон. А если я дома, могу все бросить, повозиться с детьми – и мне хорошо! Я редко впадаю в меланхолию. Стараюсь жить на позитиве.

– Полтора года в Думе вас не ожесточили?

– Больше всего боюсь превратиться здесь в циника. Зачерстветь. Эта мысль следует за мной неотступно. Был момент, услышал внезапно от жены: "Ты же другой человек. А вот это твое, московское…" Я даже обиделся: "Галя, ты несправедлива". Но мы быстро разобрались. Оказывается, просто меня не поняла.

– В августе вам сорок. Узнали, что такое кризис среднего возраста?

– Постоянно себе напоминаю, что вхожу в эту зону риска. И Галя говорит: "Я тоже там" – "Почему?" – "Мне уже 35". Когда об этом не забываешь, немножко иначе относишься к окружающим. Успеваешь себя одергивать, чтобы не наделать глупостей.

– Последний ваш глупый поступок?

– Ха! Да вот хотя бы это – согласился на интервью с турецким телевидением. Так и напишите.