РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ

Из поколения игроков киевского "Динамо" 80-х он – единственный, пожалуй, чья жизнь после футбола оказалась интереснее прежней. А не интереснее, так денежнее. Виктор Чанов стал крупным бизнесменом.

И мы рады за него – потому что во вратарские времена недополучил аплодисментов. Не сыграл в сборной столько, сколько достоин. Ведь в сборной был великий Ринат Дасаев.

Поговорили и об этом. Выяснилось, давние раны еще болят…

РЭКЕТ

– К футболу нынче отношения не имеете?

– Никакого. Я уже 15 лет генеральный директор компании. Занимаемся железной дорогой, транспортом, топливом, аккумуляторами, подшипниками.

– Вы – хозяин?

– Один из учредителей. Я не представлял себя в бизнесе, но друзья предложили: "Попробуешь?" Так и втянулся. Работаю по специальности – когда-то окончил торгово-экономический институт. В отличие от многих футболистов лекции посещал. Те конспекты мне помогли.

– В футбольных воротах вы удары пропускали. А в бизнесе?

– На "стрелках" бывать не доводилось. За 15 лет – ни одного бандитского "наезда". С той стороны, наверное, есть уважение. Да я и не олигарх. Знаете, о чем меня часто спрашивают?

– О чем?

– Почему хожу без телохранителя. Но мне прятаться не от кого! Устроить "показательное выступление", чтоб сопровождал джип с охраной, легко. Только незачем. А "наезды" случались государственного уровня.

– То есть?

– Это я называю "государственный рэкет". Ни с того, ни с сего является налоговая. Внаглую, не стесняясь – и давай! Вот тут помогает имя. В украинской власти много поклонников "Динамо" 80-х.

– В весе с тех времен не прибавили?

– Один килограмм. Дважды неделю играю в футбол. Причем в нападении. Пытались в рамку передвинуть – но я сказал: "Если ворота – то на входе. Буду билеты отрывать".

– В матчах легенд тоже в нападении?

– Нет, это святое. Там Чанова в атаке не поймут.

– Если завтра снова позовут тренировать вратарей в киевском "Динамо" – что ответите?

– Откажусь. Всему свое время.

– Семина в "Динамо" застали?

– Нет, работал с Демьяненко. Он, приняв команду, объявил: "Вратарей будет тренировать Чанов". У меня было единственное условие: совмещать футбол и бизнес. Но года хватило, чтоб убедиться – надо выбирать один стул.

– Бывшие игроки "Химок" нам рассказывали про методы тренера вратарей Сергея Краковского. Люди от таких нагрузок теряли рассудок.

– Это не методы, я про них слышал… Вратари делают "жабку" по сто метров. Есть украинская пословица: "Що занадтно, то не здраво". Краковский подходил к моему брату, чтоб тот дал какие-то упражнения. Слава ответил: "Сережа, извини. Думай сам". Это очень тонкая работа. Не зря же Акинфеев говорил: "Не будет Вячеслава Викторовича – не будет и меня".

У меня методика своя: если завтра игра – вратарей не дергал. Отправлял играть в дыр-дыр. Суркис спрашивал: "Почему?" Следом Демьяненко: "Ты уверен?" Что – мне показывать за день до матча, как правильно падать? Они и так знают. Голкипер должен быть легким. В тот год Шовковский не совершил ни единой ошибки! Он играл со свежей головой!

– Молодежь сегодня непростая?

– Как-то стоим с Демьяненко. Я не видел, что сзади молодые подошли. Толик подтравил: "А сейчас можешь на 70 метров точную передачу отдать?" – "Куда именно?" – "В этот квадрат". Я положил, куда надо. "А туда?" И туда положил.

– Молодые обомлели?

– Демьяненко говорит: "Теперь обернись". Тут-то я и увидел открытые рты. Они с разбега так не ударят, как я с места.

– Почему?

– На это мне тоже Демьяненко указал: "Смотри, что будет". Свистит об окончании тренировки – они фьють, и по машинам. Бриолин успели на голову намазать. Никого на поле!

– В ваши годы было иначе?

– Нас Лобановский выгнать не мог – каждый по сорок минут после тренировки дополнительно отрабатывал.

– И бриолином не пользовались?

– Да что вы… Я первый раз в Израиле с этим столкнулся. А в сборной СССР ребята попроще, никто не мазался.

ЗАБАСТОВКА

– В давнем интервью вы обмолвились: Дасаева ставили в ворота сборной по разнарядке…

– Готов повторить. Между прочим, Бесков звал меня в "Спартак"! Четко давал понять: проходишь и играешь. Рядом никого.

– Чувствовали себя сильнее Дасаева?

– Чувствовал! У Лобановского была мулька: в день матча сборной СССР раздавал игрокам листки. Все писали свой вариант состава. Я знал: иногда 15 человек были за меня. Трое – за Рината.

– Даже спартаковцы – за вас?

– В том-то и дело! И на чемпионате мира, и на Euro. А выходил все равно Дасаев.

– Почему вы с лавки смотрели ЧМ-1990, когда у Дасаева не клеилось в "Севилье"?

– Меня достали этим вопросом! Да все были в шоке! Я после чемпионата мира неделю в Киеве не тренировался, принципиально. Приезжаю на базу и не раздеваюсь. Лобановский молчит – и я молчу. Однажды открываю газету, а там его интервью: "Чанова не ставил потому, что была травма". Беру газету и к нему: "Валерий Васильевич…"

– …что бы это значило?

– Слышу: "Не читай желтую прессу". Я поразился: "Вы меня извините, но некрасиво получилось". Так и расстались. Лобановский улетел в Кувейт, я – в Израиль.

– Больше не встречались?

– В 1991-м в киевском аэропорту кто-то аккуратненько хлопает по плечу. Оборачиваюсь – Васильич! Тоже в отпуск. "Хватит, не злись". Это был для Лобановского максимум – приравненный к извинениям. Сказать "прости" он не мог, только так: "З-забыли!" Похожая история была с Бельгией в 1986-м. Как раз тот случай, когда 15 голосовали за меня. Трое – за Дасаева.

– Четыре года, с 1986-го по 1990-й, были "вашими"?

– Я уверен – да. И болельщики это говорили, и Лобановский, по-моему, так думал.

– Доктор Мышалов уверял, что на матче с Бельгией Лобановский упал в обморок. Вы сидели рядом.

– Не было обморока. Чушь.

– А забастовка в Чокко, где на ЧМ-1990 квартировала сборная, была?

– Да. Нам улетать домой, а никто не надел гражданский костюм. Этим показывали: не сдвинемся с места, пока не выполнят условия игроков. И тут на крыльцо выходит Лобановский – тоже в спортивной куртке: "Если ребятам не отдадут обещанное, никуда не едем". Рейс задержали на четыре часа – вы представляете, сколько пришлось платить за простой? За новый воздушный коридор?

– Говорят, началась забастовка с того, что в списке на премиальные самые большие деньги причитались каким-то чиновникам.

– Не из-за этого мы взбунтовались. Нам ничего не хотели платить, ни копейки! Хотя за рекламу каждому полагалось тысяч по 12 долларов. Для 1990 года – несусветная сумма.

– Сколько удалось выбить?

– Около 8 тысяч. До конца не расплатились. А как нам угрожали!

– Колосков?

– Нет, Колосков сидел молча. Но говорилось наверняка с его согласия. Был такой Тукманов – вот он распалялся: "Да завтра вы уже не в футболе", "Заслуженных мастеров" с вас снимем…"

– В Чокко все было с ног на голову?

– Васильич ошибся в чем – мысленно он уже прошел группу: "Кто нас остановит – румыны, что ли?" Начал грузить со страшной силой, мы как загнанные лошади были. Думал: вот к плей-офф придет легкость. Там четыре дня перерыва. А тут – раз осечка, два осечка. И до свидания.

– Но в последнем матче полетели?

– Да ерунда, были такие же вялые. Легкости мы дождались уже в Советском Союзе.

– Зато в 1988-м накануне полуфинала с Италией Лобановский провел анкетирование – способны ли вы выдержать прессинг 90 минут.

– Совершенно верно! И все написали: "Да". Там "физика" была сумасшедшая. Вы же помните, как мы итальянцев гоняли.

– Больше у Лобановского опросов не было?

– В Киеве мог в день игры устроить "тренерский совет", я тоже в него входил. Меня Олег Лужный до сих пор Батей зовет. Я на таком совете выписал ему путевку в жизнь. Приезжаем в Тбилиси, Васильич вздыхает: "Справа некому играть". Говорю: "А Лужный?" Когда команда уже шагала на поле, Лобановский в тоннеле мне шепнул: "Учти, за результат отвечаешь ты!" Олег сыграл надежно – и пошел, пошел. Доигрался до "Арсенала".

ЛОБАНОВСКИЙ

– Правда, что Лобановский своей рукой написал за вас заявление в киевское "Динамо"?

– Он меня шесть раз приглашал. Разговор в Братиславе после матча сборной был седьмым. Прошу: "Дайте время на размышление". Уже к двери направился, Лобановский окликает: "Все, время истекло. Подписывай". Протягивает заявление. Я понял, что разговора номер восемь не будет.

– Может, стоило согласиться раньше?

– Нет. Эти шесть лет в "Шахтере" играл, стал капитаном. Я созрел для Киева, и он для меня созрел.

– Лобановский нашел для вас и Балтачи особенные слова после гола от "Порту", лишившего "Динамо" финала Кубка чемпионов?

– Я ждал скандала в раздевалке. Васильич молчал. Это конец, думаю, точно меня похоронили. Три дня спустя на базе Пузач говорит: "Зайди к Папе". Я понимаю – для прощальной беседы. Первый вопрос Лобановского: "Ты успокоился?" – "Ночь не спал, но уже все в порядке" – "Иди, работай…"

– Никаких упреков?

– Абсолютно. А мата от Лобановского вообще не слышал ни разу. Если кто-то на тренировке выругается, штраф достигал 500 рублей. Зарплата академика. У меня еще в "Шахтере" приключилась история. Только женился, супруга из медицинской семьи. И вот матч с киевским "Динамо", кто-то в мои ворота положил микрофон. А я как начал подсказывать защитникам! Всё в эфир. Приезжаю домой – теща бледная: "Я прежде радовалась – какой у меня интеллигентный зять. Почему вы так грубы?" – "Мама, рабочий момент…"

– Пропущенный вами гол со штрафного в 1989-м подарил "Спартаку" золотые медали. Был шанс отразить удар Шмарова?

– Мне казалось – что-то я долго лечу. В полете вижу: уже никак мяч не достаю. Лишь чиркнул по нему перчаткой. Вскоре со Шмаровым пересеклись в сборной. Предложил ему: "Вот тебе мяч, вот та самая точка. Стенка не нужна. Бей!" – "Витя, да я ж один раз из тысячи попаду…"

– Горазды вы подтравить, Виктор Викторович.

– А как я над Рацем потешался! У него прозвище – Клюшка. Люди двумя ногами так не работают, как он левой. А правая – слабенькая. Тренировка заканчивается – кладу мяч на линии штрафной. Говорю вкрадчиво: "Вася, пробей-ка с правой". Он задумчиво подходит, озирается – нет ли кого-нибудь поблизости? – и тюк по мячу. Тот прыгает до ворот. Но однажды влет поймал с правой ноги – и забил такой гол, что мы глаза вытаращили! В раздевалке устроили шоу. Каждый Раца за ногу подержал, кто-то на бутсу подышал и протер рукавом. Он засмущался: "Да ладно вам…"

– Скромный парень?

– Очень. Сейчас в Венгрии тренирует детвору, при "Ференцвароше". Главное, семья прекрасная, двое сыновей. Я уже в 80-х догадался, что он будет переезжать в те края.

– Почему?

– Потому что с детьми ни на украинском, ни на русском не разговаривал. Исключительно на венгерском. До меня сразу дошло: "Да ты, Вася, лыжи навострил?"

– Лобановский был человеком с юмором?

– Вот вам случай. Вальдано сломал ногу Яремчуку. Когда сняли гипс, Ваня приезжал на базу разрабатывать голеностоп. Идем с Васильичем – а из медицинского крыла ковыляет Яремчук. Лобановский спрашивает: "Как ты?" – "Чувствую себя хорошо. Играть не могу". Фраза, ставшая крылатой. Лобановский помолчал с секунду. Изрек: "Славный ты парень. Но что ж тебя Ваней назвали?"

ЯЙЦО

– Шмаров рассказывал нам, что спартаковский автобус забрасывали камнями дважды – в Киеве и Донецке. С какими городами у вас связаны неприятные воспоминания?

– Как-то выиграли в Баку. Болельщики "Нефтчи" огорчились и в автобусе расколотили камнями все окна. Мы на пол рухнули, сумками накрылись. В Ереване выход из тоннеля рядышком с трибунами – так оттуда в нас летели пятаки. Кому-то из ребят засветили в лоб ребром монеты. А в Вене досталось уже мне.

– Чем?

– Фанаты "Рапида" сидели за моими воротами и кидали зажигалки. В меня ни разу не попали, но вся штрафная была ими усыпана. Когда мы повели 4:1, решил повыпендриваться. Демонстративно давил их шипами. И тогда в меня швырнули тухлое яйцо. Слегка зацепили плечо, но вонь поднялась такая, что с трудом дождался финального свистка.

– Баль до сих пор не в силах объяснить, как в 1989-м "Динамо" сгорело в Киеве "Спартаку" 1:4. Вы – можете?

– Мы года четыре убеждали Васильича сыграть против "Спартака" дома от обороны. Он упирался: "В Киеве – от обороны?! Ни за что! Только прессинг!" И спартаковцы нас на этом ловили, мы за ними не успевали. Со "Спартаком" в наш прессинг играть было нельзя. Когда в 1990-м перед очередным матчем встали уже на рога, Лобановский наконец-то прислушался. Сработало! Победили 3:1 и в Киеве, и в Москве. Потом еще хохмил: "Хорошую я тактику нашел?" Мы хором: "Васильич, конечно!"

– Как выглядели установки Лобановского?

– В руках маленький листочек. В линейку – штук пятнадцать "об". Об этом, об этом… Никогда ничего не менялось, что б ни случилось. Помню, приехал на базу простуженный. Доктора бегом наверх: "Валерий Васильевич, Чанов заболел! 39 температура". И тут родилась еще одна крылатая фраза: "Он ходит?" – "Ходит" – "Вот пусть и гуляет вокруг поля".

– Зачем?

– Для его успокоения. Накануне важной игры Лобановский должен был видеть всех основных игроков. Я, как дурак, натянул шапку поглубже и бродил между двух полей. И на игру он меня выпустил: "Уже 38? Я же говорил, все нормально…" Или наложили на палец 14 швов, Лобановский усмехнулся: "У него пальчик болит?!" – "Я выбивать не могу, швы разойдутся" – "И не надо. У нас есть, кому выбивать".

– Кто ж вам палец так расковырял?

– Товарищ Бубнов в подкате. Я забирал мяч – а он по бутсам, гетрам и пальцам проехался шипами. Хоть не по лицу. Как Протасов когда-то. Опередил Олега на мяче, он перепрыгивал. А я быстро поднялся и получил ногой по физиономии. Потерял сознание. Когда очнулся, вижу – Лобановский менять не собирается. Я ведь живой.

– Но Протасову за вас судьба отомстила.

– Столкнулся головой с кем-то из защитников московского "Динамо". У Протасова лобовая кость выгнулась! Приходим к нему в больницу, осматриваем эту вмятину: "Ничего себе пепельница". Так смеялись, что жена Олега обиделась: "Не стыдно?!" – "Это мы поддерживаем…" Не представляю, как доктора выправляли. Даже шрама не осталось.

ПИСТОЛЕТ

– Как отреагировали на слова Бубнова, что киевское "Динамо" сидело на допинге?

– Бубнов играл с нами в сборной, все видел – где он допинг-то нашел?! Да, у Папы была фармакологическая программа, куда входили витамины, рибоксин. Их и Бубнов принимал. Но это не допинг. Если б нам давали какие-нибудь сомнительные таблетки, молчать не стали бы, уж поверьте. Коллектив был очень дружный. Например, в конце 1983-го, когда Киев тренировал Юрий Морозов, не побоялись с ребятами прийти к председателю общества "Динамо" и выдвинуть ультиматум: либо он, либо мы.

– Чем не устраивал Морозов?

– Это был ужас! Нелепые упражнения, бестолковые установки. На фоне Васильича – небо и земля.

– Лобановский, уходя в сборную, сам рекомендовал Морозова.

– Потому что они были не разлей вода. Но это совершенно разные люди – и в жизни, и в работе. Я не представлял, что классную команду можно развалить так быстро. Тренировки превратились в каторгу. То играем в лапту. То задание – попасть мячом в два других мяча. Мы слушаем и думаем: "Ты травишь? Футбол с бильярдом перепутал? Это киевское "Динамо", а не пионерский отряд!" Был еще эпизод, который не добавил Морозову уважения. Позади пара месяцев после его назначения. Едем на автобусе из киевского аэропорта. Морозов берет микрофон, объявляет на весь салон: "Завтра в 11.00 от Финляндского". Народ прыснул: "Ничего, что это Киев, а не Ленинград…" Все складывалось из мелочей.

– Какие у него были установки?

– "Каждый с каждым". Мы привыкли с Васильичем к прессингу, а здесь тупая персоналка. Правый хав ушел налево – ты за ним. Он в туалет – и ты туда же. В обороне игра разладилась, нам постоянно забивали. В какой-то момент сообразили: еще немного – и встанем на вылет. Тогда после установок собирались отдельно: "Забыли все, что он сказал. Играем так и так…" В перерыве Морозов влетал в раздевалку багровый: "Разве я это говорил?!" А на него уже не обращают внимания.

– Такими темпами могло дойти до сплава.

– Конечно! Мы были на грани. Морозов настроил против себя всю команду. Над ним уже просто издевались. Орет: "Была б моя воля, взял бы пистолет и расстрелял вас!" Хорошо. Утром приходит на теорию, а на столе – пистолет.

– Настоящий?!

– Игрушечный. Но Морозов все понял, развернулся и выбежал.

– Как же вы потом общались в сборной, где он был ассистентом Лобановского?

– Уезжая из Киева, Морозов произнес со слезами на глазах: "Спасибо за урок, который преподали". Он действительно сделал выводы. В дальнейшем проблем с ним не возникало.

– Вы пропустили из-за травмы сезон-1985. Сколько раз после этого приносили Лобановскому заявления об уходе?

– Пять. А он разрывал их со словами: "Зачем себя хоронишь? Работай!" В феврале 1986-го перед четвертьфиналом Кубка кубков с "Рапидом" был сбор в Болгарии. У команды две тренировки в день, а я себе устраивал три. Просыпался в 6 утра, брал сетку с мячами, будил кого-то из молодых – и на поле. Весь сбор отпахал в таком режиме. Хотя не сомневался, что на "Рапид" выйдет Миша Михайлов. В сумку теплые вещи уложил, чтоб не мерзнуть на скамейке запасных. И вдруг слышу на установке: "В воротах – Чанов". Месяца через полтора, когда уже провел несколько матчей, вызывает Лобановский: "Ну что, заявление-то подписывать?" Я подыграл: "Какое? О чем вы, Васильич?" – "Ах, вот как…" Рассмеялся, и больше к этой теме не возвращались.

ШУМАХЕР

– В Донецке футболисты периодически спускались в шахту. Вы тоже?

– Один раз. "Шахтер" кому-то проиграл, и команду отправили смотреть в глаза работягам. Привезли на шахту имени Горького. Выдали робу, каску, фонарь – и вниз. На глубину 1800 метров.

– Ого.

– Это ж не кузбасские шахты. В Донецке и до 2500 метров доходит. Сначала страха не было. Наоборот, интересно. Но когда для перехода в соседний штрек ползешь полсотни метров под углом 45 градусов, мозги мгновенно прочищаются.

– Самые памятные деньги в вашей жизни?

– Первая зарплата – 60 рублей. В дубле "Шахтера" мне, десятикласснику, выдали их трешками. С этой пачкой в школе устроил разгуляево – всем сок, бутерброды, пирожные…

– Какие премии были за Кубок кубков и серебро чемпионата Европы?

– За Euro – по 15-18 тысяч марок, в зависимости от количества матчей. За Кубок кубков заплатили по 400 долларов. Плюс каждому раздали 500 рублей в конверте. Лично от Щербицкого.

– Вы были знакомы с его сыном?

– Да, отличный парень, неизбалованный. Валеру убили алкоголь и наркотики. Родные пытались вытащить из трясины. Знаю, Щербицкий-старший иногда брал его за грудки и чуть ли не об стенку бил: "Хоть понимаешь, что ты сын руководителя ЦК Компартии Украины?! Веди себя нормально!" Но хватало Валеры ненадолго. Закончилось все печально. Замерз в подъезде, пережив отца на год.

– После чемпионства 1990-го футболистам киевского "Динамо" вручили двадцать новых "Мерседесов". Юран говорит, что аварий на них не избежал никто. И вы?

– Мне "Мерседес" не достался. Когда их пригнали, многие игроки, в том числе я, уже подписали контракты с зарубежными клубами. Летом 1991-го проводил отпуск в Киеве. Заглянул на базу. Главным тренером "Динамо" был Пузач. Пошли попариться. В сауне говорит: "Рано ты в Израиль уехал. Сейчас бы на шикарном автомобиле ездил". Я усмехнулся: "Вообще-то, Кириллыч, это не по-людски. Разве мы не заслужили "Мерседесы"? Молодежь к чемпионству отношения не имеет".

– Что Пузач?

– Отмахнулся: "Да ну, Витя, брось…" А у меня вырвалось, без задней мысли: "Эти машины – не для этих людей". Но и подумать не мог, что будет дальше. Мистика.

– В 80-е у кого-нибудь в "Динамо" была иномарка?

– Что вы! Предел мечтаний – "девятка". У меня была экспортной сборки, а приятель из МВД подарил милицейские номера.

– Синие?

– Нет. Номер для спецтранспорта – серия 50, первая буква М. Гаишники никогда не тормозили. У Лобановского номер тоже был непростой. Правда, за руль он садился редко. За десять лет накатал на своей "Волге" 6,5 тысяч километров. Кстати, у него была фишка – за день до матча обязательно на базе должен помыть машину.

– Вручную?

– Да, когда был помоложе, сам брал тряпку, ведро. Он же был очень суеверный. В автобус заходил последним. А на стадионе всегда стоял с левой стороны от тоннеля, ожидая появления команд.

– Какие у вас приметы?

– Никому не позволял прикасаться к своим игровым перчаткам. Это не блажь. В юношеской сборной выдали адидасовские перчатки. Ребята их разглядывали, примеряли. Начинается матч – ломаю ключицу. Позже в Польше история повторяется – только у меня перелом руки. С тех пор зарекся перчатками делиться. Всех предупредил: "Мои – не трогать!"

– Табу никто не нарушал?

– В команде – нет. А дома кума однажды поактивничала. Прихожу – она в моих перчатках! Вот, говорит, помыть решила. Я это как увидел, чуть рассудок не потерял. Потом рассказывала: "Всякое в жизни слышала. Но такое количество мата – никогда". А меня переклинило.

– Что сделали с этими перчатками?

– Матч в них отыграл – и выкинул. Перчатки были именные – благодаря контракту с Reusch. Немцы вышли на меня через Тони Шумахера, соучредителя этой фирмы. Денег не платили, зато регулярно присылали новенький комплект вратарской экипировки. Партийные чиновники подняли шум – дескать, советский спортсмен продался капиталистам. Но за меня вступился Лобановский. А Шумахер, узнав, какого размера мне требуются перчатки, долго хохотал.

– Почему?

– "Как же ты мячи-то ловишь такими ручками?". 8,5 – это очень мало. На втором месте у немцев шел вратарь с 12-м размером.

– У вас и пальцы тонкие. Музыкальные.

– Многие говорят. Еще удивляются: "Неужели тебе их не выбивали?" Хотя главный признак посредственного голкипера – выбитые пальцы. Значит, нет техники. Неправильно идет на мяч. Все, для меня это не вратарь!

– А Маслаченко, у которого были искривленные пальцы?

– Это последствия переломов. К тому же одно время Маслаченко без перчаток играл. Шипом наступили – и привет. Выбитый палец выглядит иначе, с буграми на фаланге.

– Потрясены были, когда перед финалом Кубка СССР "Динамо" – "Торпедо" брат с вами не поздоровался?

– Еще бы! Такое произошло впервые. Стоим под трибунами, а родной брат смотрит сквозь меня. Как на посторонний предмет, который никогда не видел. Я в растерянности: может, у него крыша поехала? Потом-то обсудили – Слава так настраивался. Но хотя бы предупредил…

ВОЙНА

– Отец ваш, Виктор Чанов-старший, был знаменитым вратарем. Записи его матчей сохранились?

– К сожалению, нет. Вот фотографий – море! Все игроки ЦДКА в офицерской форме: папа, Бобров, Федотов, Гринин, Николаев… Забавный снимок из Эфиопии, там играли.

– Отец воевал?

– На фронт отправился 17-летним, приписав себе два года. Попал в конную разведку. Вокруг мужики старше, папу оберегали. Они идут на задание – его оставляют с лошадьми. Рассказывал: "Сидишь по трое суток, ждешь. Ушло семь человек – дай бог, чтоб хоть кто-то вернулся". Лошадей забирает, ведет в часть. О войне отец говорил неохотно. Гордился одним фактом.

– Каким?

– Дошел до Кенигсберга – и ни разу не закурил. Табак обменивал на сахар.

– Ранения были?

– Ни единого! Дослужился до лейтенанта. Несмотря на 25 суток строгого ареста.

– Это за что?

– Прежде в бильярд играли на "ку-ка-ре-ку". Кто проигрывает – лезет под стол и кукарекает. Один гражданский продул и заартачился. Папа его наклонил, помог залезть под стол. Дядька оказался генералом.

– Сын Николая Сологубова вспоминал: "Однажды батя при мне пустил в ход руки. Закинул мужика в мусорный контейнер и закрыл сверху". Вы у своего отца такие сцены видели?

– Да, был эпизод, когда он тренировал донецкий "Локомотив". Зимой вернулся со сборов. Я во дворе катался с горки. Подошла компания взрослых парней, подшофе. Начали мальчишкам палки совать в санки. Отец крикнул: "Шли бы вы отсюда, здесь дети". Кто-то из толпы грубо ответил.

– И получил?

– Я второго такого вратаря, как отец, не знаю – он легко рукой докидывал до центра поля. А еще в разведке руки натасканы – быстро и тихо брать "языка". В общем, говоривший улетел в яму. Остальные затихли.

– Каким был последний день отца?

– Я бы сам хотел уйти так тихо и спокойно, как он. Прилетаю из командировки – встречает сын: "Деду с утра неважно". Сразу к нему, капельница. До двух часов ночи беседовали. Наконец говорит: "Езжай домой, ты устал после самолета. Завтра позвони". Во сне умер. Никого не мучил и сам не мучился.

– Мамы не стало вскоре?

– Спустя четыре года. Очень тосковала, они 58 лет вместе прожили. Вы спрашивали – пропускал ли я удары в жизни? Не было удара больнее, чем потеря родителей. Ты понимаешь, что рано или поздно это произойдет. Но все равно – не готов.

ГУБА

– Что за лицевую операцию вы перенесли в детстве?

– У меня врожденная патология – заячья губа. И операция была не одна. Сейчас посчитаю. Три, четыре, пять… Девять!

– В каком возрасте сделали первую?

– В 6 месяцев. Последнюю – лет в 9. Хирургическое вмешательство при такой патологии помогает не всегда. Но мне повезло. Родители вовремя забили тревогу, нашли хороших врачей, плюс усиленно занимался с логопедом. Так что многие даже не в курсе моих бед.

– А кто в 1980-м посоветовал с травмой колена обратиться к знахарке?

– Слепой массажист "Шахтера" Володя Ткаченко. Я на скользком поле неудачно развернулся – и колено вылетело. Ткаченко говорит: "Если хочешь обойтись без операции, езжай к бабуле. Вот адрес".

– Где она жила?

– В Донецкой области. Вправляла руками – коленная чашечка вернулась на место. Хотя от боли искры из глаз сыпались. Затем месяц в гипсе, и все. "Витечка, отдыхай", – сказала она. Я полностью восстановился. Эта знахарка многим помогла. Бывало, привозили человека, который встать не мог, а от нее уходил на танцы. В благодарность купил ей ковер.

– Когда взорвался чернобыльский реактор, семью увезли сразу?

– Лишь сына – к родителям в Донецк. Там было безопасно. От Киева 800 с лишним километров, да и ветер двинул в сторону Белоруссии. Супругу же из города не выпустили.

– Почему?

– Она рентгенолог. А врачам запретили покидать Киев. Сказали: кто уедет – диплом на стол. Из-за радиации у жены ногти на руках сходили слоями. Но после года в Хайфе и поездок на Мертвое море все прошло.

– Она работала в Израиле?

– Хотела. Наши дипломы там не признают, и любому врачу нужно начинать с нуля. В этой стране я понял, что такое закон. Чтоб жене в виде исключения предоставили рабочую визу, клуб подключил огромные связи. Добрались до премьер-министра! Тот отрезал: "Если дадим супруге Чанова – значит, и другим придется давать. А это невозможно". Вопрос был закрыт.

– Вы же вместо Израиля могли очутиться в "Манчестер Юнайтед"?

– Англичане меня и Гену Литовченко звали на просмотр. Не было никаких гарантий. А "Маккаби" из Хайфы предложил трехлетний контракт. Решил не рисковать. Все-таки возраст. Наивно полагал, что в Израиле буду отдыхать после чемпионата СССР. Но футбол там специфический, вратарям не расслабиться.

– Мы читали, популярность у вас в Хайфе была невероятная.

– Это правда. Пока навещал родных в Киеве, фанаты "Маккаби" выкрасили мой дом в бело-зеленые цвета клуба. По улице спокойно пройти было нереально. Некоторые, завидев меня, падали в обморок.

– Вы серьезно?

– Да. Человек указывает на меня: "Гляди-ка, живой Чанов!" – оп, и выключается. Все бы ничего, но есть у израильтян традиция. Берут двумя пальцами за щеку, целуют и говорят: "Барух ашем!" Что переводится – "Ты бог!" Знак большого уважения. Согласитесь, не очень приятно, когда тебя постоянно хватают за лицо и пытаются облобызать. Особенно если это какой-нибудь сопливый мальчик. Иногда я непроизвольно бил по рукам. Но в остальном было замечательно. Все под боком, никаких перелетов. Самый дальний выезд – четыре часа на автобусе.

– Куда?

– В Беэр-Шеву. Для израильтян это как путешествие во Владивосток. Автобус до потолка забивают продуктами, баклажками с водой. Целая экспедиция!

– Вы, кажется, поклонник оперетты?

– Да. Любовь к ней передалась от мамы. Видел всю классику. А "Летучую мышь" – более двадцати раз! В Киеве, Москве, Петербурге, Вене…

– И не наскучило?

– Нет. "Летучую мышь" готов смотреть снова и снова.

– Лучшая постановка, на которой побывали?

– В венском оперном театре. Это потрясающе. Окажетесь рядом – сходите обязательно.

Киев – Москва