Отдайте Ярославлю ЧМ-2016
СВОЯ КОЛОНКА
Владимир МОЗГОВОЙ
Заставляю себя смотреть хоккей. Он черно-белый и не такой, как раньше. Что наши очки, голы, секунды, составлявшие чуть ли не суть нашей прежней жизни? Что наши спортивные драмы и даже трагедии перед трагедией реальной и запредельной? Ни-че-го они не стоят. Они расцвечивают пространство жизни, но бессильны перед пространством смерти. А вчера было девять дней. Не все жертвы страшной трагедии преданы земле. И души еще не успокоились.
Всем тяжело. Тяжело играть, тяжело смотреть, тяжело думать, тяжело принимать решения. Хоккейное сообщество с бедой подобного масштаба и глубины не сталкивалось, все мы ею в разной степени придавлены, и с этим ничего не поделаешь. Может, в этой всеобщности горевания есть хоть какое-то утешение для родных и близких…
Траурного хоккея не бывает. Он по природе своей и энергетике жизнелюбив и жизнеспособен. Но что поделаешь, если над стартом нависла такая черная тень. Возможно, надо было подождать еще - не убыло бы. Утверждение не категоричное, но если в сопредельных странах откладывали начало, то и нам следовало бы не торопиться. Хотя бы до сегодняшнего дня.
Это тяжелые размышления. Понимаю, что доводы "против" гораздо более весомые. Допускаю, что возвращение игры уже в понедельник было объективно необходимо: жизнь продолжается, нужны положительные эмоции, горе надо преодолевать, да и календарь вроде как не последнее дело. Все так. Но душа болит, а сердце плачет.
Общенациональный траур не объявляли, очевидно, по причинам того, что трагедия не соответствовала определенным параметрам (хотя президент страны назвал ее "беспрецедентной"). Но траур был - национальный и интернациональный, на всем пространстве России, и не только России, и не только в хоккейном мире. Люди сами почувствовали, как надо поступить, чтобы было правильно и по-человечески. Солидарность в горе не разделило только телевидение, но ведь указания не поступало, а без указания у нас на поступок мало кто из облеченных полномочиями может решиться.
Еще и поэтому горький след остается. Еще и поэтому многие решения кажутся излишне поспешными, а попытки помочь не всегда уместными. Так получилось с начавшимся прямо в день трагедии обсуждением состава нового "Локомотива" - при том что шло это от желания помочь клубу и городу.
В том и дело, что любой конкретный шаг простым не будет. Нет и не может быть единственно правильных решений. Никто в хоккейном сообществе не сталкивался одномоментно с таким клубком проблем: социальных, этических, психологических, юридических, да всех, какие только можно себе представить. Предложенная схема возрождения "Локомотива" со стороны выглядит логичной и стройной, однако вызывает множество вопросов еще до практического воплощения.
И играть нельзя, и оставлять Ярославль наедине со своим сиротством даже на сезон тоже вроде как нельзя. Высшая лига с усиленным к декабрю молодежным составом - возможно, не выход, преференция в виде гарантированного места в плей-офф в нынешнем и следующем сезонах (это не касается других важнейших преференций) - возможно, не лучший способ помочь. Я сознательно избегаю категоричных формулировок, потому что и в деятельном сострадании важно проявлять терпение. Решение клуба и его хозяев взять паузу было мудрым и взвешенным, с наполнением этой паузы гораздо сложнее.
В искренности всех членов хоккейного сообщества, от руководителей до простых болельщиков, я не сомневаюсь. Непомерность боли объединила всех, сделав пространство нашей жизни чуть милосерднее. Мир не станет добрее после ярославской катастрофы, но он наверняка что-то изменит в маленьком его сегменте, который объединяет великая и прекрасная игра. Она ни в чем не виновата.
И последнее, о чем я уже говорил и на чем буду стоять, пока стучит в сердце пепел этой трагедии. Все, что говорится про увековечивание памяти, ценно. Будут воздвигнуты памятники, названы именами ребят улицы, есть уже Кубок "Локомотива", будут и именные мемориальные турниры. Но я бы очень хотел, чтобы Ярославль принял чемпионат мира 2016 года - на мой взгляд, это было бы в высшей степени справедливо. Обсуждать - не время, но сказать об этом хочу сейчас.
Чтобы потом не забыли.
