FONBET Чемпионат КХЛ. Статьи
Памяти Анатолия Бардина
Анатолий Бардин – удивительный человек. Среди его спортивных наград есть и медаль "За отвагу на пожаре". Он был одним из лучших судей России 90-х и возвращал в Омск Яромира Ягра. Запас его историй превышает возможности иных диктофонов.
***
Первый человек омского "Авангарда" окружен вещами с историей. Резное бюро, коробка с сигарами, патефон и забавный фотоаппарат.
– Посмотришь – и так приятно становится, – поймал наш взгляд Анатолий Бардин. Отщипнул специальным ножом краешек сигары, поднес зажигалку – и кабинет наполнился сладким дымом. – Этот патефон я сам купил. Он действующий. Слушаю Шаляпина. Старые пластинки поскрипывают, зато душу согревают. А древний фотоаппарат подарили на день рождения.
– Сигары, видим, у вас не только по праздникам.
– В день – от двух до четырех. Как-то втянулся. А праздники у нас еще будут.
– Евгений Гинер нам увлекательно рассказывал про свои сигары. Вы тоже что попало не курите?
– Лет пять назад разговорились с Гинером на эту тему, мне было интересно его послушать. Я только осваивал это увлечение. Евгений Леннорович курит Hoyo de Monterrey, Double Corona. Мне они тоже нравятся. Предпочитаю кубинские. Пробовал из Доминиканы, Никарагуа, но все не то. Какая-то сушеная трава. А вот эти приятные, правда?
– Дым прекрасный. И кто вас "подсадил" на это дело?
– Геннадий Величкин. В 2004-м у нас возник спор. "Магнитка" дважды обыграла "Авангард" дома, накануне омского матча открываю газету – а там Геннадий Иванович рассказывает: дескать, хранится у меня в хрустальном кубе особая сигара, а закурить я ее собираюсь на льду Омска. Хоккеисты наши обиделись: "Анатолий Федорович, что за безобразие? А мы что, не закурим?" Я ответил: "да у нас целый ящик кубинских сигар. И курить их собираемся в Магнитогорске". Спасибо Величкину за это увлечение.
– А он вам может сказать спасибо за другое. Спасли его от смерти в гостинице "Украина".
– На моем месте мог оказаться любой. Я прилетел, заселялся, а Величкин возвращался с завтрака. Стоим в холле, разговариваем – он берется за сердце: "Пойду в номер, отлежусь". "Нет уж, Гена, – отвечаю. – Я тебя до медпункта провожу". Врач оказался толковым, сразу распознал сердечный приступ. На "скорой" отправил в больницу.
– Величкин рассказывал, вы его на себе тащили.
– Пришлось немножко. Он уже вяленький был к тому моменту.
– Давайте об "Авангарде". Сумманен успел чем-то удивить?
– Работоспособностью. Очень целеустремленный человек.
– А многие говорили, что пригласил "Авангард" какого-то дикого финна.
– Я отвечу: этот "дикий финн" много лет отыграл в НХЛ, обладатель Кубка Стэнли. Возглавлял финскую сборную. Как тренер совсем молодым выигрывал чемпионат Финляндии. А все разговоры о себе он слышит – Сумманена они лишь подстегивают. Мы ничего сложного в его характере не заметили.
– Кто первым произнес фамилию Сумманен?
– Когда решили менять тренера, разговаривали с агентами. Хотя все вокруг твердили, что убирать тренера накануне плей-офф – глупость. Думаю, та наша решительность даст результат в этом сезоне. Правда, поначалу я Сумманена всерьез не рассматривал.
– В какой же момент все изменилось?
– Собрали о нем информацию – поняли: то, что надо. Вспыльчивый? Да. Ну и что? Перед прошлым плей-офф нам было понятно: скорее всего, за три матча проиграем Нижнекамску. После второго поражения предупредил команду: меры будут строгие, а выводы – жесткие. Хорошо, что Сумманен увидел "Авангард" в экстремальной ситуации. Понял, кто что собой представляет. И уже знал, на какие позиции кого приглашать. Иначе пришлось бы разбираться сейчас – до следующего плей-офф.
– Кто во время прошлого плей-офф поразил вас с неприятной стороны?
– Полкоманды. Было абсолютное безволие. Проиграем – и поскорее бы. После сезона у некоторых игроков завершались контракты, и предложено им было пятьдесят процентов от прежних сумм.
– Круто.
– Согласен. Но почему-то больших денег им не предлагали нигде. Теперь завершаются контракты у другой части ведущих хоккеистов. И с ними состоялся разговор. Хоть я не сторонник урезания денег. В Омске, даже по меркам НХЛ, шикарные условия – но извольте отрабатывать. Пусть задумаются.
– Кто из тренеров мог тогда оказаться в "Авангарде"?
– Не сложись с Сумманеном – Никитин доработал бы до конца чемпионата. Но нам требовался жесткий тренер, с амбициями. Которому не страшны авторитеты. У Сумманена нет черты многих зарубежных специалистов – те слишком уж либералы. Вся работа на доверии.
– Так нельзя?
– В сильной команде некоторое время это будет проходить. Но через год-другой дисциплина падает.
– Когда Вуйтек выигрывал с Ярославлем, вы знали, как сложится его карьера в России?
– Не сомневался, что большой карьеры здесь у Вуйтека не будет. Сами видите, чем все закончилось. Доброта до чего доводит. В России нужна только жесткость, только порядок.
– Самое жесткое ваше решение за последнее время?
– Флеминга, главного тренера, снял с третьего периода в матче с "Витязем". Всякого после этого наслушался: "Глупость…" Глупость-то глупость, но команда выиграла! Хотя до этого два периода непонятно чем занималась. Видно было, что тренер командой не руководит – она сама по себе.
– Как вы снимали?
– Зашел в тренерскую и сообщил Флемингу, что он отстранен, но не уволен. Потом отправился к игрокам и повторил эти слова.
– Чему вас научило сотрудничество с Флемингом?
– Необходимо приглашать тренеров, которые были первыми номерами. Иначе выйдет, как у нас с Флемингом или в Питере – с Бэрри Смитом. Если человеку за пятьдесят, а главным не работал – значит, уже и не станет. Как хочешь его назови, а он будет искать главного глазами. Не сможет в долю секунды принимать решения.
– Кто из тренеров "Авангарда" вас поражал выдумкой?
– Цыгуров. Психолог превосходный. Он говорил хоккеистам: "Что такое мастерство? Всего-навсего количество повторений…" У него сотни поговорок – правда, все с матерком. Умел завести команду. А у Белоусова было феноменальное чутье и везение.
– Время Белоусова ушло?
– Не знаю. В Омске после чемпионства немного не так себя повел. В Магнитогорске опять не сложилось. Но тренер он с большой буквы.
– Говорят, Цыгуров на прощание долго торговался – чтоб ему в трудовую книжку вписали строчку, позволяющую получать несколько рублей больше к пенсии.
– Это поколение серьезно относится к каждому рублю. Он не торговался – просто хотел получить, что заслужил. Порой Геннадия Федоровича перехлестывало, вспоминал дни золотые – когда главный тренер выбивал для хоккеистов и зарплату, и холодильники с гарнитурами. Но садились, беседовали, выясняли, кто из нас президент, а кто – тренер, и он успокаивался. С Цыгуровым работать тяжело, но интересно.
– А с Голубовичем, который постоянно терял паспорт и ключи?
– Да, случалось такое. Я даже распорядился наделать ему полный ящик ключей от служебной квартиры и выдавать, когда потеряет в очередной раз. Что ж, у каждого свои слабости. Зато тренер Голубович – хороший.
– Это ведь вы привозили в Омск Глинку?
– Да. Иван всегда был в добром расположении духа. Сплошной позитив. Ему в Омске не повезло, команда была очень мощная. До сих пор не забуду, как играли полуфинал с Череповцом. Вели 2:1 в концовке. Из-за ворот нелепый бросок – шайба попадает в конек Соколову, и 2:2. Играем в большинстве – пропускаем третий гол. Невероятно. А пройди мы тогда "Северсталь" – Глинка остался бы.
– Герсонский – что за человек?
– Это он заложил "физику" в чемпионском сезоне. Не понимаю, почему у него не получается общаться с командой. Несовместимость какая-то. Вроде нормальный человек, разумный.
– Он остался вашим другом?
– У нас теплые отношения. Можем созвониться, встретиться.
– Хоть и судился с "Авангардом".
– Когда расторгали контракт, я не был президентом "Авангарда", только менеджером. Руководил другой человек – в чем-то они не сошлись. Докатилось до суда.
– Вы не пробовали вмешаться?
– Пробовал. Разговаривал с Герсонским, предлагал условия, но он не согласился. Жалею, что не смог его переубедить. А суд решил – наш бывший тренер должен получить в три-четыре раза меньше, чем давал ему клуб.
– Начавший в России судиться тренер теряет всегда больше, чем приобретает?
– То-то и оно. Если судится – ему это чести не делает. Значит, не хватает гибкости.
– Если скажем, что вы не ладили с бывшим президентом "Авангарда" Потаповым, ответите – ерунда?
– Не то чтобы не ладил. Но по многим вопросам не находил понимания. Вот сейчас в "Авангарде" есть исполнительный директор Павел Шеруимов. На нем целиком финансы и административная деятельность. Я же отвечаю за команду, в его дела не лезу. Мы разграничили полномочия. И у нас, кажется, неплохо получается. То же самое предлагал Потапову. Но его почему-то это не устраивало. Он не хотел понимать, что я спортивный менеджер, а не финансист.
***
– Недавний уход Свитова – шок для вас?
– Еще после сезона ему сказал: денег увеличивать не станем, не рассчитывай. Свитов и так много получал, а результата никакого – ни личного, ни командного. Хочешь остаться – ради бога. Нет? Состязаться с Уфой в толщине кошелька не собираемся. На наше расставание повлияла и еще одна ситуация. В отпуске, который Свитов проводил в Америке, решил прооперировать колено и плечо. Никому об этом в клубе не сказал – поставил перед фактом. Мы были, мягко говоря, удивлены, когда к началу сборов вместо здорового хоккеиста получили вдруг раненого бойца.
– Вы могли вернуть в "Авангард" Сушинского?
– Мы разговаривали, но Петербург его родной город. Максим уже не мальчишка, у него там бизнес, семья. Если б не складывались отношения в СКА, играл бы сегодня в Омске. С Сушинским вообще интересно.
– Почему?
– Очень щепетильный в денежных делах. Когда еще платили наличными, все до копейки пересчитывал.
– Самый сложный ваш разговор с Ягром?
– Это было в Нью-Йорке, когда мы его во второй раз приглашали. Сколько б ни говорили, что "Ягр доигрывает", – он был на пике формы. Многие клубы его хотели. И вот мне приходилось убеждать Яромира, что Омск – лучший выбор.
– Какие-то привычки Ягра вас удивляют?
– Он может явиться во дворец в час ночи – и в одиночку кататься. При дежурном свете. Я был потрясен, когда впервые это увидел. Наверное, потому Ягр и играет до сих пор – пашет, как никто. Вот газеты пишут про нашего новичка Мартина Шкоулу: мол, болтался там-то и там-то, средненький игрок…
– Все не так?
– Никому в голову не пришло проанализировать – человек как попал двадцатилетним в НХЛ, так десять сезонов отыграл. Ни разу не отсылали в фарм-клуб. Это же о многом говорит? Меня поразило, насколько четко Шкоула вел переговоры. После беседы с ним понял: этот игрок нам необходим. Мы не Москва и не Питер – обязаны, как в советское время, платить "северную надбавку"…
– И какую же?
– 15 процентов. Впрочем, кто знает омские условия для хоккеистов – тот едет с удовольствием. Финны мне говорили: не в каждом клубе НХЛ увидишь такую клубную инфраструктуру.
– Кукконена уговаривали остаться?
– В какой-то момент бросили. Сохранялся осадок после его ухода. Перед началом сезона он и сам был не против вернуться, но поздно. Поймите – команда прошла тяжелые сборы. И вдруг Кукконен появляется: "Здравствуйте, я здесь. Готов играть!" Нас никто не понял бы.
– Почему осадок?
– Уехав, не отвечал на звонки. SMS отправляли – тишина. Я уже Сумманена просил его найти. Кое-как через агента дозвонились. Неприятно.
– Зачем вам хоккеист, который не отвечает на звонки?
– Вот. Правильно вы говорите.
– Самое нахальное требование игрока, с которым столкнулись?
– Один хоккеист просил семью из шести человек бизнес-классом возить в Америку и обратно. Три раза в год.
– И что? Сократили список до двух человек?
– Нет, сказали: тебе положено летать, вот и летай. А семью хочешь возить – давай-ка за свой счет.
– С кем договориться было особенно трудно?
– К Ягру я летал и в Америку, и в Чехию. Ради стоящего игрока готов хоть десять раз ездить куда угодно. Я на подъем легкий. Мне понравились переговоры с Калюжным. Когда я вернулся в "Авангард", был конец сезона. Чем-то Алексея в Омске обидели, он решил подписать контракт с "Динамо". Я не сумел Калюжного уговорить, он дал слово. Но я пообещал: вернемся к этой теме. И вот он снова с нами. Понял, что в "Авангарде" многое изменилось, теперь все, как в старые добрые времена. Если Калюжному обещаешь и выполняешь условия – он готов за команду умереть.
– Хоккеисты в вашем доме бывали?
– Не только хоккеисты – даже судьи. Я гостеприимный человек. Но с игроками нельзя допускать очень уж близкие отношения – тяжело будет потом наказывать.
– С кем из них вам интересно говорить не о хоккее?
– С Максимом Соколовым. Не встречал хоккеиста начитаннее. Причем книги выбирает такие, что не у каждого ученого встретишь, – Фрейда, например. Потом что-нибудь может процитировать.
– Соколов когда-то говорил, что мечтает стать писателем.
– Макс может. Если у него получится – я не удивлюсь. С Димой Рябыкиным интересно разговаривать. С Димой Затонским. Вот это вообще феноменальная личность. С одной стороны, разгильдяй, а с другой – забивал совершенно не напрягаясь.
– Он же дедом стал в юном возрасте?
– Это точно, сорока ему тогда не исполнилось.
***
– Джон Грэм – самый странный легионер, которого видели?
– Самых странных увидел, когда еще судил. В питерский СКА привезли двух шведов. Настоящая диковина, мне было любопытно на них взглянуть. Директором клуба был Борис Винокуров. Говорю: "Ну-ка покажи своих шведов. Где они?" Винокуров указал – какой-то малый бродит по спортзалу в простыне как тень: "Это – один…"
– А второй?
– Вот и я спрашиваю: "где второй?" Борис рассказал: "Полетели в Новокузнецк на военном самолете, без туалета. Когда в Питер вернулись, один сразу домой сбежал. А этот слабый оказался, сейчас ему еще плоховато. Очухается – тоже в Швецию отправим…"
– В Омск вы давным-давно привозили чудака, полутафгая.
– Это Стивен Зорик. Он не чудак – просто веселый парень. В Америке играл в хоккей, а в свободное время подрабатывал у папы в баре вышибалой. В 1999-м из НХЛ трудно было в Россию заманить, взяли из АХЛ. Лишь бы приехал. Искали такого, чтоб и команде помог, и зрителей повеселил. Для антуража. Мы вытащили еще Криса Ковени, который стал первым канадцем, забившим в российском чемпионате. А потом на тренировке он получил страшную травму. С кем-то неудачно столкнулся и врезался головой в борт. Потерял сознание, язык запал, начал задыхаться. Ситуация была критическая. Но наш доктор Белкин не растерялся – оказал первую помощь, вытащил язык. "Скорая" отвезла канадца в реанимацию, там его окончательно привели в чувство.
– Зорик-то повеселил Омск?
– Еще как! С турнира Блинова и начал – прямо на вбрасывании какому-то хоккеисту за десять секунд нанес ударов тридцать. Тот перепутал скамейки – на нашу лавку поехал…
– А еще чем?
– Зорик был высокий, красивый. Фигура отличная. Так в стрип-баре вместе с девочками раздевался у шеста.
– Прекрасный персонаж. Жаль, он сейчас не с вами.
– Мы его как раз после стрип-бара домой проводили. Сказали: "Танцуй в Америке".
– Грэм действительно оказался пьяницей?
– Мы жили в одном подъезде, он на первом этаже, я – на четвертом. Частенько сталкивались. Я до поры не очень обращал внимание на один момент, а после о нем вспомния. Грэм вечно был взлохмаченный, какую-то шапчонку натянет по самые глаза – и юркнет поскорее в автомобиль. Лишь бы не вступать в беседы. Ладно, думаю. Вратарь устал, тренируется много. Но вскоре мне один человек сказал, что Грэм пьет, другой…
– Вратарь-то он хороший?
– Великолепный. Поначалу в одиночку обыгрывал команды. Против "Магнитки" несколько раз оставались втроем на пятерых – победили 6:0. Не могли ему забить, и все. Не знали, что делать.
– Вы с ним разговаривали?
– Предупредил разок. А вскоре звонок среди ночи – Грэм валяется в вытрезвителе, пьяный в лоскуты. Он рухнул на стол, и тот под тяжестью нашего голкипера развалился. Встать Грэм не мог. Попросился в туалет, так милиционеры заявили нашим менеджерам: "Сами ведите его под руки, а то упадет, разобьется – скажут, что били здесь…"
– Откуда его привезли?
– Из ночного клуба. Он там спал на полу. Многие команды эту историю спустили бы на тормозах, потихоньку выпроводили. Мы тоже так пытались.
– Не вышло?
– Да уволить его надо было сразу по статье, и все. Но хотели по-человечески. Рассчитали Грэма, улетел домой. И тут выясняется – он собрался судиться. Дошло до Верховного суда нашей страны.
– Решилось в вашу пользу?
– Конечно. Но теперь уже мы этого дела не оставим. Есть в регламенте пункт специально для хоккеистов, которых увольняют по статье. Если тебе меньше 28 лет, возвращаешь треть контрактных денег. Если больше – две трети. Сейчас думаем – будем ли передавать в американский суд документы из нашего Верховного суда.
– Люди любят цифры. Сколько рассчитываете получить?
– Около 800 тысяч долларов.
– Грэм был больным человеком?
– Скажу так: и в НХЛ у него была репутация выпивающего. Прежде чем заключить контракт, я встречался с ним, с его агентом. Поговорили и об этом – меня убедили: "Джону далеко за тридцать, проблемы в прошлом".
– Что он предпочитал?
– Люди рассказывают – виски. С пивом.
– Дивное сочетание.
– Этот Грэм для меня был приветом из 80-х. Тогда играли один матч в неделю – и хоккеисты имели возможность выпивать. А нынче игры через день – представляете, какая нагрузка?! Попробуй попей.
– Прошел через "Авангард" хоккеист, так и оставшийся для вас загадкой?
– Саша Прокопьев. Толковый игрок, порядочный парень. Но слишком задумчивый, немногословный. Всегда сложно понять, что у него на уме.
– Черепанов что за мальчишка был?
– В 11 лет он переехал в Омск из Барнаула. Сразу видно было – растет большой талант. С детства играл вместе с Егором Авериным. Они, кстати, похожи. Не по возрасту рассудительные, спокойные, немножко стеснительные. Никакого звездняка. Приятно общаться.
– В каком эпизоде Черепанов вам чаще всего вспоминается?
– У него был необычный бросок – и гол получался из ничего. Когда забивал, Лешка радовался, как ребенок. Да он и был ребенком.
– Ему, говорят, нагадали, что не доживет до двадцати лет.
– Впервые слышу. Не верьте всему, что пишут. Когда человек умирает, вокруг него тут же появляется море легенд. Психологи, экстрасенсы, гадалки начинают подводить под эту кучу разных теорий.
- Где Черепанов сегодня играл бы, если б был жив?
– В этом сезоне – уже в НХЛ.
– У его родителей финансовых претензий к клубу не осталось?
– Никаких. С ними полностью рассчитались. У Леши был двухлетний контракт с "Авангардом", так все деньги, которые за этот период он получил бы, выплатили родителям.
– Как поделили – они же развелись?
– Делил не я, а Куйбышевский суд Омска.
