«По советским меркам у меня все было нормально. Но хотелось большего». Что говорил Могильный о побеге из СССР
Для кого-то он — легенда хоккея, член элитарного Тройного золотого клуба, куда включают тех, кто выигрывал Олимпиаду, чемпионат мира и Кубок Стэнли. Но для кого-то Могильный навсегда будет ассоциироваться с побегом из Советского Союза.
Случилось это в мае 1989-го на чемпионате мира в Швеции, где сборная СССР завоевала очередное золото. Форвард ЦСКА исчез из отеля, никого не предупредив, и спустя пять дней объявился в Америке. Там получил политическое убежище, а со временем и гражданство. В Союзе на Могильного, лейтенанта Советской армии, завели уголовное дело, обвинили в дезертирстве. До 1994 года на родине он предпочитал не появляться.
— Со словом «ностальгия» вы знакомы? — спросили Могильного в 2011-м в «Разговоре по пятницам» Юрий Голышак и Александр Кружков.
— Ностальгия... Может, и было что-то, когда домой в Хабаровск долго не приезжал.
— «Долго» — это сколько?
— Восемнадцать лет. Но родители меня навещали. А в Москву впервые после той истории я приехал в 1994-м. В НХЛ наступил локаут, и решили устроить турне сборной «Звезды России».
— На родину летели с опаской?
— Да уж. У меня не было российского паспорта. Я не знал, выпустят ли обратно. Люди, которым поверил, обещали все утрясти, но стопроцентной гарантии дать все равно никто не мог.
— По слухам, вопрос решил лично Ельцин.
— Может быть. Я не вникал.
— В США до вас доходили советские газеты — проклинавшие «дезертира Могильного»?
— Я не придавал значения, что обо мне писали в Союзе. К этому уже успел выработаться иммунитет.
— Бывшие партнеры по ЦСКА и сборной открылись для вас тогда с неожиданной стороны?
— Люди и впрямь с интересной стороны открылись. Впрочем, иного я не ждал. Знал, что так все и случится. Как еще они могли про меня отозваться, если жили в той системе? Но думали почти все наверняка так же, как и я. Ладно, это уже не важно.
— Хоть один человек был посвящен в ваши планы?
— Нет. Зачем? Да и планы очень быстро сформировались.
— Потом с кем-то из армейцев созванивались?
— Нет. Когда отпустили Славу Фетисова и Сережу Макарова, начали общаться.
— Они рассказывали, какой в Москве была реакция на ваш побег — и сколько людей из КГБ рыскали по базе в Архангельском? Как перерыли ваш номер и допрашивали соседа Павла Костичкина?
— Конечно, рассказывали.
— Значит, наверняка в курсе — в холле дворца ЦСКА висели портреты хоккеистов. Поперек вашего кто-то написал: «Предатель». Больно было узнавать о таком?
— Мне было наплевать.
— Ваш побег — сила или слабость?
Услышав вопрос, Могильный рассмеялся:
— Мне страшно представить, что было бы, если б я этого не сделал! Нет, по советским меркам у меня все было нормально. Но мне хотелось большего. Я видел, какое здесь отношение к старшим товарищам, понимал, что со мной будет, когда дойду до этого возраста. Заканчивая карьеру, они оставались ни с чем. Меня это не устраивало.
— Побег потребовал большого мужества?
— Вообще никакого. Не смешите. Кто-то говорил, что я, уезжая, «сжигал мосты» — и от этого мне особенно смешно.
— Почему?
— Потому что я уезжал из Москвы нищим человеком. Ладно, был бы олигарх — наворовал денег и свалил. Но у меня-то все иначе. Я был натуральный нищий!
— Хоть 200 рублей в ЦСКА получали?
— Может, и получал. Ну и что? Я был олимпийским чемпионом, чемпионом мира, трехкратным чемпионом СССР. При этом не имел даже метра жилья. Кому нужна такая жизнь? И эти грамоты с медалями?
— Медали-то сохранились?
— Некоторые. Олимпийская точно есть.
— В Хабаровске?
— Дома, в Америке. Награды лежали у родителей, поэтому и сохранились. Позже привезли.
— История с вашим побегом — настоящий детектив. Поразительно, что о ней до сих пор не сняли фильм.
— Интересного в этой истории не было ничего, поверьте. Кино надо снимать о другом.
...Дебют в НХЛ у Могильного получился фантастическим. 5 октября 1989 года в первой же смене, через 20 секунд после начала матча с «Квебеком» он замкнул на пятаке передачу из-за ворот.
Могильный быстро стал одним из лидеров «Баффало», а потом и капитаном команды. В 23 года завоевал «Морис Ришар» с невероятными 76 шайбами и получил прозвище Александр Великий. Всего же за шесть сезонов в «Сэйбрс» он забил более 200 голов. В 1995-м его обменяли в «Ванкувер», а в 2000-м — в «Нью-Джерси», с которым Могильный взял Кубок Стэнли.
