«Тренер спросил, почему постригся Панарин, и рассмеялся: «Вы, русские, — сумасшедшие. Но я вас люблю». Замула — об НХЛ
Скоро будет уже четыре года, как рослый, но худой защитник Егор Замула блистал на молодежном чемпионате мира. Забивал два чехам, отдавал голевой пас в финале, официально входил в тройку лучших игроков сборной России на МЧМ. Том самом турнире, где работала связка тренеров-противоположностей Валерий Брагин — Игорь Ларионов, а их команда была так близка к золоту, как никогда со времен легендарного Баффало-2011. Вела 3:1 в середине третьего периода — и все же проиграла 3:4.
Треть той прекрасной команды — уже в НХЛ. Один из них — Замула, который прошел через канадские юниорские лиги, жил там в семье, не был никем задрафтован и подписал контракт с «Филадельфией» как свободный агент. Но это был только первый шажок к мечте. Их предстояло еще много, и терпения для этого нужна была уйма, и АХЛ в какой-то момент уже достала. Тем более что недоверие бывшего уже генерального менеджера «Флайерз» перемежалось с травмами и двумя операциями. Четыре из пяти на его месте уже вернулись бы в КХЛ. Но парень оказался упрямым.
Две, десять, четырнадцать... Так, совсем понемногу, увеличивалось число проведенных Замулой в энхаэловских сезонах игр. И кажется, в этом наконец-то наступил прорыв. Из 18 матчей, которые на момент написания этого интервью значатся у отлично стартовавших «Летчиков», он провел 15. Впервые в лучшей хоккейной лиге мира забил, отдал три передачи, скопил солидные «плюс 11».
Рассказчик Егор — потрясающий. Один из лучших среди сегодняшних наших игроков НХЛ. В первой половине 1990-х, читая именно такие истории, я и многие другие увлеклись лучшей хоккейной лигой мира. Теперь настало время сюжетов от нового поколения.
Торторелла открутил все телевизоры и поставил старые хоккейные планшетки
— Чувствуете уже себя основным защитником «Филадельфии»? — спрашиваю Замулу.
— Джон Торторелла сразу же сказал всем защитникам и нападающим: «У нас никому не гарантировано место в составе, потому что мы — молодая команда». В нее приходит много новых игроков, и он не будет смотреть на возраст, разницу в зарплатах и так далее. «Если думаешь, что ты — основной игрок, то спустя два матча все может измениться. Ты можешь очень легко потерять место в составе, а вернуть его будет очень тяжело и только через большую работу». Так он обратился ко всем без исключения. И я прекрасно понимаю, что это правильно. Только если относиться к каждой тренировке на сто процентов, у тебя есть шанс. Тем более что у нас еще два защитника травмированы.
— Как бы сформулировали по внутренним ощущениям — какой вы сейчас защитник в команде и чувствуете ли себя увереннее по сравнению с прошлым сезоном?
— Сейчас совершенно другая ситуация, чем тогда. У меня, к сожалению, не складывались отношения с предыдущим генеральным менеджером (Чаком Флетчером. — Прим. И.Р.), мы не находили общего языка. Когда у меня был шанс после МЧМ, операции и восстановления поиграть за СКА, чтобы вернуть игровые кондиции, — меня не отпустили. Хотя я хотел сыграть в Питере 15-20 матчей и поехать в Филадельфию готовиться к сезону. На что мне сказали: «Мы заплатили за тебя большие деньги и не хотим, чтобы ты получил рецидив и играл в России вообще. Поэтому поезжай к нам и восстанавливайся». Я не понимал, почему они не хотят дать своему молодому хоккеисту поиграть, чтобы быстрее войти в сезон в хорошем физическом состоянии. При этом всех остальных проспектов команды отпустили в КХЛ.
Но сейчас с новым генеральным, Даниэлем Бриером, у меня совершенно другие отношения. Он был тут любимцем публики, когда играл. Человек реально разбирается в защитниках и нападающих. Сейчас я чувствую, что у меня есть право на ошибку — и благодаря ему, и благодаря Торторелле. Могу играть агрессивнее, ошибаться и не бояться, что каждая оплошность будет стоить мне карьеры в «Филадельфии». Раньше же такое ощущение было.
А что касается того, какой я сейчас защитник — не знаю. Спустя 13-14 игр тяжело делать какие-то выводы. Все равно ошибки есть — и есть к чему стремиться. Моя задача — быть в топ-4. На тренировках подсоединяют к спецбригадам, хотя в игре пока придерживают. Но все равно заставляют ходить на все собрания для игроков большинства и меньшинства — оно у нас сейчас лучшее в лиге. То есть дают понять, что однажды я смогу это делать.
— В первом же матче сезона вы красиво отобрали шайбу у соперника и быстрым пасом запустили голевую атаку ваших партнеров «два в ноль», получив еще и голевую передачу. Такие моменты укрепляют у молодого игрока уверенность в себе?
— Конечно. Вообще, рад, что с первой игры вышел в стартовом составе. Думаю, что очень хорошо провел ту игру и доказал, что могу выступать на этом уровне.
— Но на второй матч с «Оттавой» не вышли. После игры с голевой передачей и «плюс два». Как на это отреагировали? Сказал ли вам что-то Торторелла?
— У меня был с ним разговор, но там все было просто — меня не захотели выпускать по медицинским показателям. Я же в апреле перенес операцию, у меня было долгое восстановление, которое, слава Богу, прошло хорошо. Чувствовал себя нормально, просто не стали мной рисковать, сразу же ставить на две игры за три дня. А Тортс похвалил меня за игру, сказал готовиться к следующей, попросил отдохнуть, все переварить — и дальше в бой.
— Торторелла вообще человек яркий, харизматичный, за словом в карман не полезет. С тем же Сергеем Бобровским они могли при всех друг на друга наорать, а потом спокойно продолжить работать. С Артемием Панариным у него в «Коламбусе» тоже разное приключалось — но в итоге оба ему благодарны. Какой он в ваших глазах?
— Очень крутой, потрясающий мужик вне хоккея! Летом очень много времени с ним провел, потому что восстанавливался в Филадельфии. Чувство юмора у него запредельное, всегда поговорит с тобой, расскажет прикольные истории.
А что касается хоккея, то он не изменяет себе с первых сезонов НХЛ. На каждом собрании все краснеют, смеются, не знают, что делать. Но ко второму сезону, который он у нас, парни уже привыкли. Бывают очень жесткие собрания, зато есть что вспомнить.
В одной из недавних игр дома после второго периода проигрываем 0:4, он заходит в раздевалку, кого-то из пацанов разносит. Говорит: «Ты не готов к игре, не выйдешь в третьем периоде. Кто у тебя агент?» Тот называет фамилию, а Торторелла продолжает: «Мне все равно. Я даже таких агентов не знаю, и вообще можешь ему даже не звонить, со мной не поможет ни один агент». У него в руке был теннисный мячик, и он его бросает вратарю, а тот этого не ожидает и не ловит. Тренер говорит: «Я знал, что ты даже это не поймаешь!»
Все сидят, лица под майками, смеются. Разрядил этим обстановку. Через пять минут извинился, сказал: «Я просто не хочу, чтобы вы сидели здесь с кислыми лицами. Всегда верьте в себя. Мы должны проходить через тяжелые моменты, нужно на них учиться».
— А из тех историй, которые он вам рассказывал летом, что-нибудь можете вспомнить?
— Про Евгения Артюхина. Торторелла сказал мне, что это единственный русский, который на летних сборах пробегал его тесты лучше всех североамериканцев. «Сильный мужик, просто робот, который любит работать!» — восхищался тренер. Я не удивлен, потому что видел Артюхина и прошлым летом, и этим. Там ноги как скалы. Мощный человек!
— Привет от Тортореллы ему передали?
— Да, и обратно тоже. Еще разговаривали с тренером про Панарина, когда тот побрился налысо. Тортс спросил меня, почему он побрился. Я ему ответил то, что мне передали ребята из его команды про плохой прошлый сезон — поэтому, мол, и решил. Торторелла посмеялся и сказал: «Вы, русские, сумасшедшие, но я вас люблю». И добавил, что, если появится возможность пообщаться с Артемием, то он будет рад. И вообще, говорит, всем русским передавай привет. Он нас любит и уважает за то, что мы придаем этой лиге много азарта, впечатлений и красивых шайб.
— Переход Панарина на кнопочный телефон Торторелла никак не комментировал?
— А он, наверное, не знает, что смартфоны бывают, и сам с кнопочным ходит, ха-ха! Я его ни разу не видел с телефоном, потому что у нас в раздевалке все запрещено, даже телевизор. У каких-то команд стоят современные мониторы, и тренеры все объясняют с их помощью. У нас же Торторелла в первый же день пришел, открутил все телевизоры и заставил поставить старые хоккейные планшетки.
Он говорит: «Вот здесь будет время собрания написано. Кто забудет, во сколько, может не приходить потом на игру». И реально — за любое опоздание он снимает с игры. Без разницы, что за собрание. Все очень строго, и если написано, что оно в пять вечера, то за пятнадцать минут уже все сидят. Потому что он может начать раньше. Все зависит от настроения.
— Я был в Тампе, когда «Лайтнинг» в сезоне-2018/19 установил рекорд по очкам и победам в регулярке, а потом приехал «Коламбус» Тортореллы и вымел «Молнию» 4-0 в первом круге.
— Теперь понимаю, почему это произошло. Как он мотивирует команду, как вы после этого играете друг за друга, ложитесь под шайбу, цепляетесь за нее! Ты не можешь иметь такое хоккейное IQ, как у Панарина, не быть таким мастеровитым в руках, но можешь взять и выиграть любой матч своей работой, меньшинством, важными голами. Если Торторелла видит, что кто-то не отрабатывает назад, то будет сильно кричать на скамейке. Ребята этого не любят, потому что тогда он как сумасшедший носится по этой лавке. Приходится работать.
Маска собаки за звание лучшего игрока
— Отдохнув во втором матче с «Оттавой», вы вышли на третий матч с «Ванкувером» и забросили свою первую шайбу в НХЛ. И написали потом, что мечта сбылась. Эмоции сильные были?
— Сначала не понял, что шайба залетела. А затем захлестнули эмоции. Еще важно, что это была наша первая домашняя игра в сезоне, перед своими трибунами, хоть и не полными. Очень рад, что мы тот матч выиграли, потому что гол голом, а без двух очков чувства были бы не те.
— Вы говорили, что Торторелла рекомендует защитникам чаще бросать. Это помогло забить тот гол?
— Тортс в последнее время говорит: «Пусть ты сделаешь хоть двадцать ошибок, но играть должен агрессивно и рискованно. Если откатываешься — такие игроки, как Макдэвид, все равно на опыте могут обыграть. Лучше ошибайся, но я буду видеть, что ты учишься на ошибках». Он не любит, когда защитники откатываются — наоборот, надо встречать соперников агрессивно, лицом к лицу.
А в тот день он специально отметил, что синяя линия будет открыта. Сам мне в раздевалке сказал: «Знаю, что ты можешь обыграть на синей. Попробуй сегодня так и сделать, только побыстрее — и сразу бросать». Что в принципе и получилось, и в перерыве он меня похвалил.
— Партнеры признали вас тогда лучшим игроком. «Филадельфия» за это до следующего матча вручает маску овчарки, и хоккеисты всей командой начинают лаять.
— Да, у нас традиция такая. В начале сезона у нас было сплочение, и кто-то из игроков купил где-то на рынке за десять долларов и принес в раздевалку эту маску. Мы всей командой пошли болеть за команду по американскому футболу «Филадельфия Иглз» на матч чемпионата НФЛ. Ребята выпили — и каждый тачдаун шутили, надевая маску и что-то показывая. После этого решили оставить эту везучую собаку с нами.
— Шайбу не забыли забрать?
— Мне ребята ее забрали, все хорошо. Обычно ее дают в рамочке, с портретом, датой и временем игры, когда забил. Все в процессе, а пока шайба дома родителей ждет. Они недавно получили визу в Алма-Ату и первый раз планируют прилететь в Америку. Были у меня только в Канаде в юниорской лиге. Три года ждали визу, им не давали! Потом прилетают — и меня через три дня вызывают на молодежный чемпионат мира. Я улетаю, а они остаются одни. Получилось как-то не очень. Они и так на второй день заскучали по России, а когда я уехал, купили билеты и чуть пораньше, чем было запланировано, улетели домой.
— А сейчас, учитывая всю специфику времени, они долго ждали американскую визу?
— Нет, клуб помог. Они нашли, где лучше всего пройти собеседование, а там все поставили за день.
После четырех месяцев восстановления клуб подарил мне билеты в Россию
— В прошлом сезоне вас отправляли в АХЛ на достаточно длительное время. Почему так?
— Когда меня отправили в первый раз, Торторелла сказал: «Езжай, сыграй две игры, набери кондиции. После этого возвращаешься». Звоню Артему Анисимову, который там играл, говорю, что, похоже, до конца сезона в АХЛ. Артем отвечает: «Нет, если Торторелла сказал так — значит, будет именно так. Он никогда не врет». И точно — через две игры звонок, что надо ехать обратно.
А потом играли с «Тампой», проигрывали 1:4, и за пять минут до конца я ошибся, счет стал 1:5. Игра все равно была проиграна, но меня сразу спустили. Тогдашний генеральный менеджер отворачивал от меня голову — и я понял, что теперь еду в АХЛ до конца сезона. Мы с агентом уже начали обсуждать, что делать дальше, перспектив во «Флайерз» видно не было — и тут Флетчера уволили.
— Уверены, что та отправка вниз была инициативой Флетчера, а не Тортореллы?
— Да. Даже знаю, что Тортс боролся за меня, пытался что-то решить. Но в той ситуации это было невозможно. Когда ты третий год играешь в АХЛ — начинаешь деградировать. Выходил на лед и не получал никакого кайфа.
В клубе понимали, что я уже хотел уехать в Россию, не важно куда. Но мне повезло, что мы хорошо поговорили и с главным тренером, и с будущим генеральным менеджером. Я нашел в нашем диалоге положительные моменты.
— Это когда было?
— За две недели до увольнения Флетчера. Я сказал Бриеру, что не хочу здесь играть, я здесь несчастлив. И нужно принимать решение, потому что это мой последний год контракта. Но я не буду плаксивым мальчиком, поэтому доработаю свой контракт и потом уеду домой, в КХЛ.
— Так, объясните. Бриер заранее вам сказал, что станет генеральным менеджером?!
— Конечно, прямым текстом — нет, но я уже понял, что все к этому идет. Я рассказал ему всю мою историю на протяжении трех лет, он меня услышал и сказал, что у него когда-то была такая же ситуация. Мы пожали руки, я пошел на игру и сразу же забил. И заиграл с совершенно другой уверенностью. Понял, что нужно биться за место в НХЛ до последней игры.
— АХЛ вам что-то дала или это была потеря времени?
— Только если седые волосы. Не знаю, как описать эту лигу. Стиль игры АХЛ — не мой стиль. Не могу там играть, не кайфую от хоккея. Моя манера — играть с шайбой, в комбинационный хоккей. А там постоянные пробросы, бежишь через всю площадку. Не понимаю, зачем клубам НХЛ, когда они берут русских или шведов, отправлять их в АХЛ. Ничего общего с НХЛ там нет. Посмотрите на ребят 20 игр в НХЛ и определитесь, готовы они или нет. Если не готовы — им намного больше пользы принесет большая игровая практика дома.
— 2 мая вы продлили контракт на год, причем подписались на очень скромные деньги — 775 тысяч долларов. Зато это соглашение — одностороннее. Это был основной фактор?
— Там вопрос был вообще не в деньгах. Мы договорились за три или четыре дня. Клуб хотел, чтобы я летом восстанавливался в Филадельфии, что я и сделал. Спасибо им, они увидели, что я четыре месяца был в Америке и мне морально тяжело без близких — и подарили мне билеты. Я слетал сначала на день в Питер к родителям, потом на пять дней с родителями к бабушке в Челябинск и, наконец, на пару дней к агенту в Москву. Сходил в «Арктику» (хоккейный дворец в Москве, в котором находится школа «Красная машина — Арктика». — Прим. И.Р.) потренироваться и вернулся в Америку.
— В АХЛ же вас без прохождения через драфт отказов теперь отправить не могут. Это дает какую-то уверенность, что вы больше не на птичьих правах?
— Да, но все равно Торторелла сказал, что здесь никому ничего не гарантировано и абсолютно все позиции для игрока открыты. Если будешь плохо играть, то давление от него начнется неприятное. Но справедливое.
— В прошлом сезоне команда отстала от зоны плей-офф на 17 очков. Сейчас идет в восьмерке «Востока», в одном очке от четвертого места в конференции. Что изменилось?
— Мы стали лучше понимать то, что от нас требует Торторелла. Рады, что такие игроки, как Кутюрье, Аткинсон, восстановились после тяжелых травм. Мужики, которым за тридцать, вносят в раздевалку много уверенности и хороших слов, а молодые за ними тянутся.
Стараемся, понимаем, что не всегда будем выигрывать, но извлекаем из поражений хорошие уроки. Есть команды, где преобладают ветераны, и они знают, как на опыте обыгрывать молодых. Мы очень хорошо играли с «Каролиной», «Вегасом», но проиграли именно по этой причине. Как и «Далласу» в овертайме. Понимаем, к чему стремиться, и уже где-то рядом.
— У вас же постоянно действующего капитана сейчас нет?
— Нет. Но мы все равно знаем, что он есть, — это Скотт Лоутон, формально ассистент капитана. Все понимают, что он поднимает дух всей команды. Не знаю, почему ему не хотят вешать букву С. Хотя у нас любой игрок может встать и что-то сказать в раздевалке.
— И вы?
— Иногда говорю. У меня в третьей или четвертой игре было недопонимание с нашим тафгаем, мы друг другу «напихали». Тренерский штаб зашел и сказал, что им это нравится. Они хотят, чтобы мы говорили, если чем-то недовольны, не копили внутри себя. Если старший тебе что-то говорит — ты можешь ему ответить, но не значит, что его нужно посылать. Я к каждому игроку отношусь с уважением. Если вижу, что человек старше меня и уже много лет играет в этой лиге, то понимаю: его есть за что уважать. В итоге после игры мы посмотрели видеообзор, и тафгай признал, что я был прав.
— Главное, чтобы тафгай на вашу критику не отреагировал... по-тафгайски!
— Нет, они меня все любят, ха-ха!
Этим летом Федотова ждали во «Флайерз»
— Именно в «Филадельфии» должен был играть вратарь Иван Федотов, но случилась всем известная история с армией. Как она смотрелась изнутри организации?
— Знаю, что его ждали. У нас была небольшая проблема с первым вратарем, не знали, сможет ли он сыграть в этом сезоне. Готовили для Ивана место, но он сделал выбор, и его нужно уважать. Рад, что в ЦСКА он играет.
— Думаете, он был бы в первой команде «Флайерз», если бы уехал этим летом?
— Не знаю, что руководители думали с учетом того, что он пропустил сезон. Но раз ждали, то все возможно.
— Вы лично с ним знакомы?
— Нет, но пару раз списывались перед подписанием контракта.
— А изначально, узнав всю эту историю, как отреагировали?
— Сначала подумал, что это какая-то чушь. А потом, когда все подтвердилось... просто без комментариев.
— После этого у вас самого были какие-то опасения, когда летели в Россию?
— Я сразу сказал в клубе, что не смогу не приехать домой. Они говорили, что переживают, я отвечал, что в России не происходит ничего из того, что показывают по телевизору, это все неправда. И добавил, что у меня родители в Питере и Челябинске, у них нет визы. Если второй год не увижу их, то мне это будет морально очень тяжело.
Все равно, когда ты восстанавливаешься — это долгий процесс, игроков летом в городе нет, все по своим городам. Поэтому приходишь домой и как зомби смотришь телевизор, делать нечего. Попросил: давайте найдем хотя бы десять дней, чтобы я съездил домой. К счастью, нашли. Более того, решили вопрос с визой для родителей.
— Отец же у вас — бывший военный летчик.
— Да, он уже отдыхает.
— Вы же с ним на истребителе летали?
— Да, один раз. Он дал мне 50 рублей, для маленького пацана — большие деньги. Сказал купить что-нибудь поесть в самолет, я и купил чипсы со вкусом кетчупа и кока-колу. Папа не видел, что я купил, потому что я сразу принес пакет. Какую именно еду было надо — он сказать мне не успевал, ему надо было уже бежать на построение. Видимо, забыл меня покормить, и мне надо было выкручиваться самому.
Начали взлетать — а там скорость огромная. Я проголодался, достал все это — и быстро понял, что лоханулся. Рвало, а папа смеялся. Посадить самолет было нельзя, еще долго надо было вырабатывать топливо. После этого я сутки, наверное, отходил и больше с ним никогда не летал. А в обычных самолетах летать люблю, никаких проблем.
— Прошлым летом в Россию летали?
— Да. В клубе говорили, что, если хочешь играть в НХЛ, то нужно все межсезонье быть здесь, усердно работать. Они просто не доверяют подготовке в России, не знаю почему. Потому что сам считаю: там очень хорошие сборы. Я занимался с Карпизовым, Грицюком, Чинаховым, агент все это делал для нас бесплатно. Признаюсь честно: мне в России нравится готовиться к сезону больше, даже морально.
— С земляком по Челябинску Евгением Кузнецовым когда-нибудь тренировались?
— Одно лето — и то недолго.
— Когда-то в «Филадельфии» вас спросили: «Остановишь Овечкина?» Вы за словом в карман не лезете и ответили: «Если что — врежу ему клюшкой по ногам».
— Мы тогда посмеялись просто. Генеральный менеджер спросил, как я остановлю Овечкина, если сейчас выйду против него — я же вешу 78 килограммов. Вот и ответил, что, если надо будет, буду клюшкой бить — останавливать же как-то надо.
— Может, таким вопросом они намекали, что вам надо подкачаться?
— В этом плане очень доволен, как провел это лето. Я добился того, чего они хотели. Каждый день не вылезал из зала, только в субботу и воскресенье туда не ходил. И проводил там три с половиной часа в день.
— Ого. И сколько прибавили?
— 12 или 13 килограммов. Понятно, что и это немного. Но у меня была конкретно поставленная задача. Если я на арену каждый день не прихожу плюс фунт (0,45 кг. — Прим. И.Р.), то в предыдущий день можно было вообще не являться. Я подвергся жесткой слежке за питанием и восстановлением. В восемь утра приходил на тренировку, в час уходил и ложился спать.
— А что по питанию? Вес ведь и за счет еды набирать можно.
— Запихивали в сумку все, что есть на клубной кухне. Но врать не буду — все не съешь. Ел раз шесть в день. Но не всегда успевал. Не понимаю, как можно так много есть.
Как Проворов стал героем Америки
— Прогремела еще одна российская история, связанная с «Филадельфией», — когда Иван Проворов отказался выходить на раскатку в радужном свитере, и НХЛ его за это не наказала, признав его право поступать в соответствии со своими взглядами.
— Считаю, что это правильно. Почему мы должны делать то, чего не хотим? Нам тяжело в таких майках, у нас не принято ходить в стрингах и т.д. А кто готов — тот имеет на это полное право. Каждый такие вещи должен решать сам.
— Вы с Иваном говорили об этом?
— Я в это время был в АХЛ. Открыл Twitter, увидел, сколько говна на него выливается. Сразу ему позвонил и сказал, что он красава. Он засмеялся. Но на самом деле на него тогда было огромное давление, ему писали разные угрозы. Но Ваня показывает стабильный уровень на льду, а значит, его ничто не может выбить из колеи. Если бы он ту игру еще плохо сыграл — его бы вообще съели. Я молился, чтобы он хорошо сыграл, и Проворов это сделал. Показал, что его всякими твиттерами не сломать и в голову не залезть.
— Потом несколько команд НХЛ вообще отменили этот «день гордости». The Athletic связал это с тем, что в России вышел закон о запрете ЛГБТ-пропаганды, и в случае обязательного выхода на лед в радужной атрибутике российские игроки могли бы пострадать дома. Это так?
— Думаю, да.
— Обмен Проворова с этой историей никак не связан?
— Не знаю, мы с ним об этом не говорили. Если бы Ваня остался здесь — я был бы только рад. Но у каждого своя карьера. Может, благодаря этому обмену он выйдет на новый уровень.
— Его обмен может поднять вашу роль в команде. Одним сильным конкурентом меньше.
— Понятно, что мы конкуренты как защитники. Может, он меня таким не считает, потому что играет на другом уровне. Но, когда у тебя есть русский игрок в команде, считаю, ты обязан с ним хорошо общаться. И у нас были хорошие отношения. Если бы у меня был в конкурентах более молодой защитник из России, я бы так же мог сходить с ним поужинать и подсказать, в чем вижу его ошибки. Это правильно.
— Вы же мечтали сыграть с Проворовым в одной паре. И удалось.
— В одном или двух матчах. Это классно, когда ты на льду с русским, кричишь: «Влево!» — и тебя никто не понимает, кроме него. Или на тренировке он что-то мне кричит, понимаю только я — и вот шайба уже в средней зоне.
— Его обмен в «Коламбус» стал для вас неожиданностью?
— Общались с ним на эту тему еще во время прошлого сезона. Он хотел что-то поменять еще тогда. А мне всегда хотелось, чтобы был такой русский «батька» в команде. Как в фарм-клубе — Артем Анисимов. Потому что, когда тебя спускают из НХЛ, психологически тяжело и нужен человек, который сможет поднять мотивацию и сказать нужные слова. Никакой американец тебя не подбодрит. Артем это делал. Давал на своем опыте какие-то жизненные советы, подсказывал на льду. Это легче, чем когда ты один в команде.
Но есть и свои плюсы, когда один, как я сейчас, — английский можешь подтянуть. Это как Брагин с Ларионовым говорили, что, если вы приезжаете в сборную, то это не значит, что за одним столом есть «Локомотив», за другим — ЦСКА, и т.д. Вы должны все быть перемешаны, общаться друг с другом. На следующий день уже по клубам никто не сидел, и я видел, что формируется семья.
Нужно находить общий язык со всеми. Я в самых хороших отношениях со шведами. Но очень хорошо общаюсь и с остальными. Я вообще неконфликтный человек, очень люблю шутить в команде, даже старичка какого-нибудь подколоть. Он может расстроиться, зато раздевалка будет феерить.
Ради Мичкова наши специалисты закрыли всю арену
— Еще один будущий игрок «Филадельфии» — Матвей Мичков. Вы с ним правда постоянно на связи?
— Лично пока никогда не встречались. Но я узнал, что он еще до драфта приезжал в Филадельфию и очень хорошо пообщался с клубом. Наши специалисты закрыли всю арену, чтобы показать ему, как живет вся наша большая семья. После чего генеральный менеджер позвонил и сказал, что он хороший парень и его будут драфтовать. Когда выбрали Мичкова, я ему написал и поздравил. Тут же мне пишет генеральный, спрашивает, понравилось ли мне. Отвечаю: «Хочу еще русских в свою команду!» — и он через два раунда драфтует вратаря (Егора Заврагина. — Прим. И.Р.). И пишет: «Все для тебя!» После чего Бриер попросил позвонить и пообщаться с Матвеем. Они внимательно за ним наблюдают.
— Хорошо, что ситуация с Федотовым не повлияла на желание «Филадельфии» выбрать Мичкова.
— Они все равно боятся нас, русских. Но знаете, что интересно? Когда драфтуешь многих канадцев или американцев, они после больших контрактов перестают работать. А русские, шведы и финны — нет. Потому что для них это почти несбыточная мечта, и они хватаются за нее всеми руками и ногами.
— Раньше считалось наоборот — в 90-е говорили, что дай канадцу миллион, он захочет еще много, а наш игрок будет счастлив и пойдет по заведениям.
— Да, слышал об этом. А сейчас вижу, что многие русские остаются тренироваться в своих клубах даже летом.
— Как вам кажется, Мичков переживает постоянные переезды туда-сюда по маршруту Питер — Сочи? И как он перенес трагедию в семье — гибель отца, который играл для него очень большую роль?
— По поводу отца мы с ним не разговаривали, но понятно, как это для парня тяжело и больно. Что же касается хоккейной карьеры, то вижу отличные хайлайты. Он забивает хорошие голы, делает крутые передачи. Главное, чтобы в таком возрасте Матвей как можно больше играл и наслаждался хоккеем.
— Права на вас самого то принадлежали вашему родному «Трактору», то СКА, теперь — «Торпедо». Имеет ли это для вас какое-то значение или вообще не думаете о возвращении в КХЛ?
— СКА хотел двух хороших игроков (братьев Максима и Илью Федотовых. — Прим. И.Р.) и получил их от «Торпедо». Нижний тоже получил хорошего игрока (вместе с правами на Замулу и 110 миллионами рублей в нижегородский клуб проследовал нападающий Данил Савунов. — Прим. И.Р.). Что будет дальше — не знаю. Считаю, что домой можно вернуться всегда. Но я мечтал и мечтаю играть в НХЛ, идти по стопам Овечкина, Зубова, Малкина. Хочется провести хорошую карьеру в лучшей хоккейной лиге мира, а потом вернуться в уже более взрослом возрасте и чему-то научить молодых ребят.
— Читал как-то вашу фразу: «В Америке держит только спорт». Не пересмотрели мнение?
— Если бы не хоккей — точно бы здесь не жил, мне тяжело. Тоскую по России, по родителям. Домой все равно хочется. Но это лучшая лига мира.
Ларионов — Человек с большой буквы
— Следите ли за работой Игоря Ларионова в Нижнем? Удивляетесь тому, как он преобразил команду? Что запомнилось из вашей совместной работы на молодежном чемпионате мира, где он был ассистентом Валерия Брагина?
— Не удивляюсь. Понял еще на чемпионате мира, что это Человек с большой буквы. За очень короткий промежуток времени — три недели, которые с ним работал, — я понял, насколько глубоко этот человек знает хоккей.
Игорь Николаевич понимает, как очень мало кто, что хоккей — это именно игра, а не работа. Но и работа тоже. Ты только проснулся, идешь на завтрак — и видишь, как твой тренер крутит велосипед уже минут пятьдесят. Это заставляет задуматься, потому что не все тренеры ходят в зал. И у меня самого было лучшее состояние за всю жизнь, когда я работал с ним в сборной. Больших нагрузок в зале не было, они были на льду, но в зале с нами работали профессионалы, и все ребята были в хорошей физической форме. У него не было одних североамериканских упражнений. У него был определенный комплекс, в котором он собрал все лучшее.
Ну и то, что показывает сейчас команда Ларионова, — это что-то новое для КХЛ. В ней много молодых игроков, которые играют раскованно и делают для команды важные и красивые вещи. Молодец, не боится доверять молодым.
— Профессор в 60 лет захотел стать тренером. Уникальная история.
— Никогда не поздно. Если есть мечты, то они должны сбываться!
— У вас с ним было много разговоров?
— Немного, но все они были позитивными и с большими плюсами для меня на выходе. Ларионову нравилась моя игра, и он очень много подсказывал — когда человек к тебе безразличен, такого не услышишь. Очень приятно было с ним работать. Это одно из лучших моих воспоминаний за всю жизнь. Если бы была такая возможность, я бы хотел туда, в эту сборную, вернуться...
Брагин и Ларионов — два совсем разных тренера, но та команда была достойна таких тренеров. И от одного, и от другого мы питались только полезной информацией. Один — мотиватор, другой — профессор. Думаю, не только я, но и все парни хотели бы вернуться в то потрясающее время и взять реванш у канадцев в финале.
— Как два тренера находили общий язык между собой?
— Не знаю, они же не могут показывать все при команде. Как видите, играли в хороший хоккей. Валерий Николаевич сказал, что это была лучшая команда, которую он когда-либо тренировал. Даже по сравнению с золотой сборной 2011-го. По его словам, мы играли в более интересный хоккей, и он просто не хотел нам мешать.
— Вы сказали, что все разговоры с Ларионовым были позитивные. Но как же беседа после того, как вы после разгрома канадцев в группе сказали, что соперник был «как какие-то латыши»? Эта фраза нашумела.
— Да, он преподал мне урок, сказал, что нельзя так делать, когда мы идем в финал и еще можем с той же Канадой встретиться. Что и произошло. Но там не было никакого крика, резких выражений — он просто сказал, что нужно уметь правильно давать интервью. Ларионов сделал мне замечание и сказал концентрироваться на игре. Я это воспринял до такой степени, что, кажется, с тех пор и вплоть до нашей с вами беседы и не давал больших интервью. Хотелось сначала заиграть в НХЛ.
— Я бы не сказал, что те слова после матча в группе с Канадой были чем-то ужасным. Вы же были совсем молодым пацаном, никого не оскорбили.
— Согласен, это тоже хорошее воспоминание. Если сейчас посмотреть, то это было прикольно — и не считаю, что сказал что-то плохое. Но согласен, что для меня это был урок. Произнес это на эйфории, когда мы 6:0 канадцев обыграли. А если бы мы, наоборот, проиграли 0:6, то в газетах про нас написали бы то же самое — и имели на это полное право. Было обидно проиграть в финале — и я понял, что в словах нужно быть аккуратным.
— Латыши вам потом за те слова не предъявляли?
— Нет. В прошлом году на чемпионате мира они заняли третье место, так что не зря я их тогда подколол — завелись и вон куда забрались, ха-ха!
— Один из самых авторитетных на тот момент игроков «Филадельфии» чех Ворачек дал вам потом подзатыльник за дубль на МЧМ в ворота чешской сборной.
— Посмеялись! Я же после МЧМ прооперировался, а после восстановления поехал в «пузырь» на выставочные матчи, после которых начинался отложенный из-за ковида плей-офф. Там Ворачек и сказал: «Знаешь, почему ты здесь? Потому что чехам два тогда забил!» — и по шее легонько дал. Я тренировался, сыграл контрольный матч с «Питтсбургом». Но у меня и так-то не было опыта в НХЛ, да еще и из-за операции больше восьми месяцев не играл — шансов выйти на плей-офф не было. Спасибо, что вообще взяли.
— Возвращаясь к тому обиднейшему финалу, когда Россия за 11 минут до конца вела — 3:1, но проиграла — 3:4, — эта боль осталась с вами, признанным одним из трех лучших игроков той сборной, навсегда?
— Она останется на всю жизнь. С другой стороны, это все равно хорошие воспоминания, финал есть финал. Если сейчас посмотреть на молодых ребят, то у них нет даже возможности сыграть на МЧМ. Поэтому нам повезло, что мы на нем сыграли — и хорошо. Не всю игру, а нарезки пересматривал, наверное, раз тридцать.
Обиднее всего было от того, что если пересматривать первые 50 минут игры, то ты кайфуешь от нашего хоккея. Но это канадцы, их нельзя недооценивать никогда. Это у них словно в ДНК. Они могут выйти слабым составом и перевернуть игру.
— МЧМ вы больше выиграть не сумеете никогда. Да и когда вообще сыграет первая сборная — неизвестно.
— Надеюсь, скоро вернется. Дай Бог.
— На МЧМ вы сыграли отлично. Думали, что после этого наступит прорыв в карьере? Как вас встретили в «Филадельфии»?
— Встретили бы хорошо, если бы был другой генеральный менеджер. Но тот, который меня драфтовал, как раз ушел (Рон Хекстолл. — Прим. И.Р.). А это проблема для всех, кто оказывается в таком же положении. Потому что новый драфт — уже на новом генеральном, и он делает акцент на тех ребятах, которых взял. Те же, кого поставил предшественник, остаются как бы не у дел — вот и за меня никто ответственности не нес.
— С партнерами по той молодежке вы на связи?
— С Романовым, Марченко, Дорофеевым, Воронковым, Денисенко. А также Свечниковым, хоть он на том ЧМ и не играл. Нет такого, чтобы общались каждый день, но, если кому-то что-то надо — обязательно ответим и поможем. Когда приезжаю в «Коламбус», парни уже ждут, ресторан забронирован. Даже шведы говорят, что у русских хоккеистов мощное сообщество, а они и финны больше сами по себе. Думаю, им надо брать с нас пример!
— Вы на том турнире играли с травмированной спиной и после него выбыли до конца сезона. Через сильную боль приходилось выходить?
— Ты надеваешь майку сборной и вообще никакой боли не чувствуешь, все лишние мысли из головы вылетают. Это как кто-то из звезд мадридского «Реала» сказал: «Когда надеваешь майку «Реала» — превращаешься в супермена». Помнишь только то, что представляешь свою страну, своего первого тренера и в первую очередь своих родителей. Это незабываемые моменты.
— Гайки и шурупы, которые вам тогда в спину ввинтили, до сих пор с вами?
— Да. И в аэропортах звеню. Но просто щупают — и иду дальше.
— Многовато у вас к 23 годам хирургических вмешательств — и спина, и плечо.
— Плечо в прошлом сезоне — вообще нелепая травма. Игра новичков, вторая смена. Идем с соперником плечо в плечо, падаем, и моя рука оказывается под ним. Я продолжил играть и даже доиграл сезон, просто боль накапливалась. Знал, что мы с «Флайерз» подпишем односторонний контракт, мы все проговорили и у нас были все бумаги. С этой травмой можно было играть и дальше, просто с возрастом болело бы все сильнее. Тем более что я понимал: у меня есть время восстановиться. Это был подходящий момент, лето, и я принял такое решение.
Когда «Трактор» играет с Магниткой, болею за «Металлург»
— Приятно удивились, когда Евгений Малкин в выставочной игре во время пандемии задал вам вопрос о Магнитогорске?
— Да, до того не был с ним знаком. Но играл в Магнитке, и у меня остались теплые воспоминания об этом городе. Ведь «Металлург» протянул мне руку помощи и дал игровое время после того тяжелого для меня периода, который был в «Тракторе». Для меня что Малкин, что Сергей Гончар — большие люди в этом городе. И всегда, когда выхожу играть против русских, тем более такого уровня, для меня это честь.
— С Гончаром знакомы?
— Он был одним из моих кумиров в детстве. Творил чудеса в большинстве, умел играть и в меньшинстве. Еще одна легенда как защитник — Сергей Зубов. Они были и будут примерами для молодых российских защитников. Маленькие дети уже толком не сумеют увидеть, как они играли. А нам повезло — мы видели на кассетах и по телевизору. Я с ним здоровался, когда он в «Питтсбурге» работал, но толком не знаком. Даст Бог, еще познакомимся.
— Самым разговорчивым на льду российским хоккеистом в НХЛ считается Евгений Кузнецов. Вам землячок что-то говорил?
— А я против него еще не играл. Дай Бог! Свеча (Андрей Свечников. — Прим. И.Р.) может что-то выдать... Самое приятное, когда ничего не ожидаешь — и вдруг слышишь какие-то слова. Как тогда от Малкина.
— Воспитанников челябинского хоккея в НХЛ всегда было много, то есть школа в городе очень хорошая. Судя по вашим словам, не всех своих воспитанников в Челябинске оценивают по достоинству?
— Скажу только спасибо клубу, что отпустили меня. Есть же команды, которые могут оставить и не дать шанса уйти. Самое главное, что в «Тракторе» мне дали шанс доказать самому себе, что с двух лет и девяти месяцев все было не зря, и я смог выйти на другой уровень. Сколько было слез, трудов родителей, бабушек и дедушек, которые целые дни проводили на арене!
Знаю, как болельщики в Челябинске и Магнитогорске любят хоккей. Там везде его обсуждают! Бабушка с дедушкой, сидя на лавочке, будут разговаривать о том, кто забил и кто на каком месте. Когда идешь в магазин — тебя узнают, и это многое говорит о городе. Для меня это важная и большая история.
— Когда «Трактор» играет с Магниткой — вы за кого?
— За Магнитку. Но это не значит, что я не люблю «Трактор». Хочу, чтобы наши челябинские люди наконец увидели Кубок Гагарина, потому что когда я уже оттуда перешел в школу Магнитки, то своими глазами видел, как его выигрывали — и что происходило с этим маленьким городом. Все маршрутки, все таксисты возили нас, играющих в хоккей пацанов, бесплатно! Город сходил с ума, когда команда приехала из Москвы, все дороги были забиты. И я хочу увидеть это в Челябинске.
— Был ли какой-то конкретный повод к вашему отъезду из Челябинска в Магнитогорск? Читал, вас достало, что в школу бесконечно привозят детей по блату.
— Собрал баул и клюшку — и уехал. Понял: если сейчас не уйду, шансов больше не будет. Иногда просыпаешься и понимаешь, что одно и то же тебя напрягает, надо все это как-то решать. Хорошо, что я тогда собрался и не побоялся это сделать. Было не так просто никому ничего не сказать и уйти. И тем более через неделю, играя за Магнитку против «Трактора», забивать ему гол.
— Когда начался ковид, вы приехали в Челябинск и написали у себя в Instagram (социальная сеть, принадлежит компании Meta, запрещена в России): «Челябинск, не бойся: наши заводы убьют любой вирус».
— Попытался разрядить обстановку, пошутил.
— Вы же вакцину не хотели делать. В итоге пришлось?
— Да, нас тут заставили. Хотя думаю, что можно было, как Ваня в случае с радужным свитером, отказаться. А то я видел одного игрока, который после вакцины два дня почти умирал. Но команде сказали жестко: «Если не поставим, то не будем играть». Пришлось.
Дед болеет за ЦСКА, отец — за «Спартак», я — за «Зенит»
— Ларионов очень увлечен английским футболом, даже ездил в ведущие клубы. С вами об этом не говорил — вы же тоже футбольный болельщик?
— Футбол я люблю, но не помню, чтобы он со мной о нем говорил. Но вообще Игорь Николаевич рассказывал о нем много. Он же даже в «Ливерпуль» ездил на стажировку!
— Вы рассказывали, что с детства болеете за «Зенит» — притом что отец — за «Спартак», а дед — за ЦСКА. Как так получилось?
— Когда был маленький, еще Аршавин с Кержаковым играли. Мне нравился футбол того «Зенита». Совсем пацаном болел за ту же команду, что и папа, но чуть подрос и лет в шесть ему сказал: «Болей за свой «Спартак», а я буду за «Зенит»!» С тех пор, если идет матч «Спартак» — «Зенит» и красно-белые забивают, то от него тут же идет звонок, и, если у меня нет возможности смотреть матч — понимаю, какая команда забила. А если «Зенит» забивает — уже я звоню, и он трубку не берет. А дед спокойно себе за ЦСКА топит и говорит, что у них все под контролем.
— А вы часто российский футбол смотрите?
— Стараюсь. Когда в Питер приезжаю — стараюсь ходить на все спортивные мероприятия, потому что там они потрясающие. Можно сходить на СКА, «Зенит», волейбол, баскетбол, гандбол, мини-футбол...
— Знакомы с кем-то из футболистов?
— С Максименко, Мостовым, еще несколькими ребятами. С кем-то в соцсетях списались, с кем-то в ресторане познакомились. Большой спорт — он один. Пусть наши футболисты и не лучшие в мире, но все равно интересно, как они тренируются, что едят, какие эмоции после Лиги чемпионов. А им интересно, что у нас.
— Как относитесь к тому, что «Зенит» уже пять лет подряд чемпион?
— Уже неинтересно. Матч со «Спартаком» еще можно посмотреть, но, когда чемпион один и тот же, интерес проходит. Если бы «Урал», команда моего региона, выиграл РПЛ — народ бы год ликовал. Больше ребят там захотели бы заниматься футболом. А когда выигрывает один город, то по другим это бьет. Поэтому хотел бы, чтобы тот же «Краснодар» однажды стал чемпионом.
— Постойте — вы, болельщик «Зенита», в его матче с «Краснодаром» сейчас болеете за «быков»?
— Нет, все-таки за «Зенит».
— Теннисом вы тоже увлечены? Видел ваше фото с Даниилом Медведевым после его победы на US Open.
— Да, я и в этом году ездил на его финал там. Потренировался и поехал в Нью-Йорк. Потрясающий человек, талантливый спортсмен, у которого можно многому научиться. Как он выходит на корт и все доказывает, когда против него болеет 20 тысяч человек, — это круто. Это его, наоборот, мотивирует.
Мы с ним про это не говорили — но это видно. Мы же все равно спортсмены. Когда он проигрывает важное очко, трибуна взрывается — и ты пытаешься прочитать по его лицу, что у него в голове. Интересно следить за реакцией игрока такого уровня в сложных ситуациях! У любого большого спортсмена можешь чему-то научиться. Смотришь, например, на Федора Емельяненко, который выходил и побеждал, хотя, казалось бы, не особо отличался мышцами. И понимаешь, что можешь любого перевернуть, если у тебя психологически все хорошо.
— С Медведевым тогда только сфотографировались или потом пообщались?
— Отпраздновали, конечно! На матче еще был Артемий Панарин, а я взял своего друга Максима Сушко (драфт-пик «Филадельфии», ныне форвард «Сибири». — Прим. И.Р.). Сразу после победы над самим Джоковичем пошли в ложу. Там были агенты, друзья Медведева, очень приятные люди, с которыми мы познакомились. Отметили, сфотографировались, даже трофей подняли!
Он меня и на следующий день звал на ужин, но тут я уже не поехал, поскольку на следующее утро была тренировка. Тренировки тогда были по желанию, но если бы я на второй день еще остался, то потом тяжело было бы входить в процесс.
В юниорской лиге научился говорить тренеру: «Я буду играть в свой хоккей»
— Почему в молодежке играли под четвертым номером, а в «Филадельфии» — под пятым?
— Под четвертым играл только в сборной. Просто так получилось, и мне понравилось. Но в «Филадельфии» с ним у меня не задалось — он поднят под своды арены и запрещен сейчас к применению. В юниорской лиге играл под девятым.
— Когда-то Гончар говорил, что в плане развития атакующих защитников в Северной Америке дела обстоят лучше, чем в России. Когда вы уехали в 17 лет — почувствовали это на себе?
— Да. Когда приехал в Канаду, мне сказали просто кайфовать от хоккея. Тренер в первое время кричал не потому, что я слишком много себе позволяю в атаке, а наоборот — потому что проезжаю чужую синюю и встаю там кукурузу охранять. «Беги на ворота! — говорил он мне. — А для того, чтобы отработать сзади, есть центральный». Мы должны были уметь заменять друг друга. И пошли очки, мне нравилось.
Понятно, что в НХЛ ты не можешь делать этого в первом полноценном сезоне. Сначала нужно заслужить доверие тренера, не удаляться, не делать того, чего от тебя не просят. Понятно, что через 40 игр я буду играть по-другому, но нужно сначала дойти до этого этапа. У меня расписан план, шаг за шагом. Отталкиваюсь в первую очередь от того, что от меня хочет Торторелла.
— В Челябинске запрещали подключаться?
— Не могу сказать, что был запрет. Думаю, это от игрока зависит — сможет ли он сказать тренеру: «Я буду играть в свой хоккей». Я научился это говорить в Канаде. Мне там сказали, что нужно не бояться говорить тренеру, что думаешь о хоккее. У меня были скандалы в раздевалке, а через 15 минут мы жали друг другу руки. С Тортсом была такая же история, и он любит, когда ты можешь проявить характер и постоять за себя. Если он начнет тебя душить, а ты будешь сидеть с закрытым ртом — он тебя съест.
— И вы такому волку отвечали?!
— Ну, он меня не душит, я еще молодой. Был момент, когда гол из-за меня пропустили, стало 0:1. Он хотел что-то сказать, но я уже подъехал к скамейке и развел руками. В итоге он просто объяснил мне ошибку — и все. Торторелла смотрит на психологию — кто сможет вывезти жесткую критику, кто нет. И этим он выводит игроков на другой уровень.
— В юниорской лиге с тренерами закусывались?
— В «Калгари Хитмен» было интересно. Я шел первым среди защитников, но не могу же 82 игры показывать свой лучший хоккей. Играем с конкурентом за место в плей-офф. Я две «привез». Тренер залетает и говорит, что так играть нельзя. Отвечаю: «Закрой рот, у меня игра не идет, я уверенность потерял после первой ошибки. Я играю в каждом матче по 30 минут, дай мне время отдохнуть, все переварить».
А он и не думал, что меня можно присадить. Я постоянно выходил при любой ошибке, он давал мне эту возможность, за что я люблю, даже обожаю этого тренера. Мы всегда на созвоне, поздравляем друг друга. Но тогда кусались очень жестко, и мне это нравилось. Например, обыграли меня на тренировке один в один, он подъезжает и говорит: «Ну какой из тебя защитник!» — «Сейчас вообще заболею, и играй свои игры сам!»
— В юниорской лиге вы играли очень длинной клюшкой, и при первом вызове в «Филадельфию» вам пришлось ее спилить.
— Мне нужно было сделать запрос в лигу, чтобы разрешили играть длинной клюшкой. Но тогда я не очень хорошо говорил по-английски — и не смог это объяснить. Перед самой игрой длину моей клюшки заметил наш менеджер по экипировке и забил тревогу. У меня клюшка по нижнюю губу, она считается здесь большой — хотя в России тренер всегда учил брать клюшки под нос. До сих пор считаю, что у меня короткая клюшка, в НХЛ пришлось переучиваться, и мне это не нравится до сих пор.
Когда была первая игра, я подошел к капитану Клоду Жиру и объяснил ситуацию. Ведь, если нет специального разрешения, есть опасность, что соперник это заметит, и из-за меня команде дадут две минуты. Жиру сказал: «Играй своей, если что — заплатим штраф, плевать. Если будет меньшинство, то пойдем обороняться, а ты получай кайф». В плей-офф все равно не выходили.
— С Жиру сейчас, когда он ушел из «Флайерз», не общаетесь?
— Это другая банда, ха-ха!
— Против кого в НХЛ пока вам было сложнее всех играть?
— Против «Торонто». Марнер, Мэттьюс... Не то чтобы лично я плохо играл, а вся игра была в нашей зоне. Ребята с большим мастерством. Из русских — Свечников, Капризов. Да для меня все, кто из русских играют в НХЛ, — в порядке. Если играет — значит, достоин!
— Для вас это только начало. Какие цели ставите себе в карьере?
— Сейчас — закрепиться в «Филадельфии» и доказать тренерскому штабу, что я — игрок основной команды. Потом подниматься по маленьким ступенькам — и увеличивать игровое время, показывать себя в большинстве и меньшинстве. А глобально — хочется и Кубок Стэнли взять, и в сборной играть. Мечта, думаю, у всех одна — Олимпиаду выиграть. И я верю, что такая возможность к нам еще вернется...
