«Тогда я и понял: американцы все напичканные!» Он был единственным российским бойцом в UFC
Ансар Чалангов, 42 года. Выступал в полусреднем и среднем весе. Статистика в ММА: 16 побед, 5 поражений.
Наверное, каждый российский боец UFC подробно рассказывал о себе. Но не Ансар Чалангов, хоть он когда-то и был единственным представителем России в промоушене Даны Уайта — в середине 2000-х.
Чалангов был лучшим самбистом Киргизии, но затем перебрался в Россию и стал драться в боях без правил, радуя зрителей очень агрессивной манерой ведения боя в партере. В 2003-м выиграл чемпионат мира по версии легендарного промоушена IAFC, затем стал чемпионом мира по версии М-1, а в 2005-м попал в UFC. Там карьера не заладилась — сначала Ансар проиграл Тиаго Алвесу (ТКО, 1-й раунд, 02:25), а потом — Джошу Кошчеку (удушение сзади, 1-й раунд, 3:29). Тем не менее Чалангов попробовал UFC на вкус — после него российских бойцов там не было шесть лет, пока в 2012-м туда не подписался Хабиб Нурмагомедов.
Ансар закончил карьеру очень рано — в 30 лет, когда шел на серии из шести побед подряд и выиграл командный чемпионат М-1 в составе ростовского клуба Легион. Почему он ушел на пике? Об этом Чалангов рассказал «СЭ», в своем первом большом интервью. Здесь же — про захимиченных бойцов UFC, допинг в Америке, фальсификацию от братьев Шеметовых, обиду Алексея Олейника и много чего еще. Встретились же мы перед турниром «Кумите», который в минувшем августе в анапском цирке организовал тренер Андраник Ашугян, один из патриархов смешанных единоборств в России.
Чемпионат мира
— Андраник рассказал, что вы охраняли рынок в Ростове, а потом вас привели к нему, и так началась ваша карьера. Это так?
— Нет (смеется).
— Расскажите, как было на самом деле?
— По поводу рынка — наверное, он перепутал с Сергеем Чатиняном и Муратом Мусалузовым, это они охранниками работали. И то, они работали не на рынке, они охраняли хозяина рынка. Я никогда не работал на рынке. Я тогда только-только приехал из Киргизии, из Бишкека. Это был конец 2002 года, я тогда никого не знал, не знал, чем заняться. Трудный был момент, спать негде было, жить негде было. Так получилось, что Агоп Топчян выступал в Ростове, чемпионат России был. Они дрались с Мусаилом Алаудиновым. Я увидел афишу, увидел на ней адрес офиса — Советская, 6, как сейчас помню. Я зашел, там были Армен Данелян и Андраник Ашугян. Мы поздоровались, они спросили, чего я хочу, я ответил, что хочу выступать. Они спросили, чем я занимался, я ответил, что я мастер спорта международного класса по самбо и дзюдо. Они меня приняли, Армен Рубенович [Данелян] сказал, что помогут, чем нужно.
У меня в то время была травма, надрыв паховой связки. Армен Рубенович договорился, и я в Зеленограде у военных в больнице подлечился. Андраник сделал бой. По-моему, первый бой у меня был с Ишханом Закаряном. Я приехал, выступил. Ехать дальше было некуда, и Андраник предложил остаться у него. У него в Супсехе [поселок в составе Анапы] дом, я там жил и тренировался, Андраник помогал. Дай бог здоровья ему и его родителям. Я жил у них месяца три-четыре и выступал, естественно. Потом уехал в Ростов, там уже собралось два-три человека, Армен Рубенович организовал нам зал, мы начали тренироваться и жить там. А здесь [в Анапе] не было команды, с которой я бы тренировался, я тут был один с Андраником.
— Все ребята тогда уже уехали в Питер?
— Да, кто-то уехал в Питер — Сулоев, Малхасян, Гамбарян.
— Самые основные.
— А остальные — кто работал, кто еще чем-то занимался, тогда же сложно было. Ребята трудились, тем более это был сезон, летом нужно было работать, и у ребят не было времени на тренировки. Без подготовки выходили и выступали. А я был не местный и не работал, мне нужно было тренироваться, готовиться. На тот момент правильным решением было уехать в Ростов, я уехал и остался там.
— Как раз тогда начал развиваться ростовский «Легион».
— Да, тогда там официально открыли «Легион». Я провел там несколько боев, и поступило предложение выступить на чемпионате мира (по версии промоушена IAFC. — Прим. «СЭ»). Почему меня пустили там выступить — потому что у меня тогда еще было киргизское гражданство. То есть я выступал за Киргизию.
— Это тот самый турнир-восьмерка, который вы выиграли в 2003 году?
— Совершенно верно, по панкратиону, [Георгий] Кобылянский проводил. Ну, мы тактически грамотно выиграли, Армен Рубенович в этом плане мудрый человек. Когда я выиграл первый бой, он мне заявил: «Скажи, что пускай объявляют тебя от Южного федерального округа (а Рудаков выступал за основную Россию), ты же уже живешь в Ростове». На самом деле зачем мне эта Киргизия? Я же живу здесь, тренируюсь здесь и представляю Россию. Так и получилось, меня представили от Южного федерального округа. Второй бой был с бразильцем, я тоже выиграл. А в финале встретился с Рудаковым, победил и стал чемпионом.
— Вы родом из Киргизии. Сразу вспоминается, что турок-месхетинец Кямран Аббасов тоже из Киргизии. Вы случаем не родственники? (Чалангов тоже турок-месхетинец)
— Мы не родственники, но из одного селения. Он оказался здесь благодаря мне. Это я познакомил его с Бесиком [Геренавой] и позвал сюда. У нас есть земляки-друзья, которые помогли, проспонсировали, чтобы Кямран тут жил и тренировался, а Бесик — тренер. Инициатором был я. Когда Бесик был в Киргизии, я сказал ему, чтобы он посмотрел на Кямрана, познакомился с ним. У Бесика здесь уже была школа (в Новороссийске. — Прим. «СЭ»), а я еще не занимался тренерской деятельностью. Плюс Кямрану помогали земляки, я бы в Ростове не вывез один.
Фальсификация
— Что бросилось в глаза в вашем рекорде на сайте Tapology: там есть поражение от Виталия Шеметова в 2002 году. У вас был с ним бой? На Sherdog этого боя нет, а на графике UFC у вас значился рекорд 7-0 — перед первым поединком там.
— Шеметову я не проигрывал.
— Почему и спрашиваю — братья Шеметовы известны своими фальсификациями рекордов.
— Нет, я же у Шеметова выиграл, я его задушил, он проиграл.
— Смотрите: указано, что бой был в 2002 году.
— Нет, это было в 2004 году, мы в Омске подрались. Вообще, они правила на ходу меняли, реально боялись. Он же ударник, а у меня борьба хорошая. Если он это увидит — пусть постыдится, что такие вещи они пишут, якобы они победили. Некрасиво присваивать чужие регалии. Изначально правила были единые — минута в партере. Когда мы приехали, они захотели партер вообще убрать. Я, естественно, сказал: «Слушайте, я же приехал выступать не по тайскому боксу, а по ММА». Они продолжили отказываться, нам предложили: «Давайте хотя бы 30 секунд партер сделаем». Я согласился на 30 секунд, но в концовке больше 10 секунд не давали. Я только ронял — меня тут же поднимали, вообще не давали бороться. Потом я пропустил удар ногой, хороший удар был, но я пришел в себя, уронил и на ощупь задушил его. Они даже не успели поднять нас, потому что все было очень быстро. Я знал, что шансов нет, что мне не дают делать то, что я хочу. И даже притом что судьи помогали ему, я выиграл. Он сдался. Не то что уснул, просто сдался.
— Мы с вами вскрыли фальсификацию. Надо будет написать в Tapology.
— Если есть такая возможность — напишите, конечно, потому что это неправильно. Пусть покажут бой, в котором я ему проиграл, раз так утверждают.
Конвертик
— Потом вы перешли в М-1. У вас там был бой сразу с серьезным соперником — Дэйвом Стрэссером. Вы победили его в первом раунде, притом что он совсем незадолго до этого дрался в UFC.
— Нет, сначала в М-1 у меня были бои с Денисом Комкиным и Владимиром Юшко, а третий — уже со Стрэссером. Так халатно мы отнеслись к бою за пояс, если честно. За четыре недели до этого поединка у меня были бои по боевому самбо, я получил там травму — трещину грудной клетки. На разминке просто игрались с Ибрашкой, а он взял и травмировал меня — ну, там медведь же такой, тяжелее меня (речь о бойце ММА Ибрагиме Магомедове. — Прим. «СЭ»). Дальше я выступал, но в финале уже снялся. Турнир был на ледовой арене, организм остыл, я не мог ни кашлянуть, ни руки поднять. Потом мы прошли обследование — выяснилось, что трещина грудной клетки. Мне прокололи блокаду, и я был вынужден выступать. Отказываться от боя было нельзя. Это была моя халатность — впереди бой за пояс, а я выступаю еще где-то. Это было неправильно, но тогда мы все нуждались в деньгах, хотелось немного заработать.
— Сколько тогда платили?
— В финале за победу давали машину. Ну и так, 1-2-3 тысячи [долларов] еще.
— Наверное, и Семенов там был — на том турнире по боевому самбо?
— Я выступал с ним по вольному бою.
— Чем закончилось?
— Решением судей победу отдали ему. Я, естественно, не согласен (улыбается). Не оправдываю себя, он — сильный, хороший боец. Но у меня было три тяжелых, серьезных боя, а у Семенова один соперник отказался, второй продержался 20-30 секунд, третий тоже отказался, а четвертым был я. Он вышел против меня на свежаке, и то ничего мне не сделал. Я бы сказал... ну, ладно, объявили бы ничью, но, может, они не могли так сделать. Или добавили бы время, но он получил травму — я щит поставил, и он ногу отбил, захромал. Из-за этого не дали дополнительное время и победу отдали ему. Ко мне потом подошел человек, не помню, кто уже, сунул денежку и сказал: «Это тебе бонусом, хороший бой был, не в обиду». Не знаю, что он этим хотел сказать, но типа отблагодарил. Может, просто бой очень понравился.
— А машины за победу давали отечественные?
— Да, «Жигули», «семерка».
— Вы выиграли у Стрэссера достаточно быстро, а следующий поединок провели на турнире Euphoria в Америке — против Дэнниса Холлмана, известного бойца, который неоднократно выступал в UFC, дважды побеждал Мэтта Хьюза. Его угол остановил бой после второго раунда, но я так и не нашел видео. Везде искал, но, видимо, на общедоступных ресурсах его нет. Расскажите про этот бой.
— Тяжелый бой был. Он был немного тяжелее меня, он ведь гонял вес, а я тогда думал: «Ну, гоняй-гоняй, устанешь, не восстановишься». А он восстановился. У него было немного лишнего веса, они спрашивали, можно так выйти или нет, и, естественно, на это не посмотрели уже. Было тяжело — он меня и на удушающий брал, и ногу на болевой брал, и руку. Мне постоянно приходилось уходить. Он в какой-то момент сломался из-за того, что ничего не смог сделать, где-то в середине второго раунда просто опустил руки. И я его просто начал бить, даже не пытался болевой какой-то сделать. После этого они выбросили полотенце, отказались.
— Видимо, вы конкретно разбили ему лицо.
— Да, но он уже практически не сопротивлялся, бой остановили.
Поведение молодых
— Турниров Euphoria Россия — США было два. Первую встречу наши проиграли 1-7, кажется, а во второй проигрывали 0-4...
— Нас было 11 человек, я вышел десятым, а одиннадцатым — Ибрагим. Я выиграл, а потом — Ибрашка. Он мне после этого сказал: «Спасибо, что ты выиграл, ты меня вдохновил на победу».
— Это же было в Атлантик-Сити?
— Да, там.
— Как вам там?
— Мне очень понравилось в Атлантик-Сити. А вот с UFC мы были в Лас-Вегасе, и там мне уже не очень понравилось.
— Как же так?
— Ну, в пустыне все построено, там такой климат — очень тяжело я привыкал. Да и ошибок мы много сделали. Нам никто не сказал, что концентрированный воздух в отеле и на улицу лучше не выходить. Мы не знали, приехали, я взял весогоночную, решил пробежаться, вес скинуть немножко и просто продышаться. Вышел, пробежал 300 метров — и уже начал задыхаться так, будто с утра до вечера бегал. И никто не объяснял, что так не надо было, мы сами прокладывали эту дорогу.
— Как, кстати, вели себя американские бойцы? Было ли вообще противостояние России и Америки?
— Сейчас смотришь бои, тот же Hardcore, как там бойцы себя неуважительно ведут, столько дерьма друг на друга выливают, лишь бы соцсети продвинуть, лишь бы их обсуждали. Это смотрится настолько дешево, противно, я не понимаю этого. Я считаю, что спортсмены должны уважать друг друга. Когда я попал в UFC, меня вынуждали, чтобы я сказал в интервью: «Я его порву, закопаю». Я отвечал: «Не буду так говорить». Я всегда говорил: «Пускай выиграет сильнейший». Я не привык к таким отношениям.
— Раньше была такая тема в UFC?
— Конечно, всегда, они так и делали.
— Но сейчас в UFC даже запретили кипишевать на дуэлях взглядов.
— Сейчас они пришли к тому, что такая реклама им не нужна. А тогда реклама была нужна, поэтому вопрос и был поставлен так. Они несколько раз переснимали интервью, чтобы я говорил так, как хотелось им, а я продолжал говорить по-своему. В конце концов они махнули рукой и ушли. Я привык, что нужно проявлять уважение. Проиграл — вышел и пожал руку сопернику. Занимаемся ведь одним делом. Пускай мы зарабатываем деньги, меряемся силами, но переходить на личное я себе не позволял и никому не позволю это сделать по отношению к себе. Это неправильно. А тут смотришь — цирк! Матерятся, толкаются, бьют... И каждый приходит со своей толпой, потому что у них конфликт, и все сразу кидаются друг на друга. Я считаю, это неправильно. Субординация должна быть, уважение. Да, можно сказать что-то вроде: «Давай выйдем и покажем, кто есть кто. Я считаю, что я сильнее и лучше тебя», но они же столько гадостей говорят, а потом прыгают друг на друга или исподтишка бьют. Или вот одни ругаются, нет бы другие разняли — так тоже туда лезут и начинают драться. Не знаю... Молодежь сейчас совсем другая, понятия отходят в сторону. Раньше были честь, достоинство, порядок, ты отвечал за сказанное слово. А сейчас это все постепенно уходит. Я боюсь того, что будет дальше. Наши дети вырастут — какой пример мы подаем им? Они же это все видят и впитывают как губка. Они не понимают, что это шоу, постановка для раскрутки, чтобы деньги заработать. Дети вырастают и становятся с возрастом агрессивными, цепляются, лишний раз говорят эти гадкие, плохие слова. Мы должны думать о том, как растут наши дети. Может, у ребят, которые сейчас выступают, нет детей. Или у кого-то есть, но они еще не до конца все это понимают. А когда они поймут, что они — пример для своих сыновей, дочерей, племянников и вообще всех остальных детей, тогда, я думаю, они все осознают и этого больше делать не будут. Мы раньше осуждали то, что было за бугром, — Америку и то, что там творится. А потом постепенно, если обратить внимание, то же самое стало происходить и у нас.
— Если брать ММА, то в России все гораздо жестче, чем там, мне кажется.
— Вот видите. И отношение людей. У нас разве раньше по телевизору показывали раздетых, голых женщин или фильмы какие-то [эротические]? Это же было под запретом. Или артисты, которые сейчас выступают, — разве это было приемлемо? А за бугром это всегда было.
— Сейчас стало очень много мата в обществе, но это из-за интернета.
— Да, и все передачи, Comedy Club и тому подобное — все идет с Запада сюда, и мы не замечаем, что уже живем как они. Если раньше, извиняюсь за выражение, мы только слышали про то, что эти голубые есть за бугром, а у нас такого не было — а теперь это есть и здесь: то клубы отдельные для них, то еще что-то. Вон, зайти в интернет — только начнешь куда-то заходить, а у тебя уже и ссылка для таких... Мы куда катимся? Эти ребята должны понимать: если они сегодня имеют какой-то авторитет, дети будут особенно равняться и смотреть на них. Нужно себя сдерживать, вести себя правильно. Мы — пример для детей. А у нас, я так понимаю, все катится в обратную сторону, и я боюсь, что будет завтра. А у меня ведь тоже дети.
— Вы же работаете с детьми, как тренер к тому же.
— Естественно, и с детьми работаем, и в школы нас, бывает, приглашают, дети нам задают вопросы. Я вижу, что мы для этих детей — авторитеты, они нас видят, слышат, хотят с нами пообщаться. Они будут равняться на нас, будут пытаться делать так, как мы раньше. Посмотрели фильмы эти с Ван Даммом или кем-то еще — мы же тоже под них косили, хотели быть такими же, когда были детьми. А ребята, которые выступают, об этом не думают. Я бы хотел, чтобы они задумались и поняли, что это такое. Не ведитесь на это, это слишком дешево, нужно с уважением друг к другу относиться, вы же бойцы, спортсмены. Я так настроен — подрались в ринге, а за его пределами мы все — друзья. Обнимались, шли на банкет, кушали. Вот тот же Рудаков, элементарный пример. Я жил в Ростове, а он — в Москве. Когда я прилетал, звонил ему, мы встречались, пили чай, кофе, он мог меня встретить в аэропорту и отвезти куда-то. Так же и с другими ребятами, с которыми я выступал. Тот же белорус Юшко — общались, не было какой-то ненависти, конкуренции, хотя мы с ним дрались четыре раза: в Ростове, Москве, Сочи и Саратове. В первом бою с ним я еле-еле выиграл. Сознание терял от нехватки кислорода. Четыре раза мы бились, можно сказать, что должны были стать врагами — но нет, мы всегда относились друг к другу с уважением, по телефону созванивались, и когда виделись — буквально обнимались. Сейчас я такого не вижу. Где, пацаны, где это все? Куда это делось? Мы же не так воспитаны, мы же, наоборот, воспитаны по-другому — проявлять уважение друг к другу. Это всего лишь спорт. Пока соревнования идут, идет бой. Закончился бой — вышли, обнялись. Это спорт, по-другому быть не может, я считаю так.
UFC
— После Euphoria вы попали в UFC. Расскажите, как вам тогда поступило предложение? Отмечу, что тогда там не было ни одного россиянина, а следующий — Хабиб Нурмагомедов — появился только через шесть лет после вашего ухода.
— Мне предложили бой в весе 77 кг. Я отказался, сказал, что это не мой вес. Даже не 77 было, а 76, они потом 77 сделали. Предложения на мой вес, на 84, они не сделали. Рубенович потом сказал, что снова общался с ними и нужно цепляться за шанс. Я ему отвечал: «Рубенович, я не смогу, это не мой вес, только мои кости весят 70 кг». Он настаивал: «Давай, ты в 84 вырываешь всех, ты сможешь». Я Рубеновичу просто отказать не мог, хотя на 99 процентов был уверен, что проиграю. Ну, согласился, потому что не мог отказать этому человеку, я его сильно уважаю, он для меня много сделал, это мой старший брат, он меня воспитывал, учил, помогал, поддерживал. Он много для кого это делал. Он сам по себе такой человек — добрый, отзывчивый. Мне просто неудобно было. Думаю, если вы возьмете у него интервью, он все расскажет, он много раз говорил мне про UFC.
Я согласился, мы приехали туда, я там голодал, вес подгонял. Честно говоря, когда я выходил на бой, сил даже голову почесать не было. Знаете, такое ощущение, когда хочется руку поднять, а ты ей даже лишний раз двинуть не можешь. К тому же я не знал, что в Лас-Вегасе нельзя выходить на улицу и адаптацию надо проходить в концентрированном воздухе, в отеле. Ну, это не оправдание, это моя ошибка. Надо было просто отказываться драться в этом весе, и все. Но я согласился, не получилось, не фартануло, проиграл.
Второй поединок был в том же весе, с Джошем Кошчеком. Я чувствовал себя уже лучше, привыкал к весу, но проворонил, моя ошибка была. Я вроде бы атаковал, казалось, что хорошо попал, на долю секунды замер, посмотрел на рефери, думал, что он сейчас остановит бой. А Кошчек в этот момент закрылся и как махнул — четко попал по бороде. Я, естественно, упал. Проиграл. Третьего боя у меня, конечно же, не было.
— Почему?
— Контракт был такой. Если два раза проигрываешь — третий бой не проводят. Если бы выиграл, то сделали бы еще один поединок.
— А, понятно. Сейчас контракты подписывают на четыре боя.
— Ну, а тогда было вот так. Я проиграл оба раза и не получил третий бой.
— А вы с какого веса гоняли до 76 кг?
— У меня был вес 85-86. Для меня это было сложно.
— Сейчас это нормальная ситуация, но нужно учитывать, что тогда был 2005 год.
— Это потом мы уже научились гонять вес. Там [в Америке] нас научили гонять вес водой. Пьешь в сутки 5-6 литров, потом чуть поменьше — и все быстро уходит. А раньше мы этого не знали, наоборот, не пили воду. Как мы гоняли — не кушаешь, на сухую. А как организму восстановиться? Представьте, месяц гонять вес и практически не пить воды. А ты при этом тренируешься. Организму, чтобы восстановиться, нужна вода. А нас в Советском Союзе приучили, что пить не надо. Естественно, я не восстанавливался. А потом, в Лос-Анджелесе, нам рассказали, как надо.
— Ко второму бою вы уже готовились так?
— Нет, это уже после второго боя в UFC нам рассказали, как вес гонять. К Кошчеку я вес тоже по-старому гонял, не на воде, так же сдерживал себя, не кушал, не пил, тренировался. Было очень тяжело. Ну, хотя бы мы жили в Америке, к часовому поясу привыкли, акклиматизировались.
— А где тренировались?
— В Глендейле, в Лос-Анджелесе. Я общался с Гокором Чивичяном.
— Ого, это же тренер Ронды Роузи. Он и с Тактаровым работал.
— Да, он нам помог, мы у него в зале тренировались. Но, опять же, в Глендейле океан, влажность. А мы опять это не учли и прилетели драться в Лас-Вегас, где сухо. Это тонкости, но кто разбирается, тот знает. Потом я дрался в Канаде, в Ванкувере.
Рвало в углу
— Это уже бой в Bodog Fight с Ником Томпсоном.
— У меня были трещины в четырех ребрах. Я думал отказаться от боя, но когда я задал вопрос Рубеновичу насчет обезболивающих, он сказал, что все будет. Когда я приехал, меня обкололи — вкололи вместо одной дозировки в два-три раза больше. Пошло отравление организма. Если посмотреть бой, то видно, где-то на четвертой-пятой минуте, что у меня лицо даже почернело. Я задыхался, мне было тяжело, не было сил. Было плохо, он меня почти задушил, но закончился раунд. Я подошел к углу, и меня начало тошнить. Меня увезли на скорой, было обезвоживание, отравление. За малым не крякнул. В больнице капельницы ставили, все такое.
— Много времени провели в больнице?
— Сутки.
— А в каком весе вы дрались с Томпсоном? 77?
— По-моему, сделали промежуточный вес, кажется, 80. Ну, я нормально себя чувствовал, если бы не вот это... Кстати, в бою с бразильцем Алвесом, первом в UFC, у меня же были травмы коленей, мениски порваны были. Когда мы летели на бой, спрашивали, можно ли в железных наколенниках, вставках таких, выйти. Они сказали: «Да, можно». Мы приехали, я только собрался выходить на ринг, и мне сказали: «Снимай, с такими нельзя!» Так меня эти колени и подвели. Я его хватал, пытался поднять, но не мог от боли. Совсем порвал тогда все, потом приехал в Ростов и сделал операцию.
— Но вы очень бодро начали бой с Алвесом. Это было с чем-то связано? У вас была попытка выйти на гильотину, потом на болевой на ногу, потом еще что-то.
— Я знал, что у меня мало времени, что я не готов.
— Что не сможете выдержать весь темп боя?
— Конечно. Я чувствовал, что физически не готов, акклиматизацию не прошел. Поэтому хотел выложиться на первых же минутах и сделать то, что мне надо.
Болевые на ноги
— Кстати, по поводу болевых на ноги. Это риск: не получилось — и соперник оказался в доминирующей позиции. В поединке с Томпсоном такое вообще произошло дважды, что-то похожее было с Амаговым, но после этого вы выиграли четыре боя болевыми на ноги.
— Сейчас скажу почему. Болевой на пятку мы делали правильно, как в самбо, но это не работает, если человек пластичный или с характером — выдержит и встанет. Амагов же после схватки со мной драться не смог, он снялся, это была восьмерка. Он получил травму. Вообще, должны были дать дальше выступать мне. Но не пустили меня, убрали. Ну да ладно. В общем, я решил начать ломать пятку в обратную сторону, а это уже не стерпишь, это невозможно. Начинает стрелять в колено и голеностоп. Поэтому я поменял болевой. Сейчас многие так делают, а тогда мало кто знал. Я сам догадался, понимал, что по-правильному не ломается, бойцы с характером терпят. А когда стал делать в обратную, соперники даже сильнее предыдущих все равно сдавались.
— Думаете, сильнее? В UFC и Алвес, и Кошчек далеко пошли. А Адлан Амагов вообще один из лучших наших бойцов.
— Ну, на тот момент Амагов таким еще не был. Он был еще начинающим. А потом набрал очень хорошую форму, в UFC он был очень хорош. Можно сказать, что тот Амагов, с которым дрался я, и Амагов из UFC — два разных человека. По поводу Алвеса и Кошчека — если бы я был в нормальной форме, то мне с ними было бы легче, чем в М-1, мне так кажется. В М-1 со мной дрались крепкие бразилец и голландец, но просто я еще не знал таких болевых. Еще неизвестно, что было бы, если бы я не делал болевые, хотя я себя чувствовал физически нормально, находился в своей стране, не нужна была акклиматизация. Возможно, это мешало им, плюс я был в своем весе. А в Америке я себя так не чувствовал. Поэтому я и говорю, что не почувствовал, что они выше по технике или силе. Просто я себя чувствовал не так, как надо. Если бы был в отличной форме и они победили — ну, тогда что поделать, они лучше, сильнее, техничнее. А здесь я этого не понял, не был в своем весе, не акклиматизировался. Если бы я поработал пять-десять минут, то почувствовал и смог бы сказать: «Да, это сильные ребята». Возможно, они и правда сильные, но я просто не успел это ощутить. А здесь я почувствовал технику соперников, их силу. Трудно было. А там я быстро проиграл, даже не понял.
— В общем, ваша фишка — болевые на ноги. Просто их мало кто делает. Олег Тактаров вот делал.
— Но он не так делал, как я, он делал более сложные приемы. А у меня, если правильно все делать, прием намного легче. Выйти на него сложно, но сделать его просто.
— Именно скручивание пятки?
— В обратную сторону. Это нестерпимая боль, нереально. Доходит до колена. Когда я понял, что по-обычному люди терпят, стал крутить в обратную сторону.
Допинг
— Можете рассказать о внутренней кухне UFC середины нулевых? Как все было организовано, была ли какая-то поддержка бойцов в виде спортивного питания, грубо говоря. Кроме вас, тогда россиян там не было.
— Честно говоря, я тогда и понял, что они все напичканные...
— Так, расскажите.
— У нас самым сильным допингом был дуавит. Витамин, аскорбинки. Мы больше допинга и не знали. А если и слышали, что где-то есть, то для нас это было очень дорого. Потому что мы дрались за копейки, а это стоило в 10-20 раз дороже. Нам нужно было 10-20 боев провести, чтобы хотя бы что-то купить, поэтому и мысли не было никогда. Но когда я приехал в Америку, то увидел, что они все... на этом живут просто!
У них там протеин, белок, допинги всякие, которые были запрещены. Я-то месяц жил там, видел, что они делают. У них это нормально. Потом они как-то очищаются перед самим турниром. Честно говоря, я далек от этих вещей, всего не знаю, поэтому не в курсе, как они сдавали тесты на допинг-контроле. Слышал, что они как-то очищались, но подробностей не знаю.
— Но все тогда были очень раскачанные.
— Да, у них всегда фигура была такая... Нереально все это сделать.
— Кошчек явно крупнее вас выглядел.
— Когда он приехал на взвешивание, он еле ходил. Он гонял вес, у него джинсы спадали. А на следующий день его будто насосом накачали. Мы с Рубеновичем были в шоке, как он за сутки так набрал. Я расслабился на взвешивании, думал, он не восстановится. А они все время в каких-то баночках что-то мешают, пьют постоянно. Белки, протеин — не знаю, что именно, но они реально восстанавливались. Мы в этом плане отставали, но сейчас наши ребята им уже ни в чем не уступают.
— И в плане допинг-контроля, если говорить о запрещенных веществах?
— Сейчас люди грамотные, они все делают так, что не поймают, не увидят.
— А в американском зале, где вы тренировались, было такое, что бойцы постоянно обсуждали какой-то допинг, добавки и прочее?
— В Америке? Нет, это все аккуратно, внутри зала. Но все всё знали, никто друг от друга не скрывал. Просто сначала при мне этого не было, а когда уже месяц там находишься, уже начинаешь дружить с ребятами. Они были в шоке от того, что я ничего не употреблял. А я реально ничего не употреблял, никогда в жизни. Уже потом, перед последними боями я пил милдронат.
— Тоже как аскорбинка.
— Да, ничем особенным не помогает. Во время сборов пили, чтобы укрепить сердечную мышцу. И это мы узнали только к тому моменту, когда я уже завершал карьеру.
— А потом милдронат запретили, в конце 2015 года.
— Да, это я помню. Ну, я уже потом узнал, что этот милдронат... У нас он фальшивый, не работает. Вот если взять в Грузии или на Украине — там качественный, хороший.
— А что-то касаемо самой организации UFC бросалось в глаза? Как проводили турнир и так далее?
— Это настоящая машина. В первый раз я был в шоке от того, сколько было людей. Настолько у них была сильная реклама, очередь была три-пять тысяч человек, чтобы купить какую-то одну футболку.
— Вы же наверняка были в раздевалке с известными бойцами. Может, с Сен-Пьером, он же выступал на одном турнире с вами.
— Да много кто был: и Чак Лидделл был, и еще много кто. Кто-то дрался, кто-то просто приезжал. А чтобы общаться — я языка не знал, поэтому все на дистанции.
— Как в гостинице кормили? И помогали ли в UFC с весогонкой?
— Абсолютно нет. Они суточные дают, хочешь — иди и купи гамбургер, хочешь — сходи в ресторан и возьми суп.
— А какие давали суточные тогда?
— Не помню уже, честно говоря, но копейки.
— 50-100 долларов или меньше?
— Думаю, максимум 50 было.
— На что обратил внимание: на первый бой вы выходили под флагом Киргизии, а на второй — под флагом России. Почему так получилось?
— Без понятия.
— Вот, видите, получается, что первым бойцом UFC из Киргизии были вы.
— А я на тот момент уже был гражданином России.
— Да, но, видимо, они взяли флаг Киргизии, исходя из места рождения. Если посмотрите записи боев...
— Я вообще никогда не смотрел, ни разу.
— Почему?
— Не знаю, как так. Надо в интернет, наверное, залезть, но мне неинтересно.
Обида Олейника
— А вы же пересекались с Алексеем Олейником?
— Да, в зале.
— Алексей известный грэпплер, вы тоже. Интересно, как проходили ваши схватки?
— Я ломал ему ноги, даже травмировал его. Он меня один раз задушил, а я ему несколько раз сделал болевой на ногу. Каждый раз, когда я до конца недоделывал, он удивлялся. Я его спрашивал: «А чего ты не сдаешься? Мы ведь из одного клуба», а он мне: «Да нет, надо было доделать». Два-три раза так сделал, отпускал, когда чувствовал, что если потяну дальше — то сломаю. Ну, взял еще раз и дожал слегонца, у него там что-то треснуло, щелкнуло. Он захромал и начал говорить: «Да ты специально так сделал!» Как специально? Мы боремся, я натягиваю и отпускаю, чтобы ничего не ломать, а ты мне говоришь: «Нет, ничего не было». Как мне тогда надо было сделать? Он тогда с женой приезжал, жил там вместе с ней и тренировался. После этого случая он развернулся и уехал, якобы обиделся на меня. Я ему потом позвонил, сказал: «Леш, извини, я же не специально. Ты же сам говорил до этого, что ничего не было. Ты сдаваться не хочешь, я дальше не ломаю и отпускаю». И Эльшан его ломал, кстати, болевой на ногу делал.
— Кто?
— Эльшан Аббасов, у нас тренировался, молодой пацан. Я его учил его болевым на ноги, он очень хорошо их делал. Практически любому в зале мог сделать болевой.
— Почему он не раскрылся?
— У него были проблемы с документами, гражданства не было.
— Он тоже из Киргизии?
— Нет, он из Грузии. Сам азербайджанец, но из Грузии. У него не было паспорта, чтобы ездить и выступать, хотя парень был перспективный. Мог выступать и в 70 кг, и в 77.
— Вы сказали, что Олейник сделал вам удушающий. Свою коронку, «Иезекиль»?
— Да. Я на тот момент был сверху, он просто обнял меня — руки-то длинные — и задушил своей коронкой. Это единственный раз, когда я к нему прижался. После этого понял, что лучше не прижиматься, и стал уходить к ногам. В первый раз ошибся, он просто как удав был. А потом я, наоборот, уходил от него к ногам, а ноги у него такие длинные, что не сделать болевой невозможно.
Уход из ММА
— У вас была серия из шести побед, и вдруг в декабре 2009 года, в 30 лет, вы проводите последний бой и завершаете карьеру. Почему так рано?
— Я же говорил, у меня с коленями серьезные проблемы. Артроз и артрит были. Было тяжело, не мог бегать кроссы, не мог бороться. Я сделал операцию, теперь в коленях импланты, а тогда колени часто опухали, накапливалась жидкость. Я откачивал жидкость, мне кололи «Гиалган» и я продолжал тренироваться. Я просто ушатал себе колени. Мне было тяжело, адские боли. Тренировка и подготовка — это было плачевно для моего организма, я на тот момент долго сидел на обезболивающих. В итоге решил, что мне надо уходить.
— С трудом принимали решение?
— Конечно. Я тогда был на самом пике в том плане, что... Знаете, когда человек мозгами, головой стал мудрее, опытнее. Я знал, чего я хочу. Знал, как согнать вес, выучил свой организм, понимал, как мне готовиться и что для этого нужно. Но я перестал выступать. Мне было сложно, я не был готов себя ломать дальше. У меня дети. Если бы, допустим, на тот момент платили, как сейчас, я бы выступил, поставил импланты и дрался дальше. Я бы знал, что, если что-то случится, у меня будут деньги. А тогда мне не хватало даже на то, чтобы просто сделать нормальную операцию. Я на тот момент сделал уже шесть операций. Мне удалили мениски, паяли чашки, ставили искусственные связки, очищали внутри от артроза, артрита. Денег на операции не было, друзья, близкие помогали. Как дальше тренироваться, если не хватает денег на то, чтобы разобраться со здоровьем? Что, у нас государство такое хорошее? Ты флаг поднимаешь — а тебе завтра бесплатное лечение. Нет у нас такого государства. Иди и делай за свои деньги. Нужны какие-то бонусы, скидки? Нету же никаких бонусов. И денег платили мало. Единственным правильным решением было уйти.
— И вы стали тренером.
— Да, начал тренировать, помогать. Потом стало настолько больно, что я даже этого делать не мог. Показываешь любой прием — без ног его не сделать. Так, подсказывал, говорил, особо не участвовал. А потом появилась официальная федерация по ММА, меня назначили президентом федерации Ростова-на-Дону. Я уже пятый год ее возглавляю.
