Дом клана Нурмагомедовых — здесь из Хабиба делали бойца
В 1999 году Абдулманап Нурмагомедов продал дом в селе Кироваул (Дагестан, Кизилюртовский район), взял с собой десяток мальчишек и переехал в Махачкалу — чтобы сделать из пацанов профессиональных спортсменов. Они поселились в двухэтажном доме во дворе Дагестано-турецкого колледжа (сейчас — Профессиональный лицей номер 9) — с жильем помог директор колледжа, друг отца Хабиба. Жену и дочь Абдулманап тогда оставил в Кировауле.
Старшим из ребят был Шамиль Завуров — двоюродный племянник Абдулманапа. В 1999-м Шамилю было уже 15. Завуров первым из воспитанников Абдулманапа добился серьезного успеха в ММА — в 2010-м он стал чемпионом М-1 в полусреднем весе, а до этого он побеждал на турнирах по боевому самбо, рукопашному бою, ушу-саньда. Шамиль провел первый бой в профи в 2004-м, но выступает до сих пор. Сейчас он — президент промоушена Eagle FC, который принадлежит Хабибу. В сентябре этого года Лев Дагестана (прозвище Завурова) планирует провести последний бой в карьере — с Нариманом Аббасовым, чемпионом Fight Nights в легком весе, — на турнире памяти Абдулманапа.
18 июня Завуров нокаутировал бразильца Рикардо Тирлони на шоу Eagle FC 37 в Алма-Ате. За неделю до боя мы встретились с Шамилем в Махачкале и прогулялись по местам, где он начинал свою карьеру. Заглянули и во двор бывшего Дагестано-турецкого колледжа. За 20 лет там мало что изменилось.
Ушу-саньда
Мы сворачиваем с проспекта Гамидова в переулок, а затем заезжаем во двор. Впереди — трехэтажное здание с вентфасадом, справа — одноэтажные хозяйственные помещения и железные ворота. Завуров показывает на ворота:
— Вот за ними был наш огород. Давно здесь не был, лет 10 точно... Но здесь все осталось на месте.
Направляемся к трехэтажному зданию. Там, в обычном школьном спортзале, была секция ушу-саньда. Завуров пошел туда, чтобы научиться бить руками и ногами. Сейчас в зале идет ремонт.
— Помню, как пришел сюда на первую тренировку, — вспоминает Шамиль. — Тренер сказал: «Давай спарринг». Сделали спарринг. Тренер говорит: «Этот парень должен был на Дагестане выступить. Все, теперь ты будешь». Через неделю я выступил на чемпионате Дагестана и выиграл! Но все равно не стал продолжать, вернулся в вольную борьбу, которой потом еще год-два занимался. Меня на том чемпионате прозвали Толкачом. В ушу-саньда правила такие: можешь проигрывать по очкам хоть 0:10, хоть 0:15, но если два раза выкинул соперника с помоста — забираешь победу. Поэтому я по очкам проигрывал и начинал толкаться. Проходил, поднимал, бросал за помост и побеждал.
На улице у спортзала стоит старый турник.
— Ого, жив еще! — удивляется Завуров. — Каждое утро сюда приходили. Так, сейчас попробую подтянуться...
Шамиль подтягивается 10 раз — с рывками.
— Хватит, пожалуй, — говорит ветеран ММА. — А раньше 20-30 спокойно делал!
Регбол
Идем дальше — к одноэтажным хозяйственным постройкам. Заворачиваем за угол. У двери висят старые советские плакаты — изрядно потрепанные — с цитатами генсека ЦК КПСС Юрия Андропова. Например: «Социалистически воспитанным является лишь тот человек, которому небезразличны не только собственные трудовые успехи, благополучие, авторитет, но и дела товарищей по работе, трудового коллектива, интересы всей страны, трудящихся всего мира».
— Ничего не поменялось! — поражается Завуров. — Вот этот домик (показывает на одноэтажную постройку с плакатами) — столярный цех, а вот — баскетбольная площадка. Я в футбол играть не любил, любил баскетбол. Ну, баскетбол у нас — это регбол. Мне равных не было (смеется). До сих пор с Хабибом не можем в одной команде играть, потому что неинтересно.
— Потому что вы оба — лучшие игроки?
— Ну, он тоже хорошо играет, но, если мы в одной команде, азарта не хватает.
— У вас противостояние, получается?
— Да, один раз чуть до драки не дошло.
— Хабиб же проигрывать не любит.
— Да. И я тоже проигрывать не люблю. У нас это пошло еще с Абдулманапа. Он — на одной стороне, я — на другой. Вот, сейчас продолжаем с Хабибом. Абдулманап — это вообще... Команда могли проигрывать, скажем, 1:8, а он заходил в игру — и становилось 9:8. Или подерется с ними, или должен выиграть. Настолько все было принципиально.
Дом и футбольное поле
Проходим 50 метров и оказываемся у крыльца двухэтажного дома — того самого, где жили Абдулманап и юные спортсмены. Перед крыльцом — футбольное поле. О нем в своей автобиографии писал Хабиб. Представлялось что-то глиняное и пыльное. Оказалось, что Нурмагомедовы играли на асфальте.
— За полем сад был, — Завуров указывает на забор за футбольными воротами. — Мы туда прыгали, черешню кушали.
— Ругались на вас, наверное.
— Конечно, ругались. Там был какой-то общественный сад. Собаки там были, иногда нападали на нас. А вот дом. Дверь тут все та же, что и раньше.
— Значит, здесь вы жили.
— Да. Закрыто тут, правда. Мы тут всей толпой жили, на втором этаже. На первом этаже был пищевой блок, там кушали. Туалеты и душевые, сушилки. А на втором этаже мы спали.
— Получается, в этом доме жили только вы и Нурмагомедовы — или кто-то еще?
— Других не было.
— Это сколько человек?
— 12-13. Умар, Усман... А, нет, Усмана с нами не было, он еще совсем маленький был. Абубакар с нами жил, другие братья. Много нас было, все занимались спортом в свое время, результаты какие-то были, но не все дошли до конца.
— На футбольное поле, наверное, дети со всех сторон приходили.
— Тут чуть подальше речка, и мимо нас народ к ней ходил. Да и колледж рядом — очень знаменитый. Ребята поступали, а через год уже знали и английский, и турецкий. Очень сильное образование там давали. Считалось, что это площадка колледжа. Так что тут все время играли. Решетки видите на окнах? Это потому, что все время окна разбивали.
— Мячами?
— Да. Поэтому везде решетки. Постоянно — бах — и разбили!
— Абдулманап, наверное, ругался.
— Нет, он и сам много играл. Очень любил футбол. Я же не любитель футбола, больше регбол, еще что-то. Это они с Хабибом... Я и футбол в первый раз из-за них посмотрел, какой-то чемпионат мира или что-то еще.
— Важные матчи все вместе смотрели?
— Да, все толпой собирались в зале, у телевизора, смотрели. Вон там, на втором этаже. В нашей команде все почему-то любили футбол, играли. Все, кроме меня.
— А когда вы уехали отсюда?
— Точно не помню. Мы тут 7-8 лет жили где-то. Довольно много. А потом переехали на Ленина, в центр города. А я затем в квартиру переехал. Но, даже когда я женился, Абдулманап меня не отпускал. Женился? Вот вам комната на первом этаже, живите. Есть условия, нет условий, главное — чтобы он был рядом и смотрел, ходишь ли ты на тренировки или нет. У него была жесткая дисциплина.
— Кстати, а, когда вы сюда заехали, в каком состоянии был этот дом?
— Снаружи все было так же. Внутри, может, чуть получше, покрашено было. Мы еще сами каждый год что-то обновляли, ремонт делали. Жить можно было.
Сад
Следующая остановка — сад, тот самый, за железными воротами, это с другой стороны столярного цеха. Места там немного, а сейчас все заросло травой. При этом до сих пор растет черешня. Есть и абрикосовое дерево.
— Тут чуть в стороне была огромная гора строительного мусора, — вспоминает Завуров. — У нас после каждой тренировки была задача: каждый человек должен был по 10 тачек оттуда вывезти. Набирали, вывозили в мусорку. Убрали мусор, выкопали яму, потом полностью засыпали место землей, и получился огород. Сажали здесь и помидоры, и огурцы, и много чего еще.
Компьютерные клубы
— Все в округе, наверное, знали, что тут живет много пацанов, которые неплохо дерутся.
— Конечно. Но кто же тогда думал, что Хабиб таким станет, что ребята, которые здесь были, такими станут... Тут рядом была школа, ребята там учились. Конечно, бывало, что дрались. Приходилось постоянно за этим следить. Абдулманап строго наказывал за это. С села приехали, у кого-то ручку отнимут, еще что-то...
— Но в серьезные истории никто не попадал?
— Попадали, конечно, но не хочу сейчас об этом.
— Наверное, Абдулманапу сложно было со всеми справляться.
— Я же был чуть постарше их. Когда его не было, я замещал его, всех будил на зарядку. Всегда помогал. И позже тоже — тренировки проводил. Кто пропускал — тех приходилось наказывать. В то время компьютерные игры были в моде.
— Компьютерные клубы.
— Да, эти клубы стали появляться. И молодежь стала чуть-чуть соскакивать — Хабиб, Абубакар и другие. Могли пропустить тренировку. Приходилось следить, контролировать.
— Бывало, что ходили в компьютерный клуб и искали ребят?
— Конечно. Они в какой-то момент уже не ходили в клубы возле нашего района, знали, что мы можем нагрянуть. Прятались, но этих клубов все равно не так много было, и мы находили их. Пресекали эти моменты.
— Кого чаще всех наказывали?
— Абубакара. Он любитель долго зависать.
— Именно в компьютер поиграть?
— Да, поиграть. Обычно пошел — поиграл — пришел, а когда до утра сидишь, а потом надо на зарядку... Пошел часик поиграл — проблем нет, а если до утра засиделся — другое дело.
— А как было у Хабиба?
— У него тоже бывало, но не настолько. Он где-то лет в 14-15 резко переключился, ему уже стало неинтересно играть в игры, где-то гулять. Он уже и меня начал на зарядку будить, стучался в дверь.
— Видимо, поставил перед собой цель.
— Да, как-то резко переключился и полностью начал отдавать себя тренировкам. С тех пор не помню, чтобы я ругал его, чтобы он пропускал тренировки. Не было такого.
Бои Хабиба
— Помните, как Хабиба провожали в Америку на первый бой в UFC?
— Конечно, помню. Когда он подписал свой первый контракт с UFC, я считал, что рано (Хабиб подписал контракт в ноябре 2011 года, а первый бой провел в январе 2012-го, досрочно победив иранца Камала Шалоруса. — Прим. «СЭ»). Он еще был молод, я считал, что он не готов. Все это в душе как-то... Когда шел его первый бой, я после первого раунда сидел и говорил сам себе: «Я же говорил!» В первом раунде Хабиб потерялся.
— Сложно было ему очень.
— Да, еще ничего не чувствовал. Я сидел и думал: «Рано, говорил же!» Злости, конечно, тоже хватало внутри. А потом второй раунд — и пошло дело. Хабиб начал расти с каждым боем, а я понял, что ошибался.
— Вы как тот бой смотрели? Все вместе собрались или отдельно?
— Нет, не вместе. Я помню, что от волнения, от злости как-то разнервничался, такое чувство после первого раунда было. Сидел и прокручивал в голове: «Рано подписали, молодой еще, надо было оставить». В то время же Америка и UFC для нас были далеко, мы думали: «Как туда попасть? Это же нереально!»
А потом был второй бой, тоже очень тяжелый (с бразильцем Глейсоном Тибау, Нурмагомедов победил единогласным решением судей. — Прим. «СЭ»). Но когда Хабиб и в этом тяжелом бою из-под напора вышел... В основном же от этого все — от того, как ты выходишь на ринг, как начинаешь. На второй бой Хабиб вышел агрессивно, нападал. Бой был сложный. Много что говорили, но просто посмотрите бой: Хабиб от начала до конца атаковал, все время пытался какие-то действия делать, хоть и не всегда получалось. Благодаря этому и выиграл.
— Самый волнительный бой Хабиба, не считая первого?
— Его последний бой получился самым легким (в октябре 2020-го с Джастином Гэтжи, Хабиб победил удушающим приемом во втором раунде. — Прим. «СЭ»), но во время подготовки я очень переживал. Тем более Абдулманапа Магомедовича рядом не было. Сначала Хабиб заболел, потом сломал палец. Я очень нервничал — не из-за самого боя, а из-за того, как все происходило вокруг. Именно сам процесс подготовки к бою... Меньше месяца было до боя — человек заболел, капельницы, все такое. Как драться? Этот момент очень сильно напрягал. Хабиб вышел из больницы, сразу приступил к тренировкам — и сломал палец. Подготовка была тяжелая, мы не знали, как все пройдет. Благо бой отличный получился, самый легкий.
— В UFC тот сабмишен признали лучшим в 2020-м.
— Да. Хабиб это все просто на ходу делает. Я столько раз сам на это [на треугольник Хабиба] попадался. Это не просто так случилось, у Хабиба все наработано. Он в зале постоянно это делает.
— Когда он вам сказал, что этот бой будет последним для него?
— Он еще после Макгрегора говорил, что следующий бой будет последним. Уже понимал, что надо оставить дело. Потом решили, что надо еще. А сказал он мне, что бой с Гэтжи будет последним, где-то за две недели до поединка. Серьезно сказал. Когда бой назначили, дома все говорили: «Отца нет уже, хватит, не надо больше». Мать Хабиба не хотела, чтобы он шел на этот бой. Ну, любая мать, понятно... Мне мама каждый день говорит: «Зачем? Все, хватит уже». Я же понимаю, как ей тяжело, но все равно... Сейчас вот я был дома, увидел маму — и она не знает, наверное, что у меня будет бой.
