«Отец про Володю говорил: «Он умный, в науку пойдет». Легендарный тренер Минеева
Евгений Васильевич Головихин. Родился 13 августа 1962 года в Ульяновске, где проживает и сейчас. Профессор, доктор педагогических наук, заслуженный тренер России, мастер спорта СССР. Тренер по карате, кикбоксингу, тайскому боксу, тхэквондо. Написал более 60 научных работ, тематика которых — единоборства.
16 октября в Красной Поляне состоится бой года в российских ММА — реванш между Владимиром Минеевым и Магомедом Исмаиловым. В октябре 2018-го их поединок закончился вничью. Потом были драка в Турции, массовая драка в Москве, трешток в соцсетях... Это еще и бой стилей: Минеев когда-то был одним из лучших кикбоксеров страны, Исмаилов же — боец, который делает ставку на борьбу. За 10 дней до боя мы созвонились с первым тренером Минеева — Евгением Головихиным. О Минееве он рассказал очень много.
— Когда к вам в секцию пришел Владимир Минеев?
— У меня были хорошие отношения с отцом Владимира, он был известный, великий профессор, доктор медицинских наук. Он попросил взять в секцию Володю и его брата Петра (дело было в Ульяновске. — Прим. «СЭ»). Причем он обозначил, что Петр — очень спортивный. Так и было — он взрывной, прыгучий, как пружина. А про Володю сказал: «Он умный, в науку пойдет». Привел сыновей, они начали заниматься. Петру было восемь лет, Володе — девять. Оба — трудолюбивые, старательные. Где-то по-пацански, может, баловались. До сих пор стоит у меня конь, на которого Володя боялся запрыгивать. Это конь советских времен — наверное, ему лет за 60 уже. Когда Володя приезжает в зал, к этому коню подходит, здоровается.
— А Петр не боялся на него запрыгивать?
— Петр был моложе Володи, но легко запрыгивал, а Володя не мог. Петр смеялся над Володей, потому что тот не мог стартануть. Они занимались под воздействием внешнего фактора — это желание отца. Отец их привозил, они занимались. Только в 12 лет у Володи проснулось бешеное желание стать великим. Он изменился, стал целеустремленным, появилось огромное трудолюбие. Он приходил раньше всех и уходил позже всех, из зала было не выгнать. Когда шел по улице, всегда был в бою, отрабатывал движения, уклоны, удары. Ни секунды не тратил просто так, никаких телефонов, компьютеров. Все время комбинации, бои. Бешеное трудолюбие, бешеное желание и вера в свое будущее.
— Почему понадобилось три года, чтобы так измениться и погрузиться в спорт? Может, было какое-то определенное событие?
— Есть такое понятие — социум, где есть факторы дальнего и ближнего окружения. Они воздействуют на психику, осознанно и опосредованно. Они формируют мнение, мышление, обратную связь. Конечно, я в своей работе учитываю все, каждый момент изменения психики, адаптации. У меня идет контроль над стрессовыми нагрузками, которые должны вызывать изменения в организме и психике, все это поэтапно и приводит к плановому результату. Но человек взрослеет, приобретает ценности. Вот Владимир зашел в подростковый возраст и решил реализоваться через свой талант, через свое желание. Я всегда говорю родителям: будет ребенку 12-13 лет — где-то и слезы прокапают, где-то он будет стараться уйти от тренировки, это статистика. События понятны, перспектива событий с плановым воздействием уже отработана и работает. Мы создаем продукт высокого класса, спортсменов высокого уровня.
— А когда Петр перестал ходить на тренировки?
— Когда началась учеба, он готовился поступать в институт. Ну, и когда их отец умер. Мне тоже было накладно, они жили в селе, рядом с городом, я каждый месяц давал Володе деньги на маршрутку, чтобы он приезжал на тренировки, желательно два раза в день. Он добросовестно приезжал. Двоих уже не было возможности финансировать.
— То есть вы финансировали только Владимира, поскольку у него было больше желания?
— Были еще дети, у которых не было родителей, или у которых родители сидели. Я давал им деньги на троллейбус, там гораздо меньшие суммы. Помогал, иначе они бы всё бросили.
— Вы сказали, что в 12-13 лет Владимир захотел стать великим. Ни больше ни меньше?
— Да, именно великим спортсменом. Начал очень усердно заниматься.
— Владимир рассказывал, что пошел в секцию в первую очередь для того, чтобы похудеть.
— Да, когда он пришел, он был такой... Хорошо кормили его, кушал он хорошо, похоже.
— Быстро похудел?
— Не очень. Но благодаря спорту биохимические процессы пришли в норму. Нужно минимум пять-шесть лет на то, чтобы организм под действием внешней среды адаптировался и стал таким, каким должен быть для той среды, в которой ему надо выживать.
— Владимир позиционирует себя как дерзкий боец. Он был дерзким ребенком?
— Он был очень дерзким ребенком. Сейчас он просто дерзкий, а раньше был очень дерзким.
— В чем это выражалось?
— В агрессии, в обратной связи на происходившие события. Любая несправедливость, любое столкновение с подростками, которые ставили себя выше его, могли закончиться дракой.
— Вы пытались это как-то прекратить, проводили ли какие-то беседы?
— Необходимость в этом есть всегда. Я всегда стараюсь объяснять спортсменам, что самое главное — человек и его жизнь. И даже своей жизнью никто не имеет права распоряжаться. Поэтому главное — внимание, уважение, доброта к людям. Но есть определенный уровень агрессии, который бывает врожденным, приобретенным или выработанным. У Владимира была такая обратная связь, когда впрыскивалась доза адреналина, происходила блокировка каких-то социальных центров и возникала агрессивная боевая ситуация. Это было часто, много раз. Ну, ничего, в итоге все равно человек стал осознанным, контролирует себя и свое поведение. Наверное, это не дерзость, а реальная оценка своего мнения и своих мыслей. Да, где-то они выглядят не усредненно, а ярко, как у индивидуальной личности, поэтому кто-то может воспринимать это как дерзость. Это личное восприятие каждого. Каждый по-своему прав.
— Владимир сам задирался?
— Он не задирался, но вызов принимал сразу, в пол-оборота.
— Сможете вспомнить какую-то характерную историю?
— Вот ситуация: отправляю его в деревню после тренировки. Выхожу — он стоит на улице. Спрашиваю: «Чего стоишь?» А он мне: «Да тут деньги стреляли, я двоим-троим морду набил, они сказали, что сейчас придут, разбираться со мной будут». Я ему говорю: «Вова, сейчас прибегут с арматурой, порубят тебя — и разборки закончатся. Хотят разбираться — пусть приходят в спортзал, закроем дверь, вы двое зайдете, выйдет один. Не пришел — значит, испугался». Пришли эти ребята, я сказал им: «Так и так, хочешь разбираться — пошли. Не пойдешь — значит, бздишь». Я постарше, возраст, авторитет. А так, подобные ситуации могут и печально закончиться.
— Вы изучаете психологию спортсменов, в ваших работах этому уделено определенное внимание. Чем силен Минеев в психологическом плане?
— Есть определенный психологический портрет спортсмена. Если в нем не хватает каких-то звеньев, то уровень профессионализма понижается. Это как IQ. Мы берем момент интеллектуальных качеств, боевого мышления — это память, быстрое принятие решений, анализ ситуации, устойчивость к воздействию со стороны соперника и обстановки. В этом оценочном компоненте интеллект у него очень высокий. Он и образованный, и начитанный, умеет быстро мыслить, как в игре в шахматы, опережать соперника на ход, принимать верные решения. Это связано с работой двух полушарий, над чем мы и работаем специально, создавая сильный ресурс боевого мышления. Основу периферического восприятия событий, реагирования на внешние воздействия, и осознанного реагирования. Это целая тема, она полузакрытая, я со своими спортсменами это отрабатываю, на сторону не распространяюсь. В этом отношении у Владимира интеллект отработан полностью.
Следующее — эмоциональные качества, реакция на успех, на неудачу, на соперника, обстановку, события. Это и сдержанность, и агрессивность, и спокойствие, и вспыльчивость. Тут у него можно провести профессиональный баланс, он может управлять своими эмоциональными качествами, понимает, что все эмоции человек порождает сам. Все обиды, недовольства, раздражения. Бывает, общаемся, а он начинает выдергивать фразы из разговора. Говорю ему: «Вова, ты сосредоточен на том-то», а он: «Вот, Евгений Васильевич, да, событие такое-то», отвечаю: «Вижу, ты начинаешь цепляться за фразы, значит, сконцентрирован». Следующий момент — это волевые качества, мужественность, решительность, трудолюбие. Потом — взаимодействие с социумом, моральные качества — уважение к людям, работа с командой, доброта. Он всегда помогает, помогает и моим воспитанникам. Я прошу адресно помочь ребятам, у которых есть финансовые сложности, — он никогда не отказывает. Помогает нам с инвентарем, с оборудованием, причем сам, я не особо настаиваю.
И самый важный, пятый компонент — отношение к спорту, к работе и к делу. Он во всех трех позициях одинаков. Как человек трудится в спортзале — так будет трудиться и на работе. Трудолюбие, внимательность, аналитика — в этом плане он постоянно растет. Пропустил тренировку, где-то недоработал, не взял какие-то витамины, подпитки — такого даже быть не может, это только если что-то особенное случилось. Вот такой психический портрет. Высокий уровень профессионализма.
— Вы говорили про социум. В каком социуме рос Владимир?
— Пацанский социум. У него в деревне была своя корова, был свой конь. Конь его очень любил, защищал. Потом, когда коня отдали, Володя переживал. Конь был у него как собака, дружба у них была. Он умеет с домашней скотиной обращаться, потому что после смерти отца ему пришлось этим заниматься. Нужно же накормить скотину, все убрать, огород перекопать и так далее.
— Еще вы отметили волевые качества. Сможете вспомнить момент, когда они отчетливо проявились в юношеской карьере?
— Когда он выиграл первенство России в 16 лет, то провел поединок с одним из взрослых спортсменов, который служил в армии. У них был бой по кикбоксингу. Вовке — 16, тому — 25. Этот парень начал Володю поджимать, было видно, что стало тяжело. В итоге Володя на волевых качествах выгрыз победу, забил его, перебил. Было видно, что у человека есть нутро, есть стержень, что он не сгибается. Это характер. Я отбираю лучших. С Володей выбора не было, но он оказался самым лучшим в своем направлении. Я всегда привожу его в пример. И он приезжает сам. Знаю, он отдерется — через два дня будет у меня. Придет к моим спортсменам с поясом, проведет беседу, настроит.
— То есть после каждого боя через два дня он приезжает в Ульяновск?
— Ну, заскакивает и ко мне в зал заходит. Даже во время тренировок бывает. Все говорят: «О, это же Минеев, кто же его не знает!»
— В середине нулевых вы говорили: «У меня есть мальчик, он выиграл первенство Москвы среди молодежи по боксу, попал в сборную Москвы. В Ульяновске не смог реализоваться». Я так понял, вы говорили как раз про Минеева.
— Да, это про Минеева. Там была интересная ситуация: он выиграл первенство России по тайскому боксу, первенство России по кикбоксингу, попал в состав сборной. Но он был на выезде, когда у нас провели первенство Ульяновской области по боксу. Того, кто выиграл «область», Володя вообще не чувствовал на тренировках, просто сажал на задницу. Но ему сказали: «Ты выступать за область не будешь, потому что ты не отбирался. Пусть ты сильнее, но есть дисциплина, спортивные требования».
Наверное, есть, но в то же время есть и спортсмен, спортсмен должен двигаться. Если они видят уровень человека, зачем ему создавать препятствия, когда он намного сильнее? Тогда я договорился со своими знакомыми в Москве. Уровень Москвы — это серьезно. Когда Володе предложили там выступать, все улыбались, смеялись. Говорили: «Ну и ладно, пусть боксирует, что, нам жалко, что ли?» А он взял и выиграл! Тогда возникли вопросы, откуда этот парень взялся, стали говорить, что надо еще один турнир выиграть. Он взял и второй турнир выиграл. В итоге поехал от Москвы на первенство России, занял там второе место.
— Когда он переключился на бокс? Изначально же он у вас занимался карате?
— Мы занимались карате, но потом карате... Это такой вид спорта, который вроде бы популярен, но определенных перспектив не имеет. Начали смотреть в сторону бокса, тхэквондо. Володя и тхэквондо занимался, отбирался на Россию, но не поехал. Говорил, что не хочет, что ему не по душе. А так, мог бы и в тхэквондо реализоваться. Боксировать он начал в Москве, тренер Сафонин был, он умер уже, болел. Володя у него занимался.
— Сам Минеев рассказывал, что решил заняться боксом, так как к нему в деревню приехал какой-то боксер и он с ним схлестнулся.
— Ага. (Смеется.) Ну и чем закончилось?
— Видимо, ничем хорошим, раз Владимир решил переключиться на бокс и подтянуть ударную технику рук.
— Может быть. Такие ситуации бывали. Мне многие рассказывали, что они и с мужиками закусывались. У Вовы друг был, Андрюха, сейчас в Москве живет, мастер спорта по двум видам. Он поменьше, легковес, но с левой ноги бил сильно сверху вниз. Мне мужики потом и сами рассказывали: «Вот, идут двое, в гламурных шортах, патлатые, в обнимку». Шорты у Вовки были с «Ну, погоди!». Мужики эти замечания делали, говорили: «Вы какие-то ненормальные, пацаны, сейчас мы вас проучим». А пацаны в итоге укладывали вдвоем пятерых. Мне рассказывали: «Маленький, патлатый, как подымет ногу вверх и как даст по башке сверху!» А я думаю: «Ага, это Андрюха». Потом продолжали: «А второй отскочил — и коленом!» А я понимаю: «А это Минеев». Я им потом говорил: «Вы зачем мужиков избили?» Они же ничего не скажут сами, партизаны. Отвечали: «Они сами к нам пристали». Я убеждал: «Ну, пристали. Обзываются или от глупости, или от слабости. Будьте умнее». Они говорили: «Ну, они полезли к нам драться». Но могли же убежать. Молчат. Хорошо, что не переломали никого, не перерубили, а так, вырубили. Они один раз вырубили одних, те не поняли, как это так произошло, кинулись вдогонку. Догнали — их еще раз вырубили. Хороший уровень подготовки.
— Судя по вашему интервью, в советское время у вас тоже хватало каких-то уличных столкновений.
— Столкновений хватало, но раньше как-то к этому относились более спокойно. Сейчас любое столкновение, любые физические или моральные угрозы — уже заявление.
Если два мужика решили подраться, то они должны понимать степень ответственности принятых решений. Чтобы потом не заявлять на того, кого вызвал драться, — иначе зачем ты тогда полез? Каждый случай анализируется, дается оценка. В большинстве случаев так: один сказал, другой отреагировал — их реакция вылилась в поединок. Один подготовленный, другой — нет. Если ты вызываешь человека — дерись, зачем потом заявления писать? Или не дерись, если не уверен.
— У вас есть любимый бой в исполнении Владимира? Может, их несколько?
— Есть, есть. Когда я секундирую, а он понимает, что чувствует соперника от и до, то он подает мне сигнал, я сажусь на стул, и он обмахивает меня полотенцем. Это когда он понимает, что все уже решено. Когда есть вопросы по бою, он сразу говорит: «Тут неудобно, что видишь?» Он всегда грамотно принимал решения, перестраивался, уровень техники позволял ему выполнять любую тактику: и среднего, и дальнего боя, и на ближней дистанции, и клинчевую работу. Качество ударов позволяло наносить ущерб. Есть бои, которые мне нравятся, в которых он проявил себя и как мастер, и как человек. Допустим, видно, что человек уже плывет, ударь его — и нокаут. В этом случае Владимир был аккуратен с человеком, нокдаун — отсчитали — все. Все гуманно.
— Что это за бои, сможете вспомнить?
— Я помню, но не хотел бы говорить. Они связаны с каким-то национализмом.
— Почему?
— Есть какие-то понятия, особенности спортсменов отдельных кавказских республик и их самовыражение. Если просто говорить про этот бой — мне он очень понравился, запомнился, я доволен. А если начинать выделять детали, говорить об условиях, говорить о том, как его потом хватали за ноги, угрожали, — это не есть хорошо. Но это конкретные люди вели себя неадекватно после боя, поэтому не хочу поднимать эти события. Для меня важно, что Володя провел этот бой в таком режиме, с такими результатами. Всегда с удовольствием вспоминаю этот бой, пересматриваю его.
— Это было еще в кикбоксинге?
— По правилам кикбоксинга, К-1.
— Первый бой Минеева с Исмаиловым вам понравился?
— Слово «понравился» тут, наверное, неуместно. Я воспринял этот бой тяжеловато, у Владимира было сломано плечо, раздроблена кость. Плечо не работало, он не мог двигаться, не мог бить. Нарушение координации. Я был очень напряжен, как будто сам отработал. Он сделал все возможное в том бою. Сейчас у него будет две полноценные руки, нет никаких нарушений в осевой работе. Все должно быть качественно.
— Как относитесь к решению Владимира тренироваться в Дагестане?
— Он выбрал Дагестан, где ему комфортно, где есть люди, которые владеют техникой борьбы, мгновенных проходов в ноги. Там есть среда, условия для тренировок. В условиях никогда не подготовишься, а вот в месте, где есть среда, где это ценится, где ежедневно этим занимаются и где большая заменяемость мастеров, — туда надо попасть. Такого и в Москве-то не найдешь. Дагестан, Чечня, где еще такие клубы есть... «Шторм» Шлеменко, у Федора Емельяненко тоже взращиваются кадры. Но, опять же, Федор — он сам яркий, доминирующий лидер, ему не до Володи, у него свое видение. В «Ахмате» тоже свое видение. А Володе надо готовиться самому, в его нынешнем клубе (Universal Fighter. — Прим. «СЭ») к нему относятся с пониманием, помогают готовиться.
— Владимир же ездил к Федору, было дело?
— Да, он и к Федору ездил, и к Орловскому, просматривал систему подготовки. Но, опять же, надо попасть на определенный этап. У Федора своя подготовка к своим соревнованиям, где-то силовая, где-то скоростно-силовая, где-то парная. Володя, скажем, восстановился, поехал на подготовку — а тело не готово. Смысл в такой подготовке? Нужно, чтобы работали под него, под Володю, а не включаться в процесс, где хочешь — работай, хочешь — нет. Тоже непонятный результат будет.
— А к Орловскому он ездил — это куда?
— В Америку.
— Даже в Америку?
— Да, жил там с ним, тренировался, спарринговал.
— 10 дней до боя с Исмаиловым. Какие у вас предчувствия?
— Я человек суеверный, не буду ни прогноз давать, ни какие-то оценки. На все воля Божья. Молиться будем за то, чтобы был плановый результат.
— Тогда так спрошу: чем опасен Исмаилов, в чем его козырь?
— Он обученный, стрессоустойчивый в бою. Умеет и бороться, и биться, владеет удушающими приемами, болевыми, работой в партере. Универсальный подготовленный спортсмен высокого класса. Поэтому бой будет очень интересный, интеллектуальный. Каждый будет пытаться использовать рефлексы, которые будут проявляться. Создавать плановые ситуации, управлять поединком. А там — посмотрим. Дай бог, чтобы он был здоровый, психически устойчивый. Магомед — добрый человек, открыт к людям, к детям, ко всем. Это пример спорта, пример уважения. Да, где-то, может, эмоционально срывается, как с Володей, но этого, наверное, требует закон жанра. Может, я ошибаюсь. Победит сильнейший. Готовимся, ждем.
— Думаю, у вас больше мыслей насчет этого поединка...
— Владимир — один из моих сыновей, у меня чисто эмоциональная оценка ситуаций. Я уже ловлю себя на критичных мыслях, поэтому стараюсь отсечь их, чтобы все было нейтрально, спокойно, объективно.
— Как относитесь к конфликтам перед этим боем? Я раньше тоже думал, что есть какой-то элемент постановки, но сейчас у меня нет сомнений в том, что там есть антагонизм и, возможно, что-то близкое к ненависти.
— Возможно, возможно, потому что... Та стычка, которая произошла, когда в ход были пущены руки, когда Володе порвали ухо, ногой пнули... Нехорошо, конечно. Мы можем только предполагать, а что в головах у них обоих — они же сами дают оценку. Да они, наверное, стараются об этом и не думать. Я от Минеева не слышу каких-то высказываний, как от Александра Емельяненко, который говорил: «Сейчас буду бить лысую башку». Нужно же соперника уважать. Ну, набил Емельяненко кому-то башку? Исмаилов его укатал сразу. Да и Исмаилов ничего критичного не говорит, никаких оскорблений. Уверен в своей победе — это хорошо, он для этого и выходит биться, чтобы побеждать.
— Были уверены, что Исмаилов победит Емельяненко?
— Не был уверен. Думал, что Емельяненко подготовится. Но с первых секунд стало ясно, чем все закончится.
— Александр был заторможен?
— Да, абсолютно правильно. Нарушение нервных процессов, постановка туловища, перенос центра тяжести, наклон корпуса, перемещения. Есть определенные позиции, шаг назад — с дальней ноги, шаг вперед — с передней ноги. А когда все наоборот, туловище всегда будет на линии атаки, будет удобно и для поражения, и для захвата. Откуда у него такое — не знаю, это же вообще детский сад.
— С чем это может быть связано? Если посмотреть старые бои Емельяненко — Александр легкий на ногах, с движением полный порядок. А тут встал как вкопанный.
— Факторов может быть много. Может, с питанием подтравили, может, какие-то события извне — семья, дети, какие-то стычки.
— Это тоже может влиять?
— Конечно, многое влияет. Факторы, вызывающие стрессовые состояния. Ребенок заболел — запустились эмоции, которые начинают раздуваться в голове, вызывать гормональные сдвиги, которые, в свою очередь, запускают определенные процессы. Ты начинаешь не высыпаться, меняются приоритеты, меняются ценности. Могло быть разное. А могло быть и так, что он не готовился, что растренированный вышел.
— Недавно у нас было большое интервью с Федором Емельяненко, и он рассказал, что у него были определенные семейные проблемы, которые повлияли на исход его боев с Антонио Силвой и Дином Хендерсоном. То есть человек может действительно упорно тренироваться, но какие-то личные моменты могут сказаться.
— Мгновенно. Могут запуститься процессы биохимических сдвигов — и все, человек будет сразу растренирован.
— Просто голова о чем-то другом думает.
— Если попросту — то да. А так, работа функциональных систем — сложный механизм, идут нарушения по нескольким системам.
— Насколько часто сейчас общаетесь с Владимиром?
— Практически каждый день.
— На какие темы?
— Я какую-то информацию получу, или он мне что-нибудь пришлет. Или он пишет: «Я не сплю». Я у него спрашиваю: «Это сделал, то сделал?» Советую: «Заканчивай тренировки за полтора часа до сна, ложку меда съешь, контрастный душ прими, чтобы психику нагрузить». И у него, и у меня есть потребность в общении. Каждый от этого получает свое, но я стараюсь никаких проблем ему не создавать. Голова должна быть настроена на бой. Есть какие-то моменты, варианты администрирования моего рабочего процесса, тут он может помочь, но если я ему скажу: «Вов, сюда позвони, тут переговори», то у него все мозги будут вразнобой. Поэтому я ничего не говорю, жду боя. А там уж приедет, мы и в баню сходим, и что угодно.
— Минеев называл вас человеком, который заменил ему отца. В чем это выражалось?
— Ну, жил он у меня, когда тренировки, когда жена заболела, а мне нужно уезжать на соревнования. Он в полном смысле жил у меня, помогал детей растить. Я старался его поддерживать во всем, в чем мог. Его отец меня просил, когда умирал, чтобы мы вместе были, чтобы я Володю не бросал. Мы, наверное, нашли личностные точки взаимодействия, взаимопонимания.
— Вы же даже на родительские собрания ходили.
— Да, ходил. Когда он школу оканчивал, у него были определенные проблемы, характеристики ему плохие пытались написать. Я говорил: «Ладно, пусть пишут что хотят, мы сделаем хорошие».
Про карьеру Головихина в карате, науку в спорте, бой с двумя вооруженными преступниками и бои без правил в Москве читайте во второй части интервью, она выйдет уже скоро.
