Ну вот и дождались! В воскресенье в шведском Остерсунде стартует первый этап Кубка мира. Хочется верить, что одним из главных действующих лиц нынешнего розыгрыша Кубка, как и гонок Сочи-2014, станет олимпийский чемпион Ванкувера.

Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ
из Остерсунда

Ровно четыре года назад я спросила Устюгова в интервью, что он думает о приближающихся Играх в Ванкувере. "Было бы очень хорошо туда отобраться", – последовал ответ. Когда теперь, в Остерсунде, я напомнила олимпийскому чемпиону ту его фразу, Евгений рассмеялся: "Так я ведь и сейчас думаю о том же самом..."

– За прошедшие четыре года хотя бы однажды вам доводилось сожалеть, что журналисты уделяют вам не так много внимания?

– Нет. Мне спокойнее, когда такого внимания нет. Популярность ведь всегда имеет две стороны. В 2010-м я очень хорошо понял, до какой степени весь этот ажиотаж отнимает энергию, заставляет распыляться. И зачем все это? Лучше я лишний раз поговорю по скайпу с семьей.

ЗА КАЖДЫЙ ПРОМАХ ПРИХОДИТСЯ ОТВЕЧАТЬ

– Если сравнить олимпийский сезон четырехлетней давности и нынешний, чем они отличаются друг от друга?

– Прежде всего выросла ответственность. В 2009-м я был, как говорится, молодым и перспективным, и с меня не было никакого спроса. Теперь за каждый промах, образно говоря, приходится отвечать. Второй немаловажный фактор заключается в том, что Олимпийские игры проходят у нас в стране.

– С точки зрения спортсмена, это плюс или минус?

– Минус. По крайней мере для меня. Я прекрасно помню чемпионат мира, который проходил в Ханты-Мансийске, – сколько там было внимания к команде, надежд, ажиотажа. Понимаю, что для болельщиков домашний чемпионат – всегда праздник, но спортсмену такие соревнования даются тяжелее.

– Одна из ваших болельщиц написала мне: "Такое ощущение, что после двух не самых простых сезонов Устюгов наконец нашел правильное средство от "тараканов". Прокомментируете?

– Свои "тараканы" есть у каждого спортсмена, от них никуда не денешься. Главное – подальше отгонять их перед стартом. Ну а если серьезно, когда после Игр в Ванкувере я потерял пять килограммов, мне показалось правильным сделать упор на свое физическое состояние. От стрельбы я на какое-то время отстранился и очень быстро понял, что делать этого было нельзя. Поэтому в следующем сезоне постарался в большей степени сфокусировать свои усилия на стрельбе.

– И тут же "просела" скорость?

– Именно. Сейчас у меня есть основания надеяться, что эти два вида получится совместить.

– Ваши слова заставили меня вспомнить Оле Эйнара Бьорндалена, который на каком-то этапе своей спортивной жизни стал до такой степени стремиться к стрелковому совершенству, что тут же получил проблемы на лыжне.

– Думаю, что для биатлониста высокого уровня это нормальное явление. Самое сложное – найти баланс. Это касается не только бега и стрельбы. Биатлонисту совершенно нельзя перекачиваться. Например, начинаешь работать над тем, чтобы в руках появилась сила, ходишь в тренажерный зал, работаешь над плечевым поясом – и вдруг понимаешь, что ноги перестают работать должным образом. Я знаю это не только по своему опыту, но и по чужому тоже. Это достаточно распространенная ошибка.

НЕИНТЕРЕСНЫХ ГОНОК В БИАТЛОНЕ НЕ БЫВАЕТ

– Четыре года назад вы сказали в адрес стрелковых экспериментов Бьорндалена: "Он может себе это позволить". А что можете себе позволить вы? Или приближение Олимпийских игр ограничивает спортсмена в желании рисковать?

– Экспериментировать хорошо в подготовительном периоде. И желательно не в олимпийский год. Сейчас на кону стоит слишком многое. У Бьорндалена в том числе.

– Я бы сказала, что ваш вид спорта чрезвычайно консервативен. Вы тренируетесь в одних и тех же местах, соревнуетесь на одних и тех же стадионах, живете в одних и тех же отелях, куда добираетесь одними и теми же маршрутами. Появление в этом графике чего-то нового встречается охотно или вызывает внутреннее раздражение?

– Новое всегда добавляет позитивных эмоций. Например, в этом году мы впервые провели тренировочный сбор во французском Фон-Ромё. Необходимость приспосабливаться к чему-то новому открывает в тебе какие-то новые внутренние качества и ресурсы. Приходится заново привыкать к обстановке, к погоде, к высоте, к трассе – ко всему. Это на самом деле очень интересно. "Накатанность" иногда сильно приедается. Я люблю находиться в привычных условиях, но не до такой же степени! С большим нетерпением, например, жду этапа Кубка мира во французском Анси, куда мы не попали два года назад из-за отсутствия снега.

По одним и тем же местам интересно ездить первые два года, когда постоянно что-то открываешь для себя. Потом надоедает, становится не так интересно.

– Перед Играми в Ванкувере вы, насколько помню, не рассматривали масс-старт как свою основную дистанцию.

– Скажу больше, я не выступал в масс-старте накануне того сезона лет пять, с 2005 года. Пробежал эту дистанцию за месяц до Игр, в Рупольдинге, занял второе место, но не сказал бы, что чувствовал себя в "своей" тарелке. Главное, не очень хорошо понимал, как действовать на этой дистанции с тактической точки зрения. И тут вдруг – золотая медаль! Думаю, что внутренний страх мне тогда и добавил адреналина. И все сложилось.

– А что думаете о своих шансах сейчас?

– Неинтересных гонок в биатлоне не бывает. И одинаковых не бывает. Можно пять раз бежать одну и ту же дистанцию в одном и том же месте, и каждый раз гонка будет складываться по-разному. Слишком много факторов извне: дождь, снег, мороз, ветер, время суток... Плюс самочувствие. Поэтому я заведомо люблю все свои гонки. Нужно уметь не только побеждать, но и проигрывать.

– Тогда расскажите, как вы готовите к Олимпийским играм свою винтовку и лыжи? Помнится, только подгонке винтовочного ложа вы уделяли на протяжении трех сезонов очень много времени.

– Я вам сейчас признаюсь в одной страшной вещи.

– Неужели в том, что все три года вы занимались абсолютной ерундой?

– Совершенно верно. Не помню, в связи с чем мне пришла в голову такая мысль, но я реально стал думать об этом. И вернулся в итоге к своему старому варианту ложа, подкорректировав его с учетом изменившихся антропометрических данных, вернул назад все старые ремни и на этом успокоился. И – тьфу-тьфу-тьфу – мне все нравится. Боевой ствол не меняю с 2006 года, он много раз меня выручал, и через несколько лет надеюсь отметить 10-летний юбилей. Тренировочный ствол у меня тоже хороший и надежный.

– Это его вы одалживали на этапе Кубка мира Кате Шумиловой?

– Да.

– А боевое оружие могли бы отдать в чужие руки?

– Исключено. Хотя второй ствол тоже считаю боевым – провожу с ним всю подготовительную предсезонную работу, включая контрольные и второстепенные соревнования, чтобы основной не слишком быстро изнашивался и послужил подольше.

КОНКУРЕНЦИЯ СИЛЬНО ВОЗРОСЛА

– В обычной жизни вы такой же приверженец старых вещей?

– Нет. Стараюсь как можно быстрее избавляться от хлама. Хотя любимые вещи есть.

– То есть обстановка в доме тяготеет к минимализму?

– Нет. У нас ведь маленький ребенок, девочка. Супруга всячески старается ее развивать, поэтому везде наклеены какие-то солнышки, тучки, другие картинки, чтобы дочка понимала, как выглядят разные предметы.

– Наверное, ужасно тяжело уезжать из дома, когда ребенок находится в самом "любопытном" возрасте.

– Не то слово. Для меня каждый отъезд – психологическая травма. Проще с утренними рейсами, когда дочка спит. А вот отвести в садик и уехать – натуральная пытка. Тем более что уезжаю я всегда надолго.

– И тем не менее после Сочи вы собираетесь продолжать выступления?

– Жизнь покажет. С одной стороны, биатлон – это и образ жизни, и определенный ее уровень, но не иметь возможности видеть, как растут твои дети, неправильно. Никакими деньгами не компенсируешь.

– Сразу возникает вопрос: а что вы умеете кроме биатлона?

– Вопрос правильный. Но парадокс в том, что чем раньше ты оставишь профессиональный спорт, тем больше у тебя шансов добиться в жизни чего-то еще. Если закончить в 40, тогда точно придется думать о том, что больше ничего не умеешь. А в 28 все в твоих руках.

– Вы могли бы сравнить игры, которые были в Ванкувере и будут в Сочи, с точки зрения биатлонных личностей?

– Я ведь застал время, когда еще бегал Ханевольд. За то, чтобы попадать на пьедестал, тогда сражались всего пять-шесть человек. Сейчас конкуренция сильно возросла. Не скажу, что за золото готовы биться полтора десятка человек, но за место на пьедестале – точно. Соответственно и интересных личностей много.

РАБОТАТЬ И ТЕРПЕТЬ

– Как думаете, возможно ли сейчас повторение ситуации Солт-Лейк-Сити, когда один спортсмен фактически снял всю "кассу", выиграв четыре золотые медали?

– На мой взгляд, вряд ли такое произойдет. Кстати, та Олимпиада вообще прошла мимо меня. То есть я знаю, конечно, что Бьорндален там все выиграл, но у меня никогда не возникало желания увидеть те соревнования.

– Почему?

– Не знаю. Игры в Нагано помню прекрасно, много раз пересматривал какие-то гонки. А вот в Солт-Лейк-Сити, когда закрутились все эти истории с допингом, у меня случилось какое-то внутреннее отторжение всего, что так или иначе было связано с Играми. Не хотел ничего ни видеть, ни слышать.

– Когда есть возможность посмотреть биатлон глазами зрителя, что цепляет наиболее сильно?

– Я ведь смотрю по-рабочему: кто как изготавливается, кто как стреляет. В этом плане, кстати, меня потрясло, насколько блистателен был в спринтерской гонке Нагано Бьорндален. Это был эталон во всем: в том, как Оле Эйнар проходил рубежи, повороты, как отрабатывал финишный круг. Внешне он совершенно не торопился, но при этом не делал ни одного лишнего движения.

– А если сейчас вам предложили бы выбирать между Мартеном Фуркадом и Эмилем Хегле Свендсеном?

– Они оба хороши. Свендсен берет терпением. А мне нравится, когда спортсмен работает и терпит. Возможно, во мне слишком глубоко сидит убеждение, что работать всегда надо до самого конца. Мало ли что может произойти на последних метрах. Ты черту перешагни, а потом делай все, что взбредет в голову. Но до черты – терпи и работай.

– Сколько раз вам уже приходилось бывать в Сочи?

– Два раза. На предолимпийской неделе и сейчас – в сентябре. Хотел бы, кстати, сказать отдельное огромное спасибо нашим руководителям за то, что в Сочи сделали роллерную трассу, полностью повторяющую "зимний" рельеф. Понятно, что лыжи и роллеры – это разные вещи, тем не менее можно было почувствовать подъемы – насколько они тяжелые. И понять, как правильно их отрабатывать.

– Трассу в целом вы отнесли бы к категории интересных или "ничего хорошего"?

– Для большинства спортсменов, думаю, в ней нет ничего хорошего. Она реально тяжелая, с большим количеством затяжных подъемов, в которые просто так не запрыгнешь. А начнешь запрыгивать – там и умрешь, поскольку это горы. Но мне трасса нравится. Я бы сказал, под меня сделана.

– Потому что вы лучше умеете терпеть?

– Нет. Я маленький, легкий и куда быстрее акклиматизируюсь в горах, чем более высокие и тяжелые спортсмены. Точно так же все это проявляется на трассе.