ДЗЮДО

СОБЕСЕДНИКИ Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ

Чем больше я читала о Рахлине-старшем, готовясь к интервью, тем чаще ловила себя на мысли, что своим подходом к профессии он очень напоминает мне первого тренера олимпийского чемпиона Михаила Мамиашвили Анатолия Ефремова. Тренера, который всю жизнь проработал с детьми в заштатном Конотопе, вырастил несколько сотен классных борцов, считая главным отнюдь не спортивный результат. Когда я сказала об этом Михаилу, он согласно кивнул:

– Отец тоже часто повторял, что его основная задача – воспитать человека, а уже потом – спортсмена. Он работал в обществе "Труд", поэтому всех сильных учеников, когда тем подходила пора идти в армию, у него забирали в СКА. И там они уже выходили на более высокий уровень. Несмотря на то что отец много работал и со сборной командой, он по своему призванию всегда оставался прежде всего именно детским тренером. Очень любил спорт и умел эту любовь передать тем, с кем занимался. Несмотря на то, что в целом был очень жестким и строгим человеком.

– И дома был таким же?

– Да. Тут, думаю, многое сказалось: война, пережитая в Ленинграде блокада, четыре года службы в морфлоте в юности. К тому же надо понимать, что значило быть евреем в послевоенные годы: у нас дома много фотографий, где отец запечатлен с фингалом под глазом. Он до определенного периода оставался маленьким и щупленьким, так что драться приходилось постоянно.

На меня его жесткость распространялась в большей степени, чем на старшего брата, поскольку я более серьезно тренировался. Долго не понимал такого отношения, но однажды опоздал на тренировку и услышал, как отец кому-то говорит: "Для того чтобы держать в руках всех пацанов в группе, к своему сыну я обязан относиться в три раза жестче".

– Вы упомянули блокаду, но ведь вашему отцу было три с половиной года, когда она началась. Неужели он что-то помнил?

– Как ни странно, да. Как в соседнем подъезде упала бомба, например. Она пробила крышу, но не разорвалась. Как брата на улице чуть не съели. Больше, конечно же, помнились послевоенные годы, которые тоже были тяжелыми. У всех ведь было оружие, на которое можно было нарваться даже из-за ерунды, из-за любого неосторожного слова.

Да и в семье воспитание было суровым: отец из большой семьи, где всегда было принято нести ответственность за свои слова и отвечать за поступки.

Что касается тренерской работы, это вообще сложная задача вырастить поколение спортсменов – провести ученика от детского возраста до мастера. Отец за пятьдесят лет работы таких поколений вырастил четыре, каждый раз набирая группу с "нуля". При этом в зале у нас всегда было принято, что старшие поколения присматривают в шефском порядке за младшими, отвечают за них.

– Вы когда-нибудь замечали в нем желание выйти на более высокий уровень спорта? Ведь тренером сборной Анатолий Соломонович стал уже на самом закате жизни.

– В свое время у отца был воспитанник, который должен был бороться на Олимпийских играх в Москве, – Евгений Ефремов. Но на заключительном сборе ему было сказано написать своим тренером не отца, а другого специалиста. Он отказался и тут же был отчислен. Отец тогда очень сильно "закрылся" и, думаю, сильно переживал, хотя никогда не говорил об этом. Саму историю я услышал уже от Ефремова, когда отца не стало.

Такая принципиальность вообще была свойственна многим его подопечным – все-таки отец действительно много занимался их воспитанием. Знаю, что даже Владимиру Владимировичу, когда он поступил в институт, было сказано, что отныне он будет выступать не за "Труд", а за "Локомотив". Он отказался наотрез, несмотря на все посулы каких-то благ, содействия в учебе и так далее.

– Когда вы сами начали заниматься спортом, какой-то выбор кроме дзюдо у вас имелся?

– Начинал я с плавания, но меня довольно быстро отчислили с убийственной характеристикой "буек". Не поплыл я, короче. Научился плавать, стыдно сказать, всего пару лет назад и сейчас с удовольствием занимаюсь в бассейне с тренером. А дзюдо – это было просто и понятно. Я сам собрал в школе группу из пацанов своего возраста, которые, как и я, учились во вторую смену, привел их к отцу и поставил его перед фактом: "Папа, утром ты теперь будешь работать с нами".

А вот старший брат был другим. У него три высших образования, но со спортом не складывалось. Пошел в футбол, потом пробовал себя в легкой атлетике, потом начал было заниматься дзюдо, но заработал травму колена. После этого сосредоточился на судействе.

– Не конфликтуете, разговаривая на профессиональные темы?

– Конфликт был только однажды, когда я уже стал тренером. Брат приехал ко мне на сбор и стал подбивать мальчишек куда-то с ним поехать, покататься на машине, позагорать, поиграть в футбол. Разругались мы тогда так, что отец долгое время, как ни старался, примирить не мог.

– Но почему разругались-то?

– Потому что я считал, что это моя команда, мои порядки, моя дисциплина, мой контроль. Когда люди целиком и полностью сконцентрированы на тренировках, такие спонтанные вмешательства способны в момент развалить работу. Но я же не мог при всех сказать старшему брату, что тот не прав, пусть даже он тысячу раз будет не прав, – так меня воспитывали. Но не разговаривали мы месяц.

***

– Дети из тренерских семей достаточно редко рвутся сами стать тренерами. Вы, получается, исключение?

– Наверное. Мне всегда очень нравилась эта работа – раз уж не получилось добиться больших успехов в спорте. Дома перечитал все книжки о спорте, что нашлись в библиотеке, все записи отца. Я неплохо боролся, но, сколько себя помню, всегда испытывал проблемы с коленями. Это у нас, видимо, наследственное: у отца были больные колени, у брата. Помню еще пацаном слушал какие-то отцовские объяснения и думал при этом, как бы сам объяснил спортсменам, чего я хочу от них добиться.

– Как Анатолий Соломонович относился к вашей тренерской деятельности?

– Никогда не вмешивался. Пришел как-то на мою тренировку, посмотрел несколько минут и молча ушел из зала. Потом мне только общие знакомые передали, что увиденное ему понравилось. Еще одним подтверждением был тот факт, что, когда отец стал уезжать на тренировочные сборы с национальной командой, он оставлял своих спортсменов мне. При этом никогда не оставлял заданий – подразумевалось, что я напишу их сам.

– Когда ваш отец почти в 70-летнем возрасте возглавил женскую сборную России, многие говорили, что эту должность он получил исключительно благодаря связям с президентом страны. Он знал о том, что такие разговоры за его спиной имеют место?

– Он ведь впервые пришел в команду не в 2008-м, как принято считать, а в 2004-м, а до этого работал с юниорской сборной. До него в женской сборной за очень короткий период времени сменилось 22 тренера. Отец был первым, кто проработал с командой шесть лет, хотя и с полуторалетним перерывом – ему в 2006-м сделали операцию на сердце и рекомендовали временно воздержаться от тренерских нагрузок. В этот период он был назначен на должность вице-президента Российской федерации дзюдо и отвечал за развитие нашего вида спорта в регионах.

В чем-то, безусловно, его возвращению в команду посодействовало то, о чем вы сказали. Из достаточно достоверного источника я знаю, что отец в тот период жизни встречался с Путиным и тот, зная отцовский характер и его принципиальность, предложил ему поработать в руководстве федерации дзюдо. Папа отказался. Сказал, что всю жизнь работал ковровым тренером и хочет продолжать эту работу. После чего и получил предложение вернуться на прежнюю должность.

Что касается результатов той работы, женская сборная при отце трижды выигрывала командное первенство на чемпионатах Европы, в личном первенстве у нас помимо трех призеров чемпионата мира появилось пять новых чемпионок континента – Наталья Кузютина, Ольга Сонина, Елена Иващенко, Тея Донгузашвили, Вера Москалюк. А до этого отцовская юниорская сборная завоевала на мировом первенстве пять золотых медалей из семи возможных. С тех пор этот результат остается рекордным.

– Неужели вас не пугало, что после операции на сердце любая чрезмерная нагрузка может закончиться для отца плачевно?

– Так было бессмысленно препятствовать. Папа и после операции, как только встал на ноги, по собственной инициативе объехал страну. Встречался с главами регионов, подталкивал их к тому, чтобы школам дзюдо на местах оказывалась поддержка. Сборной в те полтора года руководил Анатолий Ларюков, который до этого был помощником отца и работал вместе с ним в команде. Отец сам предложил его кандидатуру, сказав при этом: "Вот вам готовый тренер, раз уж считаете, что я скоро сдохну".

– Сами вы не хотели заменить отца в команде?

– Я немного помогал ему в сборной России, хотя работал и с мужчинами тоже. Как раз один из моих спортсменов – Тагир Хайбулаев – стал в Лондоне олимпийским чемпионом. Он родился в Дагестане, занимался до 11 лет вольной борьбой и даже был призером детского первенства России. Потом переехал в Самару, где сначала попал к Вячеславу Архипову, а тот потом передал его собственному тренеру и опытнейшему специалисту Николаю Петрову. Петров и заложил Хайбулаеву всю техническую базу. А в 2009-м Тагир приехал в Питер, пришел ко мне в клуб и сказал, что ему нужна помощь. Три года мы работали с ним очень плотно.

За две недели до Игр в Лондоне мне, кстати, предлагали подписать контракт – на четыре года взять женскую команду, сменив в ней отца. Я не подписал.

– Почему?

– Мне казалось неправильным давать согласие, пока отец не оставил команду сам.

– Он очень переживал из-за лондонского результата своих подопечных?

– Он понимал, скажем так, что женская команда в очень значительной степени стала заложником того, чтобы мужской результат оказался на тех Играх максимально возможным.

***

– Жалеть о том, что вы отказались от работы со сборной, вам впоследствии не доводилось?

– Нет. Во-первых, это означало бы четыре года отрыва от всего: от моей работы в школе, от семьи, от детей. Во-вторых, с профессиональной точки зрения я полностью удовлетворен: дети, выросшие у нас в школе, выигрывали чемпионаты России, четыре раза подряд мы побеждали на национальных первенствах в командном зачете. Среди тех, кто у нас тренировался, были лидеры сборной, победители множества турниров, призеры чемпионатов Европы и мира. В память отца мы ежегодно проводим в мае детский турнир его имени, который с каждым годом становится все популярнее.

Отец много лет мечтал о том, чтобы спортивный зал был для детей, которые в нем занимаются, полноценным домом. Где ребенок мог бы расти, воспитываться, получать образование, бороться. Эту его мечту я реализовал. Мы не бросаем своих спортсменов и после того, как они оставляют спорт, – помогаем получить хорошее образование в университетах, в том числе помогаем финансово.

– То есть речь идет не о стандартном для большинства спортсменов институте физкультуры?

– Именно. Я полностью отдаю себе отчет в том, что не вечен. И хочу, чтобы на мое место пришли хорошо образованные во всех отношениях люди. Своим спортсменам сам советую идти в физкультурный вуз только в тех случаях, если они в дальнейшем намерены связать свою жизнь с профессиональной тренерской работой.

Единственным не до конца реализованным моим желанием осталось создать в Питере полноценную систему спортивной подготовки дзюдоистов, сродни той, что была разрушена и канула в небытие вместе с советскими временами. Пока удается реализовывать все задуманное.

– Где вы на все это берете деньги?

– Ни у кого ничего не прошу.

– Сами приходят и дают?

– У нас есть ряд попечителей, в том числе из мира дзюдо, которые помогают нам оплачивать обучение тренеров, поездки наших борцов на всевозможные турниры. Не так давно открыли благотворительный фонд поддержки спортсменов – этот фонд носит имя отца. Школе уже выделено два участка земли: один в городе под строительство тренировочного комплекса, второй – под загородную базу круглогодичной подготовки спортсменов. Причем все это оформляется не в частную, а государственную собственность.

– Вам, похоже, крупно повезло в том, что среди многочисленных учеников отца оказался однажды Владимир Путин. То, что дзюдо в связи с этим считается президентским видом спорта, – подспорье или помеха?

– Однозначного ответа, пожалуй, не дам. Дзюдо, безусловно, стало более "показательным". Но иногда чрезмерно показушным.

– При этом ваш вид спорта остается довольно камерным, которым занимается в нашей стране не так много людей. Не бывает обидно?

– Занимается действительно мало, вы правы. Для популяризации, считаю, у нас есть все: интересное зрелище, титулованные чемпионы. С другой стороны, как только в том или ином виде спорта появляются большие деньги, вместе с ними появляется большое количество "лишних" людей, а сам спорт начинает исчезать.

***

– Вам доводилось жить в бедности?

– Конечно. В 1990-х, например, нам с братом вообще не покупали никакой одежды – все шила или вязала мама. Она же ухитрялась из самых простых и дешевых продуктов готовить очень вкусную еду. Сам я, когда учился в школе, работал дворником – убирал кучи мусора за коммерческими ларьками. Позже, учась в институте, подрабатывал охраной складов. Летом собирал грибы и ягоды. То есть не сказал бы, что мы жили совсем бедно, но крутиться, чтобы заработать денег, приходилось порядочно.

– Насколько явно в жизни вашей семьи в последние полтора десятка лет присутствовала тема "тренер президента"?

– Эта тема никогда не поднималась вообще. Каждый раз, когда Путин по тому или иному поводу приезжал в Санкт-Петербург, он надевал кимоно и приходил в зал. А в зале все одинаковы – это основной закон дзюдо.

Когда мы за три месяца до смерти отца отмечали в Питере его 75-летний юбилей и организовали в связи с приездом Путина закрытое мероприятие у себя в клубе, Владимир Владимирович первым поднялся, чтобы произнести тост. И сказал, что отец был, наверное, единственным человеком из всего его окружения, кто ни разу ничего для себя не попросил. Это правда. Все, что отцу требовалось в жизни, – это спортивный костюм, сигареты, кофе и деньги на бензин. Жили мы все вместе в кооперативной квартире от завода, загородного участка не имели. Просить у кого-то деньги, как бы тяжело ни приходилось, у нас в семье не было принято.

– Насколько личность отца обязывает вас соответствовать фамилии?

– Очень обязывает. Я давно привык к тому, что на меня окружающие смотрят несколько иначе, чем на простого тренера. Поэтому приходится постоянно находить возможность развиваться, профессионально расти, работать так, чтобы моей работой гордился бы отец, если бы был жив. Да и в бытовой жизни приходится постоянно контролировать свои слова, поступки.

– А приходилось сталкиваться с тем, что окружающие пытаются сводить с вами счеты лишь потому, что вы – сын Анатолия Рахлина?

– Конечно. Отцу было свойственно все говорить людям в лицо, а это, как понимаете, друзей не прибавляет. Незадолго до смерти он сказал мне: "Будь готов к тому, что тебе начнут говорить все то, что не осмелились сказать мне".

– Так и случилось?

– Естественно. Просто отец был слишком прямолинеен – во всех отношениях. Непоколебимо верил в справедливость, честность окружающих его людей, их порядочность, несмотря на то, что ему порой втыкали ножи в спину именно те люди, которых он когда-то поддерживал. Он расстраивался, сильно переживал, но никогда не сводил счеты. Ответ у него всегда был один: "Все они – мои дети".

Мама же всегда отличалась очень большой мудростью и гибкостью, иначе, наверное, никогда не сумела бы прожить сорок лет с таким человеком, как отец. Мне кажется, что значительную часть собственных дипломатических качеств я перенял именно от нее. Для меня никогда не было проблемой просчитать ту или иную ситуацию на несколько шагов вперед, прежде чем озвучить то, что думаю, или принять какое-то решение. Поэтому когда после смерти отца начались попытки как-то меня подмять или подставить, это просто никому не удавалось. Да и потом, что с меня взять? Я прежде всего простой ковровый тренер. Если тренер много и честно работает, он не пропадет ни в какой ситуации.

В КОНЦЕ МАЯ ПРОЙДЕТ ТУРНИР ПАМЯТИ Анатолия РАХЛИНА

28 мая в Санкт-Петербурге состоится IV Традиционный юношеский турнир по дзюдо памяти заслуженного тренера России Анатолия Рахлина. На четырех татами в КСК "Сибур-Арена" сразятся около 300 сильнейших спортсменов-юношей до 15 лет. В этом году в турнире примут участие команды практически из всех регионов нашей страны, а также спортсмены из-за рубежа.

Соревнования посетят иностранные гости, известные атлеты и представители федеральных и городских органов власти. Понаблюдать за выступлением юных дзюдоистов смогут также и все желающие: вход свободный. Дата проведения приурочена ко дню рождения Анатолия Рахлина – 23 мая ему бы исполнилось 78 лет.

– Анатолий Рахлин был настоящим подвижником не только петербургского, но и всего отечественного дзюдо, – говорит Андрей Холоднов, председатель Попечительского совета "Клуба Дзюдо Турбостроитель". - Этот человек заслуживает уважения не только за профессиональные заслуги, но и за свою биографию, просто как личность. Жизнь Рахлина была и остается объектом общественного внимания. В середине 2000-х вышел многосерийный документальный фильм "Старое кимоно" режиссера и тележурналиста Сергея Покровского, в который вошла серия об Анатолии Рахлине. Спустя 10 лет тот же режиссер вновь обратился к истории легендарного тренера. Сегодня уже отснята большая часть материалов. Это будет фильм о людях, о Ленинграде, о спорте, о настоящей дружбе. Задача проекта в том, чтобы замечательными примерами представителей старших поколений вдохновить современных людей на созидательный образ жизни, привлечь внимание к общечеловеческим ценностям и, конечно же, рассказать широкой аудитории об интеллектуальном боевом искусстве дзюдо.

– Хорошо, что в нашем городе проводится турнир, посвященный памяти Анатолия Рахлина, – отмечает Андрей Турчак, член Попечительского совета "Клуба Дзюдо Турбостроитель". - Все, кто его знал, кто прошел "школу Рахлина" в "Турбостроителе", вспоминают о нем с большим теплом. Интеллигентный и спокойный по натуре, тренер Рахлин был очень требователен и суров. Своим воспитанникам он задавал самую высокую планку: быть лучшими на татами и в жизни. 50 лет его добросовестного труда подтверждены многократными успехами дзюдоистов спортивного клуба "Турбостроитель", сборной Ленинграда, а позднее – женской сборной России, которая под его началом в течение шести лет сохраняла за собой лидерство на мировых чемпионатах.