Александр Грушин: "В скором времени наши девчонки должны совершить прорыв"
Александра Грушина любителям лыжного спорта лишний раз представлять не надо. Почти полтора десятилетия он возглавлял женскую сборную страны, сделав ее сильнейшей на планете, а потом перешел на работу в мужскую команду. На имидж "великого и ужасного" работала и репутация Грушина: о его жестком характере, тяжелом нраве и своенравности ходили легенды.
В последние годы знаменитый тренер вдруг исчез из общего поля зрения. Сегодня он возглавляет управление по научно-методическому обеспечению Олимпийского комитета России. Маленький кабинет, скромная обстановка, кучи бумаг вокруг... С лыжами нынешнего чиновника Грушина связывает только должность советника старшего тренера женской сборной Данила Акимова. Однако стоит поговорить с ним хоть немного, и становится ясно: специалист, недавно отметивший 70-летний юбилей, по-прежнему в теме.
– Данилу Акимову я помогаю на общественных началах, – говорит Александр Грушин. – Смотрю планы подготовки, высказываю определенные соображения. Свое мнение не навязываю: могу только поделиться опытом и советом. Иногда приезжаю на тренировки, но не очень часто. В нынешнем сезоне, к сожалению, смог побывать только на двух сборах команды.
ПЕРВЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ПОЯВЯТСЯ ВЕСНОЙ
– Глобальный вопрос, который беспокоит большинство болельщиков. Что происходит с женской сборной России, которая никак не может вернуться с третьих ролей на лидерские позиции?
– Считаю, что мы расплачиваемся за ошибки, допущенные несколько лет назад. Имею в виду резкое сокращение объемов в угоду интенсивности. Я согласен, что новшества в формате соревнований предполагают изменение режима тренировок. Но от базовой, фундаментальной работы все равно никуда не уйти. Любой циклический вид спорта в первую очередь связан с совершенствованием механизмов аэробной производительности. Ее характеризует целый ряд индикаторов, например – порог аэробного обмена. В женской сборной СССР, которую я тренировал, средний показатель потребления кислорода составлял 68-70 миллилитров на килограмм веса. У знаменитой Раисы Сметаниной он достигал даже 72 мл/кг. У нынешней же команды еще полтора года назад этот показатель составлял 58-60 мл/кг.
При этом есть такой нюанс. В 21 год рост аэробной производительности организма резко замедляется, а в 23-24 года практически полностью останавливается. Получается, упустишь время – не догонишь. Так вот, минувшей весной средние показатели женской сборной изменились, они составили уже 63-64 мл/кг. Получается, в результате тяжелой целенаправленной работы порог аэробного обмена у российских спортсменок существенно повысился. В течение нынешнего сезона он должен вырасти еще больше. Думаю, весной он может составить 66-67 мл/кг. Это значит, что девчонки постепенно выходят на рубежи, необходимые для серьезных достижений.
– А что с объемами километража?
– Тут тоже был недобор. Представительницы сборной СССР за сезон пробегали 9-10 тысяч километров, а то и больше. Эта же команда еще недавно не набирала и 8 тысяч километров. Поэтому в первый год работы нового тренерского штаба была поставлена задача выйти на большие тренировочные объемы. В этом сезоне перед девочками появилась другая цель: сохранить нынешние объемы и добавить в интенсивности. Это самое тяжелое задание, какое только может быть. Просто набрать необходимый километраж не так уж сложно. Это нудная и монотонная работа, но вполне выполнимая. А вот совмещать большие объемы вкупе с высокой интенсивностью очень тяжело.
К сожалению, сборная слишком мягко провела тренировочный цикл в октябре и ноябре. Не хочу обвинять тренера Акимова: его подопечным было очень тяжело. Вот он и дал слабину, чисто по-человечески пожалел девчонок. В результате соревновательные период, который приходится на первые этапы Кубка мира, оказался потерян. Девочки вроде бы идут с крейсерской скоростью, но частоты движений им не хватает. Это не значит, что весь сезон потерян, отставание еще можно наверстать. Для этого потребуется два месяца; если взяться за дело сейчас, положительные результаты появятся в феврале-марте. Помяните мое слово: в это время наша команда будет выглядеть гораздо более привлекательно. А в следующем сезоне, если все получится, можно ждать определенного прорыва.
– Но ведь наши лыжники – Александр Легков, Илья Черноусов, тренировавшиеся под руководством западных специалистов, утверждают: в Европе акцент делается не на объем, а на интенсивность.
– Вполне может быть, я не спорю. Только одна деталь: Легков пришел к иностранным тренерам уже с наработанной базой. До этого несколько лет он пахал очень серьезно. Прошел школу Юрия Бородавко, работал с другими наставниками. В общем, перед тем как заниматься надстройкой, нужно подготовить базу. Меня могут упрекнуть в старомодности, приверженности устаревшим методикам. Но в этом постулате я уверен.
ГРОБИМ РЕЗЕРВ РАДИ СИЮМИНУТНОГО УСПЕХА
– Российские лыжницы регулярно завоевывают медали на юниорских и молодежных чемпионатах мира. Почему они не достигают таких же успехов на взрослом уровне?
– Выскажу свою личную точку зрения, которая наверняка не совпадет с мнением высшего руководства. Я категорический противник создания сборных страны в юношеских и юниорских возрастах. Эти команды по девять месяцев в году сидят на централизованных сборах, получают инвентарь, зарплату. За участие в каких-нибудь детских Олимпийских играх им еще и премии выплачивают. Все остальное идет стороной: нормального быта нет, учеба – побоку. Ни в одной стране мира такой практики не существует! Там действуют совершенно иные принципы подготовки. Лыжники тренируются в своих клубах, спортшколах или регионах под руководством личных наставников. В начале сезона проводится установочный сбор для расширенного числа кандидатов – и всё. Дальше все готовятся самостоятельно. И только после проведения отборочных соревнований, когда команда для поездки на чемпионат мира собрана, она проводит совместный сбор. И то не очень долго – исключительно ради подготовки к конкретным соревнованиям. Сейчас у нас имеется огромное количество лыжниц, которые прошли через систему молодежной сборной страны. У меня не хватит пальцев, чтобы перечислить всех спортсменок, которые засветились в ней только за последнюю пару лет. Вроде бы резерв для национальной команды есть – и огромный. Однако в дело он употреблен быть не может.
– Почему?
– Потому что эти девчонки обошли своих зарубежных сверстниц благодаря интенсификации тренировочного процесса, а не набору километража. Потом соперницы, которые в отличие от нас все это время работали на объем, начинают добавлять в интенсивности – а нам ответить уже нечем. Момент-то для базовой подготовки уже упущен. Бросаемся вдогонку, а поезд уже ушел. Соперницы резко прибавляют в скорости, а мы только руками разводим... Получается, что тренировочный процесс в юниорском возрасте у нас построен в корне неверно.
– Слышал, что наставники сознательно идут на форсирование формы своих юных подопечных. Получать премии и повышения по службе хочется каждому.
– Не буду обижать людей обвинениями в корыстных намерениях. Они, скорее, заложники системы. С них требуют конкретный результат: медали, выполнение нормативов. Если человек не будет подчиняться, вряд ли ему удастся задержаться на своем месте. Вот и получается, что при подведении итогов сезона выходит юниорский тренер и начинает сыпать цифрами: выиграно столько-то медалей, завоевано столько-то призовых мест. А говорить нужно о другом. Какой объем километража освоен? Кого из спортсменов, способных выполнять большую тренировочную работу, можно рекомендовать в национальную команду? На этой стадии должен идти отбор, селекция. О результате речь пусть заходит уже на следующем уровне – в сборной страны.
– Вы не стали называть фамилии, поэтому я сам задам вопрос по некоторым персоналиям. Вот, к примеру, Надежда Шуняева, которая становилась призером двух юниорских чемпионатов мира подряд – в 2012 и 2013 годах. Имея такой послужной список, она вполне могла бы претендовать на место в национальной сборной, но на недавнем внутреннем отборе финишировала лишь в третьем десятке. В чем проблема этой спортсменки?
– Это как раз то, о чем я говорил. Шуняева – неплохая лыжница, но ее подготовка в юниорском возрасте была форсирована. А теперь ее еще придавил большой объем километража. Мне кажется, Надя пока не переварила полученную нагрузку. Нынешний год будет для нее тяжелым, это следует сказать честно. Однако ставить на ней крест рано, перспектива у нее есть.
– 23-летняя Елена Соболева – еще один призер юниорских чемпионатов мира. Ее ровесницы, норвежки Венг и Хага уже вошли в число лидеров своей национальной команды. Чем россиянка хуже?
– Соболеву тренеры сейчас включили в состав сборной, она выступит на этапе Кубка мира в Давосе. В остальном же к ней относится все сказанное выше. В юниорском возрасте ее тренировки были искусственно интенсифицированы, норвежки же выступали на базовом объеме. Только сейчас Лена начинает набирать то, что в свое время упустила.
ОЩУЩЕНИЕ ВИНЫ ТЯГОТИТ ДО СИХ ПОР
– Вы воспитали огромное количество чемпионок всех мастей. Среди них были таланты от Бога?
– Взять, к примеру, Анфису Резцову. Бесшабашная, очень талантливая спортсменка. Лена Вяльбе – из той же серии. А вот о Тамаре Тихоновой я этого сказать не могу. Хотя она является олимпийской чемпионкой в индивидуальной гонке, а у Вяльбе такого титула нет. Тома была классической рабочей лошадкой, которая добилась всех успехов через тяжелую работу. Из-за этого, кстати, она и ушла из сборной. Дело в том, что талантам позволено чуть больше, они могут вылезти на своих сильных качествах. Остальным же нужно пахать без выходных. Я много разговаривал на эту тему и с самой Тихоновой, и с ее личным тренером Галиной Кулаковой. Говорил, что останавливаться нельзя, иначе она будет потеряна. К сожалению, после триумфа на Олимпиаде в Калгари Тихонова стала работать не совсем так, как мне бы хотелось. И результаты начали падать. На чемпионате мира-1991 в итальянском Валь-ди-Фьемме она неплохо выступила только на дистанции 10 километров, остальные дисциплины провалила. Чтобы совсем не терять человека, я договорился с Виктором Маматовым о ее переходе в биатлон. Тихонова вроде согласилась, потом у нее что-то не пошло. И она закончила карьеру.
– За годы работы в сборной вы научились хорошо разбираться в женской психологии. Это помогало?
– Если ты научишься понимать внутренний мир спортсменок, их поступки станут более предсказуемыми. Скажем, конкретный пример: идет тяжелая тренировка. У меня в команде были лыжницы, которые никогда не позволили бы себе срезать дистанцию. Умерли бы, а не позволили. Но были и другие. Зная эту их особенность, на тренировке я обычно выбирал самый тяжелый участок и караулил там. Абсолютно точно знал, что несколько человек этот участок не пройдут. И точно – их там не было!
Или другая ситуация. По нашим внутренним правилам освободить спортсменку от тренировки мог только старший тренер. Только вот делать это я очень не любил. И вот утром на построении, перед началом тяжелой работы мне уже становилось понятно, кто из лыжниц будет просить об освобождении. И тогда я уходил в лес, садился на бугор и наблюдал за тренировкой со стороны. Делал все, чтобы девочки не увидели меня и не стали просить выходной.
– Были ли случаи, когда вы пожалели о своей жесткости?
– Могу сказать, что сейчас некоторые ситуации я постарался бы решить по-другому.
– Может быть, вы и чувство вины перед своими бывшими подопечными испытываете?
– В том числе. Понимаете, в любых тренировках имеет место экспериментальная составляющая. Мы отрабатывали разные методические новинки и подходы. Было дело, что я ошибался, и серьезно. Я же не с небес на землю упал, извините. Обыкновенный человек, из плоти и крови. Случалось, что некоторые спортсменки не показывали тот результат, на который были способны. И виноват в этом был именно я. Просто команда на тот момент была очень сильной, и эта глубина состава выручала меня. Провал одних лыжниц компенсировало успешное выступление других. На этом фоне промахи тренера не так заметны. Но я-то знаю, что несу личную ответственность за одну несостоявшуюся карьеру, другую. И это чувство вины тяготит меня до сих пор.
– Вы не пытались впоследствии объясниться с этими людьми?
– (долгая пауза) Человек, не показавший в итоге результата, на который был способен, и так уже обижен. Если же я признаюсь ему в своих сомнениях и ошибках, то... Думаю, нам с девочками не стоит возвращаться к этой теме.
ВЫБИРАЮ ЧУВСТВО ДОЛГА
– Летом вы отметили 70-летие. Характер с возрастом меняется?
– Дело не в возрасте, а в смене деятельности. Раньше я был тренером, теперь стал чиновником. В тренировочном процессе нужна была жесткость, сейчас требуется умение найти компромисс. Нынче приказать человеку я не могу, надо уговаривать или убеждать его. Хотя на спортивную подготовку чаще всего это никакого влияния не имеет... Вот и приходится меняться, хотя по своей сути менее жестким я не стал.
– Одно время вы конфликтовали с Еленой Вяльбе, занимающей пост президента Федерации лыжных гонок России. Сейчас отношения восстановились?
– Мы с ней нормально контактируем. Она меня внимательно выслушивает, а я в свою очередь не пытаюсь навязать ей свою точку зрения. Вообще, со временем мы стали гораздо лучше понимать друг друга. Я осознал, что во многих вещах был неправ. Да и Лена заметно изменилась в лучшую сторону. Сейчас у нее появились качества настоящего руководителя – терпение, дипломатичность. Хотя в годы спортивной карьеры она была далеко не подарок.
– На своем веку вы работали со спортивными руководителями всех рангов и мастей. С кем отношения складывались лучше всего?
– С Валентином Сычем. Он служил в Госкомспорте заместителем Виталия Смирнова, курировал зимние виды. Очень жесткий был человек, но при этом справедливый. Однажды от тогдашнего руководства федерации поступил сигнал: мол, Грушин стал совсем неуправляемым, надо его убирать. Я об этом не знал, все случилось за моей спиной. Сыч пригласил наших лыжниц, начал предлагать им кандидатов на мое место. Девчонки подумали и говорят: "У нашего тренера, конечно, сложный характер, но он нам нужен. А вот без тех, кто на него жалуется, мы вполне можем обойтись". Сыч кивнул: "Хорошо". И это был далеко не единственный конфликт, в котором он встал на мою сторону.
Знаете, я вам честно скажу: когда я работал в сборной, светлых дней у меня было мало. Очень мало. В основном из-за моего тяжелого характера. Но я об этом нисколько я не жалею, просто констатирую факт.
– Я вижу, как вы тоскуете по лыжам. Неужели вас устраивает сегодняшняя деятельность в качестве – извините, клерка?
– А чего вы извиняетесь? Клерк – он и есть клерк.
– Вы не ответили: устраивает или нет?
– Лыжные гонки – это вся моя жизнь. Но вы же знаете, что из сборной я ушел не по собственной воле.
– А если бы вас пригласили вернуться?
– Такие предложения уже были. Но тут вот какая ситуация... Несколько лет назад у меня были большие проблемы со здоровьем. Я мог ходить только на костылях, практически безвылазно сидел на даче. Потом мне поменяли оба тазобедренных сустава, жизнь немного наладилась. Хотелось какого-то дела, но я оказался никому не нужен. Ни Министерству спорта, ни федерации... Единственным, кто предложил работу, стал Олимпийский комитет. И вот теперь, когда у меня все нормализовалось, нужно бросить людей, которые протянули руку помощи, и уйти?
– То есть между зовом души и чувством долга вы выбираете...
– Чувство долга.
