Рейтинги биатлона, женская аудитория, конфликт с Семиным, корпоративы, Пугачева и Кобзон. Яркое интервью Губерниева из изоляции
Кто-то самоизоляцию проводит с таким чувством, что зависть берет — умеют же люди! На спортивные танцы Дмитрия Губерниева можно смотреть и смотреть. Как на огонь.
Для товарища Губерниев и полтора часа в скайпе отыщет. Попутно хмурясь на оба телефона. Вот незнакомый номер похож на какой-то важный. Лучше ответить.
Дмитрий берет трубку. Восклицает:
— Конечно, я к вам не приду!
Кто-то на том конце провода цепенеет. Представляю это очень хорошо.
— Это опасно, — подытоживает. — Да, до свидания.
— Что они все звонят мне, куда-то приглашают? — обращается уже ко мне. — Никуда не пойду!
Похороны Брежнева
— Судя по обстановке, вы не на 18-м этаже своей московской квартиры. Где-то в имении.
— «Имение» — это громко сказано. Скромная подмосковная дача.
— Туго вам на изоляции?
— Да нормально. Я в отпуске.
— Фигуристка Трусова со скуки начала дрессировать кота. Возможно, дряхлого. Кто-то из футболистов отыскал на YouTube похороны Брежнева, смотрел два с половиной часа и подытожил: «Несколько затянуто». Самое безумное, до чего вы дошли в четырех стенах?
— Между прочим, похороны Брежнева я даже своим студентам включал...
— Господи. Зачем?
— Образцово-показательная работа Игоря Кириллова! Человека, который комментировал эти похороны! Что касается безумств — у меня особых нет. Ощущение, что я больше месяца на спортивных сборах. Вернулся из Финляндии после биатлона — попал на карантин. Все это совпало с отпуском — отдыхать буду до середины мая. На канале «Матч ТВ» не был ни одного дня!
— То-то вас не видно. Я и всполошился.
— Отдых у меня в кавычках. За 23 года телевизионной работы столько дома не сидел ни разу. Абсолютный рекорд! Но «дня сурка» не чувствую. Начал активно заниматься спортом. Похудел. Фигура моя приобрела, знаете ли, такую спортивность...
— Героический вы человек.
— Еще и стройность! Ко мне приходит ощущение уверенности. Мои бицепсы, трицепсы, квадрицепсы похожи на те, что были у Фрэнка Зейна во времена Шварценеггера. Трехкратный «мистер Олимпия», мой любимый культурист. Он не поражал мощными объемами — но рельеф феноменальный. Потому что научный подход!
— Как и у вас?
— Именно! Я как раз из таких.
— Какое же наслаждение — с вами говорить, Дмитрий.
— Я стал огромным фанатом палок Bangy pump. Привез их из Финляндии, случайно там увидел. Раньше занимался скандинавской ходьбой — теперь вокруг дома хожу с этими палками. Специальные, с усилением до 10 килограммов. Представляю, как штурмую подъемы. Поднимаю гантели. Успел до закрытия спортивных магазинов купить утяжелители. Прыгаю на пенек на приусадебном участке — и с пенька... Максимум спортивных упражнений!
Жизнь кипит!
— Заражаете оптимизмом.
— Еще и гребу на тренажере! Я же гребец! Даже мозоли появились — вот, смотрите. Но главное — продолжаю воспитывать кота. Вот и кот. Наш прекрасный котик.
Рыжий кот с колокольчиком на шее немедленно появляется в кадре. Обнюхивает экран. Брезгливо отворачивается.
— Этот кот все время... — доносится до меня.
Что же все время?
— ...начинает мяукать, когда я громко разговариваю по телефону. Или работаю на включениях. Чувствует: что-то произошло.
— Выглядите вы блестяще. А я побрился лишь по случаю нашего с вами телемоста. До этого борода отросла как у Михаила Мельникова.
— Да и я периодически обрастаю — но не сильно. Вот что хочу сказать: ситуация действительно тяжелая. Беречь мы должны не только себя и родных — еще и людей, которых не знаем. Не дай Бог, ты являешься переносчиком...
— Я не являюсь.
— Допустим! Если чихнул — все, кто в 3-4 метрах от тебя, заражаются. Это доказано. Мы должны беречь друг друга — близких, далеких, любых! Самое главное — ликвидировать эту заразу. Я вообще человеколюбивый в этом смысле. Поэтому и неистовствовал, когда лыжники решили провести чемпионат Малиновки. Когда бывшая лыжница и биатлонистка оправдывала пикники и все прочее. Меня как гражданина, как человека это сильно волнует! Понимаете?
— Еще бы.
— Вот прекрасный парень Андрей Ларьков. Просто замечательный. Олимпийский призер! С симптомами ОРВИ полетел из Осло в Москву. Он летел в маске? С кем контактировал? Хорошо, коронавирус у него не подтвердился, если верить тренеру сборной Олегу Перевозчикову. Но кто-то брал анализ?
— Поразительно.
— Я задавал в эфире вопросы. Если б не задавал — никто бы и не задумался об этом! Всем было наплевать! Но это выходит за рамки лыжных гонок. Ситуация общечеловеческая. Мы, публичные люди, должны подавать пример. Быть ответственными. Прежде всего — по отношению к себе. Если я куда-то выхожу по заданию редакции — все делаю, чтоб не соприкасаться с людьми! Не пересекаться!
— Вам страшно?
— Не страшно. Мне тревожно.
— Самая тяжелая физическая работа, которая случилась у вас за эти недели?
— Я мою посуду! Соревнуюсь с посудомоечной машиной!
— Удачно?
— Главное — радостно. Пылесосить, мыть окна — это очень хорошо.
— Когда-то сами говорили — вы очень ленивый по натуре человек.
— Это правда! Поэтому я и пришел на телевидение!
— Это как же так?
— А чтобы не работать у станка. Если серьезно — я патологический трудоголик. Клянусь вам. Вот сейчас разговариваем по скайпу, а до этого было два включения на ТВ, еще одно для коллег с радио, для витебского телевидения записал обращение к медикам республики Беларусь. В надежде, что увидимся на «Славянском базаре». Постоянно какие-то звонки, видосы, что-то высказываю в своем Telegram-канале... Жизнь кипит!
— Вам можно позавидовать.
— Ловлю себя на мысли — некогда кино посмотреть! Тем более, где-то дома посеял самую важную флешку. Теперь не знаю, чем закончился десятый сезон «Ходячих мертвецов». Но ничего. Вечером скачаю где-нибудь.
— Рад, что лень — не ваша проблема.
— Да никогда лень не была для меня проблемой! Я достаточно ленив, чтоб не делать лишние шаги. Но вот будильник два раза не завожу никогда. Во сколько бы ни пришлось вставать. 40 минут я поспал или 10 часов. Он зазвенел — я встал и пошел. Спорт меня приучил к труду и дисциплине. Я же спортсмен!
— Кто ж не знает.
— Просто если тебе нужно преодолеть расстояние пешком — совсем необязательно бежать. К чему форсировать нагрузку? Сейчас наматываю 5-8 километров по приусадебному участку — и слежу за самочувствием. Чтобы было в радость. Ловлю себя на мысли — благодаря самоизоляции впервые за долгие-долгие годы кайф от тренировок!
— Прежде не было?
— Прежде телевизионная работа заменяла этот кайф. Прямые эфиры, бесконечные концерты, мероприятия... Скоро все пройдет, победим коронавирус — но эта энергетика продолжит во мне жить! Буду ее поддерживать! Как ни ужасно звучит — я благодарен этому времени за то, что могу быть деспотом для самого себя.
— Как сказано.
— Это не я сказал, а Екатерина Великая: «Монарх должен быть деспотом для самого себя». Это мы сможем!
«Я волшебный, пушистый и золотой»
— В вас я отныне ни секунды не сомневаюсь.
— Мы-то не лежебоки. В конце концов, только безделье не пахнет никак! Сколько ни душится лодырь богатый — в общем, неважно он пахнет, ребята. Это Джанни Родари писал специально для ЦК КПСС, хотя как итальянский гражданин наверняка предполагал, что все же богатые — не такие бездельники. А скорее, наоборот.
— Я недавно обучился удивительному — выключать будильник, не просыпаясь. Последнее, чему научились вы?
— Я все умел!
— Ваши ответы все прекраснее, Дмитрий.
— Чему же я научился-то... А, вспомнил! Научился в правильной пропорции делать себе спортивно-питательный напиток после тренировок. Чтоб было определенное количество белка, воды, бананов. Это не так просто!
— У многих изоляция обостряет качества, которые в обычной жизни терпимы. С вами такого не произошло?
— Всякое бывает. Но так как я человек очень добрый и справедливый — гашу все вспышки сам. Мои близкие радуются, что я такой волшебный, пушистый и золотой. А, близкие? Ответьте! Почему-то молчат...
— Холодильник набирает просмотры?
— Вот к этому спокойно отношусь. Вокруг холодильника нет нужды бродить. Хотя я люблю поесть. Кто хорошо ест и спит — тот хорошо работает. Мой девиз. Могу открыть холодильник, выдохнуть — и закрыть обратно.
— Многие открыли новые качества в собственной жене.
— Только не я! В этом смысле у меня настоящая стабильность, проверенная годами.
— Когда все закончится с вирусом — как отметите? Первым делом — куда и как?
— Да никуда и никак! Поеду на работу. Довольно долго каждому из нас придется избегать рукопожатий и объятий. Будем же спокойнее.
— Сами готовы к такому повороту?
— Люди узнают часто — что в повязке, что без. Когда бросаются навстречу, ловлю себя на мысли — реагирую не так, как раньше. Прежде и селфи, и разговор... Сейчас все то же самое — на расстоянии. Некоторые обижаются. Приходится объяснять, что социальная дистанция — важная история.
— Значит, рука гребца в работе. Отстраняя почитателей.
— О да, рука гребца косить не устает...
— Николай Старостин брата Андрея, застрявшего в лифте, поддержал: «Ничего-ничего, я 10 лет отсидел...» Вам на сколько хватит терпения — сидеть в изоляции?
— Сколько надо — столько и буду сидеть. Со сталинскими лагерями эту историю равнять неразумно и некорректно! Регионы, вижу, недостаточно следуют примеру Москвы и Московской области. Хотя и мы еще будем пожинать плоды давки в метро. Я видел кадры из некоторых храмов — совершенно дикие, чудовищные! Все это называется «биологическая бомба замедленного действия». Что будет через две недели? Москва и Подмосковье справятся довольно быстро. Но сюда же могут приехать из любого другого региона!
«Николай Толстых — он как Мик Джаггер»
— В метро вы давно заглядывали?
— Сейчас скажу... По-моему, в январе. Вернулся с биатлона после Нового года. Хотя, вру — после январских этапов опаздывал на мероприятие. Меня подвезли до Киевской, прыгнул в метро и прекрасно доехал до Белорусской. Если нужно — спускаюсь без проблем. Попутно отвечая на вопросы. Совершенно не парюсь! Могу и в электричке, и в автобусе. Как-то в Екатеринбурге зашел в автобус — а там исключительно женская аудитория. Человек десять. Бабушки, дамы предпенсионного возраста.
— Узнали?
— Все до единой! Это приятно и здорово!
— Помню, как ездил в метро Николай Толстых. В дальнем углу прикрывшись газеткой.
— Так Толстых — он же как Мик Джаггер. Поэтому и прикрывался! А мне что прикрываться-то? Нет! Рьяные и нетрезвые могут приставать чрезмерно. Хотя сейчас заходишь в аптеку в маске — все равно узнают: «Жалко, хочется обнять, а нельзя». Особенно приятно, когда слышишь это от девушек. Я горжусь своей большой женской аудиторией.
— Женщины смотрят биатлон?
— Еще как! Тогда и мужики-«каблуки» рядом. А все мужики — «каблуки», это понятно. Всей семьей сидят и смотрят мои прекрасные репортажи. Обсуждают, радуются, негодуют. Весь спектр эмоций, который необходим для нормальной жизни, присутствует в моих скромных, но удивительных репортажах...
— Из всех приставших на улице был один — особенный?
— Ой, я никогда не забуду одного... 2002-й год, чемпионат мира по футболу. Я работаю в московской студии. Первый и «Россия» поделили матчи — у нас было 32 игры, и я отработал на всех! Ездил тогда на метро. Жил в Медведково, до Шаболовки прямая ветка. На Бабушкинской рядом со мной сел парень — и принялся задавать вопросы: я это или не я? «Нет, вот скажи — ты это или не ты?!» Через станцию снова оживлялся: «Ты это или не ты?» Одним ухом слышу: «Станция Свиблово, следующая ВДНХ...» — а в другое несется: «Нет, это ты или не ты?» Так доехали до Шаболовки, он тоже вышел, брел за мной по эскалатору и канючил: «Ты или не ты?»
— Ну и ответили бы — «не я».
— Я был честен — ответил: «Это я!» — «Нет, врешь, это не ты...» Только когда дошел до шаболовского телецентра, а его остановила охрана, прокричал в спину: «Что ж не сказал, что это ты?!» Но приятнее всего, когда узнают за границей.
— Наши люди?
— Наши — само собой! На чемпионате мира по легкой атлетике работал на стадионе, брал интервью у Усэйна Болта. Как и у других чемпионов. Потом поехал в Берлин, где меня узнавали в кафе, здоровались немцы-таксисты... Про наших эмигрантов молчу. А что касается биатлонных дел — болельщики самых разных стран знают не только о моем существовании, но и о прославленной русской бригаде Занин-Трифонов. «Знаем, это вы», — слышим каждый раз. Грех жаловаться на отсутствие популярности. Знаете рейтинги биатлона?
— Космические?
— Универсальная аудитория 18+ смотрит биатлон лучше, чем футбольный матч «Спартак» — «Локомотив»! Или «Спартак» — ЦСКА! А программа «Биатлон с Дмитрием Губерниевым» самая рейтинговая на «Матч ТВ» у любой аудитории — мужской, женской, детской. Прочитаете обратное — не верьте! Эти люди либо ничего не понимают...
— Либо?
— Просто врут!
— Когда-то Герд Мюллер указал на Преснякова-старшего: «Помню-помню, как ты меня лупил по ногам на чемпионате мира».
— А ничего страшного! Обознался человек. Зато Преснякову будет, что вспомнить. Я вот тут начал фотографии перебирать. У меня несколько, которыми сильно горжусь. А пару вообще боготворю.
— Если боготворите — надо рассказать.
— На одном колене стою перед Александрой Николаевной Пахмутовой. Это лет десять назад вел ее юбилей. А вот недавно на ее же 90-летии пел в Большом театре!
— Вы?!
— Я! Никто из спортивных комментаторов не пел в Большом. Более того — и не споет! Давайте будем честными.
— Вторая фотография?
— Стоим мы с Ронни Джеймсом Дио, любимым певцом. Легендарным солистом Black Sabbath, Rainbow и одновременно группы «Дио». Показываем во-о-т такую «козу»...
— Еще на какие фотографии наткнулись?
— На карточку 95 года — я работал тогда охранником в казино «Карусель».
— Вот это биография.
— Стоим в обнимку с Валерой Сюткиным. А другая фоточка — с ребятами из группы «Воскресенье». Я — а рядом Сапунов, Маргулис и Романов. Сегодня мои хорошие товарищи. С тем же Сюткиным часто видимся. А Маргулису отправил ту фотографию. Он был поражен. Песни этих парней мы используем в творчестве супергруппы Guber Band...
— Должно быть, прекрасная группа.
— Вот собирались провести концерт 17 апреля. По понятным причинам перенесли. Сейчас потихоньку готовим новую программу, пытаемся что-то сочинять. У меня же диск вышел!
— Что вы говорите.
— Вышел! Называется «У микрофона Губерниев». Диск тяжелый, Guber Band играет немножко другую музыку. Помогали ребята из групп «Слоты», «Регион», «Мастер»... В общем, цвет нашего heavy metal и hard`n`heavy. Последняя песня — как приятный бонус. С фантастической аранжировкой на фоно «Да разве сердце позабудет». Аранжировка настолько сложная, что я, записывая партии, не мог попасть!
— Отказываюсь в это верить, Дмитрий.
— Слух-то у меня есть. Тогда продюсер Кирилл Немоляев придумал ход — я пел под метроном!
— Получилось?
— Получилось неплохо. Скоро презентуем.
Любимый ведущий Ротару
— В Большом что пели?
— «Герои спорта». А рядом стояли те самые герои — которые, не побоюсь этого слова, были бек-вокалом.
— Это кто же у вас на подпевках?
— Третьяк, Едешко, Латынина, Сотникова и Фетисов. Все живьем, с оркестром Большого театра. Имел успех!
— Еще бы.
— Люди начали хлопать при первых строчках песни. Юбилейный концерт, 26 номеров. Я выступал на одной площадке с Мацуевым и Нетребко. Три часа ходил, готовился — у меня был 22-й номер. Учил слова. Чтоб, не дай Бог, не забыть. Всякое случается. Тут подошел Мацуев: «Ну что, жим-жим?» — «Есть немножко...»
— Что Мацуев?
— «Не переживай! — хлопнул меня по плечу. — Сегодня здесь, завтра Covent Garden...»
— Тоже правда.
— А Covent Garden сейчас, видите, закрыт.
— Помню свое потрясение, когда услышал «Сормовскую лирическую» в исполнении Валерия Шанцева. Вас кто-то в жизни потряс внезапными вокальными способностями?
— Я спокойно отношусь, с какими только артистами не работал. Всех знаю, все знают меня... Помню, спрашиваю Ротару: «София Михайловна, кто все-таки ваш самый любимый ведущий?» — «Димочка, ну что ты спрашиваешь? Знаешь же...»
— Действительно. Странный вопрос.
— Может, она каждому это говорит, кто с ней работает. А вот Алла Борисовна на полном серьезе собиралась со мной комментировать программу «Звездный лед». Видимся на каких-то концертах, начинаем разговаривать — так Макс Галкин сразу: «Ну что ты отвлекаешь Аллу? Она устала от всего этого!» А я отвечаю: «Мальчик мой, не ревнуй. Ты с ней дома наговоришься». Вот так мило общаемся. Будем считать это присказкой.
— К чему?
— Я вспомнил, кто меня потряс пением — Александр Васильевич Привалов, наш грандиозный тренер! Первый олимпийский призер по биатлону!
— Такой голос?
— Вы слышали, как пел Василий Смыслов, наш шахматный король? Вот у них голоса с Приваловым очень похожие. Как затянет «Гори, гори, моя звезда» баритоном...
— Смыслов — баритон?!
— Нет, не баритоном! Тенором, Господи! Баритон — это я. Видно сразу: Привалов — лемешист. А у Козловского поклонники как назывались? Не могу вспомнить. Ну и неважно. Ваше здоровье. (достает бутылку «Боржоми»).
— Прислушиваюсь к себе — в душе у меня «Осенняя песнь» Чайковского. А вашему душевному состоянию какая музыка соответствует — прямо сейчас?
— А я скажу! Сегодня шлялся вокруг дома — слушал концертный альбом группы «Воскресенье». Он и подходит к сегодняшнему дню. Я вам спою:
Одинокий, забытый всеми
Я брожу по пустым коридорам
Мне кивают при встречи тени
Да и те лишь с потухшим взором
Листопад навевает скуку
Предлагая в тоске спасенье
Как во сне возникают звуки
На кленовом холсте осеннем...
Погода такая — вроде весной пахнет, но как-то странно. Можно экстраполировать на осень.
— Многие сейчас примериваются — на сколько хватит денег? Вот мне хватит до ноябрьских, я экономный. Потом придется собаку забивать. А вам?
— Пока хватает. До ноябрьских точно дотяну. Все мы испытываем грандиозные трудности. Мне как и всем на «Матч ТВ» понизили зарплату.
— Неужели и вам — звезде первого ряда?
— Я точно вам говорю! Это известная история!
— На сколько?
— Процентов на двадцать. Я надеюсь, когда мы всех победим, а вирус вернется туда, откуда пришел...
— В Ухань?
— В недра летучих мышей. Вот тогда все обратно и поднимется. Я возмущался, что футболисты «Локомотива» не согласны на понижение — услышал тогда: «А вот давай ты!» Сейчас готов ответить — я подчинился. Не тревожьтесь.
— Выходит, у вас на ТВ было больше 65 тысяч?
— Да (смеется).
«Я поклонник Каиссы. Можно сказать, раб ее»
— Что за эти дни о себе поняли такого, чего не понимали раньше?
— О себе понял — я по-прежнему спортсмен Димка Губерниев со Сходни!
— Это что ж поспособствовало?
— Я не растерял спортивные навыки. Вижу: могу и в спорте, как встарь, терпеть, преодолевая нагрузку. Чувствую, как гормональная система реагирует. Не только эндорфины, а другие гормоны переполняют меня!
— Как здорово.
— Все это на фоне ощущения тревоги. Поэтому не получается до конца расслабиться, даже сидя дома.
— Один из комментаторов начал тут в стриме читать «Москва — Петушки» по 15 минут в день. Сказав: «Настроение такое». Что сегодня читали бы вы людям вслух — под настроение последней недели?
— Это я могу и сейчас — наизусть! (читает как рэп)
У каждого дела
Запах особый:
В булочной пахнет
Тестом и сдобой.
Мимо столярной
Идешь мастерской, —
Стружкою пахнет
И свежей доской.
Пахнет маляр
Скипидаром и краской.
Пахнет стекольщик
Оконной замазкой.
Рыбой и морем
Пахнет рыбак...
А дальше — неважно! В общем, забыл. Что еще можно почитать? Да что угодно. Хоть скороговорки. Русские народные сказки. Вот «12 стульев» я бы почитал с удовольствием!
— Прекрасный выбор.
— Вот сейчас юбилей Победы — могу почитать «Прокляты и убиты» Астафьева. Хотя это читать вслух невозможно. На каких-то моментах начинаешь совершенно дико плакать. Страшные истории про войну. Вот спросите меня — а что бы я сам послушал?
— Что бы вы сами послушали, Дмитрий?
— Очень люблю Леонида Михайловича Млечина. У него изумительный YouTube-канал. Такие лекции по истории! Слушать — наслаждение. С теми, кто самоизолировался в моем доме, смотрим шахматный турнир на канале «Матч игра». Там играют все великие, начиная с Магнуса Карлсена. Все время думаю: жухают они или нет? Подглядывают?
— Шахматный турнир можно смотреть без ущерба для психики?
— Конечно! Мы все — любители шахмат!
— Не все. Уверяю вас.
— Я же поклонник Каиссы! Можно сказать, раб ее! Великой женщины, которая покровительствует шахматам. Первый журнал, который прочитал на юге в 82-м году — это «64. Шахматное обозрение». Были в нем какие-то рассказики.
— Сами играете?
— Плохо. Зато помню всех чемпионов мира. Со времен Стейница и Ласкера.
Яркий лектор, мастер слова
— Вы говорили — остались тем же Димой со Сходни. А в чем вы сегодня — Дмитрий Викторович?
— Я же знаменитый преподаватель!
— Все. Вопрос снимается.
— Нет, подождите. Провожу мастер-классы, читаю лекции. Иногда думаешь прямо во время чтения: вот к этому преподавателю я бы лет тридцать назад обязательно пришел. Эх, не было в моей молодости Дмитрия Викторовича Губерниева! Вот этого яркого лектора, этого мастера слова. Не было этой расстановки акцентов. Тогда, глядишь, немножко пораньше стал бы задавать вопросы представителям федераций лыж и биатлона.
— Чему учите?
— Учу людей правильно разговаривать. Коммуникации, командной работе. Технике речи. Это важная история — даже не для телевизионной работы! Как объясняться в любви? А на экзамене?
— За ваших студентов я спокоен.
— Знаю, что сделать для того, чтобы люди напротив тебя и слышали, и понимали, и принимали! Вот победим проклятый ковид — вернусь в аудиторию. Не только к фестивалям, конкурсам, концертам, корпоративам и всему остальному.
— Вы про экзамены вспомнили. Самый лютый в вашей жизни?
— Никак я не мог массаж сдать. Был у нас преподаватель по фамилии Бирюков. На дворе 93-й. Кто-то сказал: «Представляете, он делает массаж Бурбулису!» Все сжались: «Ой. Наверное, мы никогда не сдадим...» Это же Бурбулис! Вот это да!
— Никогда бы не подумал, что в таком месте можно отыскать засаду.
— Я не пошел на курсы массажа в институте. Выяснилось — кто не записался, того сильно валят на экзамене. Потому что мы не принесли деньги.
— Но сдали?
— С восьмого раза. А вообще, у меня только две «четверки» было в институте физкультуры.
— По какому?
— «Теория физического воспитания» и... Что-то еще. Вроде — биохимия. Там преподавательнице Мелиховой тоже по десять раз сдавали. Списать было невозможно, ходила и смотрела. Так я что сделал? Решил — если сесть прямо перед ней с учебником на коленях, она либо не заметит, либо глазам не поверит. Нельзя же быть настолько негодяем!
— Прокатило?
— Мне обязательно нужна была четверка или пятерка. Только на один вопрос ответ знал не слишком хорошо. Зажал учебник между коленок — и получил свою пятерочку. Вы первый, кто об этом узнает. Пусть в институте не обижаются. Экзамены я любил. Хотя в школе был со мной чудовищный случай.
— Это что ж такое?
— 7 класс. Только-только ввели переводные экзамены в советских школах. 1988 год. Кстати говоря, за антисоветскую агитацию и пропаганду людей еще привлекали. Достается мне вопрос под названием «коллективизация». А я рос мальчиком смышленым, дома читал самиздат. Родители уже приносили «Один день Ивана Денисовича» и «Архипелаг ГУЛАГ».
— Ну вы и наговорили. Из того, что вычитали.
— Еще жива была прабабушка по отцовской линии. Рассказывала, как под страхом расстрела сдавали все в колхоз. Вот это и рассказал. Про голодомор. Фактически пересказал тот фильм, который сейчас идет на канале «Россия». С прекрасной Чулпан Хаматовой.
— Аплодисменты не грянули, надо думать?
— Смотрю — у преподавателей физиономии вытянулись. А на вытянутых лицах очень заметны выпученные глаза. Комиссия же сидела — завуч, учительница по литературе, истории, моя классная... Дослушали — и говорят: «Спасибо большое, «три». Как «три»?! У меня по истории всегда пятерка была!
— Вступили в спор?
— Еще бы. А мне отвечают: «Ты не очень уверенно отвечал» — «Я отвечал блестяще!» — «Ты много ходил...» — «А что, ходить нельзя?» Моя классная была девушка прогрессивная. Устраивала вечера, пели Визбора и Высоцкого, что-то из группы «Кино»... Подошла и шепнула: «Слышь, ты. Если сейчас опротестуешь — сюда приедут люди из РОНО. Не знаю, что будет с тобой, но мы в этой школе работать больше не будем. Так что заткнись, получай свою итоговую «четверку» и пошел на фиг, каникулы».
— Смирились?
— Тут-то я и понял — не к месту еще рассказы о коллективизации, не ко времени. Чуть не подставил учителей. Хотя мы в школе играли в демократию. У нас была забастовка!
— Теперь и моя физиономия вытянулась.
— Была-была! Голосили — «вся власть совету школы!» Выступали против директора, Галины Борисовны. Мне она говорила: «Тебя надо как в мультфильме о Простоквашино — сдать в поликлинику для опытов...» А недавно встретил ее, 80-летнюю. Подвез до Химок. Как выяснилось, я был лучший ученик. Это понятно. А мой ребенок заканчивает 11-й класс. Очень переживаю — дальше-то что будет? Весь учебный процесс сорван!
«Чурбан железный, чтоб ты заржавел»
— Сны у вас какие? Спорт в них проникает?
— Сегодня мне приснился Дудь!
— К чему бы это?
— Вот и я думаю: к чему бы это? С огромным интересом слежу за его творчеством. В отличие от многих коллег — совсем не завидую. А если и завидую — исключительно по белому. Радуюсь за него. Хотя у нас были разные моменты в общении.
— Соприкасались?
— Вместе работали и на «России-2», и на «Матч ТВ». В целом — сохранили нормальные отношения. Вот и думаю: к чему бы ему сниться? Наверное, из-за того, что у меня сейчас зависли несколько хороших историй в YouTube. После моего триумфального похода на «Что было дальше?»
— Что за истории?
— Подвисла запись интервью у Шихман. Стараюсь без нужды из дома не выходить. Думаю, все эти сны к тому, что нужно активнее развиваться в интернете. Но за этим дело не станет!
— Самое безумное, что захватили за эти недели по телевизору?
— Эти программы, где все орут.
— Вы не выключаете это все при первых звуках?
— Сам на эти программы иногда хожу! Там начинают кричать — я думаю: «Хоть понимаете, с кем связались? Сейчас начну говорить — вам всем хана!» Но поскольку люблю смотреть на коллег и слежу, как они работают — вот и пытаюсь смотреть. Что-то беру на вооружение. Но очень расстраиваюсь, когда коллеги ведут безумные баттлы друг против друга.
Нет сейчас совсем такого понятия, как «журналистская этика». Учу студентов: журналисты как покойники. Либо хорошо, либо никак. Коллеги! Журналисты хайпуют на журналистах. Да и я начал это делать — пусть с оглядкой... Но! Коллеги-то средств не выбирают. Я прекрасно понимаю, что интервью с любым ветераном лыжного спорта, биатлона и далее везде без упоминания Губерниева соберет в 3, 5, 10 раз меньше просмотров.
— Так и есть.
— И это совершенно нормально!
— А мы с вами — последние хранители традиций. Этики.
— Keeper Of the Seven Keys. Как у группы Helloween в золотую ее пору. «Хранители семи ключей».
— Ни одному коллеге вы рюмку водки в физиономию не выплескивали?
— Да разные были ситуации. Мог руки не подать. Но поскольку я парень веселый — обычно скажу что-то смешное, и на этом все. В таких баттлах со мной тягаться совершенно бессмысленно. Поэтому все и молчат.
— Вадим Евсеев рассказывал — заснул на «Джокере». Последний фильм, на котором спали вы?
— «Эпидемия».
— Не зашел?
— Что-то совсем не зашел. Зато переключал спутниковые каналы, попал на «Приключения Электроника». Прилип к экрану! Ооо, Макар Гусев, мой кумир! «Ну-у, чурбан железный, чтоб ты заржавел» — это классика! Просто блеск. Ну и Евгений Павлович Крылатов светлой памяти — грандиозный человек. История у меня с ним.
— Так-так?
— Был у него юбилей. Я об этом знал, собирался поздравить в эфире. Прошла одна гонка чемпионата мира по лыжам — оставил на другую, мужскую. Тут звонок от Сережи Широкова, режиссера Андрюхи Малахова: «Слушай, представляешь, Евгения Павловича никто не поздравил по телевизору, кроме Андрея». Это было незадолго до смерти.
— Но вы-то?..
— Ну как было репортаж о лыжах не начать — «Не петляла бы лыжня, кабы, кабы, кабы...» Бессмертная музыка Крылатова — «Кабы не было зимы в городах и селах».
— Рассказали ему?
— Потом оказалось — даже смотрел и был страшно доволен! Позвонил, Крылатов говорит: «А я видел». Если говорить о спортсменах — мы же в ответе за тех, кого приручили...
— Разумеется.
— У многих лыжников и биатлонистов дни рождения с декабря по март. Каждый год их поздравляю. Но если ты вдруг кого-то не поздравил! Один раз, в силу любых причин!
— Что будет?
— После: «Как ты мог? Как ты мог не поздравить МЕНЯ?!» Это чудовищно. Люди пишут SMS-ки, я бы сказал, гнусного содержания. У меня-то ничего кроме смеха это не вызывает — потому что я тот единственный человек, который их вообще поздравляет с днем рождения в публичном поле.
— Чье SMS особенно запомнилась?
— Не буду всуе обижать людей. Смысл-то какой? Все они эти интервью читают. Так сказать, анализируют. Что-то потом будут говорить. Много чести сейчас их к слову вспомнить.
— Когда-то вы на канале «Классика» специально смотрели репортажи с комментариями Суркова. Ставили «Футбольный клуб» из 90-х.
— А я и сейчас это делаю! Регулярно! Смотрю старые фильмы — меня очень трогают советские истории. Даже язык. Я не как старый дед, это другое. Прогрессивный ретроград! Периодически что-то смотрю с набутовскими комментариями.
— Виктора?
— Кирилла. Например, лыжи. Биатлон. Вот сегодня смотрел, как Николай Озеров в программе «Время» поздравлял «Гурию» Ланчхути с выходом в высшую лигу чемпионата Советского Союза!
— Какая прелесть.
— Это год 86-й. Уже под занавес карьеры Николая Николаевича. Говорит: «Победить в первой лиге — это здорово и хорошо, но необходимо наладить тренировочную работу, чтобы и в высшей лиге не затерялась самобытная команда земляков Эдуарда Амвросиевича Шеварднадзе!»
— Блистательно.
— Некоторые репортажи в памяти до сих пор. Помню, как лыжи комментировала Раиса Хворова. В момент решающего рывка Ольги Даниловой, яростной атаки на финише начала рассказывать — «сейчас в городе Александрове семья...» Я подумал: черт побери!
— Время ли про семью?
— И про город Александров?! Хотя я люблю эти вещи. Тем более сейчас, когда комментатор не является носителем эксклюзивной информации. По ту сторону экрана каждый может нажать кнопочку, погуглить — и через пять секунд знать все. Надо работать от картинки. Эмоция, русский язык и так далее. Попутно вспоминая истории.
— Все как мы любим.
— Ну и поздравляя всех этих людей с их бесконечными днями рождения. Поскольку я добрый и отзывчивый человек. Занимаюсь этим до сих пор.
— Ну и правильно.
— А долго слушая западных коллег, могу сказать — там нечему учиться. Наши люди в комментаторском ремесле профессиональнее.
У писсуара с Игорем Кирилловым
— Самый мрачный среди советских композиторов был Эдуард Колмановский, молодежь очень пугалась. А вам кто казался самым сердитым среди телевизионных стариков? Вы же их застали...
— Поскольку я всегда на позитиве... Нет! Вспоминаю, как мы познакомились с Владимиром Маслаченко. Кажется, на матче Россия — Франция в 98-м, когда Бышовец тренировал сборную. Я только появился на телевидении. Пошел в туалет, а у соседнего писсуара стоял и делал все необходимое Маслаченко!
— Какая удача.
— Я, расстегнув ширинку, посмотрел в его сторону — и выпалил: «Здравствуйте, Владимир Никитич!» Он вздрогнул, оглянулся: «О, Дима, здорово!» Про дугу, которая пронеслась неподалеку, говорить не буду. Очень горжусь, что при точно таких же обстоятельствах познакомился с Игорем Кирилловым.
— Около того же прибора?
— Нет, этот писсуар был на втором этаже АСК-1 Останкино. Легендарное место встречи коллег.
— Самое смешное сообщение, которое получили от знакомых за время изоляции?
— Смешных-то нет — а мошенники звонят постоянно! Бесконечно рассказывают, что все мои банковские вклады уничтожены, нужно срочно делать это и это. А я так же бесконечно играю с ними в игры. Говорю женским голосом: «Здравствуйте, а вам кого? Дмитрий Викторович сейчас на совещании, это его секретарь. Что ему передать?» А под конец: «Что, денег хочешь?! Не достанутся деньги тебе!» И так далее. Потом звоню, конечно, в службу безопасности банка, откуда утекли сведения. А сейчас официально хочу сказать: хрен вам, жулье! Не звоните мне, волки позорные!
— Недавно общался с Ширвиндтом. Тот лицом светлел, вспомнив вас. Он на связь выходит?
— Александр Анатольевич, мой старший товарищ, неглупый и чуткий...
— Как вы его.
— Это он сам себя так. Перефразируя Маяковского. Не так давно виделись на премьере, а после на банкете стояли с Ширвиндтом и вспоминали. В том числе и ваше интервью — «Мне рядом с Губерниевым патриотизма не хватит». Мы на связи постоянно! Я Ширвиндта обожаю. Любимый друг. Неслучайно у меня на аватарке в Instagram фраза из спектакля Ширвиндта и Миронова «Маленькие комедии большего дома»: «Лапонька, я иду к сути! Всегда!»
— Биатлон вас сдружил?
— О, у этого знакомства история. Еленочка Анатольевна Чайковская, еще одна моя старшая подруга, сказала: «Ты знаешь, Ширвиндты — твои горячие поклонники. Особенно супруга, Наталья Николаевна». Когда я зашел в кабинет Александра Анатольевича лет пятнадцать назад, он произнес: «У моей жены отвратительный вкус. Она твоя страшная поклонница!»
Я еще историю вспомнил. Про Ширвиндта.
— Ваши истории все прекраснее.
— А история такая: открывали мы каток у Чайковской. Лужков взял слово — и выяснилось, что Юрий Михайлович в творческом ударе: «Ну что это такое? Посмотрите, что происходит!» Все оглянулись: что? А Лужков продолжает: «Жириновский купил место на Троекуровском кладбище. Заранее! Все покупают! Давайте мы будем жить! Заниматься спортом, открывать катки. Не будем торопиться умирать. А то покупают они... Правда, Саш?» — чуть подтолкнул Ширвиндта, который стоял рядом. Ширвиндт расширил глаза: «В смысле — покупать? Ты разве мне, если что, бесплатно не дашь?!»
— Я в вас не ошибся. Вы полны восхитительных рассказов.
— Никогда не забуду один вечер, когда мы сидели с Михаилом Державиным, Марком Захаровым, Роксаной Бабаян, писателем Юрием Поляковым, Ширвиндтом и его женой в кабинете. Можно сказать... Выпивали!
— Что уж тут.
— Представляете ощущения, когда тебе Захаров наливает коньяк?! Да это невозможно представить! Не надо, не представляйте!
— Что за коньяк пьют в таких компаниях?
— «Ширвиндт». Так и называется. Что можно еще пить в кабинете у Ширвиндта? Я так покосился: «Марк Анатольевич, давно мы с вами все-таки не пили» — «Да. Давно...»
— Какой же вы счастливый человек.
— Вот и я об этом — до чего же я счастливый! Крылья вырастают, когда общаешься с такими людьми. Года два назад в Кремле переодевались в одной гримерке с Михаилом Ножкиным. Грандиозный наш артист. Мне говорит: «Что ты все время хвалишь?!»
— Ножкин — мастер в историях.
— Я расспрашивал про Жженова, «Резидента»... Он рассказал интересную историю — как-то сидели вечером со Жженовым на съемках, тот произносит: «Знаешь, до чего ж я все-таки несчастный. Сидел по доносу, лучшие годы провел в ссылке». Ножкин ему в ответ: «Георгий Степанович, вы же 1915 года рождения? Если бы не лагерь — могли бы лечь в первые дни войны. Как многие ваши ровесники». Это поколение выкосило!
— Что Жженов?
— Помолчал и ответил: «А ведь и правда». Кстати, был я в Магадане — специально попросил отвезти в тот лагерь, где сидел Жженов.
— К таким людям еще надо решиться подойти, заговорить.
— На каком-то мероприятии подошел к Галине Волчек: «Галина Борисовна, я — Дима Губерниев». Ответила тут же: «Я что, бабка старая? Не знаю тебя? В театр приходи!» На фестивале «Алина» — который я несколько раз вел с самой Кабаевой — однажды оказался в качестве гостя. Сидел рядом с Валентином Гафтом.
— Давно?
— Года четыре назад. А, это было 70 лет Победе! Значит, пять. Кабаева устроила роскошный вечер. Гафт с экрана читает письма московских выпускников школ, которые уходили на фронт. А в зале — я с ним рядом. Знакомы не были. Все наплакались! Он вытирает слезы, я... Потом включают свет, начинаем собираться. Смотрим друг на друга. Представляюсь: «Валентин Иосифович, здравствуйте. Я — Дима». Он отчетливо: «Нет, ты не Дима!»
— Вот это новости.
— Я отстранился — а Гафт продолжает: «Ты Шаляпин! В своем деле — Шаляпин!»
— Сказочно.
— Я так — бум! Обалдел. Ужасно приятно. Конечно, я счастливый человек. Тут вспоминал, как комментировал с Олегом Табаковым церемонию открытия Олимпийских игр в Турине. Еще и с Татьяной Тарасовой. Там же вышла грандиозная история!
— Грандиозная не должна уйти от читателя.
— Подразумевалось, что на мне будет вся матчасть, эмоции — на Тарасовой. Что-то Табаков будет добавлять. Тарасова вдруг говорит: «Принеси-ка мне все бумаги...» — и начала усердно что-то себе выписывать. Сколько стран, что за участники. Ну, ладно.
— Не к добру все это.
— Татьяна Анатольевна — молодец. Следом выясняется, что у Табакова нет аккредитации. Как-то проскользнул по аккредитации Николая Попова. Был у нас такой комментатор. Овалом лица они чуть похожи — так народный артист Советского Союза и просочился на арену. Чтоб комментировать церемонию открытия. При диких мерах безопасности!
— С ума сойти.
— Еще и опаздываем — тут выясняется, что я забыл свой билет. Тарасова в крик: «Возьмите мой билет, он должен комментировать!» За 7 минут до эфира приходим на позицию, я у Татьяны Анатольевны забираю ее записи. Всю стопку.
— Что-то, чувствую, нас ждет.
— Кладу их на край стола. Позиция открытая. Налетевший поток ветра... Ха-ха...
— Страшно представить. Так что же дальше?
— Все разлетелось по стадиону Турина! Тарасова час молчала в эфире. Час! Потом все-таки стала ронять какие-то слова. Когда ушла, говорю Табакову: «Кажется, Татьяна Анатольевна на меня обиделась» — «Ну-у, старик, она же ж-женщина...»
— Как интересно.
— Интересное началось потом.
— Драма только начинается?
— Церемонию отработали. Жена Табакова Марина Зудина, беременная вторым ребенком, уехала на своей машине чуть раньше, а водитель Олега Павловича положил ключи в багажник и зачем-то захлопнул. Автомобиль в ту же секунду сделал так: «Блям-с!» Все заблокировалось.
— Как быть?
— Там и мои вещи! Водитель спокойно произносит: «Сейчас я за другим ключом сгоняю, через час вернусь». Мы с Табаковым нарезали круги вокруг стадиона, разговаривая обо всем на свете. О женщинах, театре, спорте, кино...
— Что запомнилось?
— В самом конце решился: «Олег Павлович, ну почему Безруков переигрывает?» — «А режиссер кто? У меня Сережа не переигрывает!» Гениально!
— Тарасова-то оттаяла?
— Ах, да. Татьяна Анатольевна летала в Москву «золотым самолетом», сидела рядом со Светкой Журовой. Со Светланой Сергеевной. Так Журова мне потом позвонила: «Все понимаю. Но почему я должна три часа слушать, какой ты ... (дурак)?!»
— Это испытание.
— Спустя года три на дне рождения Тягачева — который я же вел — подошел к Татьяне Анатольевне. Которая со мной не разговаривала все эти годы. Увидела меня: «О! А ты все правильно сделал. Решил и уничтожил конкурента. Это жестоко — но правильно!» Мне смешно: «Татьяна Анатольевна, я мамой клянусь — сделал это не специально». «Мамой клянешься?!» — переспросила она. Вытянула руку вверх — «Тогда я тебя прощаю!» Хе-хе.
— Прекрасная история.
— Снова мы стали не разлей вода. Общались недавно, когда делал сюжет — могла бы она комментировать биатлон, а я фигурное катание.
Звонил артист Баринов, орал: «Ты никто!»
— Еще год назад было ощущение, что любят вас все. Но последний год многое изменил. Открытых недоброжелателей набралось больше, чем за всю предыдущую жизнь. Не тревожит?
— Это же нормально!
— Вы полагаете?
— Нельзя быть для всех хорошим. Нарастив определенные эфирные мускулы, ты начинаешь задавать людям вопросы. Или бороться с вопиющей несправедливостью. Ясно же — многим это не нравится! Особенно смешная история вышла с Семиным. Даже не с лыжами или биатлоном.
— Что смешного?
— Потому что к футболу это не имеет никакого отношения. Началось с того, что я не согласился с коллегами — не может быть Юрий Семин, проиграв национальный чемпионат и вылетев из Лиги чемпионов, быть лучшим тренером 2019 года! Он может быть самым красивым тренером, самым мудрым тренером, самым сексуальным. Но лучшим быть не может! При Тутберидзе, при тренере синхронисток, «художниц», при тренере нашей пары волейболистов. Пляжники выиграли чемпионат мира. Есть тренер Ласицкене — Геннадий Габрилян. Да много кто достойнее в том году! Знаете, о чем это говорит?
— О чем же?
— Либо голосование предвзятое, либо голосуют люди, которые ни в чем не разбираются. Это очень странно! Я начал задавать вопросы. Ну ладно, Юрий Палыч обиделся, артист Баринов чушь какую-то нес. Меня восхитило, как выступил еще один мой старинный знакомец — Борис Игнатьев...
— Иронизируете.
— Если бы я не работал на канале «Россия», они бы точно сказали, что Губерниев — агент Госдепа. Я не сомневаюсь! Риторика пошла уже такая: «Да он не имеет права...» Я думаю: Господи, да почему?! Почему я не имею права?! Объясните мне! Говорят — «не трогай футбол!» Какое отношение зарплата футболистов «Локомотива» имеет к футболу? Я что, разбираю игру Гильерме? Нет!
— Не переживаете вообще?
— Ничего, кроме смеха, это не вызывает. Вообще-то я горжусь тем, что являюсь бременским музыкантом. А зачастую я еще и шут Шико. Ну кто кроме меня скажет правду?
— Вот и рождаются недоброжелатели.
— Правда никому не нравится. Поэтому — все нормально! Но мы ведь телевидение. Смех и радость мы приносим людям. Работаем в сфере развлечений. Лера Кудрявцева недавно написала о том же — мол, хотела всю жизнь быть для всех хорошей. А когда выяснилось, что имеет свое мнение, сразу отношение изменилось... Это нормально!
— Вы убедительны.
— Вот эти публичные персоны, которые кричат, что я на что-то там «не имею права», не понимают, что выглядят смешно. А временами — жалко! Я их жалею. Даже обижаться на них не хочется.
— Артист Баринов вам звонил? Бранился?
— Баринов звонил, орал: «Ты никто!» Вот что это за формулировка? При всем том, что я — добрый человек. А его суть была всем ясна, когда смотрели «Стоп-хам». Ничего добавлять уже не надо.
— Слушайте, был какой-то ролик. Вспоминаю.
— А вы пересмотрите...
— Допустим, оказались бы вы в комнате, где одни ваши недоброжелатели. Имеете возможность задать два вопроса тому же Юрию Павловичу. О чем спросим?
— «Как здоровье?» и «как дела?» О чем еще его спрашивать? К Семину я отношусь с огромным уважением. А эти люди начинают сбиваться на ярлыки и оскорбления. Но мне даже не обидно! Если ты человек публичный — должен уметь держать удар. Как держу его, например, я. Буду и дальше гнуть свою линию. А с их стороны начинается — «он никто!», «у тебя лицо кривое!» или «ноги кривые». Как высказывался Александр Иванович Тихонов, например. Это же чудовищно.
— Что-что он сказал?
— Что лицо у меня не такое и ноги кривые. Ну как? Вот как?
— Я думаю — как я это пропустил? Почему узнаю от вас?
— А я думаю — как может позволить себе мужчина говорить такие вещи? Поэтому и понимаю — здесь синильная история. В которой разбираться не мне, а психиатру.
— Александр Иванович сегодня для вас — комическая фигура?
— Он сейчас трагикомическая фигура. Его временами очень жаль. Тихонов выглядит смешно — но это смех сквозь слезы. Мне кажется, все-таки больше должно быть внутреннего достоинства. Такая легенда — и рассуждает о моих «кривых ногах». Зиновий Гердт рассказывал, как пришел куда-то на экспозицию. А там услышал: «Что ты понимаешь? Ты же хромаешь! Что нам может сказать хромой о художнике?!» Это чудовищно! Будь я помоложе — переживал бы. А сейчас просто улыбаюсь. Вопросы у меня к уровню журналистики.
— Вы о чем?
— Коллеги вдруг начали осуждать — «оскорбительное высказывание Губерниева в адрес президента федерации лыжных гонок». Когда?! Где?! Адреса, явки, пароли! Кем-то я его назвал? Нет. Решение провести чемпионат Малиновки было преступным — да! Там губернатора потом выгнали. Что-то мне подсказывает — не только из-за Шиеса. Еще из-за коронавирусной истории. А если бы народ перезаражался? Это уголовное преступление! Именно поэтому я, как влюбленный в лыжи и спорт человек, сказал: эти люди, организаторы — преступники. Что-то объяснять дуракам бессмысленно. Но если эти дураки предпринимают какие-то шаги — нужно их удержать! Хотя бы через общественное мнение. Что и пытаюсь делать.
— Когда-то Александр Иванович сообщил: «Резцовой могу посоветовать только одно — меньше пить». А что вы посоветовали бы Анфисе?
— А ничего. Зачем? Разве что беречь себя, семью и близких. Чтобы, не дай Бог, возвращаясь с пикников, эти люди не надышались бы. Последствия могут быть разные.
Тинатин Гивиевна
— За вас тут Тина Канделаки публично вступилась. В трудные времена особенно хорошо видно светлых людей?
— Ха! Я Тине благодарен, конечно...
— Тина за вас вступилась. А что ж мужчины «Матч ТВ» не вступились за нее — когда футболист Милевский рассказывал про ночь любви с Тинатин Гивиевной?
— Про коллег не знаю, а с Тиной мы на эту тему общались, обсуждали. Посмеялись — и привет. Вообще-то мужчины так не делают. Мы же должны как-то беречь честь наших дам, правильно?
— О чем и речь.
— Может, он просто захотел так понтануться? Удалось ему это? Кстати, Милевский — это кто?
— Бывший футболист киевского «Динамо».
— Известный тем, что якобы переспал с Тиной? Правильно я понимаю? Вот мы и ответили на вопрос.
— Когда-то вы говорили: «Если десять дней не комментирую — первые полчаса в репортаже буду искать себя». Вы себя знаете — сколько уйдет на «поиски» после такой паузы?
— Первые полчаса точно поищу. А потом все будет хорошо. Я сейчас для себя что-то пытаюсь делать. Даже занимаясь спортом, проговариваю. Пишу какие-то видео, делаю стендапы. Я в тонусе.
— Тут бывший спартаковский доктор интересно ответил на вопрос — с кем из футболистов с радостью разделил бы коммунальную квартиру. Спрошу и вас — три человека из мира спорта, с кем соседствовать особенно в радость?
— Ох, вопрос... Если из живых — первый будет Сергей Тараканов. Во второй комнате Александр Привалов, биатлонный тренер. А в третьей пусть окажется Алла Шишкина, наша синхронистка!
— Прекрасный выбор. Алла красотка.
— Вообще-то она моя подруга. Прекрасный язык — одно удовольствие поболтать. Она замужем, все хорошо! Я супруга знаю! Точно вам говорю — не чтобы ухлестывать, исключительно поговорить. Как с соседом по коммуналке.
— Вы провели сотни корпоративов и юбилеев. Самый нелепый в вашей жизни?
— Помню, мне предложили свинюшек комментировать... А перед чемпионатом мира я сам на выставке сантехники вел сбор и разбор различных сантехнических элементов на скорость. Потом комментировал все это. За очень приличные деньги. Не считал постыдным — все мы пользуемся этими предметами. Наш стенд в «Крокусе» был самым популярным!
— Говорят, вы один из самых дорогих в Москве ведущих для свадеб и корпоративов.
— Это не ко мне вопрос. В инстаграме на аватарке телефон моего директора. Ценовые характеристики стараемся выдерживать. Но когда дело касается спортивных школ, детей, благотворительности — здесь совсем другая история.
— Рекордная сумма, от которой отказались?
— Несколько миллионов рублей. Отпугнуть может масса нюансов. С кем-то просто брезгливо работать.
— На совсем странные мероприятия вас заманивали?
— Да куда только не заманивали! Вот на «Модный приговор» недавно звали. Хорошая программа. Но не пойду.
— В качестве переодеваемого звали?
— Не знаю. Для того, чтоб появиться на Первом, надо специально договариваться с начальством «России» и «Матча».
— Учитывая, что кое-кто из той программы оказался в Коммунарке — может, и к лучшему, что не стали договариваться.
— Про Коммунарку-то я не думал... Это еще хорошая больница — там, если что, за счастье оказаться. Как я понимаю.
Кобзон заметил
— Александр Якушев готов был перенести свой юбилей — лишь бы провели вы.
— Было такое! Больше скажу — часто случается. Очень благодарен этим людям. Вот недавно никак не мог провести юбилей Латыниной. Не получалось! Совпадало с рождественской гонкой, командировки расписаны. Как отказывать Латыниной? Это ужасно! Но пришлось... Сейчас готов повторить: Лариса Семеновна, дорогая, вы знаете, чего мне стоило. Однажды Лидия Гавриловна Иванова готовила юбилей, меня спрашивает — как, что? Я даже обиделся: «В смысле? Никаких «как» и «что»!» Это огромное счастье — провести юбилей Лидии Ивановой! Приличный человек за такое еще и доплатит!
— Для таких людей работаете бесплатно?
— Если есть какие-то спонсоры — мой директор общается. Когда звонят спортсмены, ветераны — тут ни о какой рыночной истории говорить не приходится. Скидки зависят от того, кто проводит. Кстати, к вопросу о Тараканове! У него тоже был юбилей.
— Который вели, разумеется, вы?
— Нет. Он меня звал — но агентство настояло на другом ведущем. Тараканов потом сказал: «В итоге юбилей вел я сам. Тысячу раз пожалел, что не было тебя». Но это я часто слышу.
— Евгений Ловчев мне тут рассказывал с некоторой гордостью — ведет похороны всех спартаковцев. Вас на такие мероприятия ведущим никогда не звали?
— Нет. Оставим это Евгению Серафимовичу. Горькая история. Мне Иосиф Кобзон в свое время рассказывал — тоже без конца ходит на эти похороны...
— Хорошо знали Кобзона?
— Не то слово — «хорошо знакомы»! Больше того! Самое печальное — не осталось ни одной совместной фотографии. Про Кобзона-то думали — он вечен.
— Это точно.
— Я работал с ним десятки раз. Может, даже сотни! Самый памятный концерт в Сочи. Зимний театр. Спрашивает: «Дмитрий, сколько?» Если Ширвиндт сразу с любым на «ты», то Кобзон — строго на «вы». Отвечаю: «Иосиф Давидович, ну... Минут двадцать». — «Ага. Значит, минут 35-40» — «Договорились».
— А дальше?
— На исходе часа выглядываю из-за кулис — Кобзон поет! Остановить невозможно! Иосиф Давыдович меня заметил: «О, тут Дмитрий подглядывает. А значит, у нас есть еще возможность задержаться. Что же вам еще спеть? Я вижу, в зале много детей. Значит, вот это...»
— Что спел?
— «Дождик босиком по земле прошел...»
— У Хазанова банкет по случаю 70-летия Брежнева стал поводом для нескольких эстрадных номеров. А вы чей юбилей вспоминаете с особенным смехом?
— Понятно, что Геннадий Викторович имел в виду. С ним, кстати, тоже общаемся. Но для меня юбилей — серьезная работа! Помню, был юбилей ВГТРК. Я вел с утра до вечера. Добродеев и Златопольский сказали — «мы сегодня отдыхаем, а ты можешь чувствовать себя как дома».
— Удалось?
— Решил проверить — есть ли оно, единение? Ближе к обеду подозвал официанта, указал на стол с самыми большими начальниками: «Возьми-ка у них вон ту бутылку, принеси мне». Тот молча подходит, берет. Те поражены: «Это что?» — «Для Димы» — «Для Димы — пускай...»
— Единение было?
— Установил — было.
