Рикко Гросс: "Об уходе из сборной России не думаю, мне интересна эта работа"
Антон БАБОШИН
из Тюмени
– Мужской спринт в Тюмени выдался для нас удачным – трое ребят попали в первую десятку и имеют хорошие шансы в субботней гонке преследования, – начал разговор Гросс. – Всегда хорошо выступать дома, где спортсмены имеют шанс быть рядом со своими болельщиками, семьями во время этапа Кубка мира.
– Понравилась ли вам атмосфера на стадионе?
– Она была фантастическая. Здесь много просто супер-болельщиков, но при этом они ведут себя корректно по отношению к биатлонистам, поддерживают не только своих, а всех участников. Это здорово.
– Тюмень долго ждала этого этапа. Не испытываете сожалений, что в следующем году ему не нашлось места в календаре?
– По поводу расписания Кубка мира вопрос к IBU. Они решили в следующем году провести два этапа в Северной Америке и вынуждены подумать и о том, как атлетам предстоит добираться туда и обратно. Поскольку возвращаться между стартами нецелесообразно, все проведут за океаном две недели. Но два перелета через океан тоже немало. Думаю, через сезон мы вернемся в Европу, это совершенно нормально.
НОГОЙ НИЖЕ ПОЯСА
– Нынешний сезон выдался для сборной России неоднозначным. Как вы сами его оцените?
– Понятно, что вся наша подготовка была построена под Олимпиаду. А незадолго до нее мы узнали, что МОК решил не приглашать ряд наших спортсменов в Пхенчхан, и там выступят только Антон Бабиков и Матвей Елисеев. Это был тяжелый удар. Наши ребята – настоящая команда, всегда держатся вместе. Кроме них, в сборной много персонала. А тут мы остались почти в одиночестве. Если говорить о сезоне, то у нас было много хороших выступлений, хотя были и те, которыми я недоволен. К примеру, сейчас мы идем на четвертом месте в Кубке наций, хотя прошлые два сезона держались в тройке. Это шаг назад. Но нужно учесть, что часть команды не стартовала в Рупольдинге, а по плану проходила горную подготовку. Из-за этого мы недосчитались очков.
– Почему российским биатлонистам не хватает стабильности? Ребятам не всегда удается показывать свой максимум.
– На самом деле, они показывают его довольно часто, уж я-то знаю. Когда вы смотрите на результат, нужно понимать, из чего он сложился. Например, большинство лидеров в гонках стреляют чисто, а мы иногда промахиваемся слишком много.
– Можно ли уже понять, какие ошибки были совершены в процессе подготовки?
– Еще рано говорить об анализе, у нас впереди еще две гонки. После них мы сядем все вместе и будем разбираться.
– И все-таки, какая главная проблема нашей команды – бег, стрельба, психология?
– Главная проблема – то, что мы не выступали на Олимпиаде. И узнали об этом достаточно поздно. Все началось в декабре и продолжало развиваться. И мы ни в чем не могли быть уверены до конца – будем ли мы на Играх, кто именно. И это отвлекало спортсменов. А если у тебя хотя бы два процента мозга заняты размышлением о разных глупых вещах, ты не можешь быть полностью сконцентрирован на гонках.
– Что почувствовали вы, когда узнали – только два спортсмена едут в Пхенчхан?
– Это было как удар ногой ниже пояса. Было неприятно. К тому же МОК объявил решение, и никак его не объяснил.
– Как вы поддержали тех, кто не был приглашен?
– Конечно, мы много об этом говорили внутри команды. Все выглядело глупо, но что мы могли сделать? Я сам пытался добыть хоть какую-то информацию – от МОК, от IBU, хоть от кого-нибудь. Но не получил никакого ответа.
– Мартен Фуркад охарактеризовал эту ситуацию как "странную".
– Да, я с ним согласен. Все выглядело очень странно.
– При этом некоторые другие спортсмены критиковали россиян – например, Габриэла Коукалова.
– Ну и что? Таково ее мнение. Для меня это не проблема. Американские, канадские, чешские биатлонисты не захотели приезжать в Тюмень. Это их право. Решили – и их здесь нет.
МОЙ РУССКИЙ СТАЛ ЛУЧШЕ
– До вас в России работал другой немецкий тренер – Вольфганг Пихлер. Здесь он не сумел добиться результата, зато триумфально выступил в Пхенчхане со сборной Швеции. Как думаете, почему так произошло?
– Это вопрос к Вольфгангу. Мы эти темы не обсуждали. Конечно, я поздравил его с успехами, ведь он много лет упорно работал и до приезда в Россию.
– Сам он сказал, что у него были проблемы во время работы здесь. Что его недостаточно поддерживали, у него не было понимания с другими тренерами, не разделявшими его подхода к подготовке. Испытывали что-то подобное?
– У нас две совершенно разные системы тренировок. Большинство спортсменов по всему миру имеет домашнюю базу для подготовки. В России же все построено на сборах, гораздо больше переездов. В целом, это не проблема, но разницу нужно знать и понимать. А о разногласиях – и в сердце Европы есть тренеры старой школы. Это нормально, нужно учиться друг у друга, передавать знания. Так всегда было, мы всю жизнь чему-то учимся.
– Принцип, при котором команда разделена на несколько групп, удобен для вас?
– Да, это нормально. Почти все спортсмены весной и летом готовятся к сезону вместе. Конечно, вы знаете ситуацию с Антоном Шипулиным, который вместе с Лехой Волковым работает с Андреем Крючковым и Андреем Гербуловым, но мы все время на связи. Я знаю, по каким планам они готовятся.
– Насколько велика проблема понимания при работе за рубежом? Считается, что тренер и команда должны обязательно говорить на одном языке, иначе неизбежны сложности.
– Согласен. Коммуникация в команде – очень важная вещь. Обсуждать со спортсменом, например, тонкие психологические вопросы возможно, только если вы полностью понимаете друг друга. Я решаю эту проблему так – прибегаю к помощи других тренеров.
– Кстати, как ваш русский?
– (вздыхает, переходит на русский) Я понимаю чуть-чуть, говорю чуть-чуть.
– За эти годы он стал лучше?
– Конечно, и это очень помогает. Но если по-английски вполне можно говорить не идеально, и тебя будут понимать, то по-русски пропустишь одно слово, и будешь выглядеть дураком. Этим языком нужно владеть в совершенстве.
ХОЧУ ПРОДОЛЖИТЬ РАБОТУ СО СБОРНОЙ РОССИИ
– Вы впервые работаете за рубежом. В чем стали лучше как тренер за три года?
– Прежде всего, я хорошо узнал много других прекрасных специалистов. Говоря с ними, учишься. Может, и они от меня что-то взяли.
– А ваша команда?
– Для меня было важно, чтобы все сплотились и работали вместе. Для меня неважно, из какого именно города тот или иной спортсмен. Я смотрю – хорошие у него результаты или нет, бежит он или нет.
– Самые тяжелые моменты за это время?
– А почему вы не спрашиваете про самые лучшие?
– Это был следующий вопрос.
– (смеется) Не знаю, в памяти обычно остается только хорошее. У нас было много побед, призовых мест, просто хороших результатов. И конечно, самые яркие эмоции – от победы в эстафете на чемпионате мира в Хохфильцене. Видеть нас на верхней ступени пьедестала было здорово.
– Часть работы тренера – принимать на себя вину за плохие результаты. Готовы к этому?
– Это как в футболе. Когда команда побеждает, то причина в ней, когда проигрывает – в тренере. Конечно, такая ответственность – нормальная вещь. Такова наша работа.
– Ваш контракт истекает в ближайшее время. Ведете ли переговоры по его продлению?
– Прежде всего, хотел бы сказать, что мне очень интересна эта работа. Конечно, хотел бы остаться в команде еще на несколько лет. Мы сейчас обсуждаем такую возможность. Посмотрим, к чему придем.
– У вас есть другие предложения в случае, если не удастся продлить соглашение?
– Предложений много, но все они меня пока не интересуют. Об уходе из сборной России не думаю, для меня сейчас главный вопрос – сколько еще сезонов я здесь проведу.
